Чёрные птицы Безумья

*    *    *
...Безумье душит, сковывая волю,
Потерян ты и страшно одинок,
И ничего не знаешь, кроме боли,
И смерти час так близок и далёк...

Но что потом? Не будет ли и хуже
В ином кошмаре, где лишь смрад и вой?
И птицы мёртвые безмолвно, странно кружат,
Сводя с ума безумный разум твой...

Покоя нет, теперь уж без возврата
Покинул ты сей мир, ещё живя,
Теперь лишь белая-пребелая палата
И сны пречёрные - безумия канва…


Эти строки пишу я в состоянии полного помрачения рассудка, отравленного бесчисленными и невыносимыми годами отчаянья, одиночества и тоски. Я с трудом могу уже припомнить, что было в моём прошлом, кроме скитаний по затхлым трущобам, под вечно пасмурным небом и ледяным безжалостным дождём… Быть может, и у меня было радостное детство, добрые родители, которые читали мне сказки на ночь и заботливо укрывали меня холодными зимними ночами тёплым одеялом. Быть может, и было это, только я этого не помню.  В путешествии в прошлое я натыкаюсь на непроглядную стену мрака, за которой – я боюсь об этом думать – было нечто жуткое, возможно даже, более жуткое, чем то, что я обрёл позже – скитания по затхлым трущобам под пасмурным холодным небом, встречая лишь злобные неприветливые глаза и слыша – не слова даже, а нечто похожее на звериный рык. Возможно, так всегда и было, из года в год. Ни доброго слова, ни доброй руки, ни вести свыше, направляющей путь мой к краям вечной весны, где мог бы быть счастлив я…

Кутаясь в старую шинель в холодной каморке, я пишу эти строки в надежде, что кто-то поймёт меня после, прочитав эти строки, исполненные ужаса, одиночества и тоски, и помолится за меня, за мою тёмную душу и тёмный рассудок, последние крупицы которого я – я отчётливо чувствую это – теряю с каждой минутой. Я должен вам рассказать…

Не могу припомнить точно, когда ко мне попала эта книга. Был, как всегда, пасмурный холодный день, я брёл среди грязных подворотен, ссутулив плечи и стараясь не встречаться взглядом с редкими и хмурыми прохожими. На скамье я увидел книгу в чёрной обложке и, не контролируя себя и не сознавая что делаю, сунул её себе под шинель. Не так уж много книг попадалось мне, чтобы пропускать ещё одну, ведь чтение было единственной моею отрадою…

В тот вечер, сидя за пустым столом, я читал самую странную и кощунственную книгу, которую когда-либо держал в руках. Это была рукописная книга без названия и имени автора, и едва начав читать, я тотчас погрузился в странный и жуткий рассказ о тёмных и запретных мирах, которые столь близки нам, но столь непостижимы…

Час летел за часом, страницы летели одна за другой, и вот, прочитав последние строки, я оцепенел в ужасе, охватившем меня, и пробыл так довольно долго. Слишком много странных и гротескных мыслей обуревало мой разум, и осмыслить прочитанное я пока не пытался. Я понял только, что автор этих строк – представитель некоего знатного европейского рода, который – об этом говорилось прямо – намеревался покончить с собою, а вернее – перейти в иной мир, исполнив некий жуткий ритуал. Для него это был вопрос решённый, но, видимо, хотелось поделиться своими чудовищными знаниями, написав на одном дыхании двести кощунственных страниц с подробным описанием жутких ритуалов и тайных традиций, передающихся в некоторых древних семействах Венгрии, имеющих кровное родство с такими фигурами, как вождь гуннов Аттила и легендарный господарь Владислав Цепеш.

Теперь я коснулся этих тайн, за что был должен – я понял это сразу – сполна заплатить…

*    *    *

Несколько дней после прочтения кошмарной книги о тёмных ритуалах древних венгерских семейств, я не мог заснуть, пребывая в оцепенении и странном гипнозе – некоторые страницы чёрной безымянной книги буквально околдовали меня и притягивали всё моё внимание. На какие-то мгновенья разум мой ускользал в неведомые бездны, и ужас, невыразимый ужас, захватывал меня и нёс через эоны и пространства, исполненные мёртвых душ и непредставимо кошмарных существ, говорящих на непостижимых и страшных языках. Я не хотел понимать их, но был вынужден, ибо не имел более контроля над своим разумом, ставшим игрушкою неведомых тёмных сил…

Где я? Кто я? Я более не понимал этого. Даже пребывая в полном сознании, видел я пред собою совсем иные, запредельные пространства… Гротескные и тёмные миры – какие-то планеты, лишённые солнечного света, по которым бродят гигантские фигуры и возводят бастионы и зиккураты из чёрного базальта, в которых в вечном безмолвии покоятся тёмные бесформенные креатуры. Иногда чёрные бездонные небеса вечной ночи пронизывают громадные аппараты, управляемые невероятно злобными существами, опустошающими цветущие планеты – скотофермы, заселённые питательной биомассой…

В каком-то помешательстве, не контролируя себя, я нарисовал угольком на белой стене символ Гнаха и пробормотал слова заклятья, - и тотчас же стена заволновалась, как озёрная гладь, и сквозь неё я увидел путь в тёмных подземельях, тускло освещаемых фосфоресцирующей плесенью… После некоторого колебания, я протянул руку – и она легко прошла сквозь стену. Мне вспомнилась легенда об одном китайском художнике, который на глазах у многих свидетелей прошёл сквозь нарисованную им картину на стене – и, поскольку ничего в этом мире меня не удерживало, сделал шаг через открывшийся мне путь. Обернувшись, я увидел свою каморку сквозь лёгкий бриз ставшей зыбкой стены, и решил, что так же легко могу вернуться…

*    *    *

В подземелье царил могильный холод, а в воздухе витала трупная вонь, но я шёл далее, стараясь запоминать путь. Довольно скоро я обнаружил лестницу, ведущую наверх, и стал подниматься. Почему-то я был уверен, что здесь меня ждут, и я найду, быть может, свой приют, ибо не очень-то жаждал возвращаться в мир пасмурных небес и злобных глаз…

Лестница привела меня к входу в большой просторный зал, в котором всё указывало на ветхую старину. Я был уверен, что я единственный живой человек здесь за многие столетья…

Подойдя к окну, я увидел незнакомые мне созвездья и три луны, свет которых отбрасывал гротескные тени. Внизу простирались поляны неведомых мне грибов – гигантских и странных. Кое-где высились и деревья – огромные, похожие на баобабы. Очарованный этим зрелищем, я совершенно забыл о том, где нахожусь, поэтому не сразу заметил тени позади себя…

Резко обернувшись, я увидел вереницу фигур, чьи лица были закрыты капюшонами. В руках они держали свитки, кинжалы и чёрные свечи. Это напоминало некую торжественную церемонию, определённо имеющую отношение ко мне.

Одна из фигур сделала жест призыва, указав мне место, куда подойти. Я прошёл в центр зала, и толпа фигур – что-то в них выдавало неизъяснимую древность – окружила меня. Я понял, что являюсь участником некоего  ритуала, и выбора у меня нет…

*    *    *

Дальнейшее вспоминается мне как кошмарный сон: гулкие мантры чернокнижников, вырвавшийся из черепной коробки, не поддающийся мне разум, с воплем летящий через какие-то пузырчатые бездонные пространства в окружении немыслимо жутких бесформенных существ, приближение к запредельному хаосу в центре вселенной, и вид трона, на котором восседает бесформенное и безразмерное существо, которое визжит в неописуемой злобе и от которого исходят кругами волны ужаса, распространяющегося во все уголки мирозданья…

Открыв глаза, я обнаружил себя в своей каморке. Бросив взгляд на стену, увидел символы, нарисованные моею дрожащей рукой, и вспомнил путь в какой-то совершенно иной мир, и жуткую инициацию среди адептов, и запредельный фолиант, подаривший мне столь чудовищные сны, выносить кои я боле не  силах… Я вспомнил всё - также и то, что на самом деле я никогда и не жил, что меня НИКОГДА НЕ БЫЛО в этой жуткой, бесформенной, гротесковой и бездонной пустоте!..

И не знаю я, где пребываю я, то ли в яви, то ли в иных тёмных пространствах, ибо постиг, узрел и осознал, как иллюзорен и обманчив свет, и что за всеми фигурами и предметами кроется лишь клокочущая пустота бесформенных жутких форм, древних, бесконечных и безвременных, и разевают они свои пасти, бормоча на неведомых диалектах свои мантры, а в самом центре мирозданья визжит на троне чудовищный безумный монстр…