Не обижай меня больше!

Городская история.


- Вытирай ноги! Я полы помыла.

- А я ноги мою на ночь.

- Остряк.

- Зануда.

- Что ты сказал, повтори?

- Что слышала, ничего нового, я и раньше это говорил.

- Опять неприятности на работе?

- И дома тоже. Нигде нет продыху.

- Это ты тащишь проблемы с работы в дом.

- Это ты все время заводишь…

- Что завожу?

- Эти ссоры.

- Я? Это ты с порога начал хамить!

- Ну-ка напомни. Сама встретила в не настроении, теперь на меня валишь.

- Не ори, соседям уже надоело твое вечное ворчание.

- Да я сейчас пойду, проведу среди соседей социологический опрос, чей голос противнее и чаще звучит.

- Иди и можешь не возвращаться!

- Да, пошла ты сама….

- Что ты сказал? Сволочь ты! Все, мое терпение кончилось! Я уезжаю к маме! Живи, как хочешь, найди еще такую дур - ру, которая выдержит твой дур - рной характер!!!

Входная дверь хлопнула, ставя точку. Конец семейной жизни. На радость соседям. Тишина, покой.

- Как мне все это надоело!

Пошел на кухню. Картошка, котлеты. Налил рюмку. Выпил, закусил. Тепло разлилось по телу, но душу не согрело.

- Ну отчего все так тошно? Что мы все дергаемся?

Мысли, как стая одуревших ворон в морозную погоду. Противное, многократное: «Ка-аа-рр!!!»

- Напиться, удавиться? Лучше найти бабу, ту, что понимает, которую ничто не раздражает.

Включил телевизор. Тупо смотрел сквозь экран, не видя картинок. Лишь трио-эхо голосов Волошиной - Сабировой - Гузеевой приглашало: «Давай, поженимся!»

Выключил телевизор, швырнул пульт на диван, вышел в прихожую. Машинально, загруженный мыслями, натянул на себя ветровку изнаночной стороной. Вывалился из подъезда в промозглую темень осеннего вечера.

Брел по набережной Москвы реки, с колющей тоской скользя взором по парочке целующихся влюбленных.

У декоративного столба освещения, видимым потоком белых струй света окольцевавшего гранитную набережную с водной рябью реки, он заметил стройную фигуру женщины. Облокотившись на парапет, она задумчиво смотрела куда-то в сумрак, тоскливою, бесконечною толпой бредущий по волнам.

«Вот одинокая, родственная душа. Она меня поймет, а Бог даст и обогреет» - подумал он.

- Девушка, - который час?- глупо начал он.

Она нервно обернулась, взглянула на придурка, осмелившегося прервать ее горестные раздумья.

- Вы, что, с «Кащенко» сбежали?

- Почему вы так не дружелюбно? Мне тоже чертовски грустно, решил познакомиться с вами.

- А, что, сейчас модно носить ветровку наизнанку? И, вообще я не знакомлюсь с типами, не имеющими даже часов.

Она говорила раздражено, а глаза ее смеялись.

«Какие красивые глаза!», - восхитился он, выворачивая скинутую ветровку.

- Знаете, я, пока был счастлив, часов не наблюдал, и на своей руке тоже.

- И что, вдруг, вспомнили о часах? Счастье ушло?

- Убежало, бросило!

- Во как? А я чем вам могу помочь? Вы думаете, я счастлива с избытком, поделюсь?

- Душа замерзла, думаю, может, согреете?- рискнул он бросить пробный шар.

- Душа замерзла, а просите тепла для тела, я вас правильно поняла?

«Черт, - изнутри в лоб ударила мысль,- она видит меня насквозь».

- Ну, ….

- Да, ладно, - на миг задумалась она, - а, может это шанс, может боль притупится.

- Я обещаю, буду ласков, без принуждения.

Она долгим, грустным, с искрою боли взглядом смотрела прямо ему в глаза.

- Ну, ведите меня на плаху.

- Ты ошибаешься,- не заметно для себя перешел он на «ты»,- я не палач. Скорее лекарь.

- Больной лекарь, иногда хуже палача.

Сброшенное на пол одеяло. Взъерошенные простыни. Капли влаги оттаявших душ на обнаженных телах влюбленных. Крик счастья, взметнувшийся к потолку. И шепот губы в губы:

-Я люблю тебя….

- А я больше жизни….

- Не убегай больше, я не хочу тебя терять, я без тебя схожу сума.

- Я это поняла, когда увидела на тебе ветровку наизнанку, поэтому вернулась.