Окончательная синхронизация 23

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/06/26/451



Общими усилиями мы укомплектовали наше снаряжение. Подобрали самые прочные комбинезоны из тех, что нашли на складе. Натянули по несколько пар резиновых перчаток на руки и ноги. Поверх перчаток на ноги обули десантные ботинки с высокой плотной шнуровкой. На голову противогаз с патронами регенераторами воздуха. Запасную одежку упаковали в плотные полиэтиленовые мешки, выдавив из них по возможности воздух, и заварив зажигалкой для герметичности. Мешки с одеждой засунули в заплечные рюкзаки и стянули ремни потуже, чтобы не убежал мешок случайно.

Видок еще тот, зато есть надежда, что с дерьмом не соприкоснемся. Тонкая душевная организация все-таки, цивилизация, однако. Не приемлет душа подобного купания, как ты не стращай ее картинами неминуемой гибели. Лучше умереть, чем в ЭТО окунуться, – пищит душа. Только ты, душа, не помрешь, ты бессмертная, а вот тело наше бренное вполне может сдохнуть, если побрезгует такими путями отхода.

– Куда следовать прикажете? – поинтересовался я у Алексея.

– Да в любой клозет, какой больше по душе, – ухмыльнулся куратор, – большой разницы нет, все дороги, точнее трубы ведут в одно место – центральный коллектор. Оттуда будем выбираться к стоку, ну а сток, как можно догадаться, находится неподалеку от реки.

Войдя в ближайший туалет, куратор деловито прошел в крайнюю кабинку и, поднатужившись, рванул на себя сливной бачок. Вместо того, чтобы отломиться, бачок плавно повернулся на невидимом шарнире и вместе с унитазом пропал в стене. Перед нами открылось широкое, метр на метр, зловонное отверстие. Там внизу что-то капало, булькало, стекая по трубам. Туда мы должны были отправиться, чтобы спастись.

– Ой, мне дурно, меня сейчас вырвет, – Эва отшатнулась назад, прикрыв рот рукой. – Неужто нельзя по-другому? А?

– Сожалею, сами все видели, выбирать не из чего. Или в дерьмо или… – куратор развел руками.

– Только не говорите, что вы это прямо сейчас придумали, в смысле про канализацию. С самого начала собирались нас макнуть туда с головой! Поучить жизни интеллигенцию паршивую! – попытался я оттянуть неизбежный момент окунания, гневным выпадом. У меня, откровенно говоря, этот выход из положения также не вызывал приступа энтузиазма.

– Ага! Всю жизнь мечтал! Лежу так бывалоча и думаю, как бы какую пакость этим очкарикам сделать? – не стал спорить куратор. – Это единственный путь для уходящего последним! Понятно излагаю?

– М-мда, понятно, – вздохнули мы тяжко.

– Для тех, кого на поблевать тянет, напоминаю, что в маску это делать не следует – просто задохнетесь. Поэтому постарайтесь представить себе нечто абстрактное: нефть, грязь, шоколад, если хотите.

– Ага, – Эва громко сглотнула, – после такого примечания я шоколад до конца жизни есть не смогу.

Я промолчал, хотя мысленно был на стороне Эвы. Только делать нечего, погоня за спиной, тянуть время – себе вредить, нужно отправляться. Для безопасности, чтобы не потеряться, мы связались между собой прочной веревкой. Как обычно куратор пошел первым, следом Эва, а я замыкающим. На этот раз роль арьергарда меня не печалила. Хоть на несколько минут оттянуть «счастливый момент», тоже счастье.

Надели маски противогазов, похлопали друг друга по плечам в знак солидарности и начали по одному спускаться в темное жерло колодца. К счастью не пришлось упираться в стены руками и ногами, чтобы тормозить при падении вниз. Колодец был оборудован прочными скобами. Не стерильными, прямо скажу, зато надежными. Спускаешься себе и в ус не дуешь. Век бы так спускался, да колодец довольно быстро перешел в достаточно узкую горизонтальную трубу, имеющую явственный уклон.

Едва я ступил на скользкую поверхность трубы, как веревка резко дернула меня, и покатился я ногами вперед в непроглядную тьму, свято надеясь, что никакие препятствия нам на пути не встретятся.

Надеялся, а в голову лезла всякая жуть: зазубренные арматурины, торчащие из выщербленного временем и водой бетона; брошенные кем-то ножи и разбитые бутылки. Мало ли чего утекает в канализацию по милости неряшливых людишек. Им без разницы, а нам вся эта пакость сейчас воткнется в одно место, и будешь потом всю жизнь на раскоряку ходить, – накручивал я сам себя, скользя по трубе.

Впереди по курсу раздалось смачное «плюх», потом еще одно и следом я вылетел из трубы, плюхнувшись в настоящую реку дерьма. Прямо как в анекдоте: «Вот женишься, сынок, тогда узнаешь, что такое счастье! Но будет поздно!» С головой не погрузились, но пол под ногами очень быстро опускался, такими темпами через пять минут придется нам как тяжелым водолазам брести по дну, разгребая субстанцию.

Куратор включил фонарь, обтер рукавом стекло и осветил окружающие нас просторы. Господи, лучше бы он этого не делал. Увиденное потрясло нас до рвоты, до душевных судорог, ударило по мозгам тяжелой дубиной.

– Вот же б…, – глухо выругался куратор под маской.

– Ой, мамочка, меня сейчас вырвет! – пропищала Эва и попыталась упасть в обморок.

Увиденное само по себе не выглядело аппетитно, если учесть природу сливаемой в унитазах субстанции, но еще более отвратной картину делали следы спешной ликвидации персонала, описывать которые разум отказывался категорически.

– Как же мы пойдем? Они же… там… мы не пройдем, – еле слышно спросила Эва.

Мы скорее угадали, чем услышали ее слова.

– Пройдем! – куратор вытянул запас веревки, связывающий его с Эвой, и кивком приказал мне сделать то же самое. – Если смотреть не можешь, не смотри, закрой глаза, и иди за мной. Я буду дорогу чистить.

Эва так и сделала, но мне такое не позволено. Я должен оберегать свою королеву, свое сокровище от посягательств мертвых тел. Защищать от призраков, населяющих это злобное место. Не могу я глаза закрывать, когда нам… ей угрожает опасность.

– Пройдем! – пообещал я Эве, вытянув веревку до упора.

Наша процессия медленно стронулась с места и, постепенно погружаясь, направилась по направлению уклона бассейна коллектора. Куратор, шумно выдыхая, раздвигал месиво, расчищал дорогу Эвелине. Я старался удерживать все, что могло снова вернуться и коснуться Эвы. Так мы и шли,  как водо… точнее уж сказать дерьмолазы, шли долго, время потеряло счет и значение. Осталось только ощущение страшной тоски и безнадеги. Весь мир сжался до размеров достижимых руками. Казалось, что нашему путешествию не будет конца, но внезапно пол начал повышаться, точнее мы обнаружили ступени.

Первым их обнаружил Алексей, он споткнулся и рухнул, потащив за собой нас с Эвой. Невнятно выругался, пошарил руками в субстанции и уже более радостным тоном сообщил о находке. Ступеньки вели в сторону, благодаря ним, мы выбрались на уступ, возвышающийся над потоком. Куратор посветил вперед и у нас вырвался вздох облегчения. Не было нужды снова окунаться в ненавистную субстанцию. Далее вдоль потока шла не очень широкая полочка, по которой один человек мог идти совершенно спокойно. Дальнейший путь прошел веселее, да и субстанция уже не казалась столь мерзостной как в начале пути. Правду говорят, ко всему привыкаешь, если долго пользуешь. Жизнь познается в контрастах.

Странное существо человек, только что помирал от страха и ненависти и тотчас же, едва страхи остаются за спиной,  вспоминает анекдоты, чтобы смеяться до упаду. Ну, вспомнился, что я могу с собой поделать. А раз вспомнился, сил нет, как хочется поделиться им с окружающими.

– Хотите анекдот старый? Очень по нашей ситуации.

– Давай, трави! – разрешил куратор. – Нам сейчас хоть анекдоты слушать, хоть песни петь, лишь бы тоску развеять.

– Значит так. Приходит к директору цирка мужик и предлагает новый номер. Директор его спрашивает, а что собственно вы делаете? Я работаю на контрастах, – отвечает мужик. А на примере можно? Конечно: на середину арены вывозят большую бочку с дерьмом. Гаснет свет, в бочку падает тяжелое ядро и все зрители в дерьме. Так что же тут интересного? – возмущается директор. Вот! – продолжает мужик. – Тут зажигается свет, и выезжаю я на белом коне в белом смокинге.

В первый момент никто не отреагировал на анекдот. Неприятно конечно, но ситуация видимо не располагает к веселью, – подумал я. Напрасно подумал. Первым вздрогнул несгибаемый куратор. Вздрогнул, плечи его затряслись, и он согнулся пополам от неудержимого хохота. Следом тихо сползла по стеночке на пол Эвелина, она смеялась от души, вздрагивая всем телом. Глядя на них, и я потихоньку разошелся. Через несколько секунд на узкой дорожке корчились от смеха три идиота в марсианском облачении. С ног до головы обляпанные дерьмом, вышедшие из ада, идущие в никуда – корчились от смеха, словно нет никаких опасностей.

Наша истерика продолжалась минут пять, не более, но вымела напрочь из души смрад накопившихся страхов. Обессиленные смехом, мы лежали, прижавшись друг к другу, как альпинисты, отдыхающие на скальном обрыве. Мир сузился до небольшой площадки, согретой нашими телами. Не хотелось двигаться, не хотелось думать, что ждет впереди. Одно желание – забыться и уснуть, чтобы проснуться в нормальной жизни, в которой никогда не было сенсов, баз, дерьма и трупов. Спать и блаженствовать.

– Так, хорош ночевать, давайте двигаться! А то уснем тут не ко времени, – прервал Алексей наше блаженное состояние.

Мы снова в дороге, шлепающие гулкие звуки отражаются от потолка и стен, разносятся далеко вперед, словно предупреждая – они идут! Кого предупреждают эти звуки? Неужели там, в конце тоннеля есть, кому нас ждать? А если есть, то ждут ли они нас с нацеленными на выход автоматами или с распростертыми объятиями и хлебом-солью. Шлеп-шлеп-шлеп, шагают марсиане. Что ждет их в будущем, как бы нам научиться в то будущее заглядывать?

– Ну, научитесь, – услышал я знакомый голос своего внутреннего скептика, – и что из этого? Думаешь, это принесет счастье человечеству?

– Не думаю, но так хочется иногда узнать, что там впереди. Человек имеет право на мечту, – не согласился я со своим скептиком.

– Вот именно! – тотчас же всплыл из подсознания оптимист. – Кто не мечтает, тот не создает! Отвали, скучное создание, со своими устаревшими взглядами на жизнь.

– Когда это они устареть успели? – саркастически поинтересовался скептик. – От рождения человечество преследует один и тот же рок – идущий впереди восходит на костер. Тебе не кажется, что это не случайность, а скорее закон?

– Я просто подумал, что неплохо было бы… – попытался я вмешаться в спор своих внутренних «я».

– Если бы, да кабы, то в носу росли грибы, – оборвал меня скептик.

– Если бы все думали о костре в конце пути, мы бы сейчас жили в каменном веке и жрали сырое мясо, – оптимист рванулся в бой, точно также, не обратив внимания на мою попытку вмешаться в их диалог.

– Ты думаешь, человек в каменном веке был несчастлив? Ты думаешь, что он давился сырым полупротухшим мясом, плакал и мечтал о микроволновке? Или бежал за мамонтом с копьем в руках, представляя, как было бы здорово делать то же самое, но на джипе и с пулеметом?

– Ты утрируешь! Не сразу, постепенно, шаг за шагом, но человек двигался к своей мечте, микроволновке, джипу…

– … пулемету, взрывчатке, ядерной бомбе! Ты это имел в виду?

– Ты принижаешь значимость открытий и достижений человека. Да! Согласен! Что-то из нового передового было использовано на благо войны, но это не мешает нам гордиться прочими достижениями человеческого гения.

– Гения! Ты как себе представляешь это существо? Наверное, нечто вроде ипостаси бога, с нимбом и крылышками, святой души человек?

– Именно так, ты как мои мысли прочитал!

– Боюсь тебя огорчить, твой образ грешит неточностями. Бог он только для своего маленького мирка, того мирка, в который умещается его гениальная идея и приборы. Все остальное для твоего гения несущественно. Всем остальным он пожертвует, даже не поморщившись, отряхнет прах с ботинок, переступит через труп младенца, отправит в газовую камеру ни в чем не повинных людей. По той простой причине, что гениальное открытие требует жертв. Значит, он ИМЕЕТ ПРАВО пожертвовать этим миром в угоду своему открытию.

– С такими взглядами на жизнь, с таким ущербным мировоззрением просто нельзя жить. Я бы на твоем месте давно утопился или повесился! – добродушно посоветовал оптимист, явно не слишком озадаченный отповедью пессимиста.

– А не заткнуться ли вам, господа? – довольно грубо предложил я своим голосам. – Нашли время и место для дискуссий! Мне нужно решать самые ближайшие, насущные вопросы. Меня ваши геополитические проблемы сейчас не волнуют. Очень рекомендую помолчать или высказать полезные рекомендации.

– Предлагаю утопиться в дерьме, все равно ничего вам хорошего не светит впереди, – предложил пессимист.

– Не стоит топиться, у выхода вас встретят и пристрелят. По крайней мере, на зеленой травке помрете, а не посреди дерьма! – отозвался оптимист.

– Как вы меня задолбали, исчезните оба! – рявкнул я вслух, забыв о том, что разговор шел внутренний.

Мои спутники остановились как по команде и обернулись ко мне, явно озадаченные моим восклицанием.

– А по сути вопроса – кто именно тебя задолбал, мы что ли? – ядовито поинтересовалась Эва.

– Это не вам, случайно вырвалось! – довольно нелепо оправдывался я.

– Ага, поняла, знакомого встретил!

– Не обращайте внимания, болтал сам с собой. Вы тут ни при чем совершенно, – бормотал я сконфужено. Надо же так проколоться, еще за психа примут, решат, что после купания в дерьме фаза сдвинулась, крыша поехала.

– Да уж колись, чего останавливаться, мы с удовольствием поучаствуем в твоих внутренних беседах, – добавив еще капельку яда в язвительный тон, предложила Эва.

– Хватит трепаться, пора на выход, – прервал куратор наш бесполезный диалог, – дальше осторожность не теряем. На выходе с объекта проблем не меньше, чем перед входом. Даже если вы вылезли в таком странном месте.

Мы смирились без спора. Выход коллектора оказался хорошо замаскированным под малозаметную пещерку в зарослях кустарника. Небольшое болотце объясняло отвратительный аромат, распространявшийся в округе. Собственно аромата, защищенные кислородными масками, мы не чувствовали, но желания снимать их пока не испытывали.

Бассейн отстойника и болотце не соединялись прямотоком. Под бетоном ощущалось периодическое гудение насосов, выталкивающих жижу мелкими порциями в болото. Скорее всего выход был глубоко на дне, если не вовсе под землей. Поверхность болота хотя и не привлекала взгляд свежестью и красотой, но и не изобиловала отходами жизнедеятельности. На поверхности время от времени вспучивались крупные пузыри, словно где-то под землей гнили торфяники. Очень все естественно, если не знать заранее, где находится пещерка, не знать назначения болота, то ни за что не догадаешься, что совсем рядом от тебя выход из суперсекретного объекта.

Прямо перед выходом среди кустиков начиналась неприметная тропочка, по которой мы выбрались на лужайку перед болотом. Слава богу, можно наконец хоть маску снять, так хочется вдохнуть свежего воздуха, а не этого синтетического суррогата, прошедшего многократно через регенерирующие патроны. Мы осторожно, помогая друг другу, стараясь не обляпаться субстанцией, сняли дыхательные маски, и огляделись по сторонам.

Идиллия полная – зеленая травка, березки, кустики, птички чирикают, бабочки резвятся. И посреди этой благодати три идиота в дерьме с ног до головы. Как же хочется в такую минуту окунуться с головой в чистую проточную водичку, смыть с себя следы путешествия, потом снять все, еще разочек помыться с шампунем и одеть чистое и сухое. В крайнем случае можно и без шампуня, но по крайней мере в чистой водичке.

Как по заказу впереди среди березок блеснуло озерко. Эвелина с радостным визгом устремилась к нему, но тотчас же рухнула, сбитая жесткой подсечкой куратора.

– Куда, мать твою так перетак? Команды помирать не было!

– Вы что совсем сдурели? – Эва встала, одной рукой потирая ушибленный бок, а второй выразительно крутя у виска. – С головой все в порядке? Вы же меня убить могли!

– Хочешь узнать, что там впереди – проверь, а потом кидайся как оглашенная! Тут тебе не парк Горького, это зона особого режима. Вот же, блин, сколько этим гражданским кол на лбу не теши, они все равно будут делать так, чтобы себя угробить поскорее.

– Ах так? – Эвелина схватила палку и швырнула ее в сторону озера, едва не огрев при этом куратора. Тот отшатнулся, но ничего не сказал. В такие моменты с женщиной, чувствующей свою правоту, лучше не спорить.

Последовавшее за этим событие вмиг охладило ее праведный гнев. Палка плюхнулась в воду, от нее побежала во все стороны рябь и тут… озерцо «моргнуло». Другими словами трудно описать увиденное – берега моментально сложились, как веки или губы, спрятав под темной землистой поверхностью серебристую гладь воды и палку. Потом берега вернулись на место, как ни в чем не бывало, а палка превратилась в набор мелких обломков. Ее словно пережевали и выплюнули, не признав за пищу.

Пищу!!!

Это «озеро» только что попыталось сожрать то, что в него упало. Эва расширенными от ужаса глазами посмотрела на меня потом на куратора.

– Ой, мамочка, оно же… меня… могло, как ту палку… – коленки ее подогнулись, и она опустилась на землю без сил. – Мне надо… у меня это… – она смотрела жалобно, надеясь, что мы сами догадаемся о ее проблемах.

– Все надо потом, когда из этой пакости вылезем.

– Я не могу потом, – пропищала Эва еще отчаяннее, – мне сейчас надо!

– Приспичило что ли?  – с пониманием спросил Алексей.

– Ага… очень… ой, мамочка!

– Снять комбез вряд ли получится, – Алексей задумчиво морщил губы, – знаешь что, подруга? Дуй прямо в штаны, доберемся до воды и тепла, постираем! – предложил он.

– Как это в штаны? – у Эвы навернулись слезы на глаза. – Вы что издеваетесь?

– Ну, сама посуди, – принялся уговаривать Алексей, – мы все в дерьме, так что чуть больше, чуть меньше большой разницы нет. К тому же комбез тебя защитит от всякой пакости, а обратно его одевать ты вряд ли захочешь. Резонно?

– Не могу больше! И в штаны не хочу-у-у!

– Хорошо, – вздохнул Алексей, – давай я тебе его разрежу, – он вытащил из ножен пристегнутых к ноге большой десантный нож.

– Как это?

– Очень просто, – разозлился Алексей, – иди сюда, страдающая. И не дергайся, а то чего лишнего отрежу!

Эва с мученическим выражением лица покорилась печальной судьбе, со смешанным чувством страха и нетерпения замерев в неудобной позе. Алексей примерился, надрезал грубую ткань и осторожно провел кончиком ножа по ткани.

– Нечего пялиться! – мысленно прошипела мне Эва.

Хм-м, действительно, ты-то чего уставился с таким интересом? Пардон, мадам, исправлюсь! Я отвернулся и принялся с деловым видом осматривать окрестности.

– Ну, вот и порядочек, а там уж как получится! – сказал Алексей, закончив операцию с комбинезоном. – Белье я тебе кромсать не буду, сама разбирайся, как можешь!

– А куда же я…?

– А никуда, тут все дела делай! Не хватало еще, чтобы гадость какая прицепилась! Да отвернусь я, то же мне, как первый день замужем.

Эва покрутилась, тяжело вздохнула и смирилась с судьбой. Тут как говориться или умри или сделай дело и гуляй смело! Пока девушка была занята, мы с Алексеем обозревали окрестности с особым интересом.

– М-мда, на самом деле тут еще пакостнее, чем я думал, – Алексей настороженно оглядывался по сторонам, – расклад такой получается: я иду впереди и пробую зону перед собой подручными средствами. Вы смотрите по сторонам и докладываете, если увидите что-то странное. Договорились?

Я кивнул и оглянулся, почувствовав, что Эва уже готова к движению. Она явно повеселела и готова была к новым подвигам. Вид у нее был весьма прикольный, учитывая располосованные штаны и сияющее в прорехе белье. Но в данный момент меня уже не волновал наш вид и аромат. Как бы ты ни благоухал, но самое лучшее остаться при этом живым и желательно невредимым.

– Еще раз напоминаю, – Алексей выразительно посмотрел на Эву, – без глупостей, но и не трястись без надобности. Это зона, у нее свои правила, хреновые, но правила. Если что-то непонятное творится, лучше замри и попробуй позвать других. Понятно?

– Что значит зона, бандиты тут что-ли? – не удержалась Эвелина.

– Книжки про НЛО читаешь? – Эва кивнула. – После того, как очередная такая гадость падает на Землю, никто ее родимую никуда не тащит. Там на месте с ней и разбираются. Нет смысла тащить нечто, если не уверен в безопасности такого действия. Проще построить на месте падения базу и накрыть объект.

– А зона-то тут при чем? – не унималась Эва.

– Тоже мне аналитик, – снисходительно усмехнулся куратор, – я думал, сообразишь сама. Представляешь, что бывает с таким объектом, когда он со всей дури в землю втыкается? То-то и оно, что ломается! А что там в нем было, даже богу неизвестно. Высыпается из него иной раз такое, что ни в каком кошмаре не приснится. Ты в него из автомата шмоляешь, гранаты бросаешь, а ему они как коту сметана – в радость. Вот и образуется вокруг такого объекта зона, где эти самые твари, что сумели выжить, процветают.

– Кошмары какие-то, вы точно не придумываете ничего, чтобы нас запугать посильнее?

– Не веришь? Брось еще палочку куда-нибудь!

– А вот и брошу!

Она присела, пошарила в траве, собрала всякий мусор – палки, камушки, шишки, – и принялась метать все это добро в разные стороны. Лучше бы она это не делала, настроение, по крайней мере мое, резко пошло на убыль.

Палки пожирались «лужами», схватывались на лету «сухими ветками», перемалывались зелеными «лужайками». Некоторые просто исчезали в воздухе без следа – летит палка, вжик и нет ее. Минное поле хоть подорвать можно таким вот метанием тяжестей, а этим тварям все нипочем, жрут себе и не морщатся.

В отчаянии Эва схватила булыжник и швырнула его в паутину, растянутую заботливым пауком меж двух деревьев. Я ее понимаю – хочется иногда хоть кого-то победить, неприятно чувствовать себя беспомощным куском мяса на чьей-то огромной тарелке. Паутина самое то, когда сила есть и злость сорвать хочется. Тоненькая такая, серебрится на солнышке, на ветру колышется, беззащитная перед грубым камнем и силой инерции. Камень легко пролетел сквозь паутинку… совершенно не испортив ее причудливую геометрию. Потом упал на землю и рассыпался кучкой мелких, аккуратно распиленных камушков. Гладкие, словно отполированные на алмазном круге срезы отбрасывали веселые солнечные зайчики во все стороны.

– Ой, как это? – Эва ошалела от произведенного эффекта. – Как она булыжник могла распилить на лету? Это что, тоже зона?

– Тоже, – подтвердил куратор, – ты дальше смотри, сейчас самое интересное начнется.

И в самом деле, в том месте, куда упали осколки, зашевелилась земля и на белый свет показались извивающиеся корни не корни, а нечто-то напоминающее щупальца. Эти самые щупальца вцепились в добычу и с такой силой потащили их вниз, что камушки в мгновение ока исчезли с глаз долой. Следом из-под земли вылезло множество мелких щупалец-ниточек, которые деловито привели место жертвоприношения в порядок. С их исчезновением поляночка под паутиной приобрела прежний миролюбивый вид.

– Скушала и не подавилась, – подвел итог Алексей, – оригинальная система охотничьей связки: паутина из мономолекулярной углеродной нити режет все на раз, ошметки падают вниз, где и подбираются корешками дерева, которое прядет паутину.

– Гадость какая, тут куда ни кинь, всюду клин. Как же допустили, чтобы подобная пакость существовала? Тут бомбу сбросить, ядерную для надежности, чтобы ни малейшего следа не осталось!

– Ишь ты раздухарилась, а кто только что про милитаризм выступал, что нехорошо ядерными бомбами размахивать?

– Так это же про людей, а это гадость какая-то инопланетная.

– Для вас инопланетная! Так и вы для них не очень приятны, как на вид, так и на вкус.

– Бр-р-р! Все равно гадость!

– Еще будешь кидать или дальше пойдем? – спокойно поинтересовался Алексей, с видом человека, каждый день гуляющего по подобной местности.

– Ты  думаешь, там можно пройти?

– Есть варианты? Может мадам желает обратно в дерьмо?

– Тьфу на вас, ни за какие коврижки больше в такую гадость не полезу. Давайте, ведите куда угодно, лишь бы до воды добраться. Сил нет, в таком виде дольше оставаться.

И мы пошли. Точнее поплелись, связанные как и прежде веревкой, шаг в шаг следуя за куратором, исполняя его команды с необычайной готовностью и подвижностью. Он находил дорогу каким-то неведомым чутьем, приглядываясь, принюхиваясь, иногда бросая камушки вперед для проверки выбранного пути. За редким исключением ему удавалось найти безопасную дорогу. Дорогу, ведущую куда-то, без всякого ориентира, направления. Мы просто шагали сквозь зону, надеясь, что у нее есть граница и что до того, как мы ее достигнем, никто из местных хищников нами не пообедает. В таких случаях, когда дороги назад нет, приходится доверять свою судьбу надежде и проводнику. Авось да не сгинем.

Один раз правда душа дрогнула. Алексей шагнул вперед и исчез, словно растворился в воздухе. Эвелина шагнула за ним без промедления, а я застыл, как изваяние. Страшно, аж жуть. Может там уже нет никого, может их уже пожрала очередная инопланетная зверушка, разложившая свою невидимую утробу на тропе. Сейчас я дерну за веревку и она вернется ко мне обгрызенным концом. Ан нет, веревка натянулась и дернулась два раза, словно приглашая – давай скорей, ты на третье пойдешь!

– Ты чего застыл, шагай давай! – раздался голос куратора у меня за спиной.

Я резко обернулся и обомлел – Алексей и половинка Эвы стояли у меня за спиной. Эва стояла полуотвернувшись и что-то дергала невидимое. С каждым ее рывком дергалась привязанная ко мне веревка.

– Так мне туда? –  тупо моргая глазами, я указал в их сторону.

– Да, туда, только через туда, куда веревка идет, тут другой дороги нет.

– Понял, – также тупо кивнул я, хотя ничего не понял. Почему туда, если они там? Послушно шагнул вслед за веревкой, со страхом наблюдая, как исчезают мои руки, шагнувшие вперед ботинки и… внезапно передо мной появляется Эва, скептически глядящая на меня.

– Про искривленное пространство никогда не слыхал? – съязвила она.

– Неа, – честно ответил я. Ну не знаю, что это за штуковина такая, не проходили мы такое в школе, так что мне теперь краснеть из-за этого. И, вообще, кто только что чуть в обморок не упал, когда первое чудо увидел? Тоже мне старожил-следопыт!

– Не ссорьтесь, чует мое сердце, тут еще похлеще могут сюрпризы отыскаться. Может я про такие и не в курсе. – Он задумчиво почесал в затылке. – Каждый день что-то новое появляется, а переподготовка у нас один раз в полгода.

– Так вас что готовят к таким вот сюрпризам? – с прежней недоверчивостью спросила Эва.

– Ко всяким готовят, потому что смертники мы, – просто, как о само собой разумеющемся, сообщил Алексей.

– Как это… смертники? – оторопела Эва.

– Очень просто – дан приказ, его нужно исполнить. Вернешься – молодец, получишь следующий приказ. Не вернешься, пошлют следующего. Очень все просто.

– Как же вы на такое согласились? Это же фашизм какой-то получается, вы же камикадзе буквально, так ведь нельзя, не по-людски! – возмутилась Эва.

– Тебе напомнить или сама вспомнишь, как по-людски обращаются с отработанным человеческим материалом? – жестко спросил Алексей, глядя на Эву в упор. – Нет такого понятия «по-людски», есть объективная необходимость. Если не ты это сделаешь, значит пойдет другой, не такой подготовленный, не такой опытный и, может быть, его убьют. На кого грех ляжет? На того, кто послал или того, кто отказался?

– Н-н-не знаю, – Эва смотрела жалобно, словно прося прощения за неуместный словесный выпад.

– Эх, мальчики-девочки, дай бог нам добраться до Парижа, а там и помереть можно. При условии, что задание выполним, – Алексей вздохнул, – знать бы еще, в чем оно заключается то задание. Премся как бараны в пасть тигру, без малейшего разумения.

– Нам бы хоть куда-нибудь выбраться, а там видно будет. И про задание и про Париж. Давайте дальше топать, поскорей бы из этой чертовой зоны выбраться, чтоб ей пусто было.

– Напрасно ты, Сеня, зону ругаешь.

– Как это? Что же мне ее хвалить что ли, по-вашему?

– Хвалить, может, и нет нужды, а за помощь поблагодарить можно. Какой дурак в нее сунется, чтобы нас искать, они же уверены, что здесь выжить нельзя.

– Мне почему-то тоже в это верится, – помрачнев, буркнула Эва.

– В общем так, – Алексей выглядел весьма раздраженным, – еще раз повторю и на этом баста: зона опасна, но у нее есть свои правила. Все, что ее населяет, просто живность, хищная живность, но тупая и обладающая довольно примитивными рефлексами. Почувствовало движение, давление, тепло – сожмись, схвати, сожри. Прочие радости зоны, типа искривлений и аномалий, всего лишь физические парадоксы. Они могут нас слегка напугать, но при разумной осторожности ничего с нами не случится.

– Ага, не случится, – резко возразил я, – шагнешь вот так в ваше искривление и выйдешь где-нибудь над пропастью.

– Сеня, я соглашусь с Эвелиной, что ты дундук. А зачем я по-твоему палкой перед собой все пробую? Сослепу что ли?

– А-а-а, – мне стало неловко за собственную трусость, – так я же… ну в смысле… короче, чего стоим то? Идем, раз уж все по правилам, по понятиям… точно зона какая-то.

Мы тронулись в путь в полном молчании. Я просто ступал следом за Эвой, апатично озираясь по сторонам. Жутковатое местечко, о таком приятно в кино посмотреть, в книжке почитать, но самому бродить весьма неприятно. Каждый клочок твоей памяти дрожит и кричит – не может такого быть! Не может зеленая лужайка в один момент стать пожирающей пастью. Не может деревце нарядное, березка молоденькая вцепиться в тебя и притянуть своими веточками тоненькими, словно тросами стальными к стволу-кровопийце. Не бывает такого, чтобы тропка сама собой под ногами петлять начинала и вела не туда, куда глаза глядят, а прямиком к болоту-людоеду. Слишком много всего такого, чего быть не может для нормального человека, в одном месте собралось.

Я продолжал предаваться своим грустным мыслям, пока мои соратники пробивали дорогу. Как же так получается, что в одном и том же мире живут и практически не соприкасаются коммунально-бытовые страсти и мир ужасных горгулий? Мы привыкли считать их сказками, не веря, что в сказке намек есть на самую, что ни на есть правду. Не верим мы в религию и сказки всякие, вот такие мы атеисты-материалисты. И получается, что с тем неверием выплескиваем из корыта младенца, в котором самая, что ни на есть, неприкрытая правда скрывалась.

Отмахиваемся от бабкиных россказней про леших и домовых. Смеемся над дедовскими страхами про лупоглазых водяных и хвостатых русалок, завлекающих доверчивого путника под прохладную озерную гладь. Радуемся, что можем вдосталь колбасы по два двадцать купить, да билеты на футбол достать. Живем в своем мире, отринув сказки, и хорошо нам. Может это и правильно.

– Стоп! – негромкий окрик Алексея меня застал врасплох.

– Вышли? – с тайной надеждой спросил я, разобравшись наконец, что мы стоим на месте.

– Не совсем, но шанс есть, – Алексей смотрел прямо перед собой на… аккуратненькую избушку.

Сами собой в голову пришли слова про курьи ножки и «повернись ко мне передом, а к лесу задом». Еще одна невозможная вещь, хотя и совершенно человеческая. На опушке в окружении березок-людоедок стояла обычная избушка, с крыльцом, дверью и окошками, забранными совершенно обычным стеклом. Неподалеку от избушки крутился ветряк-генератор. На крыше избушки красовалась спутниковая антенна, которая меня совершенно добила. Я все готов понять – леших, чертей, Бабу Ягу с Кащеем Бессмертным, но чтобы в глуши, в тайге, посреди Зоны кто-то жил припеваючи и телевизор по спутнику смотрел! В голове не укладывается.

– Так, ребятки, теперь еще осторожнее. Языком не молоть, за мной смотреть, если прикажу, то прямо в окошко прыгайте, выбивайте стекло на хрен. Может статься, что этот подарочек с гнилой начинкой.

– Может  зря ты себя накручиваешь, – засомневалась Эва, с надеждой глядя на колодец во дворе, – им там скучно наверное, вокруг глухомань, гостям обрадуются. Накормят, напоят, в баньке… уг-м-м… помоют, – она непроизвольно сглотнула, представив, что всего несколько десятков метров отделяют ее от возможности помыться и переодеться.

– Ага, помоют, точнее обмоют, чтобы в гроб чистенькой положить! – зло пошутил Алексей и сплюнул в траву под ногами. – Здесь чужие не ходят, здесь все свои! Потопали к дому! По любому врага в тылу не оставляют, без разведки вперед переть нельзя, но и вас одних оставлять, все равно что живьем скормить этим проглотам.

Мы зашагали как были, связанные одной веревкой в грязных вонючих комбинезонах, с хрустом ломая сухие веточки тяжелыми десантными ботинками,  не скрываясь, да и смысла в том не было – нас давно заметили и оценили. На крыльцо вышел невысокий кряжистый дедок, заросший бородой по уши, приложил к глазам ладонь козырьком, приглядываясь, кого ему черт послал.

– Будь здрав, отец! – сдержанно поприветствовал деда Алексей.

Мы негромко поддержали его своими робкими «Здрасьте!» Дед молча кивнул и не сказал ни слова в ответ, буравя нас по очереди пронзительным взглядом черных глаз. Я инстинктивно проверился на предмет атаки, уж больно неприятен этот взгляд, словно под кожу залезает. Так и есть, стучимся значит, пытаемся прощупать, что за птицы залетели. Дедушка, давай не ссориться, а то больно сделаю, – вежливо намекнул я, выпустив навстречу его серой рыбке злобного аллигатора-охранника. Рыбка вильнула хвостом и смылась. Я нагло сунулся следом, пытаясь прощупать деда, но мой крокодил стукнулся массивной челюстью о непробиваемую бетонную стену защиты. Дед нахмурил брови, сердито глянул на меня исподлобья и помотал головой, словно не советуя мне еще раз пробовать подобные фокусы.

– Чего надо? – буркнул дед, не выказывая ни малейшего намека на гостеприимство.

– Проход нужен. Как я понимаю, ты хранитель? – деловито, без намека на заискивания спросил Алексей.

– Ты кто таковский, чтобы я тебе проходы открывал? – буркнул дед.

– Тебе без разницы каковский я! – начал заводиться Алексей. – Ты правила знаешь! Если я здесь, значит должен обеспечить проход! Или правила изменились?

– Правила говоришь? – дед сплюнул в траву под ногами Алексея. – Вот они где твои правила! Захочу пущу, не захочу – сдохнете тут. Хотя, – осклабился он в плотоядной улыбке, девица пожалуй выживет. Если не дура, то со мной останется. Ты не зыркай, не зыркай, – прикрикнул он на Эву, – тут я хозяин! Не гляди, что стар, в этом деле хлеще меня поискать нужно! – хвастливо заявил дед.

– Дед, приказ забыл, или решил, что служба закончилась? - попытался осадить старика Алексей.

 Вот так штука – перед каким-то старым хрычом стоит два здоровенных мужика, а ему хоть бы хны, он же нас совершенно не боится. На дурака не похож, оружия не видно, неужто на свои природные силы надега? Или…

– Р-р-р-р, гав, – раздалось за нашими спинами.

Вот же черт, за спорами и раздорами не заметили, как за спиной из ниоткуда возникли три здоровенных волкодава. Гавкают негромко, но весомо. Сообщают хозяину, что по первому его слову готовы порвать незваных гостей на порционные блюда. Эва побледнела и инстинктивно прижалась к Алексею. Я напрягся, хотя не мог бы в этот момент ответить честно, что именно меня напрягает более всего – наглый дед-боровик, собаки за спиной или то, что Эва прильнула к Алексею.

– Дурак, – возмутилась мысленно Эва, – нас сейчас сожрут, а ты ревновать придумал.

– Ничего не могу с собой поделать, – виновато вздохнул я, – эти милые собачки мне еще ничего не сделали, а вот Алексей…

– Все равно дурак, – неожиданно мягким тоном резюмировала Эва и мысленно чмокнула меня в нос.

Вот и пойми этих женщин, к одним жмутся, других целуют, сводя мужиков с ума.

– В общем так, касатики, мое крайнее слово такое – баба ваша остается со мной, а вас выведу отсель куда скажете. Спорить бесполезно, пальцем шевельну, вас на клочки порвут, – откровенно издевался старый хрыч, чувствуя собственную неуязвимость.

– А ты шевельни, попробуй! – негромко предложил Алексей, разведя в стороны руки.

У старика расширились от ужаса глаза, он было отпрянул, но уперся спиной в закрытую дверь избушки. Из сжатых кулаков Алексея выглядывали хвостики небольших цилиндрических гранат, на хвостиках мажорно моргали ярко красные лампочки. Елы-палы, когда он успел их достать? Вот и помылись в баньке…

– Одну тебе, хрен старый, другую твоим собачкам, чтобы они подавились всерьез и надолго, – спокойно сообщил Алексей. – Сам понимаешь, нам терять нечего, но и тебе, падла, не жить!

– Это… ты чего… я ж шуткую! – дед моментально сдулся, сжался, как пластмассовая бутылка на морозе, стараясь сделаться маленьким и незаметным.

– Ну, давай теперь свое крайнее слово! – с угрозой в голосе сказал Алексей. – И учти, шуток не понимаю и шутников не люблю!

– Фу! – рявкнул дед на псов. – В дом проходите, что же вы все на пороге, да на пороге, гости дорогие? – засуетился он.

Псы тотчас же потеряли к нам всякий интерес, упали где стояли и замерли, положив тяжелые головы на лапы.

– Нечего нам у тебя гостевать, еще грибочками отравленными накормишь! – отрезал Алексей. – Давай проход и мы уходим!

– Конечно-конечно, как скажете, тут недалече есть проходик. Для себя берег, но для вас не жалко, дай вам бог доброго пути, – суетливо тараторил дедок, с опаской косясь на моргающие гранаты. – Ты бы это, сынок, гранатки то разрядил, как-то нехорошо мне с ними.

– Потерпишь! Тяжело в лечении, легко в гробу! – пошутил Алексей, и не подумав поставить гранаты на предохранитель.

Старик поморгал, но не противиться посмел.

– За домом тропочка начинается, пойдемте провожу. Только дальше не пойду, уж тут хоть на части режьте, нет такого уговора, чтобы хранитель до прохода сопровождал! – уперся он.

– Веди к тропке, там разберемся! – приказал Алексей.

За избой во все стороны, словно телеграфные провода от почтамта, разбегались тропки. Дедок моментально нашел нужную, хотя как мне показалось ткнул в нее наугад.

– Значит, так вот по тропочке пойдете, пойдете и палочкой то перед собой щупайте землю. Землю, значит, щупайте. Как почуете, что нету земельки под палочкой, тут вам и проход. Можете смело прыгать, без обману, богом клянусь! – он широко перекрестился.

– Богом клянешься? – недоверчиво переспросил Алексей. – С каких это пор в хранители православных принимать стали, чай партбилет то под подушкой лежит, рядом с наганом?

– А это уже мое дело в кого верить! Я тут один, почитай на тыщу верст, так что мне порой и сам бог не указ! – ощерился дед.

– Не указ, это точно! – согласился Алексей. – Ну-ка подь сюды, хрен в портках! – грубо приказал он деду.

Тот насупился, но перечить не стал. Бочком, бочком, подошел на расстояние вытянутой руки. Гранаты гипнотизировали его, как удав кролика, но и пугали до жути. Спокойно жил себе, не тужил, а тут приперлись какие-то обормоты, совсем житья не стало, – так и читалось во всей его позе и мимике. Застыл, как изваяние и ни шагу дальше.

– Мы не гордые, мы и сами подойти можем! – вздохнул Алексей. Шагнул навстречу деду и сунул ему в карман одну гранату.

– Ты чего это, ты чего задумал? – перепугался дед.

– Стой смирно, а то рванет ненароком. Нет у меня к тебе доверия, дедуля. Можешь ты нам нехорошую бяку подсунуть напоследок, собачек своих по следу послать, али тропочку поганую выбрать. А это тебе гостинец с того света будет. Если с нами что не так пойдет, так гранатка сразу сигнал получит и оторвет тебе твои прелести по самое не хочу. Стой на месте и не балуйся, у нее сейчас датчик сотрясения включен. Чихнешь и все… на том свете свидимся!

– Эк-х-х-м… ты же… я же… постой, касатик! – дед едва не подавился, пока выдал свою тираду. – Туда не ходите, вон по энтой тропочке лучше, так короче выйдет!

– Ну вот видишь, честность она жизнь продлевает неимоверно! – удовлетворенно хмыкнул Алексей. – Да ты не переживай так, инфаркт хватит, а скорая помощь тут одна – голодные волки, – хохотнул он.

– А как же с этим то? – старик опасливо покосился на карман.

– Если все будет в порядке, лампочка погаснет, тогда можешь ей хоть гвозди заколачивать. Бывай, не кашляй!

Мы пошагали следом за Алексеем в поисках неведомого перехода, ведущего черт знает куда и неизвестно каким способом. Алексей на вопросы о сущности перехода ответил кратко: «Не знаю! Главное, что в него можно войти и выйти! Правда действует он только в одну сторону. Не наша технология, использовали как смогли.»

Дед уже давно скрылся из видимости, а мы все шагали и шагали, следуя причудливым изгибам тропинки. Кто же ее так странно топчет, что за странный зверь рыщет, мотаясь как пьяный в разные стороны? Всякий раз за изгибами тропки не более сорока метров ее увидишь целиком, а что впереди и подавно не видно. Но одно явление нас заинтересовало аж жуть.

Хотя со временем мы уже принюхались и глаз замозолили своим отвратным видом, но подспудное желание помыться в чистой водичке заставляло наши глаза рыскать по сторонам в поисках лужи, болотца, озерка лесного. И тут как по заказу из-за очередного поворота вынырнуло небольшое озерко с кристально чистой водой. Вода то в нем чистая, только дна не видать. Подошли мы к нему поближе, соблюдая все мыслимые осторожности, пригляделись – вода, как вода. Странности есть некоторые, однако – ветерок дует, а вода не рябит, не волнуется, где-то в глубине словно звездочки сияют холодные. Очень даже может быть, что рыбки светящиеся или еще какие чудесные создания, даром ли Зона.

По заведенной традиции Эва бросила палку подальше от берега и тотчас же шагнула назад, ожидая «схлапывания». Ничуть не бывало. Палка спокойно провалилась под прозрачную поверхность воды и плавно исчезла в глубине. Именно что провалилась, не плюхнулась, не выплеснула брызги в месте падения, не отбросила в стороны разбегающиеся круги. Просто скользнула, как сквозь несуществующую преграду и полетела себе дальше, не сделав попытки всплыть обратно. Странная водичка, эдак ступишь в нее и уйдешь с головой.

– Что-то мне не хочется в такой водичке купаться, – зябко поежилась Эва, – от этого озерка какой-то пустотой веет. Такое ощущение, что нет там ничего, совсем ничего, пустота страшная.

– Пустота говоришь? – Алексей задумчиво почесал в затылке, потом решительно присел и сунул в воду палец.

Точнее попытался сунуть, потому как палец уперся в непреодолимую преграду.

– Хм-м, вот так-так! – удивился он.

Недолго думая, я стукнул палкой по тому месту, где только что не прошел палец Алексея – палка свободно проткнула пустоту. Мы переглянулись в недоумении.

– Живое не пускает, неживое пропускает! – высказала гипотезу Эва.

Как по заказу в небе раздалось характерное «Кря-кря-кря» и стайка уток-чирков спикировала на гладкую поверхность воды, надеясь отдохнуть и подкормиться. Выполнив положенные в таких случаях тормозные маневры утки ткнулись в поверхность и кубарем покатились дальше, увлекаемые инерцией. Раздался недоуменный птичий хай, утки покрякали еще немного, высказали все, что думают по этому поводу и взлетели.

– Это что за причуда? – обратился я к Алексею, словно он обязан был знать все чудеса данной местности.

– А черт его знает, – откровенно ответил он. – Есть одна задумка, только смысла я ее особого не вижу.

– Делись уж, у нас то и вовсе никаких задумок не наблюдается! Правда, Сеня?

– Сдается мне, что там на дне не лампочки и не гнилушки светятся. Да и нет там никакого дна. Переход это, только не для нас его делали.

– А для кого, тут кроме деда, да зверюг на тыщу верст никого нет.

– Для них, – Алексей ткнул пальцем в небо. – Мы же ждем, что они к нам сверху с неба свалятся, а они вот так запросто могут туда сюда через этот переход шастать. Кажется мне, что если мы в какую бочку железную залезем, то преспокойно сквозь этот переход прошмыгнем.

– Попробуем? – загорелся я. – Всю жизнь мечтал стать космонавтом!

– А ты вакуумом дышать уже научился? – расхохотался Алексей.

– Зачем? – не понял я.

– Сеня, – улыбнулась Эва, – если там эти огоньки на дне звезды, то вынырнем мы в чистом космосе. Правда где именно никто не знает. Я правильно понимаю, Леша?

– Точно, прямо как по писанному шпаришь! – похвалил он. – Что там находится никто не знает. Хуже того, большинство переходов, как я уже говорил, работают в одну сторону. Вход есть, а выхода нет или наоборот. В общем игрушка занятная, но не более того, нам туда точно не надо!

Мы с огромным сожалением расстались с новой игрушкой, с еще большим сожалением понимая, что помыться снова не удалось. Через пару километров путешествия по причудливо изгибающейся тропинке Алексею все-таки удалось «проткнуть» землю. Палка свободно проникала вглубь некоторой площадки, и выходила обратно без признаков клыков, слизи или надломов. Если проследить за движениями кончика палки, то создавалось впечатление, что он словно ощупывал некоторую невидимую глазу дыру в земле.

– Занятная штуковина, первый раз такое своими глазами вижу, – бормотал Алексей больше себе под нос, чем для нашего информирования, – дай-ка мне руку, Сеня, попробуем эту штуковину на вредность.

– Вы что, собираетесь туда сунуться? – ужаснулась Эвелина. – Да ведь это ловушка, она вас просто заманивает, а сунетесь глубже, тут вам и конец!

– Может конец, а может и венец, – Алексей подмигнул Эвелине, – не журись, коли помру, значит, не утону! Сеня, мне два раза у тебя руки просить? Ты же не невеста, – он откровенно язвил.

– Надеюсь, что вы знаете, что делаете, – проворчал я, подав ему руку, и покрепче уперся ногами в тропинку. Кто его знает, может придется неожиданно выдергивать нашего проводника.

Эва в свою очередь вцепилась в меня, прямо дед с бабкой и внучкой собрались репку тянуть. Алексей хмыкнул, но ничего не сказал, и начал помаленьку погружать в «дыру» палку. Вот уже вся палка скрылась в земле, пальцы прикоснулись к поверхности и легко скользнули вглубь. Алексей на мгновение замер, но сразу же резко погрузил руку по самое плечо. Потом выдернул ее и внимательно осмотрел.

– Ничего вроде, даже сквознячок чувствуется. Попробуем поглубже сунуться.

– Может, для начала отправим туда что-то неживое? На веревку привяжем и опустим, сколько получится? Боязно как-то, – замялась Эва.

– Так и сделаем! – не став спорить, моментально согласился Алексей. – Давай, к примеру, Сеню туда опустим, все равно он бревно бревном стоит!

– Ну уж нет, это бревно у нас самое ценное! – в тон ему ответила моя ненаглядная Эва. – Из него еще отличное Буратино получится!

– Шутите, да? – меня откровенно раздражала их неуместная веселость. – А чего смешного спрашивается? Взрослые люди, стоят посреди дурацкой зоны и шутят дурацкие шутки.

– Да ладно тебе, не бери в голову, Сеня! Совсем шутки перестал чувствовать, так недолго и в начальники выбиться! – куратор хохотнул, и по свойски хлопнул меня по плечу.

– А я и не беру! – буркнул я, потирая ушибленное дружеским шлепком плечо. – Только вы давайте что-нибудь делайте! Надоело тут чувствовать себя закуской для всякой инопланетной живности.

Мы отвязали от себя все веревки и соединили их в одну длинную. К одному концу привязали камень, второй надежно прикрепили к стволу сосны, проверив ее предварительно на отсутствие кусательных способностей. Веревка плавно утекала в «дыру», не сообщая подробностей своего путешествия.

– Ну, опустим мы камень на всю длину веревки и что дальше? Что нам это дает? – наше действие казалось мне нелепым и бесполезным.

– Есть вероятность, что это не просто дыра, а ход! Точнее выход! – сообщил Алексей. – А вот куда он ведет, я не знаю, – пресек он сразу возникшие у нас вопросы.

– А как мы узнаем, что… – Эва оборвала свой вопрос на середине, так как веревка сперва резко дернулась, а потом со свистом начала улетать в дыру.

– Интересные пироги получаются, – Алексей с интересом следил за исчезающей веревкой, – порвется или нет?

– В смысле?

– Без всяких смыслов. Если ее кто-то или что-то тащит, то, в конце концов, он вытащит ее полностью. И тогда…




Читать далее: http://www.proza.ru/2014/06/26/516

Читать полностью: