Охотничек...

   Сухой щелчок осечки прозвучал в морозном воздухе слишком громко. Зверь замер, повернул голову в сторону чуждого звука и, вместо того, чтобы броситься в сторону, развернулся всем корпусом в сторону предполагаемой опасности.
   «Осечка, черт!» - мысль мелькнула быстрее выстрела. «Где же Петруха? Почему не стреляет?» - мысли скакали в голове, словно выстрелы.
   Зверь сжался, приготовившись к прыжку. Он еще не видел охотника, но уже чувствовал на себе пристальный взгляд. Медленно поводя носом, зверь выбирал направление для броска.
  - Фима! Медведь! Стреляй! – голос Петрухи раздался неожиданно сзади.
  Медведь бросился в сторону голоса.
  Серафим передернул затвор, звук которого на секунду сбил медведя с толку. Медведь немного замедлил бег.
  «Только бы не осечка», - подумал Серафим, ловя медведя на мушку. Прыжок… Выдох… Прыжок… Выдох… Серафим ловит мушкой темп медвежьих прыжков.
  - Стреляй!!! – Петруха почти визжал.
  Выдох… Палец медленно надавил на курок. Казалось, прошла целая вечность, между нажатием на курок и грохотом выстрела.
  Зарывшись носом в снег, медведь рухнул недалеко от Серафима. Его мощные бока еще вздувались, но подняться он уже не мог. Серафим передернул затвор и выстрелил еще раз.
  Тишину морозного дня нарушал трясущийся голос Петрухи:
  - Я же говорю, стреляй… а ты… ты… чего ты медлил?.. А если бы он добежал…
  Серафим повернулся к трясущемуся Петрухе. Он и раньше-то не любил охотиться с напарником, а сейчас еще раз убедился, что на охоте полагаться можно только на себя.
  - Разводи костер, - закидывая карабин на плечо, сурово сказал Серафим и пошел к лежащему медведю. – Охотничек… Стреляй… - бормотал Серафим.