Кавалерист-девицы

RLD

      «КАВАЛЕРИСТ-ДЕВИЦЫ»


       С неизменным уважением преклоняясь перед памятью русской героини времен войн с Наполеоном - знаменитой «кавалерист-девицы» Надежды Дуровой, мы, вместе с тем, не можем не отметить, что своей славой и известностью она в немалой степени обязана, помимо героизма, проявленного на полях сражений, еще и своему несомненному литературному таланту, по достоинству оцененному самим А.С. Пушкиным, и позволившему ей остаться в благодарной памяти потомства еще и автором не только нескольких романтических повестей, но и «Записок», написанных с незаурядным мастерством.

       Между тем, Надежда Дурова отнюдь не была единственной в своем роде «кавалерист-девицей» своего времени. О двух ее современницах, также храбро сражавшихся за Отчизну (одна - против поляков, другая - против наполеоновских войск) но, в отличие от нее, лишенных литературных дарований, либо же не имевших времени или желания запечатлеть пережитое на бумаге (а может быть, владевших пером не так виртуозно, как пикой и саблей), по сей день еще не написано ни одной книги и не снято ни одного кинофильма. Отдадим же дань их светлой памяти хотя бы в форме настоящего краткого очерка.

       Донская «казак-девица»

       В конце 80-х гг. XVIII века в Нагавской станице на Дону проживала молодая красавица-вдова Куркина (имени ее история, к сожалению, не сохранила; не упомянуто оно и в единственной посвященной ей заметке уроженца г Новочеркасска - столицы Всевеликого Войска Донского - Н. А. Дубовского в газете «Приазовский край» №19 от 6 марта 1878 г.). Пользуясь полной свободой от семейных и супружеских уз, «веселая вдова» (а не девица - впрочем, и Надежда Дурова перед своим превращением в кавалериста была отнюдь не девицей, а замужней женщиной, да вдобавок еще и матерью маленького сына!) в одну прекрасную летнюю ночь, прохлаждаясь с молодым казаком и затеяв в курене стряпню, умудрилась ненароком выжечь пол станицы. Опасаясь неминуемого наказания,вдова Куркина ускользнула из станицы, и, казалось бы, ее и след простыл. В действительности же она вовсе не пропала: переодевшись в казачий чекмень, добыла коня и амуницию. Импровизированный «казак» направился к польской границе, нашел там донской казачий полк Балабина, явился к полковнику и тотчас был принят в состав полка, в качестве «охотника» (добровольца) молодого казака Куркина. В то грозовое время русские войска сражались с польскими повстанцами, за спиной которых уже тогда стояла враждебная Российской империи Франция. Ловкость и молодечество казака Куркина обратило на себя внимание командира полка. «Охотник Куркин» поступил в постоянные ординарцы к командиру. В стычках с поляками ординарец Куркин был ранен, получил звание урядника и вскоре, за дальнейшие отличия, был произведен в прапорщики, а затем - в поручики.

       В это время начали подозревать действительный пол молодого «казака», так что скрываться уже не стало никакой возможности. О случившемся узнало высшее начальство, и такой «криминальный» случай был доведен до сведения Государыни Императрицы Екатерины Великой, которая пожелала видеть женщину-героя. По некоторым сведениям, Куркина была даже представлена ко двору. Во всяком случае, в 1794 году она уже вернулась на родину в образе бравого служивого казака со всеми внешними знаками воинских отличий, и уже больше не переменяла заслуженного мундира на костюм, соответствующий ее истинному полу.

       Станичники не только не поминали лихом прежние «проказы» Куркиной, но даже с триумфом встретили ее, как дорогую гостью, навеки прославившую родную станицу.

       Куркина пользовалась уважением своих сограждан, слава о ней гремела по всему Православному Тихому Дону.

       Очень скоро представился случай воспользоваться исключительным положением Куркиной перед Государыней Императрицей Екатериной II. В 1795 году, в связи с планом переселения донских казаков на Терек, среди них возникло общее волнение, и, когда прибывший на Дон с войсками князь Щербатов громил из пушек донские станицы и когда, как говорит предание, бедные станичники совсем потеряли голову, их вдруг озарила мысль послать «казак-девицу» Куркину к Царице просить об отмене переселения.

       Донцы снарядили депутацию с Куркиной во главе, щедро снабдили ее деньгами и отправили в путь на двух тройках. Узнав об этом, князь Щербатов послал погоню и настиг донскую депутацию в станице Казанской. Бородатых и усатых казаков-депутатов князь велел высечь и посадить в острог, но на отважную Куркину руки поднять не посмел, а послал ее с сопроводительной бумагой к войсковому атаману, чтобы тот наказал ее по своему усмотрению. Атаман также не тронул Куркину и пальцем, направив ее к розыскному начальнику, чтобы уже тот «взыскал с нее по своему усмотрению». Розыскной начальник, в свою очередь, с таким же наставлением отправил Куркину «на водворение» (обратно в родную станицу).

       А станичный атаман положил следующую резолюцию: «Ужели князь Щербатов не наказал, войсковой атаман не наказал, розыскной начальник не наказал, то вот приказ: за благополучное возвращение Куркиной выпить за счет станичных денег два ведра водки, и делу конец».

       «Посольских» переживаний бедной Куркиной, как видно, хватило с лихвой по гроб жизни. Во всяком случае, с тех пор она жила степенно, на войну с Бонапартом уже не ходила, умерла в 20-х гг. XIX века и была похоронена в своей родной станице Нагавской, в том же самом военном мундире, который заслужила кровью своей на боевом коне.

       В заключение следует еще добавить, что во времена Государыни Императрицы Екатерины Великой существовал указ за подписью Царицы, согласно которому все офицеры казачьих войск по увольнении со службы отправлялись по мессу жительства без мундира. Таким образом, данное Куркиной самой Царицей высочайше дозволение носить мундир и по выходе в отставку являлось актом совершенно исключительной для того времени Монаршей милости.
 
       Прусская «кавалерист-девица»

       Первой в истории женщиной, удостоившейся награждения прусским Железным Крестом, была скромная, на первый взгляд ничем не примечательная уроженка города Ганау Луиза Графемус, жизнь и судьба которой могли бы послужить темой для баллады. Они во многом напоминали жизнь и судьбу ее русской современницы - нашей снискавшей себе куда большую известность «кавалерист-девицы» Надежды Дуровой, награжденной, также за участие в войне с Наполеоном, Георгиевским крестом.

       Оговоримся сразу, что обеих героинь освободительных войн против наполеоновской тирании (как, впрочем и их «старшую сестру» казачку Куркину!) можно назвать «девицами» лишь в кавычках, поскольку обе они до поступления в армию были замужем (о чем Надежда Дурова, кстати, скромно умалчивает в своих знаменитых «Записках»). В отличие от нее, Луиза Графемус не имела детей (у Надежды Дуровой остался дома маленький сын!) и вступила на военную стезю не для того, чтобы (между прочим) сбежать от мужа, а напротив – для того, чтобы вновь соединиться со своим мужем, поступившим на службу в прусскую армию.

       Не в силах вынести разлуки с любимым супругом, Луиза Графемус переоделась мужчиной и отправилась на поиски мужа. Как выяснилось, она настолько хорошо замаскировалась, что была сразу же зачислена, под видом молодого волонтера, во 2-й Кенигсбергский Уланский полк. Прусская «кавалерист-девица», виртуозно владевшая холодным и огнестрельным оружием, показала себя молодцом во всех отношениях, ни разу не «прокололась», была два раза ранена в ходе Освободительной войны и получила за отменную храбрость чин вахмистра (а добиться этого, да еще в прусской королевской армии было ох как непросто!).

       Знаменитый прусский фельдмаршал Гебгард-Леберехт фон Блюхер, князь Вальштатский, лично вручил лихому «уланскому вахмистру» на поле брани Железный Крест. Своего горячо любимого мужа Луиза Графемус нашла, наконец, в 1814 году, уже под стенами Парижа. Но счастье молодых супругов, обретших, наконец, друг-друга, оказалось, к сожалению, недолгим. Уже на следующий день после встречи с Луизой, ее муж пал смертью храбрых в бою под стенами французской столицы.

       Охватившее Луизу Графемус отчаяние было столь велико, что открыло ее истинный пол – и вся королевская прусская армия внезапно узнала, что награжденный самим фельдмаршалом Блюхером за храбрость Железным Крестом бравый «вахмистр» на самом деле – молодая женщина! В отличие от русской армии, о продолжении службы невольно разоблаченной женщины в доблестных рядах прусского королевского воинства не могло быть и речи. Луизу Графемус – хотя и со всеми подобающими почестями! – немедленно отправили на родину в Ганау (и, разумеется, за счет казны).

       В заключение этой истории остается еще добавить, что Луиза Графемус была по происхождению иудейкой (в девичестве ее звали Эстер Мануэль), из любви к своему будущему мужу оставившей веру отцов и перешедшей в Христианство. Тем более трагичной представляется судьба этой отважной женщины, которой не суждено было испытать семейного счастья, принесенного ею в жертву на Алтарь Отечества…

       Здесь конец и Богу нашему слава!