пока что первое

Меня зовут Женя, мне 23 года. Возможно, скоро исполнится 24, но это уже как карты лягут.


Я родился и живу в городе Челябинске. Сейчас этот город знает почти каждый, полтора года назад недалеко от моего города упал метеорит, который увидел весь мир благодаря многочисленным видео, снятых с видеорегистраторов и дорожных камер... Но я вроде бы собрался о себе. А вообще, стоит смириться с тем, что меня постоянно будет уносить в сторону от основной линии повествования.


Начну я, наверное, со своих родителей.
Когда я родился, матери только исполнилось 18. Оксана, так ее зовут (и так я называл ее, когда немного подрос), круглая сирота, росла в местном челябинском детском доме. Никаких родственников с ее стороны замечено не было. И я даже не знаю, были ли они. Лишь однажды, когда я был совсем малышом в подгузниках, спросивший к нее, есть ли у нее мама и папа, она ответила мне, что родителей она никогда не знала и что, наверное, они оставили ее сразу, как только она родилась. Говорить она о своем детстве не любила, никаких поучительных историй никогда не рассказывала, разве что иногда вскользь проскакивало:
- Я знаю, каково это.

Потом она встретила моего отца, который был намного старше ее, забеременела, вышла замуж и переехала к нему на квартиру еще до того, как ей исполнилось восемнадцать лет.
К слову сказать, отец мой, видимо, и не женился бы на ней, если бы не моя бабушка Жанна, мать отца, которая, пожалев забеременевшую девчонку от ее сына-раздолбая, всеми правдами и неправдами уговорила моего отца поступить по-человечески, а не по-козлинному, как она любила приговоривать. На момент моего рождения отцу было 35 лет. И брак с моей матерью у него был вторым. Я не знаю, был ли у него ребенок от первой супруги, но ни ее, ни тем более своих возможных братьев или сестер я никогда не видел. В семье об этом разговоров не велось, при пьянках не вспоминалось и не ностальгировалось. Да, отец мой был большим любителем выпить. Стресс заливал, наверное. Оно и понятно - перестройка, неработающая жена, ребенок, родившийся на рубеже, полная неизвестность и безденежье в стране.
Отец работал в крупной строительной компании "Малахит" простым каменщиком, но даже в годы перестройки и лихие 90-е зарабатывал немало и деньги получал исправно. Другое дело, что не все доносил до дома.
Моей матери помогала ее свекровь, моя бабушка. Да и как не помогать, если в одной квартире жили. Образования у матери не было, кое-как законченная школа и неоконченное ПТУ на маляра-штукатурщика. Бабушка сидела со мной, пока Оксана бегала на занятия, получая профессию, а заодно и пропадая с моим отцом в каких-то подворотнях и чужих квартирах, веселясь и пропивая его зарплату.
Правда, окончив наконец училище, по профессии Оксана работать не захотела, сказала, что тяжело и запах краски на дух не переносит. Бабушка в то время на железной дороге работала, хотя уже как год была на пенсии, и пристроила ее в детский сад нянечкой, чтобы и меня заодно туда начать водить.
Водиться в садик я не хотел, часто болел, постоянно кашлял и простужался, ныл и просто всех доставал своим слабым здоровьем. Отец все время говорил:
- Слабак!
А потом поворачивался к Оксане и продолжал:
- Это ты виновата, что он такой!
А я даже не понимал, кто такие слабаки и в чем именно виновата мама. Пока мне доходчиво не объяснили добрые детишки в садике.

Оксана была очень красивой. Когда я был маленький, я восхищался ее длинными, почти белыми волосами, большими голубыми глазами. Даже сейчас, спустя все эти годы, я до сих пор считаю ее одной из самых красивых женщин. И я помню ее вечно худой, миниатюрной, с длинными тонкими пальцами. С грустным, практически отсутствующим взглядом.
Я хотел быть, как она, таким же красивым...
Да, кстати, в детстве я очень хотел быть девочкой. Хотел носить юбочки и красивые сандалии, хотел, чтобы мама заплетала мне хвостики с пышными бантами. В один из вечеров, когда родителей не было дома, а бабушка хлопотала на кухне, я залез в мамину косметичку и разукрасил себе все лицо ее бледно-розовой помадой. Я до сих пор помню, как сильно мне нравился запах и цвет этой помады, хотелось покрыть ею всего себя... Бабушка не ругалась, а когда отмывала меня в ванной, то стала говорить, что и отец, и мать, и, что уж скрывать, она сама, хотели девочку. И что даже какая-то бабка уверила молодую девушку, что у нее родится очень красивая девочка...
Но родился я, и все грустно вздохнули. Девочку хотели назвать в честь бабушки - Жанной. Оксане очень нравилось это имя, отец был не против. Но с моим рождением им пришлось придумать что-то более... мужское. Женя был вполне себе созвучен, и все сошлись на этом.

В садике со мной не дружили. Кто-то сказал, что я заразный, раз так часто болею, и все отпрянули в сторону. Мариша заговорщицки шепталась с новичками, наверняка в красках расписывая каждому из них, что у меня черный язык, а мозги находятся не в голове, а в заднице, потому что я играл девчачими играшками и не играл с мальчиками в машинки и войнушки. За это я вылил на нее свой кефир, потом простоял в углу до самого сончаса. Дома я получил по *опе, а потом простоял в углу еще какое-то время. Отец смотрел телевизор, мать щебетала по телефону, а бабушка подсовывала мне сначала котлеты с молоком, а потом конфеты.

Если кто-то думает, что я не пытался, не старался быть, как все, то он очень ошибается. После жалоб определенного характера от моей воспитательницы, отец очень доходчивым методом объяснил мне, кто такие мальчики и как они должны себя вести, что он и будет доказывать мне, в буквальном смысле, вдалбливая в меня прописные мужские истины, всю свою оставшуюся жизнь.
Поэтому, доверху напичканный советами, как и что я должен делать, я пытался играть с пацанами в битву, в терминатора, быть кинг-конга и спасать невинных принцесс, а потом целовать их и носить на руках. Я должен был быть главарем мафии, носить оружие и толстые золотые цепи на шее. Все это я преодолевал только ради того, чтобы в сончас, когда все уже спали, иметь возможность тихим шепотом позвать своего лучшего друга к себе в кроватку. Он тихонько переползал ко мне под одеяло и мы, хихикая и обнимая друг друга, засыпали... С ним мы постоянно ссорились, ругались, мирились и ходили за руку на музыку и физкультуру. А потом его родители переехали в другой район, и он с радостью делился со мной, что у него со старшим братом будет своя комната. В тот день, когда он рассказал мне об этом, я долго прятался в туалете. Плакал...

Мне было 6 лет.
Именно тогда я понял, что не такой как все. Было обидно до слез, потому что считал себя уродом. И заразным к тому же...
Потом, когда мой лучший друг перестал ходить в наш садик, я дружил с мальчиками, но не потому, что мне нравились их вечные игры в войнушки и героев, а потому что мне нравились они сами...

24 июня 2014