Окончательная синхронизация 24

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/06/26/467



Бдз-з-з-з-нь. Веревка натянулась как струна, земля у края дыры начала сминаться под воздействием неведомой силы, которая уже пыталась выдернуть молоденькую сосенку вместе с корнями и… внезапно ослабла. Алексей подергал веревку, она не поддавалась. Создавалось впечатление, что нечто неведомое вцепилось в тот конец веревки и не желало с ним расставаться.

– Что дальше?

– Остается только попробовать. По крайней мере, мы знаем, что у веревки есть второй конец.

– Хорошенькое начало.

Алексей достал из наружного кармана заляпанного грязью комбинезона металлическую загогулину.

– Вот это цепляется так, – он прицепил ее к веревке, – называется схват или тормоз, кому как удобнее. Служит для плавного спуска по веревке или ступенчатого подъема.

Он продемонстрировал нам работу незамысловатого механизма и кивком предложил попробовать сделать то же самое. После непродолжительных чертыханий мы освоились с фиксацией и освобождением схвата.

– Если там, – Алексей ткнул пальцем себе под ноги, – все в порядке, я дерну веревку два раза. Ну а если нет, то, скорее всего, что дергать будет некому, – он хмыкнул, похлопал нас по плечам и без дальнейших рассуждений прыгнул в «дыру».

Веревка дрожала и пела, вибрируя от скользящего по ней груза. Мы уставились на нее, словно она могла нам пропеть песнь избавления.

– Что делать будем, если он не дернет за веревку? – хриплым шепотом спросила Эва.

– Типун тебе на язык, сказал дернет, значит дернет! – раздраженно отмахнулся я.

Нашла время задавать провокационные вопросы. Можно подумать у меня не голова, а дом советов, заходи любой, спрашивай, что душу тревожит. У самого поджилки трясутся, меня, можно сказать, тот же вопрос мучает. Было у отца три сына, да один сгинул, а другой дурак с бабой остался.

– Ты про третьего забыл! – прошипела Эва, не отрывая взгляда от «дыры»

– Чего? Какого третьего? – не сразу сообразил я.

– Сына третьего. Хотя у твоего отца, похоже, все сыновья дураками были.

– Ща как врежу, не посмотрю, что женщина…

– Ну врежь, врежь! Посмотрю, как ты умеешь бить слабых и женщин. Ну давай, слабак, бей! – она раздухарилась не на шутку. Глаза ее горели праведным гневом, пальцы скрючились в некое подобие кулаков, а губы дрожали от невысказанной брани.

– А и врежу, чтобы неповадно было… это… чтобы знала… – я натурально не был готов к семейным ссорам. Откуда опыту взяться, когда семьи ни разу не было. Нужно сказать что-нибудь эдакое, забористое, чтобы с ходу и наверняка…

В этот момент веревка замолчала, ее звенящая песня оборвалась внезапно, мигом остановив наш, начинавший разгораться нешуточный скандал. Мы замерли, уставившись на нее. Сейчас он должен…

Веревка, словно почувствовав наше неуемное желание, дважды дернулась. Потом подождала немного и дернулась еще пару раз, словно подтверждая команду. Следом за этим она вообще забилась, как в паранойе, пока не замерла в неожиданном покое.

– Ты что-нибудь понял? – тихо спросила Эва, не отрывая взгляда от веревки.

– Неа… по крайней мере команда поступила… я так думаю. Хотя… с чего бы ему было ее дублировать? И вообще… – резюмировал я свое невнятное выступление.

– Спасибо за краткое и все объясняющее выступление, господин ясновидец! – хмуро съязвила Эва. – А по существу вопроса есть предложения? Прыгать нам следом или нет?

– По существу? По существу есть: команда была, значит прыгаем. Я бы задал вопрос по-другому – в каком порядке мы будем это делать? – я замахал руками, останавливая ее возмущенный ответ. – Если ты прыгаешь первой, то я не смогу тебе ничем помочь. А если я пойду первым, и со мной что-то случится, ты останешься одна. Согласись, что мы не знаем толком, что именно случилось с Алексеем после того, как он подал команду прыгать.

– Да ты просто трусишь, вот с этим я точно соглашусь! – взорвалась она.

– Вот только не надо переходить на личности! Да, я боюсь! И что в этом странного? Можно подумать, что ты готова бесстрашно ринуться в эту чертову дыру, которая ведет неведомо куда? Матросов в юбке!

– Да готова, потому что там Алексей и он может быть именно сейчас попал в беду. И пока мы с тобой препираемся, он из последних сил отбивается от врага.

– Ага, спасибо, что сама призналась! Я так и знал, что тебе больше по душе крутые мальчики с накачанными мышцами и стальными нервами. Коне-е-е-ечно, куда нам против него, это же Джеймс Бонд российского разлива.

– Может быть и так, тебе-то какое дело? Ты же… – она неожиданно замолчала и отвернулась от меня.

– Договаривай, раз уж начала! – во мне кипела ущемленная мужская гордость, она требовала немедленного отмщения. Я собрался было шагнуть к ней и развернуть к себе лицом, как это сделал бы на моем месте крутой мачо, но застыл не в силах сделать шага. Ее плечи вздрагивали от сдержанного рыдания.

Господи, ну какой же ты идиот, Сеня! Ущемленное самолюбие немедленно нырнуло под лавку, словно напроказивший щенок, уступив место всепоглощающему чувству раскаяния.

– Это… я не хотел… ну хочешь, врежь мне, как следует по морде… я мерзкое противное животное. Я не прав, глуп, груб… – бормотал я сконфуженно во вздрагивающую спину Эвелины.

Мое сердце вздрогнуло и замерло от невыносимого чувства вины. Я не мог больше стоять и смотреть на ее беззащитную хрупкую фигурку. С огромным трудом я поднял чугунную ногу и сделал короткий шаг. Мои руки осторожно обняли ее за плечи, я притянул ее к себе и прижал к себе, заключив в объятия, зарывшись лицом в ее волосах. Я вдыхал запах ее волос, чувствовал под своими руками биение сердца, ощущал ее тепло.

Я молчал, но мои мысли были полны самого искреннего раскаяния. Малышка, я дундук, прости меня, – читала Эва в моих мыслях, – я сказал глупость и вел себя совсем не так, как должен был вести себя мужчина. Ты самое дорогое, что есть у меня. Я сделаю все, чтобы защитить тебя от всех напастей и всегда буду рядом с тобой в радости твоей и твоем горе. Ты самая красивая, бесподобная. Мое сердце принадлежит только тебе и разорвется от боли, если ты скажешь, что я обидел тебя.

Она молчала, но мои мысли достигали ее сознания, ласкали его, как ветер ласкает волны бурного океана, приглаживая их и умиротворяя. Она читала мои мысленные раскаяния и успокаивалась. Мы стояли, как два соляных столпа, а веревка…

– Черт возьми, Эва! – заорал я. – Веревка снова дергается!

– Как жаль! – грустно ответила Эва и вздохнула.

– Жаль, что она дергается? – удивился я.

– Нет, дурачок! – Эва взлохматила своими тонкими пальчиками мою шевелюру. – Жаль, что ты прекратил говорить приятные слова.

– Но это… она же дергается.

– Как у вас мужиков все просто – ну разве можно вот так без паузы переходить от любви к работе? – она улыбнулась и снова грустно вздохнула.

– Хорошо, давай сделаем паузу! – я развернул ее к себе лицом и крепко поцеловал. Настолько крепко, насколько умел. Может быть, это не было поцелуем настоящего мачо, но я вложил в него все свое умение и чувства.

– Вот теперь можно хоть в ад! – умиротворенно выдохнула Эва, оторвавшись от моих губ. Мне показалось, что сделала она это с явным нежеланием. Будь ее воля, мы бы так и стояли посреди чудного леса и целовались, целовались, целовались… Забыв о чудищах, судьбе мира и Алексее…

– Господи, там же Алексей! – почти одновременно заорали мы, глядя друг на друга с укоризной.

– Прыгаем вместе? – предложила Эва.

– А если веревка не выдержит?

– Да такие веревки тонну выдержат без проблем, а мы с тобой ху-у-у-уденькие! – она ткнула меня пальцем в нос.

 И мы, прицепив свои железяки к веревке, обнялись и прыгнули в неизвестность. Навстречу… пока что просто в никуда. Нас окружала безликая серая мгла, если бы мы не держались за руки, мы не разглядели бы друг друга. Мгла начиналась прямо возле глаз. Ощущение падения скрадывалось, осутствием ориентиров. На самом деле мы не можем определить скорость своего движения, если нам не с чем ее сравнить. Мы привыкли искать опорные точки для оценки. Бежать быстрее зайца, лететь быстрее пули, как стрела, со скоростью ветра. А как определить собственную скорость, если ты только слышишь, как шелестит веревка под тормозом и все?

Как-то сразу вспоминается Алиса из зазеркалья, подобно нам падавшая в бесконечную дыру. За время своего падения она успела подумать обо всем на свете, выпить чашечку кофе, – везет же некоторым,  – и все падала, падала, падала. Кто знает, может Льюис Кэрролл в свое время упал именно в такую дыру и его описания вовсе не были сказочными. Но кто бы ему поверил в то время? Отправили бы в психушку и дело с концом. Но интересно, когда же мы все-таки долетим и как, собственно говоря, выглядит тот конец дыры?

– Как ты думаешь, долго нам еще лететь? – одновременно со мной занервничала Эва.

– Думаю, что нет. Если вспомнить, то Алексей долетел минут через пять, а мы, наверное, уже на полпути. Хотя, честно говоря, ощущение времени тут в дыре иное.

– Да уж, такое впечатление, что время остановилось. Вот бы кто-нибудь остановки объявлял или обратный отсчет вел, – попыталась пошутить Эва.

На этих словах мы вылетели в воду, закувыркались и, не успев погасить инерцию движения, пробкой выскочили на поверхность. Повисели, как два клоуна в воздухе, с удивлением взирая на экзотические пальмы, потоки воды, несущиеся по улицам мимо разрушенных бунгало и домов, и плюхнулись обратно в мутную реку. Соленую реку!

Что-то держало нас, тащило вниз ко дну, сковывало нашу свободу. Мы лупили по воде руками, пытаясь хотя бы держаться на поверхности, но неизбежно проигрывали в этой схватке с мутным потоком. Нас лупили обломки досок, вырванные с корнем кусты, различный домашний скарб.

– Отцепитесь вы от веревки, черт возьми, и гребите ко мне! – раздался знакомый голос.

Точно, это ведь веревка! Она зацепилась где-то там на дне и не дает нам всплыть. Поток тащит нас вперед и мы вместе с ним стремимся по веревке попасть на дно. Не тратя время на выражение радости, мы лихорадочно задергались, нащупывая защелки тормозов. Прицепиться было гораздо проще – чик и готово. А вот оторвать эти проклятые тормоза от веревки, когда тебя мотает во все стороны, заливает с головой и лупит по той же самой голове всякая дрянь, значительно сложнее.

– У вас ножи есть, справа на лодыжке возле ботинка. Обрежьте веревку к чертовой матери и поскорее, пока не пошла вторая волна.

Господи, какая, волна? – лихорадочно соображал я, нащупывая нож, а затем, пытаясь перерезать крутящуюся веревку. Есть! Я полоснул ножом по веревке, ощутив при этом, как нас снова выбрасывает на поверхность, словно пару надувных плотиков – плотный брезент комбинезонов практически не промок за это время. В этот же момент мой взгляд уперся в странное темное образование в конце улицы, вдоль которой текла соленая мутная река.

– Быстрее гребите ко мне, – заорал Алексей, – что вы застыли, как болванчики?

До меня с трудом доходило истинное значение увиденного, но тревога в голосе Алексея подстегнула нас с Эвелиной, как кнут надсмотрщика на плантации рабов. Очумело молотя руками и ногами, мы гребли к домику, на террасе которого подпрыгивал от нетерпения Алексей. Я плюхался, как бегемот, осознавая – это не просто образование, это вода, много воды, очень много. Такое бывает только при… цунами! Боже, боже, боже… – твердил я про себя, представляя, что эта волна сделает с нами сейчас, – сделай так, чтобы мы с Эвой…

Черт! Где Эва? Я упустил ее из вида! Лихорадочно крутя головой, я увидел, наконец, выныривающий из потока комбинезон и безвольно болтающиеся руки. Господи, только не это! В тот же момент Алексей разбежался по террасе и прыгнул навстречу потоку. Он вошел ласточкой в воду, и вынырнул совсем недалеко от Эвы. Подхватил ее, вытолкнул лицо на поверхность и, мощно загребая свободной рукой, попытался приблизиться к домику. Я был в двух метрах от террасы, когда в них врезался топляк и они оба погрузились в воду.

Если сказать, что у меня не осталось сил, то это было бы самое слабое описание. Я чувствовал, что мои мышцы налились чугунной тяжестью, что никакая сила на свете не сможет заставить меня сделать еще один гребок и я вот-вот отдамся на волю потока. Но вид ушедших под воду напарников взорвал меня, выплеснул в кровь и мышцы неведомые запасы энергии. Теперь не имело значения, могу я или не могу, в состоянии ли мои мышцы сделать это, есть ли у меня силы, чтобы броситься на спасение своих товарищей. Чувство невосполнимой утраты отмело все ограничения, выставленные моему организму сознанием, привыкшим к спокойной и размеренной жизни, приученному к возможности отступать, если дело не получается. Сегодня не получилось, завтра доделаем.

К черту разум, во в мне пробудился дикий зверь. Я рычал и лупил ненавистную воду руками, словно пытался убить ее и вырвать из ее холодных безжалостных лап своих друзей. Внезапно прямо перед моим лицом пробкой выскочил Алексей, крепко прижимающий к себе Эвелину. Я вцепился в них и погреб к ближайшему островку суши, на котором мы могли бы спрятаться от надвигающейся волны. Алексей захлопал глазами, с трудом очухиваясь после контузии бревном. Он просто греб, доверяя мне выбор направления.

Нам удалось зацепиться за металлическое ограждение террасы второго этажа очередного строения, и выбраться из воды. Неосознанным движением души я выхватил из воды длинный обрывок веревки, наскоро привязал его к каждому из наших поясов и крепко примотал к металлической стойке балкона. Если этот дом выдержал первый удар, – подумалось мне, – значит, есть надежда, что устоит и при второй волне. Главное, чтобы нас не смыло снова за борт. Едва я успел надеть на Эву кислородную маску, как волна ударила в дом.

Если представить себе жидкий товарный поезд, то это описание в точности соответствует ощущениям человека, попавшего под напор гигантской волны. Тысячи тонн обрушились на хлипкое сооружение, предназначенное для спокойного отдыха, но никак не для противодействия стихии. Домик стонал и дрожал, опорные стойки изгибались, как тонкие прутики под напором ветра. В любое мгновение его могло просто смыть и перемолоть вместе с нами, но видимо бог нашел причину, по которой мы остались в живых. На наше счастье крупные предметы миновали наши головы и тела, хотя мы едва не отдали богу души, когда волна перекатывалась через дом. Едва вода схлынула, мы с Алексеем отплевываясь и фыркая, как тюлени, ринулись спасать Эвелину, не подававшую признаков жизни.

Господи, когда я просил тебя дать нам воды, чтобы помыться от дерьма, я не имел в виду такое ее количество. Достаточно было тазика, корыта, ну, в крайнем случае, большой лужи. Нельзя же, господи, воспринимать все просьбы буквально! В следующий раз я буду осторожнее с молитвами и просьбами, раз уж ты воспринимаешь их так неадекватно. Хотя ты спас нас, господи, только что! Надеюсь не для того, чтобы отправить к черту в зубы?

Алексей разрезал комбинезон на груди Эвелины и приложил ухо к груди.

– Не бьется… сердце не бьется! – заорал он с лихорадочным блеском в глазах. – Давай, помогай, хватай ее за ноги, мне одному не справиться!

Он схватил Эвелину за ногу и жестами предложил мне сделать то же самое с другой ее ногой.

– Ты что, с ума сошел? – заорал я, представив себе самое страшное – куратор решил выбросить Эву в поток, чтобы избавиться от свидетеля. – Ты, сволочь, что задумал? Я не дам ее утопить!

– Идиот! Хватай за ногу и подымай ее вверх! Нужно вытрясти воду из легких, иначе нам ее оживить! Делай что говорю! – рявкнул он зло.

Я не стал спорить и тотчас же рванул ногу Эвелины вверх. Мы трясли ее тщедушное тело как тряпичную куклу, пока изо рта не хлынула потоком вода.

– Кладем на пол! – скомандовал Алексей, когда вода перестала вытекать изо рта.

– Делай искусственное дыхание! Учили или показать?

– Учили, – буркнул я, и приник к губам Эвелины, делая глубокий выдох.

Господи, дай ей шанс, маленький шанс, она же такая хорошая. Я раз за разом приникал к ее губам, вспоминая наш последний… тьфу на тебя, что значит последний? … просто поцелуй, вдыхал в нее кислород, а куратор в то же самое время сильными движениями массировал грудную клетку, пытаясь заставить сердце биться.

Эвелина вздрогнула, хрипло кашлянула и открыла глаза. Мы с Алексеем замерли, боясь спугнуть чудесное мгновение. Она оперлась на локоть, склонилась к деревянному мокрому полу, и ее вырвало. Никогда не замечал за собой радости при виде блюющих людей, тем более женщин. Но этот рвотный позыв был для меня сейчас самой прекрасной картиной, самой желанной и долгожданной. Все, что ты сделаешь сейчас, Эва, будет самым прекрасным и незабываемым. Лишь бы ты делала и делала это, не останавливаясь, не прекращая жить. А потом мы разберемся со своими воспоминаниями.

– Господи, – неожиданно прервал нашу рвотную идиллию Алексей, – еще волна! Держись, кто может! Маски, маски натяните!





Читать далее: http://www.proza.ru/2014/06/26/532

Читать полностью: