Джиа

(Навеяно просмотром фильма "Джиа")

Она так и стояла. Обнаженная, и улыбчивая. Ни обращая внимания ни на холод, ни на молодую пару, вышедшую из соседней квартиры. Седьмой этаж, но они оба не раздумывая, решили спускаться пешком. Тем более, что мы загораживали   подход к лифту.
 Их бурчание уже слышалось где-то в низу, а она всё стояла, стояла и молча, смотрела мне прямо в глаза.
- Ну что ты делаешь? - спросила я, срывающемся голосом. - Что ты делаешь Джиа?
А она всё молчала. Знала, что я и сама прекрасно понимаю, что и почему она делает. Потому что она одинока, потому что напугана, потому что разбита.
- Джиа...
 Её бледное, обнаженное тело, было уже давно и хорошо мне знакомо. Всё время, что мы были вместе, язык тела, был самым понятным, и часто используемым нами видом общения.
 Но сейчас она пыталась говорить со мной не языком своего тела, а языком глаз. Но её глаза всегда выражали лишь три вещи, желание, пустоту и печаль.  А потому, по ним совершенно не возможно было понять, о чём она думает, и что чувствует.
 А я чувствовала, как меня разрывает. Я не могла понять, что же мне делать.
Я покинула её, мирно спящую, всего пять минут назад. И тогда мне казалось, что оставить её в одиночестве, это самое лучшее, что я могу для неё сделать. Только так она может понять, что я больше не могу видеть, как она медленно убивает себя, принимая наркотики и заливаясь алкоголем.
 Но она проснулась. Она чёрт побери проснулась.
И вот мы стоим, тут, на лестничной площадке. Я, наспех одетая, прижавшись к дверям лифта, и она, босая, и совершенно голая.
 Позади её обнаженного тела, я вижу распахнутую дверь нашей квартиры. Вернее её квартиру. Которую она снимает по моей просьбе. Я надеялась, что так она начнёт приучаться к самостоятельной, ответственной жизни. Но я ошиблась. И видневшейся отсюда матрац, разложенный прямо по среди гостиной, да лёгкая простынь, это всё что она приобрела из мебели.
 Подумав об этом, меня снова наполняло чувством уверенности в принятом решении, и сделав пол шага назад, я не оборачиваясь, нажимаю на кнопку вызова лифта.
 Джиа продолжает молча смотреть на меня. И только сейчас, после моих коротких, но решительных действий, я замечаю изменения в её взгляде.  Теперь, она и правда начинает бояться, что я могу от неё уйти. Она думала, что это опять пройдёт. Что я снова, просто немного посержусь, а потом улыбнусь и обниму её. Словно я и правда, затеваю эти разговоры, только ради того, чтобы предать остроты нашему сексу.
 Я замечаю, как её бледное теле, начинают покрываться гусиной кожей. Ей холодно. Но она и не подумает о том, чтобы вернуться в квартиру, и что-то на себя накинуть. И я это знаю.
 Она обхватывает руками свои заострившееся локти, и улыбнувшись чуть съеживается. Я понимаю, что ей и правда холодно, но я не могу повернуть назад. Больше не могу. Я знаю, что в её болезненном состоянии, в её жизни, немало и моей вины. А потому хватит. Я больше не могу делать вид, будто не замечаю, как она тает прямо на моих глазах, в моих объятьях.
 Двери лифта открываются. Не сразу, но я делаю ещё пару шагов назад, и уже оказавшись в кабинке, чувствую, как слёзы застилают мои глаза, а за пеленой, силуэт бледной, обнаженной девушке, которую я люблю, и которая очень любит меня.
 Она не двигается с места, только чуть сильнее обхватывает свои плечи, и кажется, что  вот-вот без чувств рухнет на пол. А я, упершись спиной к стенке лифта, пытаюсь всей ладонью нащупать хоть одну кнопку и нажать.
 Глаза жжет накопленными слезами. Но я решила, что не должна заплакать, не сейчас. Она должно усвоить этот урок. Должна почувствовать, что я действительно могу уйти.
 Слышу скрежет закрывающихся дверей, и перед глазами чуть темнеет. Я сползаю по стенке на пол, и начинаю рыдать. Мои щёки в секунду становиться так влажны, что даже капает с подбородка.
 Чувствую, как боль становится сильнее с каждым этажом. Зачем я так долго на неё смотрела. Теперь, мне никогда не забыть, как я оставила её на лестничной клетки, совершенно одну, растерянную и напуганную.
 Нет. Нет. Нет. Прямо на четвереньках подползаю к дверям лифта, и начинаю бить по всем кнопкам, пытаясь остановить его движение, и заставить разинуть свою металлическую пасть.
- Ну же - Кричу ему. - Давай, остановись. - Чувствую, словно опускаюсь прямо в ад. Откуда мне больше некогда её не увидеть, и кабинка наполняется стуками и криком.
 Наконец мой падение прекращается, и я с удивлением обнаруживаю, что нахожусь вовсе не в аду, а перед выходом на улицу, и единственный вопль, который я слышу, это мой собственный.
 Поднимаюсь на непослушных ногах, и забыв про оставленную в лифте сумочку, торопливо бросаюсь к лестнице, и взбегаю на верх. 
 Спотыкаюсь, падаю, поднимаюсь, снова падаю, разбиваю ладонь о бетонный пол, и поднявшись снова бегу, оставляя на перилах кровавые следы.
 Пятый этаж, шестой этаж, пролёт седьмого. Вижу, что Джиа всё так и стоит у захлопнувшихся дверей, нечего не понимающая, ошарашенная. Как же мерзко я с ней поступила.
 Ведь она всё это время так и стояла. Даже слово мне не сказала. Потому что верила. Верила, что я никогда от неё уйду. А я ушла. Скрылась за железными дверьми. Словно мать, покинувшее своё непутёвое дитя.
 Едва Джиа успевает чуть повернуть голову в мою сторону, как я накидываюсь на неё, и прижав к стене начинаю обнимать и целовать, чувствуя, как моё разгоряченное тело, почти обжигает её бледную кожу, и как мои солёные поцелуи покалывают её сухие губы.
 Нет, - думаю я. - Я не могу так с ней поступить. Просто не могу.