Домашнее задание
Друг его Валя Прохоров по прозвищу Писюн, утешает, говорит: потерпи, Ленка, не каждый же день. Не каждый, это точно. Писюн маленький, сморщенный весь, руки длинные, ступни непропорционально огромные. Ходит по квартире как внезапно состарившийся ребенок, трясет бородкой. Советует, разглагольствует. А ему бы разок один на один остаться. Когда у нее от ужаса потустороннего вмешательства немеют руки. Когда она видит, как нечто явно враждебное, необъяснимое и вопиюще безжалостное мгновенно входит в любимого человека. И нужно дежурить под дверью ванной комнаты и внимательно следить за столовыми режуще-колющими приборами, и замирать от боли после каждого приступа. Это никогда не кончится, это никогда не вылечится. Сколько денег ушло на врачей из частных клиник, сколько на лекарства. Да бог с ними, не в деньгах дело. Вот, например, в прошлый, последний раз, он достал где-то моток бельевой веревки и обмотал всю квартиру. От люстры до табуретки. А в отдельных местах приколотил веревку гвоздями. И на вопрос: зачем? Засмеялся в ответ. Хотя вопросов давно уже пора не задавать. Какие тут вопросы.
А потом он собаку привел, подобрал где-то и притащил. Лохматую, большую, вонючую, жизнерадостную дворнягу – шерсть колтуном, глаза молодого Эйнштейна, грязный хвост висит до земли. Сказал, зовут – Агриппа. Елена Петровна сначала была против, кто за ней следить будет? Оба на работе с утра до ночи. А животное надо кормить, и судя по размеру жрет оно не мало, выводить гулять, просто составлять компанию, чтоб не скучала и не грызла все подряд. Но он уперся, вымыл эту лахудру, вытер, и с собой спать уложил на диван, в обнимку. Та сначала вырывалась, а потом, ничего, успокоилась и улеглась. И ему стало гораздо легче. Гораздо. С тех пор приступы почти прекратились. Вот уже полгода как не было, тьфу-тьфу-тьфу. Ему, это Вадику Флагистону – нашему приятелю, сорокапятилетнему очкастому, лысеющему, пегому, лягастому преподавателю математики в автотехникуме.
Свидетельство о публикации №214062400437
Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.
Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося в ладони…
Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.
Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.
Вот откуда берется мрак и ужас, и почему Агриппа с глазами Эйнштейна, да ещё и молодого (и с языком высунутым, да?) отгоняет это всё? Преклоняюсь перед терпением Елены Петровны. И хочется для них чуда. А вдруг? Но тревожно всё равно, слишком зыбок этот мир, о котором ты пишешь.
Мария Евтягина 10.07.2018 15:21 Заявить о нарушении
Спасибо.
Олег Макоша 10.07.2018 22:29 Заявить о нарушении