Колючая

Фамилия Жванецкий знакома мне с раннего детства, когда в столовой нашего большого дома собирались многочисленные друзья родителей, весело и шумно отмечая все возможные праздники. Их периодически-постоянный смех за столом, бесконечные шутки и анекдоты про евреев и не очень и костюмированные мини-шоу забыть невозможно. Больше всего мне нравилось, когда евреи, сидящие за нашим столом, смеялись над самими собой. Тоже, видимо, не у Петросяна, а у Жванецкого учились…
Я помню, что одной из самых любимых мною передач была «Вокруг смеха» с незабвенным Сан Санычем Ивановым. И Карцев, и Ильченко, и Хазанов, и Ярмольник, и Ширвиндт, и Державин, и Клара Новикова… Талантливых юмористов и сатириков было много, но Жванецкий лично для меня олицетворял высший пилотаж в этом жанре. Его манера говорить как-то вскользь, намёками, как бы ни о чём, заставляла безудержно смеяться и одновременно задумываться о серьёзном. Он говорил адресно, доходчиво, прямо в сердце, зачастую минуя мозг.
Конечно, в детстве я не могла предположить, что любовь к Одессе меня настолько захватит, что она станет моим главным домом. Я представить себе не могла, что начну писать стихи и рассказы именно в этом городе, что однажды приду во Всемирный клуб одесситов на Маразлиевскую (не путать с Маразматической), где меня радушно встретят и поддержат моё робкое желание опубликовать написанное. И уж, конечно, мне в детстве было невдомёк, что Президентом ВКО является ни кто иной, как Михаил Эммануилович Жванецкий.
Каждый раз, приходя в клуб, я ощущала незримое присутствие народного и заслуженного всеми фибрами души. Невероятно хотелось встретить его когда-нибудь там и поболтать в непринуждённой обстановке… Хотя, мне кажется, я бы стушевалась и не смогла бы произнести ничего уместного в его присутствии, а тем более, пошутить…
Первая наша встреча состоялась в марте 2013 года, когда не выдержав ожиданий в клубе, я купила билеты на посмотреть и послушать Жванецкого в театр Музкомедии. Странно, почему он выбирает именно эту площадку? Он что, знает, что мы с Рукманом рядом живём? И потом, «-комедии» понятно, но «муз-» (?) - он же не поёт. Верно, не поёт, но играет, а точнее дирижирует. И инструменты его оркестра – улыбки, шёпот, хохот и аплодисменты, переходящие в овации. И вообще, почему я вдруг поверила кому-то, кто назвал этот одесский храм творчества театром музыкальной комедии? Ведь ясно же сказано: театр муз комедии. Это жилище весёлых муз, которые раз в год приглашают главного волшебника города, чтобы устроить праздник и вдохновить его на весь последующий год…
Перед выступлением любимого писателя волновалась как перед государственным экзаменом. Хуже. Вечером купила алую розу и написала краткую записку на большом листе бумаги. Речь шла о том, что я трепетно отношусь к нашей первой встрече, поскольку для меня это огромное событие. Я лично увижу Жванецкого! Живую легенду, истинного одессита – доброго, талантливого и безупречно остроумного…  И этот великий человек приезжает ко мне, чтобы сделать мой вечер незабываемо праздничным и весёлым! Чем я это заслужила? И чем я могу отплатить? Роза и лист бумаги – это всё, что у меня есть, но после концерта и ухода автора со сцены даже они остались лежать на сценическом столе…
К восьмидесятилетию мэтра я подготовилась заранее, снова купив два билета. Муж скромно отказался, подруга сослалась на свои заботы о детях… Второй жертвой писательского гения на семейном совете было решено избрать моего папу (также мартовского именинника) как любителя острот и шуток, не только коллекционирующего чужие перлы, но и периодически генерирующего собственные. Особенно ему удаются смешные образы, среди которых лидирует дурачок с полным отсутствием гордыни и самолюбования.
Накануне творческого вечера я почувствовала значительное ухудшение самочувствия  и тут же передала оба билета родителям, как своё главное сокровище и наследство. Завещание было передано сыну в устной форме. Сама же, вместо концерта, легла на больничную койку… За час до представления меня неожиданно выпустили на свободу, которой я решила распорядиться по-своему. Уже через пять минут я мчалась в такси по дороге домой, договариваясь с Борисом Исааковичем о третьем билете. «Дед Мороз» порекомендовал купить свободный билет в кассе.
Я вышла из квартиры и взглянула на экран мобильного телефона. До начала оставалось менее получаса. Запаниковав, я ускорила шаг… У первого окошка кассы стояло несколько человек. В списке имеющихся билетов остались только самые дорогие. На эту сумму я никак не рассчитывала… Пришлось на каблуках бежать домой за остатками сбережений, а затем стоять и молча терпеть у обменного пункта, пока фотографировали мой паспорт и пересчитывали деньги… Сердечный ритм учащался…
Прибежав во второй раз в кассу, я снова натолкнулась на препятствие - теперь в виде широкой мужской спины  у окошка. Мне вдруг показалось, что он сейчас купит последний билет… С возгласом: «Что мне эти бумажки? Искусство вечно!», - я сунула в щель кассы сразу всё, что держала в руках – и паспорт, и наличные, и квитанцию об обмене валюты. Перед опешившим мужиком с недовольным лицом я извинилась, объяснив, что уже стояла в очереди. Кассир протянула мне долгожданный допуск к живому телу мэтра сатиры и юмора во второй ряд партера и, немного успокоившись, я отправилась за цветами…
Розы, только розы любимому писателю. Глубокого бордового цвета, бархатные, самые свежие из имевшихся…
Успела… Ура! Достаточно успела, чтобы снова подождать… После третьей волны аплодисментов Жванецкий вышел на сцену своего родного города. Он говорит, что каждый раз невероятно волнуется… Я тоже, особенно сейчас, когда моя рука дрожит от неуверенности, поскольку писать об этом человеке плохо или пошло я считаю преступлением.
Цветы лежали на моих коленях и ждали окончания концерта, но уже во втором отделении после рассказа о женщине после сорока, у которой вместо младенца – бородатое лицо на груди, я не выдержала и взбежала на сцену… Михаил Михайлович, прищурившись, с улыбкой смотрел на меня, а я протянула ему розы и попросила разрешения задать один вопрос. Он предложил сделать это чуть позднее, в конце вечера. Да я до конца не дотянула бы от волнения! И потом, второй раз на сцену, без цветов! А повод? Понимаю, невежливо, но задаю: «Как Вы уживаетесь со своей гениальностью?»  И тут же, не выслушав ответ, сбегаю с места преступления… В догонку слышу: «Как я уживаюсь со своей гениальностью? Как с женой…»
Оказавшись снова в партере, я на несколько минут оглохла – настолько была смущена собственным поступком и взволнована тем, что причинила Жванецкому неудобство. Менее всего мне хотелось поставить его в неловкое положение! Михаил Маньевич подошёл к письменному столу и, укладывая розы, произнёс: «Колючая… Когда-то Алле Борисовне вот так же подарили живой букет роз и пожали руку…»  Я расслабилась – этого человека невозможно застать врасплох…
В продолжение всего юбилейного концерта я хлопала в ладоши как маленький ребёнок на новогодней ёлке. Моему восторгу не было предела… Я восхищалась, восхищаюсь и надеюсь ещё долго восхищаться этим жизнелюбивым и неповторимым человеком - гением современной литературы. Чтобы точнее выразить мои чувства, скажу его же словами об Аркадии Райкине: «У него успех – у меня праздник!»
В конце творческого вечера букеты измерялись человеческим ростом и диаметром напольных корзин. Жванецкий, взглянув на живой мемориал, заметил, что цветы,  как обычно, отделяют талант от зрителей. Праздничное настроение охватило весь зал, зрители рукоплескали стоя, а я встала у стены, спрятавшись от софитов и камер… Уходить от Жванецкого не хотелось ни вообще, ни в принципе.
Первым за кулисы ушёл он. Понятно, устал… Да и возраст… юбилей всё-таки!
И всё же, возраст – это не о нём!


P.S. Через десять дней, первого апреля, я выпросила у мужа в подарок две книги Жванецкого. Он выкупил их на Дерибасовской и привёз мне. Я было намекнула на памятную подпись на подарке, а он недоумённо посмотрел на меня, мол, пусть автор и подписывает… Так что, Михаил Михайлович, надеюсь на нашу следующую встречу.