Властелин поневоле-25

*  *  *

Хотя случившееся со Славной ставило на осуществлении моего плана большой знак вопроса, я все равно решил переместить леталку к Большому дому.

«Во-первых, – думал я, – дам этим повод верховному жрецу нанести мне очередной визит – ведь он, как только узнает о гибели своего шпиона, непременно захочет это сделать. Во-вторых, что бы ни случилось со мной завтра, сегодня вечером я все-таки выполню обещание, данное Ясне».

Переключив транслейтер на режим «радиокомандный пульт», я ввел пароль, открывающий доступ к электронной системе управления леталкой, дал команду на взлет и сообщил координаты места посадки.

Не прошло и десяти минут, как издалека начал доноситься гул ее моторов, такой родной и знакомый, а еще через минуту-другую она показалась в небе у горизонта и, привлекая к себе всеобщее внимание аборигенов, стала быстро приближаться к Большому дому.

И чем громче становился ее рокот, чем больше, приближаясь, увеличивалась она в размерах, тем сильнее пощипывало у меня в горле – словно в предвкушении близкой встречи с каким-то родным существом, с которым не виделся целую вечность.

Я вообще-то человек, далекий от сентиментальности. И ведь даже четырех суток еще не прошло с тех пор, как обстоятельства погрузили меня в первобытное существование, разлучив с привычными с детства вещами, являющимися в моем мире постоянными спутниками любого современника. Но, глядя на приближающуюся леталку, я ощущал, должно быть, то же самое, что и Робинзон Крузо после десятилетий жизни в одиночестве на своем необитаемом острове при виде паруса на горизонте.

Я смотрел на свою небесную машину, послушно спешащую к хозяину по первому его зову, и она теперь вовсе не казалась мне древней музейной рухлядью. Я поймал себя на мысли, что готов объясняться в любви каждому ее узлу и агрегату, каждому килограмму металла, составляющему этот могучий и умный аппарат, который прилетел ко мне, чтобы стать верным союзником – до самого конца.

…Повинуясь моей воле, леталка приземлилась максимально близко ко входу в Большой дом. Мягко качнувшись пару раз, она замерла, моторы умерили свой рокот, а немного погодя и вовсе смолкли.

Не отводя глаз, смотрел я на дверку кабины с изображением флага цивилизации землян и эмблемы Космофлота. Сколько тысяч раз я равнодушно скользил по ним взглядом, не испытывая при этом никаких эмоций! Но сейчас при виде их в душе зашевелились какие-то неведомые прежде особенные ощущения. Я почувствовал неразрывную связь с тем единственно родным для меня миром, который зовется планета Земля. И это осознание своей сопричастности к делам и судьбам миллиардов землян вдруг обрушило на меня необыкновенный прилив сил. Нет, бакенщик, твердо сказал я себе, в пантеон местных божеств тебе вход воспрещен. Просто строго воспрещен! Рановато пока что – дома еще дела остались!

Со всех сторон к месту посадки леталки сбегались любопытные аборигены, спешившие поглазеть на невиданное чудо. Чтобы пресечь намерения наиболее любопытных подойти вплотную к леталке, пришлось привести в действие ее сирену, которая, периодически оглашая окрестности громким душераздирающим ревом, повергала в дрожь и удерживала на почтительном расстоянии даже самых смелых островитян.

Как я и ожидал, незамедлительным появлением отреагировал на приземление леталки верховный жрец. Его приближение я заметил издалека – по тому, как почтительно расступалась толпа, пропуская его все ближе и ближе ко мне.

Жрец достиг линии, которую аборигены, останавливаемые мощным ревуном леталки, не рисковали пересекать, ненадолго остановился, оценивая обстановку, и решительно зашагал дальше.

В это мгновение по ушам ударила очередная порция оглушительного рева. Я заметил, как сильно вздрогнул жрец – вздрогнул, но не остановился. Он шел, втянув голову в плечи и каждый миг ожидая, что с ним может произойти нечто ужасное, – но шел, неуклонно приближаясь ко мне. И я не преминул отдать должное его храбрости: ведь он понятия не имел, что рев, наводящий ужас на соплеменников, – это все, чем может воздействовать на него леталка.

Жрец вплотную приблизился ко мне.

– Да продлят боги дни великого повелителя до тысячи тысяч солнцеворотов! – стараясь перекричать сирену леталки, произнес он положенное приветствие.

Незаметно дотронувшись до транслейтера, я отключил ревун.

– Какими помыслами, направленными на благо племени, обязан повелитель приходу многомудрого на этот раз? – вежливо осведомился я.

– На этот раз меня привела к тебе глубокая печаль, – неожиданно ответил жрец.

Вот как! Неужели ты сейчас сам спросишь о судьбе своего шпиона, удивился я. А мне казалось, что ты умнее…

– Возможно, повелителю удастся развеять твою печаль, хранитель устоев. Говори, что за беда впилась в твое сердце…

– У меня нет тайн от повелителя. И я скажу об этом. Только тебе, мудрейший из мудрых, будет не по силам вырвать корни этой печали.

– Почему же?

– Сегодня утром боги жестоко наказали одну из стряпух, лишив ее рассудка. Она начала рассказывать всем небылицы – одну нелепей другой, – порочащие лучших сынов нашего племени. И я печалюсь от того, что пока не имею возможности вернуть ей рассудок.

Вон как ты решил вывернуть для меня историю со Славной! Не хило…

– За что же боги решили так жестоко наказать эту несчастную?

– Завтра, после того как ты, сияющий ярче небесного светила, будешь удостоен величайшей чести уподобиться богам, я попытаюсь спросить у них об этом. И если они соблаговолят ответить, я получу ключ к ее исцелению.

– Да, до завтра бедняге придется потерпеть… И я сочувствую твоей печали, многомудрый.

– Я не сомневался, что ты, добрейший из повелителей, примешь эту печальную весть так же близко к сердцу, как и я. А сейчас позволь мне попросить тебя узнать у своей чудесной вихрептицы одну вещь.

– Какую?

– Да не затруднит величайшего спросить у нее вот о чем: зачем она сюда прилетела?

Вот ты и сказал, о чем тебе хочется узнать на самом деле! Что ж, к этому вопросу я, разумеется, подготовился заранее.

– Мне не требуется спрашивать у нее об этом. Я и сам могу ответить тебе. Сегодня вечером мне будет необходимо совершить торжественный обряд великого почитания вихрептицы, который положено проводить каждый солнцеворот. И прилетела она именно по этой причине.

Жрец ненадолго задумался и задал следующий вопрос, к которому, впрочем, я тоже был готов.

– Ты сам будешь проводить этот торжественный обряд, повелитель?

– Могу и сам. Но если я верно понял твои слова как просьбу принять в нем участие, то я отвечу так: с твоей помощью мы сможем это сделать гораздо лучше.

– Я непременно помогу тебе, величайший! Но ты напрасно не послал ко мне кого-нибудь, чтобы сообщить об этом. Ведь если бы я сейчас не пришел, я бы так и не узнал, что ты ждешь от меня помощи.

Ловко же тебе удается выворачивать наизнанку смысл сказанного! Теперь уже, получается, я жду от тебя помощи… Ну, а что касается шпиона, эту тему мы, судя по всему, проехали. Сам ты о нем, конечно, уже не вспомнишь. И правильно. Но тогда о нем тебе скажу я.

– Видишь ли, многомудрый, я не хотел посылать с такой вестью кого попало. Сообщить тебе об этом был достоин только мой верный Хитр. Однако едва он успел отоспаться после того, как всю ночь под проливным дождем вел по моему приказу в Большой дом вождя далекого селения, ему пришлось заняться другим нелегким и опасным делом. Надо было поймать мерзавца, имевшего наглость тайно подслушивать разговоры своего повелителя. Я могу тебя обрадовать, непреклонный хранитель устоев: с этим мерзавцем Хитр поступил так, как велят обычаи племени. Но я же должен был после такого дела дать Хитру хоть немного отдохнуть! Поэтому о предстоящем почитании вихрептицы ты узнал только сейчас из разговора со мной. Впрочем, многомудрый, даже если бы ты здесь отсутствовал, я все равно послал бы Хитра сообщить тебе об этом – только немного позже.

Говоря, я все время внимательно наблюдал за реакциями жреца. И, должен сказать, он держался великолепно: мне не удалось обнаружить ни малейшего намека на то, что он хоть как-то причастен к делу о пойманном шпионе. Наоборот!

– Я полагаю, доблестный Хитр должен получить за это достойную награду! – произнес жрец, едва услышав о гибели подосланного им соглядатая.

– Я считаю точно так же, многомудрый! – скромно, но с достоинством согласился ваш покорный слуга.

– Но кто же посмел направить этого подонка тайно подслушивать речи величайшего? – негодованию и возмущению моего собеседника, казалось, не было предела.

– Не знаю, – спокойно ответил я. – Сегодня мне не было нужды спрашивать об этом. Ведь завтра я предстану перед богами, уподобленный им. А богам, я надеюсь, это известно абсолютно точно. И они не станут ничего скрывать от меня.

– Богам это известно… – помолчав, повторил верховный жрец. – Да, величайший, конечно, ты как всегда прав…

Мне показалось, он был не слишком убежден, что богам это известно. Должно быть, за ним числилось не так уж мало подобных подвигов, которые до сих пор от внимания богов удавалось благополучно скрывать – иначе они вряд ли столько времени мирились бы с его пребыванием на посту верховного жреца.

В разговоре возникла пауза. Я уже сказал то, что хотел, а жрец выяснил все, что ему требовалось. Надо было как-то заканчивать столь содержательную беседу.

– Так что я жду тебя вечером, чтобы мы вместе смогли достойно совершить обряд великого почитания чудесной вихрептицы, – посчитал нужным напомнить я.

– А в какое время надлежит проводить великое почитание чудесной вихрептицы? – уточнил он.

– Когда ночная тьма станет непроглядной. Только я хочу предупредить: к этому времени, кроме тебя и меня, в окрестностях Большого дома не должно быть никого. Так требует чудесная вихрептица. Любой посторонний, которого она учует поблизости, приведет ее в величайший гнев. И ярость чудесной вихрептицы будет столь велика, что она в один миг испепелит все селение… Да – вот еще что: потом до самого рассвета никто не должен нарушить своим приближением покой чудесной вихрептицы. Учти это, многомудрый.

(Продолжение http://www.proza.ru/2014/06/27/493)