62. Корона карнавала. Принцесса ночи

                62. Принцесса Ноктюрн


Дама-патронесса  фэнсиона Трапеция – императрица Елизавета Петровна.

Дочь Петра I. Этим многое сказано.

Отец (почти Бог!) умер.

Наследница, преемница – она.

Больше некому продолжить державный замысел титана.

Она увидела в ясном свете, может, как никто, весь ужас, все величие России.

Доставшейся именно ей, рабе Божьей Елизавете (почему?) в удел.

И закрыла глаза руками. И… затанцевала.

Закружилась, запорхала, как Жизель в знаменитой сцене посвящения.

И остановилась, стиснув зубы. Закаменела, забронзовела.

Не упустить бразды власти. Не уронить скипетра и державы. Не предать мир.

Она старается.

И танцует.

И дерзает.

Именно при ней город переступает границу Фонтанки. Отодвигается тьма, дикость. Левый берег реки застраивается дачами придворных и чиновников.

По манию Елизаветы, художественно преображается Аничков мост – парадные ворота в фэнсион.

Она повелевает вырубить рощи, осушить трясины у Фонтанки, вымостить набережную, одеть в гранит берега.

Царица  присутствовала, вместе со своими приближенными, на освящении церкви  Владимирской Божией Матери – Святыни фэнсиона.

Именно в царствие «танцующей Елисавет» в России родился театр (удар царицыной ножки о паркет высек искру!) Бессильными оказались потуги, как царя Алексея Михайловича, так и его сына Петра I перенести европейский театр на русскую почву, и только когда Елизавета Петровна издала Указ «О представлении трагедий и комедий» – это прозвучало, как заклинание чародейки: Явись!

Хор современников.

- «Первая дочь двух первых» – великана Петра и красивой Екатерины, взяла лучшее у обоих, по крайней мере, во внешности.

- Высокая, статная, полногрудая, с цветом лица «как у богини Авроры», обладательница целой копны роскошных золотисто-рыжих волос.

- Даже выдержанные иностранные дипломаты, как сговорившись, писали в донесениях своим правительствам, что более авантажной женщины им в жизни не доводилось встречать.

Игру, переодевания, розыгрыши Елизавета обожала до страсти.

После ее смерти осталось несколько тысяч ее платьев, каждое из которых она надевала не более одного раза, сундуки драгоценностей и украшений – и, боже упаси! – никто из придворных и гостей не смел на балы и приемы явиться наряднее венценосной примы.

В ту пору женские роли в спектаклях придворного театра исполнялись миловидными мальчиками, – так вот, императрица собственноручно румянила эфебов перед выходом на сцену, вдевала им в уши серьги с бриллиантами. Сама она не прочь была покрасоваться в мужском костюме, весьма шедшем к ней, кавалеров же заставляла рядиться в фижмы и кринолины.

Умереть в хороводе Карнавала так легко, его стихия родственна смерти.

Коронованная красавица боялась могилы. Она никогда не посещала заупокойные службы и поминки; встретив на пути похоронную процессию – поворачивала карету обратно; при ней нельзя было заговорить о  гробах, саванах и тому подобном, дабы не навлечь на себя монарший гнев. Из обихода царицы тщательно изгонялось все, что могло навести на мысль о неотвратимом конце жизни.

И все же, ей постоянно мерещился всюду запах тления, разложившихся тел – и она непрерывно душилась, нюхала ароматические соли, обмахивалась веером.

Некрофобия – болезнь трудноизлечимая. Елизавета не терпела ночи, темноты, особенно боялась полуночного часа, быть может, не напрасно, потому что едва ли не все дворцовые перевороты на Руси, в том числе и тот, что привел ее на трон, совершались в полночь. И вот, ночь во дворце государыни искусственно превращалась в день: окна занавешивались роскошными драпри, залы освещались множеством свечей, все придворные должны были бодрствовать. Елизавета порхала и резвилась среди вывернутой наизнанку ночи (интересно, казалось ли ей порой, что среди ряженых гостей затесалась «какая-то лишняя тень, без лица и названья»?)

В опочивальню «Принцесса Ноктюрн», как величали ее поклонники, отправлялась не раньше пяти утра, а назавтра все повторялось с начала. За вычетом постов и церковных служб  – их царица соблюдала строго.

Дубянский, где ты?

Помолившись и покаявшись, получив от исповедника (Босая Голова) отпущение грехов – со свежими силами бралась за нелегкий труд развлечений.

«Металась между альковом и алтарем»… «Паркетная столпница»…

Она же отменила (ужаснувшись гибели, при Отце, миллионам подданных) смертную казнь на Руси.

Смерть, где твое жало?

Желала уменьшить могущество Курносой.

Но сама умерла. Так и не насытившись радостями.

Чем больше веселилась накануне – тем горше унывала поутру, сердилась, плакала. Впадала в самую черную меланхолию, в ипохондрию.

Выдумывала у себя болезни. Призрачна грань между мнимыми недугами  нашими и невыдуманными. И те и другие убивают.

Богатырши хватило на двадцать лет этого каторжного увеселительного, танцевально-властного режима – она настолько переутомила свой могучий, от родителей с генами полученный организм, что внезапно скончалась.

Символично, в Рождественскую полночь, нескольких минут не дожив до святок – российского карнавала,  чуть-чуть не дождавшись обожаемых своих новогодних увеселений.