ВНУК

                Ивану Михайловичу Криницыну   посвящаю.

-Пошёл к чёрту!
«Собственный телевизор не очень-то рад моему появлению», - хмыкнул Санька, наливая кипяток в большую, красивую чашку. Переключив оскорбивший его канал, знаменитый в музыкальном мире, тренер по фитнесу Санёк Лимурский, раскрыл глянцевый журнал. Он питал слабость к хорошей полиграфии. С наслаждением втянув тонкими ноздрями запах свежей краски Санька осторожно перелистнул страницу: « Тёзка явно переборщил»,- поморщился Санёк при виде Буйнова, пытавшегося  облизать микрофон. « А это что за находка художника? Типа – выпил бутылочку и тормознул поезд, такие фотографии надо печатать с припиской – снимают дети». Перевернув страницу, Санёк заулыбался – сколько труда вложил он в эту певицу – что ж, не зря.  Отхлебнув жасминовый чай, Санька самодовольно предался воспоминаниям.
Она вошла, зардевшись и комплексуя, что совершенно не характерно для посетителей этого зала,
-Я не опоздала? – мягко спросила она, восхищённо оглядывая  атлетическую фигуру тренера.
-Нет. Но на будущее – постарайтесь приходить на 5-10 минут пораньше, -  старался быть суровым с новичками Санёк.- Если запланированы на ближайший месяц гастроли, то лучше не начинать тренировки…
-Нет – нет! Полгода никаких разъездов, - пылко перебила она Саньку, - этого срока хватит, чтобы выглядеть как…
-Никаких  «как»! Ты будешь выглядеть только как ты, но без лишних килограммов. Извини, что на ты, но если я буду «выкать»  некоторые указания будут  слишком смешными. Меня можешь звать  как тебе удобно: тренер, Саня, Лимурский.
Сквозь ликёрно-розовое прошлое прорвался Моцартом мобильник.
-Сын, приезжай, - усталый мамин голос был рядом, неся с собой непредвиденные хлопоты и огорчения,- дед умер.
-Как?!? 
-Замёрз. Пошёл  в Берёзовку, - мать всхлипнула, - а ослеп же совсем и заблудился. Трое суток искали, а морозы-то какие стоят…
-Мам - мам, я приеду. Когда похороны?

             Судорожно записывая необходимые указания коллеге, Санька сглатывал набежавшие слёзы и не мог мыслить ясно и чётко. «Дед, дед, зачем же ты пошёл на ночь глядя? Милый мой дедуленька, какая ж теперь баня без тебя? А куда я летом приеду?  Мы с тобой так много ещё собирались сделать! Дед, дед, как же я без тебя…»
 Ослепнув от света встречных фар Санька остановил машину.  Отвык он от ночных дорог.
«  У некоторых народов принято петь и танцевать во время похорон, а у нас рыдать да причитать. Что правильно, а что – нет, решу после своей смерти, а что сейчас-то? »
Санька обошёл вокруг машины, посмотрел в бледнеющее небо – долгий зимний рассвет не радовал глаз. Санька всю жизнь избегал похорон. По возможности. С души воротила атмосфера скорби и слёз. И обильное застолье.  «А, может, наши делают вид, что убиваются… в душу-то каждому не заглянешь. Поминки-то нынче, почище свадьбы… человека нет, а тут нажрутся… чёрт!»
Не хотелось никого осуждать, философствовать, но, видимо, пришло время определить своё отношение к смерти. Санька поднял голову к небу, долго всматривался куда-то; может, ждал озарения, может, умной мысли, но тёмное холодное небо ничего не подарило ему. 
Сделав несколько приседаний, Санька вернулся в машину.  Санькин организм, привыкший к жёсткому режиму, отчаянно сопротивлялся бодрствовать. Поставив Грига, Санька закрыл глаза и через несколько секунд спал глубоким, здоровым сном.
                « Дышит? Маленький-то какой! Сопит…» - дед осторожно закрыл уголок кружевной пелёнки  и бодро продолжил путь. Он отказался везти внука на телеге и бабушка с младшей дочкой, мамой Саньки, ехали по пыльной дороге, не подгоняя лошадь.  Бабушка насмешливо поглядывала на деда и рассказывала матери последние деревенские новости.
На удивление жаркий август радовал сегодня прохладой.
Дед остановился, приложил ухо к  «конвертику» и, выждав несколько секунд, широко улыбнулся – дышит!
Тропка уходила резко в гору и женщинам  с большака хорошо был виден размеренно шагающий мужчина с новорождённым на вытянутых руках.
- Ни одного внука из роддома не встречал, а тут родной матери не отдал, - восхищалась мужем бабушка.
-Нашёл себе игрушку, - фыркнула дочь».
Будто кто-то в бок толкнул! Санька открыл глаза и ошалело осмотрелся. Он только что видел… видел?  Да, видел! Тот самый миг, то мгновение, когда они с дедом стали родными, родными на века: по духу, по крови, по родству душ. Бог мой! Санька широко улыбнулся и плавно тронулся с места. «Да, дедуля! Смерть  страшна, если после тебя на земле ничего не останется. А эти твои дети постараются, чтоб так и было, но я им не позволю! Я всё сделаю, чтоб ты радовался за меня и вернулся в свой дом, потом… когда придёт время».  Санька не мог сам себе объяснить эту мысль, но она ему очень понравилась и он повторил её, как молитву, несколько раз.
До Твери оставалось не больше получаса езды и за этот короткий отрезок времени Санька должен подобрать веские и чёткие аргументы для многочисленных родственников, дабы убедить всех в необходимости оставить дедушкин дом ему; городскому, холёному, не женатому, высокомерному и отнюдь не единственному внуку. Но!- любимому внуку. И любящему.