8. Лечебница

На улице Крапивы я остановил «Мерседес» и спросил у дворника, где живет Петр
Подорожник.
  Дворник показал на дом слева, который я принял за медицинское учреждение из-за множества красных крестов на заборе.
- Это забор Петра и есть. А вы, должно быть, из Лечебницы будете? – полюбопытствовал он.
Я махнул шоферу, чтобы он ехал за мной, а сам пошел пешком. Постучав кулаком в ворота, я ждал минуты две-три, пока мне не открыла довольно странная старуха в переднике с красным крестом.
- Вы изволите по какому делу? – любезно спросила она, пять раз оглядев меня с ног до головы. Да еще прищурив один глаз, присмотрелась к моему «Мерседесу».
- У вас глаза больные? – спросил я.
- Вот что, любезный, вся улица знает, что я здесь самая здоровехонькая женщина. Если вы окулист, то я вам скажу, что не дай бог какой букашке в мой огород пробраться. Я ее окаянную с чердака своими глазками увижу и раздавлю.
Затем она опять осмотрела меня и спросила:
- Так вы по делу или ошиблись адресом?
- Это что? Медицинский склад? – спросил я, не понимая куда попал.
- Если и склад, то вам без мандата ничего не выдадут, - бойко ответила старуха.
- Да мне не на склад надо, а к знахарю Петру Подорожнику.
- Ах, вот вы к кому, - махнула головой старуха. – Ну тогда вам придется обходить всю улицу, выйти на клеверное поле, и там приглядывайтесь к забору с крестами.
Круг мне пришлось сделать порядочный. На «Мерседесе» по полю не проедешь. Пока я пробирался, на штаны мои прилипло столько колючек, что, пожалуй, мне их пришлось бы отдирать до захода солнца.

Калитка у старика была раскрыта настежь, а возле нее сидел светловолосый мальчик и играл с камушками.
- Дедушка дома? – спросил я у него.
Мальчик вздрогнул и настороженно посмотрел на меня. Я понял, что ворвался в его безмятежный мир.
- Дома я. Заходи, добрый человек, - послышался голос из-за забора.
Петр Подорожник сидел на лавке и пытался приладить колесо к детскому велосипеду.
- Вы от каких болезней пришли лечиться? – спросил он меня, постукивая по раме ключом.
- Пожалуй, только от одной, - от неверия.
Старик вдруг всмотрелся в меня повнимательнее.
- От какого это неверия?
- Я и сам не знаю. В мире каком живу – не знаю.
- В этом самом. Другого его и нет, - усмехнулся старик.
- Мне все мерещится в последнее время, что все люди, как заколдованные. Им всем Лечебница подарила счастье, а они все бродят вокруг нее как очумелые и трясут кулаками в ее сторону.
- Это хорошо, что вы людей-то хоть стали замечать. 
- А я все думаю, что это сон.
- Уж и скажу вам: снотворное–то вам Лечебница сладкое выписала. Постой-ка (вдруг он перешел на ты), да не тебя ли я на днях у Лекарских прудов видел?
- Прости, старик, если чем тебя тогда обидел.
- Ах, вот оно что! Совесть заговорила. Ну тогда присаживайся на лавку, побалакаем с тобой о жизни.
Лавка у старика была жесткой, дубовой, я не привык на таких сидеть и сразу ощутил себя так, точно сижу на камне.
- С тебя-то все и началось, - продолжал я. – Я ведь и вправду к Лечебнице тогда поехал. Только не пустили меня туда.
- Ха-ха! – рассмеялся старик. – Так тебя и пустят, будь ты хоть Александр Македонский. Лечебница принимает, а не выпускает. В приемный покой обратись, сынок, со своей болью!  А коли ты на больных хотел посмотреть, так это надо в обход, к самым заброшенным местам стены добираться.
- Значит, ты тогда посмеялся надо мной.
- Может и посмеялся, а может и поплакал.
- Тогда ответь мне: что ты плохого видел у стены этой Лечебницы?
- Послушай, сынок, - Подорожник вдруг похлопал меня по колену. – Знаю я людей. Не один десяток их здесь вылечил. И у тебя со здоровьем будет получше, если ты ко мне в субботу ночью на «Мерседесе» подъедешь.  Тут дело такое: у врачей – выходной, и санитарам расслабиться можно. А деткам мы в это время гостинцы привезем. И уж не два мешка, а четыре с тобой дотащим.