Умеешь ли ты плакать?

Я открыл глаза и посмотрел на часы.
«О господи. Шесть утра. Какого черта я проснулся в такую рань?». Я снова закрыл глаза и попытался уснуть. Куда там. В душе билась какая-то тревога и просто лежать, было невыносимо. Пришлось вставать. Хлебнув кофе, в задумчивости уставился на компьютер.
«Нет ещё рано. Надо прогуляться» – решил я.
В такой ранний час городской пляж выглядел пустынным и заброшенным. Кое-где валялись обрывки бумаги, пакеты и пустые бутылки. Я пошел вдоль берега, наблюдая, как волны с тихим шелестом выбегают к моим ногам. Погружённый в свои думы, я не сразу заметил, что на берегу, кто-то лежит.
«С утра прохлаждаются…» – раздраженно поморщился я и забрал чуть левее, чтобы не потревожить пьяное чудовище, которое непременно будет мычать и просить дать ему закурить. «Ладно, хоть один». Порой тут возлежали группами. Немного пройдя, я всё же обернулся, пытаясь обнаружить признаки жизни. Вдруг утопленник?
«Девушка» – отметил я и подошёл поближе.
– Эй, ты живая? – спросил я, пытаясь разглядеть её лицо. На меня взглянули красные, мутные глаза и осипший голос прошептал:
– Мужик. Дай закурить.
Она попыталась подняться, но, не удержавшись на руках, рухнула лицом в песок.
Всё ясно. Я хотел было уже уйти прочь, но девушка, тупо мыча, невероятным усилием воли всё же сумела сесть и простонала:
– Мужик. Мужчинка, – она даже пыталась заигрывать. – Ну дай сигаретку. Блин. Где это я?
Она посмотрела по сторонам, но видимо, пейзаж ей был незнаком.
– Ты кто? Ты что тут делаешь? – неожиданно перешла она в атаку.
– Начинается… – буркнул я и протянул ей сигарету. – Спички есть?
Она отрицательно замотала головой и заискивающе попыталась улыбнуться.
– Прикури, пожалуйста. Я…
– Ясно.
Пришлось раскурить сигарету и отдать ей.
– Ты где живёшь? До дому добраться сможешь?
Она жадно затянулась и удушливый, тяжелый кашель свалил её на песок. Я не стал дожидаться, когда эта дура набросится на меня с вполне резонным для неё утверждением, что я подсунул ей какую-ту гадость, и, махнув рукой, пошёл дальше, надеясь, что на обратном пути её уже не застану.
Моим мечтам не суждено было сбыться. На обратном пути, стоя на коленях, меня встречало недавнее чудо с ехидной улыбкой на губах. Надо признать, что сейчас она выглядела очень привлекательно, несмотря на то, что мешки под глазами и опухшее лицо ещё были заметны. Краснота спала и живые, проницательные глаза смотрели на меня враждебно.
– Что, убежать хотел? – усмехнулась она и самодовольно заметила: – От меня не убежишь. Дай сигарету.
Сказано это было таким тоном, словно я для того и родился, чтобы повсюду таскать для неё курево.
Я промолчал и, подав сигарету, спросил:
– Тебя как зовут? Помнишь хоть?
Она потерла свой симпатичный носик и надула в замешательстве губки.
– А ты разве не знаешь?
– Не знаю. Откуда мне знать. Я с тобой не пил.
– Правда?.. Ну да. Это был не ты, – припомнила она. – А, какая разница… зови меня, как хочешь, – беззаботно улыбнулась она. – Потом вспомню…
Я не возражал.
– А живёшь где – помнишь?
Улыбка медленно сошла с её лица и, растерянно оглянувшись, она прошептала:
– Не помню… Ах да, там, – махнула она рукой в сторону моря.
– Где там?
Насколько я знал – это море выходило в океан, и ближайшая земля была за тысячу вёрст.
– Ну там, – махнула она жеманно сердясь.
– Ладно. Разберешься сама. Я пошёл. Удачи тебе.
– Ты куда?
– Домой. Мне что тут с тобой – весь день сидеть?
– Не уходи, – захныкала она и тут же заявила. – Я есть хочу.
– И выпить? Да? – усмехнулся я.
Её передёрнуло и она замотала головой.
– Брр. Какая гадость… Нет, пить я не хочу.
– И что мне с тобой делать? Ладно, – вздохнул я. – Пойдём. Накормлю тебя.
Она радостно вцепилась в мою руку, и, поднявшись, шумно дыхнула мне в лицо. Я поневоле задержал дыхание, чтобы избежать зловонного запаха алкоголя, но перегаром от неё не пахло. Мне показалось это несколько странным, но рассуждать я не стал. Я рад был, что она не в купальнике, а шелковая рубашка и джинсы выглядели довольно сносно. Ухватив её за талию, мы побрели ко мне домой. Надо признаться, что я довольно стеснительный и мне было жутко неловко идти с ней в обнимку. Но это было лучше, чем постоянно ловить её при падении. На моё счастье, никто из моих знакомых нам не повстречался, хотя мысленно я так и видел их ехидные улыбающиеся рожи, поедающие нас глазами.
Я особо не заморачиваюсь с приготовлением пищи и поэтому, уже через десять минут, жарко скворчащая глазунья была подана к столу.
Девушка посмотрела на шипящую сковородку и прошептала:
– Мариэль.
– Что? – не понял я.
– Меня зовут Мариэль.
– Мариэль? Маша значит. Может, сто грамм и вспомнишь, где живёшь?
Маша злобно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Пододвинула сковородку к себе и стала уплетать яичницу, даже не предложив мне. Было немного смешно, как она держала ложку – по-детски обхватив её пятернёй, но я не стал делать замечание, а решил пройтись до магазина, чтобы прикупить продуктов. Не нужно быть слишком умным, чтобы догадаться – до вечера – Маша явно не уйдёт отсюда.
Когда я вернулся, она уже спала на диване, зачем-то сбросив подушку на пол. Такое хамское отношение к моим вещам меня несколько возмутило, но пришлось стерпеть. Я бросил подушку на кресло и сел за компьютер, дожидаясь, когда она проснётся.
Наконец она проснулась и блаженно потянувшись, протянула мне руки. Толи она просила помочь ей подняться, толи ещё что… Я выбрал первый вариант. Помогая ей встать с дивана, я спросил:
– Ну как ваше ничего? Что-нибудь вспомнила?
Она взглянула на меня удивлёнными глазами и обняла меня.
– А что я должна вспомнить?
– Ну как же, – смущённо пробормотал я, пытаясь освободиться от её объятий. – Пляж. Берег. Песок…
– А-а. Ты об этом, – разочарованно протянула она и села на диван.
– Может, сходим в полицию? – предложил я. – Тебя наверно уже родственники ищут?
– Полиция?.. Не. В полицию мы не пойдём. Тебе плохо со мной?
Я немного растерялся от такого заявления.
– Причём здесь я? У тебя что – ни друзей, ни родных нет?
– Есть. Только я никуда не хочу. Надоели. Можно, я поживу у тебя?
Это совсем добило меня. Стыдно признаться, но на этот момент, я себя-то мог с трудом прокормить. Мне было жутко стыдно и неловко, но я выдавил из себя это признание.
– Живи. Только… Вот, – я достал из кармана сторублёвку. – Последний стольник остался. С голоду конечно не умрём. У меня одних макарон на два месяца хватит. Но… кроме них почти и ничего нет.
Маша покрутила головой, пытаясь рассмотреть денежку в моей руке, словно впервые видела это и что-то вспомнила.
– А-а. Эти бумажки... – она достала из заднего кармана джинсов плотную пачку разноцветных бумажек и протянула их мне.
Видеть евро мне ещё не доводилось, поэтому я с сомнением взял деньги и долго, придирчиво их рассматривал. Мне казалось, что меня разыгрывают, и я упорно не хотел верить, что это настоящие деньги. Больно выглядели они игрушечными.
– Ладно, – вздохнул я. – Схожу в банк. Может, обменяют.
Маша как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала.
– Все менять? – спросил я.
Маша пожала плечами, но по-барски махнула ручкой и изобразила улыбку.
– Все.
В банке мне выдали кучу денег, но евро поменяли не все. Я измучился в ожидании, пока кассир изучала каждую царапину на банкноте, но, в общем, остался доволен. На такие деньги можно было шиковать пару месяцев. Я набрал ещё продуктов и вернулся домой. Маша тоже время не теряла. Было видно, что она искупалась и надела одну из моих рубашек. Возражать я не стал и мы закатили пир.
– А это что? – обратила она внимание на мой компьютер.
«Да. Видно память ей совсем отшибло» – посочувствовал я и принялся объяснять, что это за устройство.
– И вот целыми днями и играешь на нём?
– Да не играю я! – возмутился я её примитивизмом. – Тут даже игр нет.
– И что же ты делаешь на нём? Фильмы смотришь?
– Пишу… Рассказы. Романы.
– Ой, как интересно, – оживилась Маша. – А что пишешь? Даш почитать?
– Да тут фантастика одна…
– Я люблю фантастику! – радостно воскликнула она. – Это сказки такие. Да?
Вспыхнувшая было радость по поводу находки достойного читателя, несколько погасла и я расстроено сказал:
– Ну, в общем, да. Но у меня в основном про космос.
– Я люблю про космос.
Я дал почитать ей пару рассказов и она, воодушевившись прочитанным, предложила мне:
– А хочешь, я тебе замечательную тему подскажу?
– Ну давай. Послушаю.
Она мечтательно вскинула голову, устремив взгляд в потолок и стала рассказывать:
– Давно это было. Когда ещё динозавры бродили по Земле и первый человек только-только встал на ноги. В то время жил великий народ сварги. Они не стоили городов, поездов и самолётов. Жили в полном согласии с природой и достигли больших высот в управлении ей. Многое из того, что вы сейчас пользуетесь, было создано ими. Они вывели много пород животных – собак, например, и растений. Знали о звёздах и умели летать. Не сами по себе, конечно. Но настали трудные времена. Они знали, что скоро на Землю упадет гигантский астероид и выжить им будет очень сложно. Они стали учиться жить под землёй и многие остались там навсегда. Некоторые пошли дальше и научились жить под водой. И стало три народа. Одни жили на земле, другие под землей, а третьи – под водой. И всё было бы хорошо, но оказалось, что самая страшная угроза их существованию – человек. Он отравляет, убивает Землю и недалёк тот час, когда он полностью уничтожит всё живое. Надо сказать, что сварги знали об этом. Но надеялись, что человек всё же будет разумней…
Маша замолчала и о чём-то глубоко задумалась.

Честно говоря, меня эта история не зацепила. Но, не желая выглядеть нетактичным, я тихонько вздохнул и участливо проронил:
– Да. Бедные сварги…
Маша скосила на меня глаза и с каким-то презрением хмыкнула. Что она этим хотела сказать – было непонятно и я, словно в оправдание человечества, сказал:
– Ну, не все люди такие сволочи. Многие пытаются сохранить этот мир. Гринпис тот же…
– Ты тоже что ли?
– Я?.. Нет. Но мне и нечем, собственно. Я же не учёный. Ничего не создаю. Хотя… Есть один рассказ такой… – я усмехнулся. – Вот видишь – и я тоже пользу приношу. А ты откуда про этих сваргов знаешь?
Маша почему-то смутилась и ответила не сразу.
– Сон видела, – и, поднявшись с дивана, сказала: – Пойду, погуляю.
– Пойдём, – предложил я. – Прогуляемся. Я покажу тебе город.
Она согласилась.
Целый месяц мы гуляли по паркам, ходили в кафешки и кинотеатры. Она воспринимала всё, словно видела это впервые и мне жутко это нравилось. Её детская непосредственность завораживала меня. Мне казалось, что это чудный, сказочный сон и о, чёрт – я кажется, влюбился.

Но однажды зазвонил звонок и в дверь постучали. Кто-то явно нетерпеливый ломился ко мне в гости.
– Не открывай, – вдруг испуганно вскрикнула Маша.
– Почему? – я замер на полпути и ждал объяснений. Звонок начинал пугать своей настойчивостью.
– Это мои друзья. Они нашли меня, – упавшим голосом, наконец, ответила она.
– Ну так… Тем более, – я пытался пошутить. – Твои друзья – мои друзья.
– Стой. Я сама.
Маша поднялась и направилась к двери. Едва она приоткрыла дверь, как в квартиру ворвались двое, втащив Машу в центр комнаты. Она не сопротивлялась. Мускулистые, здоровенные парни.
– Слышь, пацаны… – робко начал я, уже не сомневаясь, что сейчас мне набьют морду, но решив не сдаваться без боя.
– Заткнись, – оборвал меня один них и что-то сказал Маше, на незнакомом мне языке.
Та взорвалась длинной тирадой, соединив руки за своей спиной, в чём-то обвиняя их. Это я понял из выражения лица. Мне показалось, что это был испанский.
В этот момент вошёл Михалыч – мой сосед по лестничной площадке.
Обведя всех насупленным взглядом, он спросил меня:
– Эти что ли тут названивали?
Я молча кивнул головой и Михалыч снова поинтересовался, обращаясь к парням:
– Молодые люди. С какой стати вы звоните ни свет ни заря и вламываетесь в чужую квартиру? Весь подъезд всполошили. Ну-ка, давайте, двигайте отсюда, пока я полицию не вызвал.
– Слушай дед. Вали отсюда – пока я добрый, – сказал один из парней, нахмурившись. – Спрячься в своей коморке, и сиди там тихо – как мышка.
Зря он так сказал. У Михалыча очень чувствительная натура и с ним лучше не связываться.
– Ах ты, молокосос паршивый!
Михалыч схватил парня за рукав и попытался вытащить его из комнаты. Что там произошло – я не видел. Михалыч отступил на шаг и растерянно посмотрел на свой живот. На рубашке быстро расползалось пятно крови.
– Ах ты, сука! – взревел Михалыч и схватил парня за горло.
Парень наотмашь ударил рукояткой ножа по голове Михалыча и потащил обмякшее тело к выходу.
– Вали и этого, – прохрипел он своему спутнику.
Второй достал пистолет и направил на меня. Грянул выстрел, но в секунду до этого, Маша встала между нами и отчаянно вскрикнула:
– Нет!
Я растеряно подхватил оседающее тело и застыл, не зная, что делать.
– О, чёрт! – выругался стрелявший, оттолкнул меня и, подбросив Машу на плечо, ринулся прочь…
Дальше я ничего не помню. Целый месяц я бродил как в тумане, смутно осознавая реальность. Меня допрашивали какие-то люди. Я что-то писал и что-то делал, но что именно, вспомнить не мог.

Через месяц, ко мне зашёл Михалыч. Он выжил и только-только выписался из больницы.
– Живой, – обрадовался он. – И где ты нашёл этих придурков?
– Они за Машей пришли.
– А-а. Тогда понятно. Говорят, убили её?..
– Угу, – промычал я отрешённо.
– Э-э-э, брат… – Михалыч внимательно посмотрел на меня и усмехнулся. – Здорово она тебя охмурила. Щас. Погодь…
Он сбегал к себе домой и вернулся с бутылкой водки.
– Вот, – поставил он бутылку на стол. – Поплакать тебе надо… и как рукой снимет.
– Не умею я плакать, – вздохнул я. – Разучился. Пробовал уже. Не получается.
– Так ясное дело – и не получится. А эта дрянь кого хочешь рыдать заставит.
Михалыч принес закуску и разлил по стопарикам.
– Давай, – подмигнул он мне. – Лечись.
Мы выпили и Мыхалыч, чтобы поддержать разговор, спросил:
– А эти хмыри откуда? Я помню, твоя что-то на не нашем балакала. Иностранка что ли?
– Сварги они.
– А-а. И что сюда прутся? Гастарбайтеры чёртовы…
– Учатся жить в нашем мире…
– Попадётся мне этот гад, я научу его жизни… – вскипел Михалыч, но тут же отошёл и махнул рукой. – Ладно, давай ещё по одной и я пойду.
Мы ещё пропустили по одной. Поговорили. И Михалыч ушёл. Я пошёл на балкон покурить и присел на лавочку.
Я посмотрел на звёзды. Вспомнил последние мгновения жизни Маши и всё во мне всколыхнулось.
«Господи! За что ты так меня не любишь? Что я плохого сделал в этой жизни?» – я замычал от нестерпимой боли и горя сдавившей мне грудь и трудная, мужская слеза скатилась по моей щеке…
В ночном небе, словно далёкий привет, вспыхнул метеорит и, прочертив длинную дугу, безмолвно растаял в ночи.