Джек-пот. 12

Продолжение.
Начало – http://www.proza.ru/2014/06/16/1315


На этот раз за антилопой гналась львица. Казалось, божественная мелодия, звучащая над Африкой, приостановила жизнь и всё проистекает в замедленном темпе – и погоня, и высокие прыжки жертвы, и дыхание настигающей её хищницы.   
Антилопа подпрыгивала высоко, но, казалось, это не спасёт – её настигнут.
Неожиданно львица споткнулась и полетела кубарем. Антилопа ускакала прочь.

Старуха кружилась в фуэте под ту же мелодию – в свете фар такси Гаврилы Кривошапкина.
Лиля Плишневская вращалась, вытянувшись стрункой, помогая себе размеренными ритмичными взмахами ноги, и это было великолепно.
И даже раздувшийся несуразный плащ не помешал ей добиться совершенства в танце.
Из лачуг выползали обитатели, повидавшие в жизни немало. Но такого они ещё не видели. Старая бомжиха преобразилась.
Балерина Лиля Плишевская воскресла из мёртвых, сжимая в руке полупустую бутылку водки.
Она кружилась и кружилась в танце, а публика свистела и аплодировала ей. Ведь, ей-Богу, было чему восхищаться!..
Затем Лиля Плишневская остановилась, постояла с секунду, вздохнула полной грудью, подошла к профессору Мундрику, поцеловала его губы и сказала:
– Я люблю тебя, Носатый. И его люблю.
Она ткнула пальцем в Драугеля.
– И жить охота!
Сказав это и сморщив личико, Лиля Плишневская показала Соломону Давидовичу язык.

Они храпели на самых реальных нарах.
Слабый свет от не затушенной керосинки освещал угол стола с луковицей и пустой консервной банки из-под красной икры.
Лёлик смотрел на неё, не отрываясь, заворожено.
Стараясь не шуметь, он встал и вышел на улицу, где такси своими фарами старалось рассеять мрак ночи.
Лёлик зашёл за угол домика, собираясь пристроиться в укромном месте по малой нужде.
– Стой, стрелять буду, – раздалось за спиной.
Лёлик замер.
– Шаг влево, шаг вправо – расценивается, как побег! – продолжал голос. – Руки вверх!.. А теперь медленно, без лишних движений – к автомобилю!
Лёлик повиновался.
Наконец, он вошёл в свет фар. С поднятыми руками.
– Ну, ты даёшь, – хохотнул голос. – Сухой ещё нет? Или полусладкий?
Лёлик оглянулся.
Перед ним стоял обладатель унт и красной майки, заявивший в аэропорту, что родина его бандитской физиономии – СССР.
Лёлик сплюнул.
– Да ладно, землячка, – здоровяк усмехнулся. – Не бери в мозг! Прости! Бессонница замучила.. Закурить нет?
– Не курю, – буркнул Лёлик и пошёл за угол.
– Слышь, землячка, – здоровяк заговорил погромче, – вам чего от Маэстры надо?
Лёлик не отвечал. До здоровяка донеслось лёгкое журчание.
– Вы Маэстру не обижайте, – сказал он. – Не трожьте Маэстру, он блаженный, и балерина блаженная.
Лёлик вышел из-за укрытия.
– Слышь, землячка, – сказал он. – Катись-ка ты на Родину!
– На какую родину? – не понял Землячка.
– В СССР, – ответил Лёлик и, насвистывая, пошёл к домику.

Драугель показал широким жестом на освещённые утренними лучами солнца приземистые бараки, дощатые пристройки и лачуги:
– Какая филармония, дорогой вы мой человек? О чём Вы?.. Мой дом – здесь, и жители этой гигантской обители – сумрачного и всеми позабытого мира – мои друзья, братья, сёстры, дети и даже внуки. В конце концов, мне приходится заботиться и снабжать топливом мою подругу Дези! Я не могу бросить всё это... И к тому же среди нас имеются достаточно неплохие музыканты… Просто некоторые из них банально пропили свой инструмент… и им не на чем играть. Словом, они нуждаются во мне так же, как и я в них. А Вы говорите, поехали! Куда? Зачем? Во имя чего? Мою трубу ценят и здесь!
– Хорошо, – согласился Василий Василич и позвал. – Гаврила!
Из домика выглянул таксист-эвен.
– В город надо, – бросил ему Василий Василич.
– Вась! Ты за снаряжением? – крикнул заспанный Лёлик в форточку. – А я? А мы?
Но такси уже свернуло к шоссе.
– Хороший у вас друг! – крикнул Драугель Лёлику. – Добрый и импульсивный!..
– Он таким раньше не был, в смысле, импульсивным… – ответил Лёлик и добавил. – Я его сам не узнаю, Антверпен!
Над «обителью» поднимались тонкие струйки дыма.

Профессор Мундрик спал на верхней полке нар и блаженно улыбался во сне.
На нижней – клубочком свернулась Лиля Плишневская. Она тоже улыбалась собственным грёзам.

Драугель играл на трубе.
Лёлик и Соломон Давидович сидели рядом, на лавке, слушали Маэстро.
К ним подошёл и подсел Землячка, сигарету затушил, чтобы не дымить в лице Маэстро.

К лачуге подкатила чёрная «Волга», остановилась.
Драугель привстал, выпрямился.
Из «Волги» вылез седовласый мужчина в форме генерала.
– Вилли! – сказал он. – Если бы не мои ребята, я так бы и не узнал, кто к нам приехал. Мог бы и сообщить.
– От вас не спрячешься, товарищ генерал Комитета государственной безопасности в отставке, – заметил трубач.
– Система бессмертна, – встрял Землячка.
– Здравствуй, Моня! – крикнул генерал Соломону Давидовичу. – Узнаёшь?
Профессор смущённо улыбнулся, потому как признал не сразу:
– Гражданин начальник?.. Товарищ майор? Марко… Кочан?!!
– Эм-семь-сто-одиннадцать, статья пятьдесят восемь, срок – десять лет лишения свободы… встать! – приказал генерал.
Профессор поднялся с лавки, затряс головой и обнял генерала.
– А это не тот Марко Кочан, который пьесу написал? – шепнул Лёлик. – Я по «Маяку» слушал.
– Да, – кивнул Василий Василич. – "Последний раввин, или Что же нужно бедному еврею?"
Труба зарыдала.
И снова из лачуг появились слушатели. От такой музыки находиться в отдалении не хотелось, она притягивала, как магнит.
Товарищ Марко стал за эти годы намного сентиментальней – обнимая бывшего зека Мундрика, он кусал костяшку кулака, чтобы не заплакать в голос. Впрочем, рыдания его всё равно душили.

Такси вскоре примчалось назад.
Гаврила открыл багажник, и все, кто был рядом, а их было порядочно –  с десяток бомжей, профессор, балерина, генерал, Землячка и Лёлик уставились в багажник, набитый музыкальными инструментами.
– А у меня, – нарушил молчание Землячка, – чёрный нигерийский бубен имеется. Но чего с ним делать, без понятия.
Василий Василич сказал:
– Господа… товарищи! Эти музыкальные инструменты я привёз вам! Разбирайте их, пожалуйста. Теперь они ваши!
Господа музыканты подходили к багажнику и салону, где тоже лежали инструменты, робко, стесняясь.
Но в итоге – скрипка, саксофон, барабаны-тарелки, контрабас и другие инструменты быстро нашли своих хозяев.

Короткий узкий футляр в одиночестве лежал в такси на заднем сиденье, покрытой оленьей шкурой.
Гаврила достал из футляра изящную свирель. Подумал, примерился, приложил её к губам и заиграл нежную, прозрачную мелодию.
Только что сформированный оркестр подхватил старый давно позабытый довоенный мотив – что-то среднее между «Рио-Ритой» и «Брызгами шампанского».
Лица музыкантов светились благодарностью.
– А снаряжение где? – спросил Лёлик.
– Генерал обещал помочь, – ответил Василий Василич. – Правда, до этого я поторопился и связался с Маленьким Муком. Теперь уже поздно звонить, он в дороге.
– Маленький Мук? – переспросил Лёлик.
– Груз, – ответил Василий Василич. – Снаряжение.

В аэропорту оркестр Вилли Драугеля перешёл на «Утомлённое солнце».
Музыканты стояли прямо на лётном поле.
Василий Василич, Лёлик и профессор, не оборачиваясь, шли к военному вертолёту, у которого их ждал генерал Кочан.
Профессор в очередной раз обнялся с бывшим начальником лагеря.
– Постойте! – за ними увязался Землячка с чёрным бубном в руке. – Возьмите меня с собой!
– Пригодится, – сказал Лёлик. – Шибко алогичный. К тому же владеет нигерийским бубном
– Хорошо, – согласился Василий Василич.
Землячка оттолкнул его и первым полез в вертолёт, правда, для того, чтобы затем протянуть руку профессору и помочь ему попасть в салон.

Оркестр замолк.
Вертолёт набирал высоту.

В новеньком отреставрированном актовом зале «ДОДО» Агнесса Лукинична вела лекцию:
– Полуостров Камчатка омывается двумя морями – Беринговым и Охотским и одним океаном – Тихим. Соединяется Камчатка с материком, – Агнесса Лукинична показала перешеек на гигантской географической карте, свисающей со стены почти до пола, – Парапольским долом, ширина которого равна ста километрам…
Старички и старушки с огромным вниманием слушали Агнессу Лукиничну, а иные добросовестно конспектировали лекцию в толстых общих тетрадях.

Удивительные просторы открывались перед прильнувшими к стёклам иллюминаторов путешественниками: синяя полусфера океана с одного борта, величественные конусы белоснежных вулканов Камчатки – с другого.
Вертолёт летел над вулканами, изрыгающими клубы дыма, но и сюда доносился мощный фальцет Агнессы Лукиничны:
– На Камчатке около ста двадцати вулканов, и сто из них не действуют… Горячие минеральные источники, типа «нарзан» и «ессентуки номер четыре», и гейзеры, гейзеры, гейзеры разбросаны там и сям по чудо-полуострову…

Пилот повернулся к Василию Василичу и показал перебинтованной рукой на покрытую снегами вершину:
– Подлетаем… Вот он – вулкан Дудка. Недавно проснулся… и гейзеры Дудкинские совсем молодые... Отсюда до них рукой подать…
Пилот поморщился.
– Что с рукой? – посочувствовал Лёлик.
– Да дудка прокусила; стерва. До кости… – лётчик сплюнул. – Чуть руку не потерял, с осени никак не заживёт… Поохотились…
Внизу проплывала сверкающая лента реки.
Профессор встрепенулся:
– Вы сказали – дудка?
– Ну да, птица здешняя, дудкой зовут, дудит себе под нос, вот и дудка. Нос здоровенный, неуклюжая как гусь, а летает – будь здоров! – пилот усмехнулся. – Бомбардировщик! В честь них гейзеры и обозвали... Они недавно в наших краях появились, лет пять назад...
– Но они не умеют летать! – прошептал профессор. – Додо не умели летать!
– Выходит, научились, птеродактили! – предположил Лёлик.
Профессор Мундрик возбуждённо вцепился в больную руку пилота:
– Вы их видели?!
Пилот вскрикнул от неожиданной боли. Отпустил штурвал вертолёта, машину тряхнуло.
– Да ты что, рехнулся, старик?! То птица проклятая, сейчас ты!..
Лётчик схватился за штурвал и смачно выругался, но за рёвом двигателя слов было не разобрать.


Продолжение следует – http://www.proza.ru/2014/06/25/2075