Два веселых нелегала едут нам из Сенегала

На «Ангару» я попал, в общем-то, случайно. В свое время  закончил  морское училище в Новоросе - ШМО - более известное в народе как «Шмонька».  Еще когда учился, после практики написал заметку о крепкой морской дружбе и штормах в нашу городскую газету.  Ну, меня туда работать и пригласили. Так что, с дипломом матроса я стал корреспондентом.  Через несколько лет после безуспешной борьбы с вновь возникшими медийными течениями,  газета  прекратила свое существование, пойдя на отечественное  газетно-журнальное дно, где к тому времени лежали и «мелкие суда» в виде затонувших без необходимой финансовой бункеровки районок и даже крупные линкоры известных советских толстых журналов. Некогда они были властителями умов.  И затонули, когда властителем стал пульт от телека.  В итоге такой смены «начальников», ответственных за содержание  отечественных мозгов, я остался без работы. Болтался так год, перебиваясь случайными заработкоми в рекламных агентствах. Но однажды в кафешке встретил своего друга по мореходке – Виталика.  С первого дня своей работы на флоте он был начальником. О чем свидетельствовала запись в  дипломе.  Там значилось: «Начальник радиостанции». Виталик как раз готовился пойти в следующий рейс. И, узнав о моих мытарствах, посоветовал и мне подсуетиться.  Все же диплом у меня был.

В итоге, все срослось. Так я и попал на нашу «Ангару». Необычный пароход с необычным капитаном.

Вообще-то, тут,  наверное, для полноты картины стоило бы рассказать  коротко истории и нашего славного судна, и  нашего славного кэпа.

Как-то один мой сугубо сухопутный приятель обратил внимание,  что в иных ситуациях участниками событий становятся люди с фамилиями, как бы комментирующими ход происходящего. К столь основательному выводу он пришел, образовав собственную рекламную конторку, где служили бухгалтер Копейкина и руководитель рекламной службы Влизько.  Как считал сам мой друг, ему в этом плане «не повезло» с водителем. Фамилия рулевого «четверки» - вазовского универсала, перевозившего рекламную продукцию заказчикам,  была Мкртычан.  Но в данном случае теорию подтверждало имя водилы:  его звали Рафик   (был в еще советской Прибалтике такой автозавод  РАФ, выпускающий аналоги нынешних «Газелей»).

Так вот, фамилия нашего кэпа была  Якорь.  Родом он был с Сахалина, острова известного своей гигантоманской природой, шельфовой нефтью, могилой Шейндли-Суры Лейбовны Блювштейн (в девичестве Соломониак) –  Соньки-Золотой Ручки и браконьерами.  Наследие, в виде фамилии  Якорь,  досталась нашему кэпу от дедушки – задержанного чекистами в смутные послереволюционные годы и направленного на перевоспитание в детский дом пацана, которому она была присвоена по месту задержания (а отбивался он от соратников Дзержинского  в порту Холмска).  Впрочем, возможно, дед был награжден ею еще и потому, что на пузе у тогдашнего беспризорника была выполнена наколка в форме якоря. С тех пор, как утверждал наш кэп, все  разросшееся якоринное семейство (по мужской линии) колола себе на пузе якоря.  Наш капитан в этом плане исключением не был.

Он обучался морским премудростям во Владике. С дипломом морского университета  (тогда еще института) им. адмирала Невельского  пошел на флот.  Дослужился до капитана плавбазы.  Выбивался даже в лидеры соцсоревнований. С развалом страны,  и продажей его родной плавбазы китайцам «на иголки», Якорь перебрался на сейнер.  И не смотря на то, что о прежних временах вспоминал он с огромной теплотой, и даже любовно развесил в своей каюте часть своих флотских социалистических грамот,   у  родных причалов сейнер Якоря стал появляться крайне редко. 

 Дело было в любви японцев к морепродуктам.  Квоты на вылов краба, хоть и выбивались за немалые взятки, но были не столь велики. Поэтому лов шел по следующему принципу.  Добыв, определенного квотой краба,  Якорь пер к японским берегам и сгружал его знакомым японским барыгам, потом снова возвращался в район лова.  Квоту Якорь закрывал в двух случаяхэ Первый, - если попадался бдительным пограничникам, и то, если те проводили показательные рейды, с вышестоящим начальством на борту  (куда чаще Якорь просто откупался). Второй вариант – конец путины, а, значит, конец окончания сроков действия квотовой бумажки.

Один раз Якорь попался даже «показательно».  В стране тогда внезапно началась широкая кампания по борьбе с браконьерством.  Наш же народ без врагов жить не может. Народу нравится, когда страна с кем-то беспощадно борется. И на этот раз в столице было решено назначить врагами именно дальневосточных нарушителей правил лова. На Сахалин приехали телевизионщики из самой Москвы.  Им нужна была яркая «картинка»,  с выстрелами и преследованиями злобных нарушителей, подтачивающих экономическую безопасность страны.   Ну, короче, чтобы российскому зрителю, со средними и ниже умственными способностями, казалось: вот сейчас страна поборет браконьеров, и заживем долго и счастливо: с дешевыми крабами и большими пенсиями.   Пограничное начальство, проникшись ответственностью поручения,   и обратилось к Якорю за помощью. Гонять по всему морю с телевизионщиками и их камерами погранцам было лень. Море большое, можно нужного и не найти. Тем более, что по всему флоту о поставленной телевизионной  задаче всем стало известно, еще когда москвичи сгружали свои телевизионные причиндалы в аэропорту Южно-Сахалинска.

Ну, погранцы и упросили Якоря и его команду  поизображать беспринципных нарушителей правил промыслового лова.  За обещание более его в путину не беспокоить. Якорь согласился, при условии, что его браконьерский лик в кадр не попадет.  Короче, классный вышел репортаж. Предупредительные выстрелы, суровый ор в матюгальники, с требованием прекратить попытки смыться, понурые браконьеры, мужественные погранцы, изъятые и зачем-то уничтожаемые  бульдозером на берегу (продукт-то качественный) крабы…  Та кампания была признана успешной, руководство даже благодарность получило. Правда, гор дешевых крабов в торговых сетях так и не появилось, но нашим телезрителям, как известно, результат не нужен, им главное – боевой процесс.  Как и каждый россиянин, я достаточно долгое время смотрел наши могучие телевизионные информационные программы,  поэтому прекрасно помню сколько раз страна начинала показательную борьбу с очередным социальным злом.  Но, мне ни разу не довелось увидеть репортажей о победе страны в этих беспощадных войнах. Пример борьбы с сахалинским браконьерством  маленькое тому подтверждение. В этом же ряду:  борьба с коррупцией, с вывозом капиталов за рубеж, с  оборотнями в погонах, с подпольными цехами по розливу водки, с незаконными мигрантами и т. д. Список таких «войн», где о победе над злом и речи нет, зато процессы идут крайне увлекательные, может продолжить каждый…   

Такое беззаветное служение обеспечению японской крабово-продовольственной безопасности, в итоге сказалось и на самом сейнере.  Однажды, попав  при сломанном двигателе в шторм, сейнерок  затонул. Спасли всех.  О геройстве самого Якоря, последним, как и положено, покинувшем судно с  портфелем с судовыми документами (ну, и черной кассой), написали все центральные газеты. В отличие от знакового репортажа о борьбе с браконьерством (который Якорь записать на видик не успел),  заметка об этом беспримерном подвиге в заламинированном состоянии украшала капитанскую каюту и на нашей «Ангаре». 

Вскоре Якорь понял:  не смотря на случайную  славу, нового парохода ему на Сахалине не видать. Списавшись со своими сотоварищами по учебе, которые бороздили морские просторы под флагами других российских пароходств, он перебрался на юг. 

Где, в итоге,  оказался капитаном «Ангары» - парохода тоже многое в своей жизни повидавшего.

По всем документам это был полностью реконструированный красавец.  Документы нужны были для привередливых деятелей европейских портов с их маниакальными требования по  экологичности. Африканцам, где в основном наша «Ангара» и работала, было пофиг.  Хоть на корыте заходи.

«Ангара» числилась в небольшом волжском пароходстве.  И, судя по всему, у судовладельца  (удачно ушедшего в запас генерала) были кое-какие связи. Эти связи позволяли заключать контракты со странами третьего мира.  И, если честно, нам  абсолютно безразличен порядковый номер миров, где была работа. Третий, так третий. Хоть пятый или десятый.  Лишь бы платили.  Итого, за все время своего существования наша «Ангара» доплыла до Луны… 

Таких, практически «левых», изрядно потрепанных, пароходов, если кто не в курсе, в стране предостаточно. Об их существовании народ узнает в одном случае: если случается небывалый шторм в той точке, где такие инвалиды моря находятся.  Помнится, несколько лет назад подобный шторм с последствиями случился в Керченском проливе.  Невозможно было не улыбнуться, смотря бравые телевизионные репортажи с мест.  Там затонули целых две проржавевших шаланды (назвать  их «судами» как-то язык не поворачивается).  Как сообщила  озабоченная корреспондентша одного из центральных телеканалов: «Корабль с грузом нефти переломился пополам на острой волне».  Ну, определение «корабль» - это из лексики ВМФ. Так что, если представить картинку в полном соответствии с репортажем, то все произошедшее должно было выглядеть так. Военный корабль зачем-то загрузили по самые крупные калибры  нефтью.  Выйдя в пролив, он напоролся на волну с углом при вершине менее 90 градусов (это определение острого угла из школьного учебника геометрии для 5-го класса) и, взлетев на ней, разломился надвое.  Бред.

Другой затонувший «катер» по документам перевозил груз серы. Корреспондентша, услышав такую сногсшибательную новость, тут же,  и выдала ее в эфир: «Специалисты, утверждают, что потеря опасного груза, наверняка обернется летом экологической катастрофой. Эта сера, в виде кислотных дождей, может выпасть на курорты Азовского и Черного морей»…

Ну, что ж поделать, если  требования по оперативности подачи информации, которые ставит телевизионное начальство, заставляют журналистов перерабатывать услышанные факты по упрощенной схеме «уши-язык», минуя мозг.

Ну, с чего бы сере, которая, судя по документам, спокойненько лежала на дне пролива, точечно выпадать  в виде дождей на курорты и разъедать панамки отдыхающих? Как она всплывет, чтобы испариться и превратиться в серные облака? Сера она все же тяжелее воды…  Но самое главное. Если бы барышня чуть  пригасила свой нетерпеж, и дождалась, пока из катастрофической пучины вынырнет первый, посланный на обследование, водолаз, она бы смогла сделать еще одно великое открытие. Ее родина – Россия! А значит, не всегда надо верить тому, что написано, даже в документах с красивой печатью…  Серы на борту затонувшего парохода попросту не было.  Непредвиденная случайность в виде затопа, случилась с пароходом, во время операции по отмыванию «черного нала».  Гонять такие порожняковые рейсы, якобы с грузом – это как раз один из способов.   

Мудрые правоохранительные органы, от таких заявлений корреспондентши, ну, может, и в силу других причин, зачем-то арестовали капитана ближайшего к месту катастрофы порта. И хотя капитан порта и пытался объяснить, что в зоне его ответственности находится исключительно акватория порта, а не Керченский пролив, Азовское, Черное, Средиземное и прочие сто мировых морей, правоохранительные органы, подтверждая свой профессиональный статус, капитана в кутузке какое-то время подержали. Правда, потом, с явным сожалением, отпустили… 

Вывалившуюся на берег нефть, грузил вместе с юными добровольцами под оком телекамер сам губернатор региона.

В итоге всем стало хорошо.  Журналисты набрали свои рейтинги. Всех подозреваемых распустили по домам.  Губернатор провел неплохую пиар-кампанию.  И даже сам  район смог извлечь некую выгоду. Собранная на ракушечном бережку нефть была направлена на асфальтовый завод. Получилось практически халявное дорожное покрытие, пошедшее на латание особозапомнившихся автовладельцам дыр на межстаничных трассах.

Через день история стала народу мало интересной, потому что все перекинулись на очередную сенсацию.         

Ну, это так, лирическое отступление, комментирующее, почему владельцы нашей «Ангары» не заключали контрактов с серьезными переходами. Чтобы наш «корабль» не переломился на «острой волне». В итоге,  был у нас почти каботаж вдоль бережка. И в основном, вдоль африканского. 

Понятно, что столь многое в жизни повидавший Якорь, каких-либо драконовских  мер дисциплинарного  воздействия на наш разношерстный плавсостав  не вводил. По сути, громогласно он заявил только об одном, как ему какое-то время казалось, «железном» правиле – не проносить  на пароход   крепких спиртных напитков.   

 Мой приятель Виталик, по большому счету, сухой закон,  установленный кэпом на «Ангаре», не нарушал. Точнее,  не нарушал его в той формулировке, которую довел до экипажа сам капитан: «Не  проносить».  Никаких спиртных напитков Виталик с собой на борт во время стоянок в портах, куда заходил наш пароход с речным  названием - «Ангара» (дидвейтом всего-то 6 тыс. тонн)  в авоськах и не волок.  Он, как и каждый член экипажа, конечно же, исполнял капитанские приказы.   

Виталик, родился и вырос в сугубо сухопутной деревне в средней полосе России, где почитание старших по возрасту или званию было аксиомой.  В ряду почитаемых Виталиком деревенских значились: дед, бабка и участковый.   В детстве для Виталика увидеть море  можно было  метров с двух (именно таковым было  в их деревенской светелке расстояние от дивана до телека, по которому шел «Клуб кинопутешественников»). А вот, чтобы купнуться, надо было летом с мамой пилить на автобусах-поездах пару тысяч километров.  Некоторая теоретичность своих подростковых знаний о море  Виталика в его грезах  не останавливала.  Поэтому после школы он и поступил в мореходку, где с успехом, хоть и небольшим, выучился на судового радиста.  Вторым обстоятельством,  объясняющим такую приказопослушность  Виталика, повторю, воспитанника среднеполосной русской деревни, впервые в жизни лет в десять  попробовавшего забористый самодрай, изготовленный уважаемым им дедом (и периодически изымаемый уважаемым им участковым), был тот самый самодрай. Точнее, глубочайшие знания Виталика об истинной стоимости продукта. Его экономная деревенская рука просто отказывалась слушаться импульсов мозга, когда необходимо было лезть за  наличкой, и проплачивать в крутых гипермаркетах или зачуханных портовых лавках крайне дорогой, по мнению Виталика, алкоголь. 

Так что, он его не проносил.  А делал сам.

Самой крупной его покупкой за все те месяцы, что мы болтались у африкано-европейских берегов, был некий странноватый для непосвященных аппарат, который он приобрел у какого-то  бывшего русского дедули на барахолке в Марселе.  Дедулю в сытую заграницу вывезли слегка разбогатевшие родственники. Во время вывоза он умудрился прихватить с собой самое ценное – самогонный аппарат из нержавейки,  выполненный на основе передовых российских военных технологий (дед до пенсии работал на авиаремонтном заводе в Ейске).  Французскому таможеннику,  заинтересовавшемуся конструкцией, дедуля (сам подивившись гладкости собственной речи и проявленной эрудиции) сказал, что это арт-объект для  интерьера.   Но разведя огонь под производственными мощностями в новом для него Марселе, дед напоролся на полное непонимание младшего поколения семьи. В основном из-за чудовищного запаха кипящей бражки. Семья только оформляла вид на жительство и поэтому, понятно, побаивалась, добрых, заботливых французских соседей, которые почувствовав патриотический запах,  вполне могли стукнуть в жандармерию…

Целый месяц  старикан  ходил на городскую барахолку, с тем, чтобы не столько продать, сколько передать новому, достойному человеку своего нержавеющего друга. Коего он и встретил однажды в лице причалившего в составе команды к марсельским берегам нашего Виталика.

После обретения фамильного мини-спиртзавода Виталик, смонтировав мощности в закутке машинного отделения, закупал на берегах исключительно самые дешевые местные фрукты, сахар и дрожжи.

Честно сказать, капитан, о такой самодеятельности довольно скоро прознал.  Ну, хотя бы потому, что запах бражки хоть в Ейске, хоть в Марселе, хоть на гордом российском пароходе обладает схожей по своим физическим параметрам сверхтекучестью, заполоняющей собою не только все подпалубное и надпалубное пространство, но также и прилегающую к источнику двенадцатимильную зону.   Но поскольку ни Виталик, ни экипаж никогда по суровому не напивались, наш кэп, обнаруженный  носом недочет раздувать не стал.

Выгнанный продукт Виталик хранил в одной  навечно укрытой брезентом шлюпке. Наш пароход и так был не нов. Но данная шлюпка и ему годилась в бабушки.   Болталась она скорее для красоты – раз положено судну быть оборудованным спассредствами – так пусть будут…

 А история началась буквально через пару дней после того как мы покинули сенегальский Дакар.  Там наш маркони - Виталик - успел закупить, нещадно торгуясь с базарными сенегалками, все необходимые ингредиенты для  таинства превращения бананов в спирт.  (Кстати, в любом порту Виталик торговался исключительно на русском языке, так что вообще было непонятно, каким образом его оппонент по окончании процесса сбрасывал цену  почти вдвое)…  Вскоре жаркое африканское солнце оперативно заставило забулькать очередную бражку на банановой основе.

Открытие,  сделанное Виталиком,  произошло во время загрузки  свежей партии продукции в его шлюпочный склад.

 - O-ё! – Виталик, который прокрался к нему, чтобы запрятать   очередную порцайку выгнанного им флотского самогона, был изумлен до крайности. 

Из темного шлюпочного пространства на него смотрели две пары изрядно пьяных африканских глаз.  Было очевидно, что в Дакаре  на борт заскочили двое, ныне пребывающие в состоянии сильного алкогольного опьянения, сенегальцев. 

Обстоятельства их появления на борту стали понятны после того, как, разбуженный Виталиком в честь нештатной ситуации на борту,  Якорь провел короткие международные переговоры с представителями, как выяснилось,  могучего африканского народа волоф.

Хотя могучие представители были, что называется, в хлам (что-то из водо-съестных запасов у них изначально с собой было, но после того, как прихваченное продовольствие закончилось, они получали килокалории исключительно из обнаруженных ими в шлюпке виталиковых натур-продуктов). И, тем не менее, на изрядно пьяном чудовищном английском (с речевыми вставками на французском)  языке, они рассказали капитану о своей глубочайшей любви к Греции, почтении к культуре и традициям эллинской цивилизации. Затем, под бормотание про Афины, Зевса, Олимпиаду и оливки, сенегалы попытались станцевать сиртаки.

Вообще-то было непонятно, почему для демонстрации такого грекопоклонничества был выбрал именно наш пароход.  Видя полнейшее изумление и Якоря и не спящей к тому времени любопытствующей части команды, сенегалы стали тыкать в развивающийся флаг  нашего пароходства и  потрясать в воздухе сложенными замком ладонями. «Грис, – скандировали сенегалы, - френдшип. Форева френдшип».

- Но Грис! – понял капитан, - Рашн. Рашинс шип».

Не знаю насколько уместно выражение: «Получив неожиданное сообщение, пассажиры побледнели», применительно к жителям Африки, но вот то, что, получив капитанскую информацию, сенегальцы заметно посветлели,  это вам скажет каждый, кто присутствовал при событии.

- Грис, Грис. Дис из Грис флэг… Ес?

- Но, - стоял на своем Якорь, - Рашн.

Ну да, если ночью, посмотреть на флаг нашего пароходства, его,  пожалуй, можно перепутать с греческим:  та же бело-голубая основа. В ночь несанкционированной посадки на наш пароход, сенегальцы, которые получили от своих дружбанов в порту достоверную информацию, что у причальной стенки стоит именно греческое судно, убедившись, что флаг содержит бело-голубые оттенки, пролезли на  «Ангару» не сомневаясь.

Все добытые ими накануне знания о Греции они вывалили на нашего Якоря, в надежде найти путь к его сердцу, с тем, чтобы тот помог им перебраться в Европу, где они было готовы сойти в любом порту.

Хрень заключалась в том, что  Европа нам светила еще не скоро. «Ангара» шла под погрузку в Нигерию, а это в другую сторону.

Сенегальцев заперли в одной из кают отсыпаться. Якорь собрал практически весь свободный от вахты экипаж.

Повод был более чем весомый. При заходе в порт  капитан просто обязан подавать властям декларацию, в которой специально оговаривается "no ills, no aliens" (на борту нет больных и нелегалов). Теперь они у нас были. А значит, упомянутый пункт декларации становился несколько подпорченным.

-  Что будем делать? – поинтересовался общественным мнением Якорь.

Общественное мнение, которое увидело в самом факте появления на  борте иноземцев угрозу реализации грядущих планов, главным из которых, понятно, был заработок, свелось к однообразно- флибустьерскому:

 – Выкинуть  за борт – пусть домой сами доплывут, - начал дискуссию боцман. 

Поначалу предложение вызвало одобрительный шумок части команды. Не сказать, чтобы наши были кровожадными.  Просто была ночь. Нас разбудили. А ничто так не способствует бодрости, чем качественные фильмы ужасов.

Но обличенный властью и беспокойством за морально-волевые качества  личного состава Якорь,  в начале диспута  об оптимальных маршрутах предстоящего заплыва двух сенегалов с учетом попутных ветров и преобладающих у берегов Западной Африки течений, решил провести полнопрофильную политинформацию с использованием аудио-визуальных средств.

В итоге, мы  два часа смотрели дебильный американский фильм, основанный, как было подчеркнуто авторами злободневной кинушки, на реальных событиях.  В 1995 г. во Франции были осуждены пять членов экипажа сухогруза "Мас Ruby"  - украинцев - за убийство восьми африканцев, нелегально проникших на судно и обнаруженных в море. Америкосы сняли фильм очень оперативно, успев «приговорить» участников задолго до самого суда. Даже название судна не поменяли.  Назывался шедевр Deadly Voyage («Смертельный рейс»)  и играл в нем вечный Пуаро - Дэвид Суше. Гибли киношные ганцы очень качественно.  Наша буфетчица Надя, во время просмотра сцен убийств, пустила такую слезу, что, если бы на ее щеку в тот момент закрепили бы небольшую гидротурбину, она могла бы давать свет для нашей кают-компании.

Поскольку других предложений в ночи  не было рождено, решение отложили  до утра.  Предстояло связаться с судовладельцем, чтобы специалисты-юристы  дали нам все положенные инструкции…

Существует такое сказочное выражение «Утро вечера мудренее».

 Меня, кстати, с детства сильно раздражала эта размытая формулировка. Время – прикольная штука.  Когда ходишь по морям-океанам, залетая то в один часовой пояс  то в другой,  как тут не  ошибиться с утрешней мудростью?.. А для храбрых космонавтов? Утро, когда мудренее вечера? По числу оборотов МКС вокруг Земли - 16 раз в сутки?  А когда стрелки зимой переводят на час назад, то, согласно зимнему времени, утро мудренее вечера на час раньше? Или как?  Кстати, знаете, кто были эти первые люди, которые перешли на зимнее время?  Сестры Золушки. Этот исторический эпизод в подробностях описал в своей книге Шарль Перро.  Вот так, благодаря заботам сестер, Золушка стала мудренее себя вечерней на час раньше.  И, в итоге, такая временная коррекция поспособствовола ее выходу замуж за шикарного принца. Сегодня, когда для одних вечер наступает в час ночи, а утро – ближе к трем дня, сказочные предпочтения мудрости по временам суток вообще стали терять смысл.  Но в нашем случае мудрое утро наступило всего-то часа через три после окончания киносеанса.

Невероятный гам  разбудил всех в 4 утра.  Представленная нашим заспанным глазам картина была достояна кисти художника Айвазовского.  Мы только что стали на рейде  нигерийского порта Уолфиш-бэй. Предстояла  погрузка. Но отдельные особо нетерпеливые  жители западного берега Африки  решили наоборот: начать «разгрузку» нашей «Ангары» .   

Вообще я не понимаю, почему весь мир так париться исключительно по поводу сомалийских пиратов?  Ну да, они – это пиратская премьер-лига.  Но ведь это вовсе не значит, что нет второй лиги, юниорской, дворовых команд.  Одним словом, те,  кто хоть раз выходил в море в сторону солнечной Африки или, скажем, Индонезии, прекрасно знают: Сомали – это конечно – да! Но тамошние пираты атакуют в Аденском заливе далеко не все что движется. Да и сейчас в этом районе постоянно дежурят довольно серьезные военные корабли  с неплохим вооружением, способным так гецнуть  своими орудиями, что дерьмо, самопроизвольно и стремительно покидающее в момент ба-баца организмы  чернокожих Дрейков, способно пробить палубу и даже дно пиратского слабомоторного брига.  Но вот с любительскими пиратскими лигами сталкивались многие. 

Виталик мне рассказывал, как однажды во время предыдущего рейса, он, выбравшись ночью на палубу, заметил сидевшего в позе «кота перед норой» боцмана, который посматривал за борт. Спросил, в чем причина таинственности? Боцман, попросив быть потише, ткнул пальцем за борт: «Они там свои лодки к якорной цепи вяжут»… «Ну и что?».  «Ну, когда закончат – стравим цепь»…

Путешествие качественно закрепленных  лодок на дно, вслед погружающейся якорной цепи сопровождалось, шумом, галдежом, африканским и русским матом…

В  ночь стоянки на рейде нигерийского порта с пиратами столкнулась и наша «Ангара»…

Этому событию предшествовало небольшое предисловие, связанное с  буфетчицей Надей. Вообще Надя была женщиной слегка за тридцать и уж точно под сто. Второй параметр - это килограммы. Морской экологичный воздух, хорошее питание способствовали округлению надиных форм. На флот Надя пошла с целью замужа. Который все не случался, и не случался.  На пароходе к ней все наши относились с огромным теплом и уважением.  Но на робкие попытки Нади наладить более телесные отношения, экипаж начинал невзначай доставить из заначек фотографии жен и невест и заводил разговоры о семье и верности.

После просмотра американского киношедевра о гибели  от рук беспощадных украинцев несчастных ганцев  Надя не только сгенерировала стоваттный поток слез, она прониклась огромной симпатией к нашим, пусть и незваным, но гостям.  Проведя Интернет-исследование, Надюша выяснила, что хоть Сенегал страна мусульманская, но там и свиней выращивают (хотя, большинство этот процесс  и не одобряет) и любое вино можно спокойно купить, а пальмовое вино они и сами прекрасно делают.    Короче, ночью, сварганив бутерброды с  курицей и ветчиной, взяв из заначки, подаренный ей накануне Виталиком  самогон, она пошла к  каюте, где были заперты сенегальцы,  чтобы их подкормить.

После подкармливания,  Надя предложила им прогуляться по палубе, размяться. Поскольку несколько дней они сидели скрюченными в шлюпке, то теперь по гуманным надиным соображениям суставы африканцев надо было хоть немного раскрючить.

Так вот, когда они, стараясь не попасть на глаза вахтенным раскрючивали суставы, так же, стараясь не попасть на глаза зоркому дозору, на наш пароход по веревкам,  закинутым с лодок, попытались проникнуть  несколько пиратов из второй любительской пиратской  лиги.  Понятно, что если одна группа товарищей старается не попасться на глаза и вторая тоже, их встреча практически предопределена.

Увидев, что через борт переваливает развеселая компания, и с ходу начинает тырить все что непопадя:   снимать спасательные круги, тянуть швартовные концы, с необычайной ловкостью откручивать пяткой латунные пробки от трубок замера льяльных вод (все это грузилось в плетеные корзины и переправлялось в  лодчонки у нашего борта),  Надя  хелпом попросила сенегалов помочь и кинулась на врага. Наши подоспели практически сразу же, но эти секунды индивидуального боя с буфетчицей, пиратам наверняка запомнятся. Ну и наш экипаж имел возможность  несколько мгновений полюбоваться эпической картиной.

Когда про решительных женщин говорят: коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, это порой сильно не соответствует реальности. Про остановленного на скаку коня – это не про нашу Надюшу. Остановленный несущийся обоз – вот ее истинный масштаб. 

Сняв с пожарного щита багор (на их же счастье  пираты к тому времени уже утащили ведро и огнетушители) Надя в сопровождении еще не до конца трезвого сенегальского эскорта помчалась на худосочных мародеров.

Двоих она сразу же сломала болевыми приемами, и те, лежа на палубе, зафиксированные багром,  хлопали ладонями по настилу, видимо рассчитывая на надин борцовский рефлекс – отпустить соперника, если тот обозначает свою сдачу, стуча ладонью по борцовскому ковру. На Наде висела еще парочка любителей российской пожароведерной и канатной промышленностей и пытались создавать физические помехи  надиному борцовскому творчеству.  Сенегалы сражались на нашей стороне. Хотя у них было явно фигово с координацией.

После того как мы  оперативно выкатили шланг системы пожаротушения и включили воду, исход битвы был предрешен.  Часть команды нападавших, которая только пыталась забраться на борт, была смыта в пучину водичкой из брандспойта. Тем, кто все же на борт забраться успел, наши оперативно помогли отправиться поближе к своим лодкам.  Когда от Нади спасли последних двух пиратов, она, наконец, смогла распрямиться.

Но потом еще раз поклонилась – команда одарила героиню бурными аплодисментами. 

Ну и сенегалы  молодцы же. Казалось, кого колышут чужие проблемы. А их вот всколыхнули.

Да, и еще. Стало ясно, что в Нигерии мы их уж точно не ссадим. Хоть пираты были и из любительских лиг,  но ведь кто-то в порту им шепнул, что на рейде судно. А значит, могут шепнуть и про наших пассажиров, если те окажутся на берегу. И хрен его знает, что у них там за фольклорные традиции мести…

Меж тем, за бортом раздалось эмоционально окрашенное этническое пение. Все наши повернулись на источник звука. От парохода в сторону берега двигались лодки. Увидев, что они привлекли внимание команды, видимо предводитель,  обложил нас факами, потрясая в предрассветном воздухе спертым куском фала и конусообразным красным пожарным ведром. 

Чтобы завершить выше обозначенную сказочную логику по поводу утренней мудрости, она у нас случилась в пять утра по местному времени. Посетившая  команду  мудрость, являла из себя теперь очевидное: конечно, ситуацию с сенегалами решать надо. Но точно по-человечески. Похоже, хорошие ребята оказались. И мало ли что их вынудило покинуть родной Сенегал.  Не от хорошей же жизни уезжают от родины, от семьи, от тех,  кто любит тебя.  Сенегальцев  отвели в их каюту. Якорь, упростив свой английский до «Донт клоуз», нажал на ручку и показал, что дверь  вовсе не закрыта. И наши гости вольны выйти-зайти, когда им захочется…

Короче, было решено пока сенегалов ни в какие декларации не вносить.

Утром капитан получил важнейшую информацию из пароходства.  Наших сенегальцев можно было бы ссадить на берег в одном из двух вариантов. Обратиться по инстанциям с запросом, установить личности, собрать необходимые документы  и переправить их на берег в порту страны, которая  согласилась бы нелегалов  принять (а учитывая, что  нелегалы сто лет кому сдались, такой страной могла быть, скорее всего, только родная Россия. Зайдя, скажем, в Новороссийск, можно было бы ссадить сенегалов, а потом бы наша родина депортировала  задокументированных нелегалов на их родину).    Либо вариант два – неофициальный: если бы наши пассажиры сами добровольно  сбежали на берег, но при этом их обязательно должна были видеть на берегу живыми и невредимыми. Ну, это понятно. Если бы они смылись тайно, то капитану могло спокойно светить те же 30 «украинских лет». Ведь, поди докажи, что они именно сбежали, а не ты их утопил. Вдруг  кто-то  в портах, куда мы заходили, на нашем борту заметил «лишних пассажиров», и информация оказалась доступной не только нашей команде?

Вот хрень. И в пароходстве это назвали  «важнейшей  информацией»? А если с документами не получится? А если сенегалы не захотят в условиях хорошей дневной освещенности сбегать на берег? Нам что, их всю жизнь катать?

В  пароходстве сказали, что уже направлены необходимые запросы. Что, понятно, обещало долгое дело.   На очередном собрании экипажа наш мудрый капитан  предложил, с учетом проявленных сенегальцами накануне мужества и драчливости,  сосредоточиться на варианте «два» - добровольное покидание территории «Ангары».  Портовые службы, конечно, если вдруг сопоставят, в таком случае могут начнут орать, что, мол, это ваши. На что мы искренне можем ответить: «Нет, не наши».

Конечно, и у наших пассажиров были планы. Вот только ожидаемая  сенегалами Греция в перечне ближайших заходов парохода вовсе не значилась.

После короткого обсуждения был принят следующий план. При подходе к более-менее приличной стране, проводить пиар-компанию по привлекательности данного берега, с целью повышения эрудиции наших сенегальцев и выработки у них стойкого желания свинтить на берег,  миную нашу отвлекшуюся именно в тот момент вахту. 

Но для начала капитан поручил боцману подготовить и прочитать  лекцию по вариантам нелегитимного  схода на берег.  То есть, боцман, вот так, несколько, конечно, иносказательно, должен был ознакомить наших внезапных африканских друзей  со «слабыми» местами  контроля и наблюдения нашего судна. С тем, чтобы сенегалы безбоязненно смогли срулить с нашей «Ангары» в подпиаренную плановой лекцией страну.   Мудрый Виталик, который прекрасно понимал, что теперь в круг его служебных обязанностей войдет и добыча из Интернета порций интересных данных по  экономической и социальной привлекательности для беднейших слоев жителей Сенегала  таких замечательный стран как Бенин, Кот Д’Дивуар, Либерия, Сьерра Леоне и проч., предложил для упрощения процедуры планируемого побега наших гостей по всему пароходу нарисовать стрелки «Еxit», но предложение  не прошло. Украшать вверенное судно нештатными надписями Якорь просто не захотел.

Из подобных на «Ангаре» была только одна. В гальюне на трубе слива  в условиях  стабильной влажности с одной стороны  нарастал мох. Кто-то тут же карандашом подписал обросшую сторону: «Значит север там». И пририсовал стрелку. Юмор Якорь оценил, но предупредил, что автор следующего граффити будет перекрашивать весь пароход.    

На утро мы, наконец, узнали имена пассажиров.  Одного звали Мусса,  другого Салиф.   Во время краткого ознакомления с жизненными путями героев, большинство слушало о трудностях жизни  и прочей безысходности с некоторым недоверием. Гладкость повествования свидетельствовала о тщательной предварительной подготовке автобиографического материала. И только настроенная на лиричный лад   Надя, которой явно на пароходе не хватало  искрометных переживаний, охала, вздыхала и украдкой смахивала слезу.   

Боцман подал тут же одобренное предложение: задействовать сенегалов на посильных работах, с тем, чтобы они хоть как-то оплатили предстоящий круиз.  Но общее одобрение вовсе не означало, что кто-то конкретно был согласен взять «гостей» под свое крыло.  Ну, на самом деле: куда их? В машинное отделение? А вдруг что натворят по абсолютному незнанию систем работы отечественных машин? В радиорубку?  Ну да, сильно обрадуется пароходство, услышав  в эфире нештатных сотрудников.   Но тут настоящим тактиком проявила себя наша Надежда. Дождавшись, пока каждый высказался в том плане, что, мол, пусть отрабатывают, но не у него, она скромно предложила взять горемык под свое крыло на камбуз.  Мол, если уж никто не хочет, то может я смогу.  Железная аргументация предыдущих отказов  лишила наш славный экипаж даже возможности пошутить по поводу Надиной сердобольности.

Наконец, мы встали под погрузку. Вечером, свободные от вахты и сенегалы собрались в кают-компании и выслушали всеобъемлющую лекцию боцмана  о том, как с парохода грамотно свалить.  Боцман вещал на английском. Так что уверенности в том, что сенегалы хотя бы что-то понимали не было. 

Но польза от лекции была несомненной. Даже наших профессиональных «ходоков», тех, для которых  нештатная закупка кальянов, бытовой техники и блестящих побрякушек на берегу было не просто делом чести, но и делом жизни, – ибо обеспечивала неплохой привар к их зарплате по возвращении домой, были удивлены изысканности предложенного боцманом набора.   О некоторых обозначенных им путях свала на берег, не догадывались даже наши профи.  Что свидетельствовало не столько о высоком уровне боцманских теоретических  знаний, сколько о богатом личном опыте из его мореходной юности.

Особо значимые места доклада, до синегальцев все же кое-как донесли. Они выслушали  с любопытством, хотя, кажется, были удивлены загадочности русской морской души.  Которая по их первым, ошибочным, предположениям должна была рваться в море, а отнюдь не на берег.  Среди тех, кто записывал боцманские весьма дельные советы, были исключительно наши.

Спущенный на берег и оставленный без какого-то присмотра трап  наших нелегалов не привлек.  Наверное, в первую очередь потому,  что время нашей первой совместной российско-сенегальской стоянки Надя приступила на камбузе к обучению сенегалов особенностям флотской кухни.  Ну, а те, в свою очередь, стали знакомить Надежду с чудодействиями на кухне африканской.  Следствием взаимного обогащения кулинарным опытом флотов и народов стало то, что Надя принесла боцману список  приправ, которые попросила передать кому-нибудь получившему увольнительную на берег с тем, чтобы все это закупить в какой-нибудь лавке или на рынке.

Вообще-то, понятно, что на камбузе главный -  кок. Наш кандей, был дядька простой и, в следствии профессии, добрый. Его звали просто Петрович. Так вот, Петрович на камбузе именно что работал, сооружая блюда согласно утвержденной рецептуре.  Из-за обилия подаваемых им макарон другим именем Петровича стало Макароныч.   А вот Надя, хоть и числилась буфетчицей, -  творила… Праздничные ужины, или когда у кого случался день рождения – все это было за ней.

Вечером  во время ужина состоялась премьеры флотско-сенегальской кухни…  Было просто невероятно вкусно… 

Чуть позже выяснилось, что наш ужин можно было бы назвать «увертюрой к незабываемой ночи»…

Наверняка  многим бывает интересно, а как это, моряки, так надолго уходящие в море, обходятся в нем без женщин? И почему это интересно, как какое-либо судно становится на рейд, к нему на лодках спешат разукрашенные килограммами  бус и губной помады африканки или филиппинки (это смотря, где пароход) с предложениями полюбить их по сходной цене?   Почему не разоряются бордели в европейских портовых городах? Или почему даже в нашей стране, более семидесяти лет гордящейся своими исключительно высокими  моральными качествами, в портах всегда существовали  определенного рода девушки, любящие иностранные пароходы?   В Новороссийске, к примеру, таких разновозрастных любительниц  морской любви были сотни. Патриархом движения являлась  Чебурашка. Это была девушка образца 1938-го года. Страшная и пожилая. Но и она находила свое финансово-женское счастье. Живой памятник отечественной портовой проституции  шла вечером в «Бригантину» - ресторан при одноименной  гостинице - брала стакан водки и начинала наблюдать. Когда кто-то из сошедших на бережок морячков начинал сваливаться под стол от количества выпитого – это был ее клиент. Очнувшиеся утром морячки, от ужаса платили Чебурашке не столько за полученное накануне удовольствие, сколько за молчание, чтобы избежать позора и злых насмешек сотоварищей. 

Случается, что внезапная любовь поражает моряков не только под воздействием долговременного безженского периода, но и под воздействием других обстоятельств. К примеру, из-за героизма. Все мы смотрим американские боевики. И прекрасно знаем: для того, чтобы в конце кино герой смог поцеловать героиню, он должен перестрелять три банды и полностью свернуть деятельность парочки могучих международных  террористических организаций. Только потом  поцелуй на фоне костра во весь экран... У нас, с первыми поцелуями, слава богу, пока попроще… 

Но иной раз такой парамаунт пикчерз встречается и у нас. Помню свой репортаж об одном из новороссийских норд-остов. Ветер с порывами до 60 метров в секунду, который периодически случается в Новороссийске, порой творит в Цемесской бухте немало бед.  В тот раз тоже не обошлось. На рейде стоял «румын»  с грузом риса. И хотя пароходу было рекомендовано уйти в открытое море, у румына были свои понятия о безопасности. В результате они героически посадили себя на мель.  Что могло обернуться немалым геморроем. Потому как, при повреждении корпуса и проникновения заборной воды в трюм, рис, имеющий обыкновение разбухать при соприкосновении с влагой, поставил бы пароход на вечную стоянку.  Короче, когда волнение чуть улеглось, на помощь бедолагам был направлен буксир. Морские мачо , как известно служат не только на супертанкерах, но и на судах портофлота. Так вот, портофлотовская буксирная команда в составе двух человек решила, что за их героизмом должны наблюдать и девушки из порта. Проявленное при спасении «румына» личное мужество,  по их расчетам, должно было несколько упростить процесс предстоящего ухаживания.   Прихватив с собой двух согласившихся на этот просмотр, буксир помчался на помощь румынской плавучей тачке с рисом. Но вместо ожидаемых сцен поцелуев после окончания сроков выполнения подвига, случилось не предусмотренное любовным сценарием. Геройская команда титаническими усилиями смогла приспособить свой  буксир на ту же мель, где уже переживал трагедию «румын».  Я подъехал к моменту спасение. Как только смог вылететь вертолет, пострадавших стали снимать с судов воздушно-капельным путем (ну, то есть, по воздуху, насыщенному морскими брызгами).  С буксира первыми подняли девушек.  Чему несказанно удивились даже вертолетчики, которые знали, что их там быть просто не могло…  И надо же было такому случиться, что моими единственными получившимися кадрами спасения были именно фотки с этими буксирными барышнями на вертолетных веревках. Редактор сказал, чтобы я сам выкручивался, готовя репортаж в номер. Ну и пришлось написать, что героические моряки предоставили право быть первыми спасенными своим поварихе и буфетчице.  Ну, вообще-то, на буксире из всех кухонных приборов есть разве что электрочайник. И двух сотрудниц для его обслуживания явно многовато. Но кого, по большому счету интересует правда.

Столь долгое  отступление, - это комментарий к тому, что «женский вопрос» на флоте может либо вообще не решаться, либо решаться иногда при совершенно неожиданных обстоятельствах. 

А весь этот  разговор о женщинах, я завел, именно столкнувшись с необъяснимым явлением, наступившим вскоре после премьеры международной кухни на нашей «Ангаре».

Не знаю, что там подсыпали Надя и сенегалы в свой дебютный супец, но, наблюдая последствия, могу твердо заявить: их супчик, надо продавать в аптеках, в разделе «Средства для повышения потенции». Для тех, кому никак не помогла Виагра.

Потенция была на лицо. Ею можно было хоть грести.

Поделиться такой внезапной радостью с друзьями я точно не мог, ибо просто было неловко вставать в таком виде в нашем практически сугубо мужском коллективе.  Могли бы не так понять, с учетом новомодных веяний в мировой сексуальной ориентации.  Одним словом, я не мог уснуть до утра.  Пока действие афродизиака не стало проходить само по себе.

С выпученными глазами пойдя с утра почистить зубы, я узрел своих товарищей с аналогично выпученными глазами.

Якорь, так же проведший необъяснимую ночь, устроив после коротких допросов, сличку ночных симптомов, собрал всех в кают –компании. 

-  Надюша, не могла ли бы ты, - душевно начал Якорь,- сообщить нам рецепт чудодейственного вчерашнего супчика.

- Вода, соль, картошка… - начала Надежда, которая выглядела скорее посвежевшей, а не отмучавшей бессонную ночь…

- Надя, я тебя прошу, пропусти общегражданскую часть. С картошки еще ни у кого… ни кто… Ну, в общем, ты понимаешь…

Надя как раз не понимала. Да, в ее жизни прошедшей ночью произошли знаковые перемены. Но она посчитала их  следствием собственной душевности и красоты, а отнюдь не результатом потребления какой-то там еды.  Поэтому она продолжила перечислять обычные камбузовые продукты, пока не дошла до раздела «приправы». Тут она достала бумажку и стала, запинаясь перечислять незнакомые ей самой названия, закупленных по ее поручению на берегу порошков.

- Что это за дребедень? – заинтересовался Якорь.

- Да, это мне Мусса посоветовал купить…

Для дальнейшего аутодафе Якорь призвал сенегальского травоведа.  Который явился  перед ликом пароходской инквизиции тоже подозрительно выспавшимся.

Хоть и с некоторыми лингвистическими трудностями, но после допроса картина, наконец, прояснилась. 

Мусса,  твердо вознамерившийся осесть в Европе,  задумал сделать свою бизнес-ставку на европейских импотентов.  А поскольку его дед долгие годы  шаманил как раз по мужской части, передавая знания об особенностях мужской эрекции внуку, то Мусса решил, затариться  (пока наш пароход болтался у африканских берегов) необходимыми ингредиентами.  Тут как раз подвернулась Надя с ее жаждой новых кулинарных рецептов. Ну, Мусса и набросал ей списочек «приправ». Кто ж знал, что едва получив порошки, Надежда, как истинный кулинарный исследователь, захочет тут же разукрасить этими вкусовыми оттенками свой супчик.

Вечером, еще незадолго до наступления неизбежных последствий порошка, Мусса (который супчика тоже отведал, не подозревая об изменении рецептуры)  пробрался на камбуз, где в то время Надя еще домывала посуду, с целью закупленное на берегу изъять.  Последствия сработали как раз в тот момент, когда сенегалец на камбуз зашел… Надя, заметив какое неотразимое впечатление она произвела на мигрирующего горемыку, к которому она все это время испытывала целую гамму чувств (от сочувствия до глубочайшей симпатии), решила: это и есть любовь. Большая, чистая и ничем не омраченная. Собственно, выспавшиеся состояние Муссы как раз и объяснялось тем, что то, ради чего порошок в африканских шаманских провизорских и создавался, случилось прямо на камбузе.

Любовь Нади и сенегальца, хоть и возникшая во многом под влиянием виагроподобного шаманского порошка, была еще в значительной степени закреплена необычайной буфетчицевой   пылкостью. Одним словом, похоже, наша Надя нашла, наконец, то, о чем мечтала, пойдя на торговый флот.  Она нашла любовь. Хоть и в столь необычном и совершенно неожидаемом виде. Да и Мусса, встретив в лице нашей Надежды практически гиперафриканскую страсть в сто мегатонн (в тротиловом эквиваленте), тоже, похоже, со своим мужским будущим определился.

Экипаж, забыв свои ночные переживания, погрузился в состояние ожидания разрешения обозначенной пароходной жизнью коллизии.  С одной стороны, боцман по поручению Якоря уже подготовил серию научно-познавательных лекций о замечательности жизни для незаконных мигрантов в ряде стран Западной Африки, а так же стран Северной Африки, заходы в  порты которых был весьма вероятен месяца через два, когда нам предстояло гнать «Ангару» поближе к родным берегам.  Это говорило о том, что все мы заинтересованы в том, чтобы сенегалы в приглянувшейся им стране все же наш гостеприимный борт покинули. Но с другой стороны, хотелось, чтобы и надеждино счастье тоже не оказалось разовым.

Якорь велел нашим сенегалам убрать подальше весь запас закупленной «порошкообразной любви».  Начались неомраченные никакими неожиданными мужскими возбуждениями будни. Наде и ее сенегалу отвели отдельную каюту.  Если бы подобные обстоятельства возникли  на большом пароходе, скорее всего и героиню любовной истории и капитана после столь славного мероприятия просто  списали на берег навечно. Все же пароход  не клуб знакомств. Но наша «Ангара» хоть и была любима  экипажем, была судном не совсем обычным. Оно не предназначалась для службы тех, кто думал о карьере в серьезном российском пароходстве, кто из кожи вон лез, чтобы вылизал околопоясное пространство начальству, чтобы стать капитаном, вторым капитаном или на крайняк, третьим механиком. Сюда шли работать люди, которых жизнь в той или иной степени побила. И которые, хоть побудительный мотив был у всех одинаков – деньги, все же на первое место ставили не их. А дружбу, взаимовыручку… Ну и деньги тоже… Что это я…

Кстати, уже в следующем порту, куда мы зашли, монополия наших сенегалов на владение волшебными порошками была закончена.  Практически у каждого, в шкафчике располагался мешочек с закупленными снадобьями. В наш век высокой политической активности  и импотенции, при возвращении на родину можно было заработать на ликвидации хотя бы одного из этих поразивших страну недугов…

Лекции боцмана о расцветающей экономике различных африканских стран стали достаточно традиционными.

«Флаг Либерии является самым распространённым флагом мирового торгового флота.  Данный факт объясняется дешевизной пошлин за использование флага по сравнению с другими странами. Пошлины за использование флага составляют существенную часть доходов казны Либерии…

В промышленности Гвинеи занята четверть трудоспособного населения, Главная отрасль промышленности — горнодобывающая, которая почти полностью обеспечивает поступления в государственный бюджет. Разведаны огромные и высококачественные месторождения бокситов . Добыча золота обеспечивает одну пятую экспорта. Также имеются запасы алмазов, железных и урановых руд, меди…

Туризм — очень важная статья доходов Марокко, а также главная сфера занятости для марокканцев. Доходы от туризма в лучшие годы  достигают 10 млрд. долларов. В такие лучшие годы страну посещают до 10 млн. туристов…»

 Но наши сенегалы, которые проявили неплохие способности к русскому (в итоге, уже месяца через полтора боцман перешел на чтения на родном языке), интереса к берегам слоновой и прочих костей не проявляли.   Ни либерийский флот, ни горнодобывающая промышленности Гвинеи, ни шикарные перспективы заработка в туристском бизнесе Марокко, ни прочие сведения почерпнутые Виталиком в Википедии и распечатанные для боцманских лекций, их не вдохновляли.     Их манила только Европа.  Ну, еще Муссу манила наша Надя…

 Его друга по незаконной миграции - Салифа,  манил камбуз.  И он действительно поднял уровень нашей еды на высочайший уровень.

В колониальном  прошлом  семья Салифа как раз работала на кухне какого-то  французского угнетателя.  Который, видимо, попробовав кулинарные дары Африки, и отметив для себя лучшие из них,  обучил подчиненных и  некоторым премудростям французской кухни.

Отмечу, что подавать свою готовку Салиф  умел мастерски.

Перед каждым обедом он толкал проникновенную речугу, типа предисловия к роману. Приведу в переводе некоторые  его краткие вступления к нашим ужинам.

«Главный национальный символ Сенегала – баобаб. Их вырубка запрещена законом. По ним даже лазить нельзя, – только, если власти выдадут специальное разрешение… Хотя, в принципе всем на это плевать.  Баобаб пилят, долбят, строят из него дома. Баобаб у нас  это одежда, циновки, веревки, сети… Ну и на кухне… В данный соус добавлены листья баобаба. Ну, а обезьяний хлеб – плоды баобаба  используют после обжарки и измельчения как заменитель кофе (попробовали - полная бурда, если честно)…

Маффе по классическому рецепту готовится с соусом из кокосового молока и запекается в специальной яме, выложенной листьями сагового дерева..

Наиболее распространен общий для всех западноафриканских стран десерт "лах" - овсянка, на базе которого готовят знаменитый  «налах», смешивая "лах" с молоком, арахисовым маслом, сахаром или плодами баобаба)…»

Все эти названия, я сейчас могу назвать исключительно благодаря оставшемуся на память меню, разработанному Салифом.

Хотя, вскоре Салиф, перестал изображать из себя сенегальского Джимми Оливера,  заметив, что вымотанная к вечеру команда  особо на литературную часть его этно-кулинарного шоу внимания не обращает.  Порой после вахты хочется просто побыстрее поесть и залечь отсыпаться...

Жизнь, подкидывает нам порой, непредусмотренные планами испытания. Вот вроде бы нас к такому готовят еще с младенчества: не расслабляйся. Будь настороже.  Как бы тебе не было хорошо, обязательно будет плохо.  Помни, на каких просторах ты живешь.  Даже сказки про это.

Снесла курица золотое яйцо - счастье. А оно упало и погнулось (будем справедливы с законами физики – металл при падении не бьется, а гнется, так что данная сказка дает младенцам неправильное представление о физических свойствах металла). Или думала ли счастливая поначалу сказочная Маша, что у нее какие-то гуси-бройлеры упрут брата? Нет. Но пришлось ей эту неожиданно  поставленную задачу оперативно (до прихода родителей) решать.  Помогали ей в этом добрые предметы: яблонька, которую она обтрясла, печка, из которой она вынула пирожки…

После того, как Виталик вытащил из Интернета информацию, что на генерала – владельца нашего пароходства - открыто уголовное дело (хотя в самом пароходстве говорили, что все хорошо – и это временные трудности и полное недоразумение) настроение команды резко упало ниже ватерлинии.

Хрен его знает, что он там натворил или кому перешел дорогу.  Нас  больше волновало, как с нами смогут провести расчет за последние четыре месяца? Перспективы этого радостного для каждого моряка события, в связи с вновь открывшимися, в виде генеральского уголовного дела, обстоятельствами, становились несколько  туманными.             

Мы шли в Тунис. В Бизерту. Большой порт – свыше 50 причалов.  Наверное, его можно назвать самым русским из всех портов  расположенных вне территории РФ. Ведь, после того, как белая армия была разгромлена Красной в Крыму, из Севастополя в Бизерту  были уведены боевые корабли и суда Черноморского флота, всего 33 вымпела.

А осенью 1924 года именно здесь были в последний раз спущены Андреевские флаги на кораблях белой Русской эскадры, ушедшей с  Врангелем из Крыма в ноябре 1920-го.

Кто же из нас мог предположить при подходе к северо-африканским берегам, что и нам суждено было, почувствовать себя в исторической Бизерте людьми брошенными родиной.

Едва мы стали  под разгрузку,  выяснилась одна неприятная подробность. Наш судовладелец немало задолжал портовым властям, еще по предыдущим заходам и возмущенные его «завтраками» тунисцы просто решили наш пароход арестовать.

Возле нас сразу поставили вочмана. Вообще-то у трапа каждого ошвартованного в порту иностранного судна стоит такой специально обученный охранник, по сути исполняющий роль пограничника.  Но нашего еще проинструктировали насчет особой бдительности.

 Сколько  не пытался Якорь общаться  с руководством, ответ был один: «Не переживайте, вас не бросят, ведем переговоры». Именно такие ответы настраивали на тревожный лад. Тем более, что от своих друзей в пароходстве  Виталик узнавал новости печальные. Пароходство, похоже, валилось.   Какие-то прыткие англичане, уже предлагали скупить оптом все суда по цене металлолома: на тот момент это 220 «американских» за тонну.   
Вообще-то такое случается не так уж и редко.  Задолжал владелец портовым властям.  Пароход арестовывают. Если в установленный срок расчет не происходит, пароход продают  новому владельцу  по смешной (по сравнению с истинной) стоимости.  Рассчитываются с должниками, рассчитываются с экипажем, гасят судебные издержки.  Разницу торжественно вручают бывшему владельцу.  На нее он может купить себе лодку и весла. И катать детей в городском пруду. 

Вот только не во  всех странах такая процедура проходит гладко… Если уж о ком когда и забывают, так это о команде.  В том, что в данном случае с командой поступят по совести, у нас были немалые сомнения. А становиться очередными героями телерепортажей «о русских моряках, которые из-за разгильдяйства  судовладельцев  и безразличия  портовых властей вынуждены месяцами мыкаться  в жарких портах и передавать приветы женам и просьбы о помощи родине, которая делает все возможное» (и которой, честно, в подобных ситуациях, зачастую, глубоко плевать), нам уж точно не хотелось.

Пару дней мы, чтобы хоть как-то отвлечься, осматривали местные достопримечательности.  Прошли по следам русских моряков – посетили Храм Александра Невского, православное кладбище и даже дом-музей Анастасии Ширинской. В Бизерте ее звали "мадам учительница" Именно благодаря ей, дочке русского морского офицера, и действуют в Бизерте православные храмы, и в порядке братские могилы.

И хотя  настроения эта экскурсионная программа не прибавляла,  поднапитавшись российской флотской историей (почти сто лет назад русские моряки  не сломались же) мы решили: надо что-то предпринимать.   

Вообще-то, за это плавание мы провели столько собраний, которые иные за всю жизнь не видят. Но уж что поделать – обстоятельства.  Но после собрания на «Ангаре» во время нашей арестной стоянке в Тунисе, я к таким мозговым штурмам отношусь хорошо.

Среди необходимых знаний нашего кэпа, были и сведения о том, что если  команду, такого вот задолжавшего парохода, собираются «кинуть»,   лучше всего обращаться к израильским адвокатам. Для тех на первом месте – свой интерес, потом интерес обратившейся к ним команды… А потом уже все прочие расчеты. Но, чтобы обратиться к адвокатам Израиля  надо было добраться до Израиля.  Топлива на переход должно было хватить. Оставался один вопрос: как уйти из Бизерты?

Посланником с небес, принесшим скрижаль с необходимой мудростью, оказался именно Мусса.  Свое выступление он начал  как, видимо, это бы сделал старейший и наимудрейший  житель саванны. В форме сказания.  С загадочностью и недомолвками. Заставляющими  аудиторию, пыхающую  забавной африканской травой, высказывать свои предположения в поисках ответов на заданные по ходу сказания вопросы.

Мусса повествовал о том, как они с другом   Салифом  перепутали флаги Греции и наш… «Не понимаете? Ну, потому что похожи»...  Из-за этой похожести они не увидели того что мы – русские… Если что-то похоже, можно и не увидеть… Ну.. НУ!!!

Поняв, что наш экипаж не обладает ни мудростью, не терпеливостью, ни восприимчивостью к сказаниям  сенегальского народа волоф, Мусса сказал:

-  Рисуем «Ангаре» новое название. И уходим…

Тут, наконец, мудрость сказания нас озарила.  Арестована-то «Ангара», а не какой-то другой пароход. Значит надо просто поменять название. 

- Что на борту напишем? – спросил Якорь.

- Давайте «Мас Ruby», - предложил вдохновленный мудростью народа волоф боцман, – Во-первых, кто здесь захочет связываться  с таким головняком, как проклятый Голливудом пароход.  Это если увидят. А во-вторых, так писать короче.

В какой-то степени нам повезло, что нашу ночную живопись в значительной степени перекрывал от возможного наблюдения рядом стоящий танкер под либерийским флагом.  На котором, был как раз русский экипаж.   Братья-славяне и подкатили несколько банок с краской, за что им огромное спасибо. Бдительность приставленного  вочмана усыпило братание охранника с Салифом (которому он представился русским матросом) с использованием изысканных блюд синегало-флотской кухни и кальяна.   Диалог народов велся на французском (Тунис тоже когда-то был колонией Франции). Слушалось как музыка. Красиво.

Под густыми слоями краски исчезало гордое имя «Ангара»…  Вместо него, в порту вырисовывался  «летучий голландец» (точнее, «летучий украинец») «Mac Ruby»…

 Салиф, еще в начале авангардной живописи усыпил бдительность охранника, в  основном за счет растворенных в его баобабовом кофе таблеток... 

Не было никаких зычных команд Якоря: «Отдать швартовы!». Наши в полной тишине отстегнули   отныне несуществовавший пароход от причальной стенки порта Бизерта. Уже через несколько секунд на борту была вся команда.  На выход из гавани, шли, конечно, рискованно: на тихом ходу и без сигнальных огней. 

И только, когда «Ангара» вышла за гавани, оставив позади разведенный Бизертский мост,   Якорь скомандовал: «Полный ход!»…

Нас кинулись только, к утру.  В эфире звучали строгие приказы (в том числе и на русском), вернуться в порт.  Ага, сейчас. Море большое. Ищите, если есть интерес. Наш интерес ждал нас на благословенной земле.

Добравшись до Хайфы, мы оставшейся краской провели полную реинкарнацию нашей «Ангары».

После переговоров, объясняющих наше появление у израильских берегов, нам разрешили в порт зайти…    Входили, неся на борту уже привычное название. В декларацию Якорь, наконец, внес наших нелегалов Муссу и Салифа. Якобы обнаруженных нами после Туниса. 

Израильские адвокаты действительно оказались людьми слова. Если уж цену своим услугам назначили, то и отработают ее по полной.  Тем более, что для них ситуация была очевидной: пароходство банкротят, долги по зарплатам экипажу немалые и платить нам (как выяснилось) никто не собирался… «Ангару» ждала продажа.  Нас ждал перелет в Россию.

Правда и тут, все гладко не обошлось. Виталик оставил без присмотра упакованного им нержавеющего самогонного друга. Так что, эвакуацию в аэропорту  имени Бен-Гуриона в Тель-Авиве мы пережили даже с некоторым интересом. Ну, не любят израильтяне (для которых слово «бомба», это второе в жизни слово после слова «мама») когда кто-то оставляет беспризорничать подобные металлоконструкции. 

Вообще-то за каждым входящим в здание  следят вооруженные сотрудники службы безопасности. Кого-то могут даже остановить, допросить и проверить багаж на сканере. Но, мы-то, как люди, не имеющие никакого злого или даже просто недоброго умысла, подозрения явно не вызывали.

Подозрения вызвал оставленная Виталиком (который, никого не предупредив, отправился гулять по зданию)  коробка с его самогонным аппаратом.

И уже через десять секунд после  начала ознакомительной прогулки нашего радиста, израильтяне стали без объяснений эвакуировать из прилегающей зоны всех. Потом приволокли какой-то взрывонепроницамемый контейнер.  Виталикову коробку с подозрительным содержимым, специально обученный сотрудник службы безопасности поместил  в этот контейнер.  Негромкий хлопок. Небольшой заряд внутри контейнера  должен был  по расчетам помочь сдетонировать загадочному металлическому устройству внутри подозрительного багажа…

 Ну, в общем, когда все прояснилось,  для непредвзятости нам всем устроили полный досмотр. Хорошо еще, что там были таможенники – бывшие наши. Когда у всех членов команды  были обнаружены схожие мешочки с толченой травой, подозрения, что называется, были обоснованы. Но когда, мы коротенько пересказали историю любви, бывшие наши ржали, и просили отсыпать им немного травы для праздничного общения с женами.

И как-то сама собой разрешилась и история с нашими сенегалами.   На берег они вместе с нами вынуждены были сойти.  Ну и коротенько осмотревшись, решили, что хоть Израиль это не Греция, но жить можно… 

Единственное, израильтяне попросили кого-нибудь из наших остаться на какое-то время.  Чтобы под рукой был представитель команды.  Понятно, что добровольцем вызвалась наша Надя. Мы  написали на нее доверенности…

Я безгранично благодарен нашей «Ангаре». Именно благодаря ей у меня появилось то, без чего на приличный пароход не попасть – опыт работы.

Уже через полгода,  я устроился на балкер.  Это уже было вполне современное судно, построенное на верфях Хорватии пару лет назад.  Чего-чего, а приключений, подобных нашим «ангарским» здесь просто не могло быть.  И все же именно этому рейсу я обязан тому, что теперь могу спокойно дописать конец нашей прошлогодней истории.

Мы зашли в Хайфу. Выбравшись в город, я побрел на рынок  купить какой-нибудь местной экзоты.

- Привет, - ко мне кинулся одетый вполне по-европейски темнокожий парняга.

- Мусса!  Ты, что нашел свою Грецию? - честно говоря, не ожидал я такой встречи.

-  Пойдем. У нас с Надей и Салифом  здесь ресторан .    

 Их ресторанчик располагался совсем неподалеку.  Вдоль всего фасада располагались буквы «Ангара». Встретившая меня Надя, даже еще прибавила в весе. Но это скорее за счет уже обозначившегося живота.

- Кого ждете?

- Да пацана, - практически без какого-либо акцента ответил Мусса. – Как наши?

Я рассказал новости о том, как рассчитались со всеми нашими после продажи «Ангары», о крахе пароходства, о том  кто где сейчас работает.  Спросил, как дела у них?

- Надо будет свадьбу сыграть до рождения Виталика.

- Это вы парня решили в честь нашего радиста назвать?

- Ну да,  с него же все началось.

- Ну, а как бизнес?

- Вполне нормально.  Салиф, кстати,  уже и жениться успел. Ресторан дает неплохой доход.  Популярностью здесь пользуется  суп «Ангара». Особенно у мужчин, - Мусса рассмеялся. – Рецептик  помнишь?  Так что тебе предлагать не буду.  И то еще перепугаешь своего нынешнего капитана...

А вот борща, налитого Надей, поел с удовольствием.

Надя вручила мне пачку визиток их ресторана.

- Если наших встретишь, обязательно передай. Кто окажется в Хайфе, - с нас обед за счет заведения…

- Ну, да, надо же как-то отрабатывать наш с Салифом круиз, - рассмеялся Мусса.

Мы проболтали пару часов.   Пора было возвращаться.

Отходим утром.  Идем через Суэц на Аден.  Перед рейсом нам раздали инструкции, как вести себя при нападении сомалийских пиратов. Надо будет прочитать. 

Наш капитан, еще накануне созвонился с капитаном порта. Попросил помочь людьми для обеспечения безопасности. 

«Людей нет, но могу дать патроны», - успокоил арабский чиновник нашего кэпа.