Глава третья. кумир юности

Глава третья. КУМИР ЮНОСТИ

Я считаю, что надо все время писать.
Раз ты писатель, то, когда ты пишешь,
у тебя всё должно само получаться.

Василий Аксенов
(из последнего интервью)

1.

Николай Якимчук - бессменный организатор «Царскосельской художественной премии», готовил очередную церемонию 2007 года. Я заехал к нему в домик недалеко от Конногвардейского бульвара в Пушкине. Передать какие-то бумаги. Я уже знал, что тоже на что-то претендую. И засиделся. Смотрел его картины, листал книги. А хозяин заглядывал в свои испещренные пометками бумаги, часто звонил по мобильнику, то с кем-то ругаясь, то, наоборот, клянясь в вечной любви и дружбе. Вдруг он нажал на трубке несколько кнопок и сунул мне её к уху.
- На, помоги мне, поговори.
- С кем?
- С Аксеновым.
Я даже его отчества не помнил…
- Павлович.
- Слушаю.
Голос Василия Аксенова был густ и насыщен, как питерская осень - тугими туманами. Запинаясь, представился, стал приглашать на церемонию награждения.
- Да, спасибо, я очень бы хотел. Но вы застали меня в больничной палате. Очень жаль, не смогу.
Так я поговорил со своим кумиром юности. В первый и последний раз… Правда, жена утверждает, что такого разговора не было и мне всё это привиделось. Что я разговаривал не с ним, а с его секретарём. Никакого секретаря у Василия Павловича не было никогда. А была только жена, помощник и друг Майя. Но я помню негромкий, чуть надтреснутый голос усталого человека… Жена вообще считает, что я всё сочиняю. Ну да бог с ней, пусть считает. Я что – спорить с ней буду? Но я-то знаю, что в моей жизни случилось, а что выдумано.
Жить Василию Аксенову еще оставалось два года.
Осенью 2007 года в Казани был аксеновский фестиваль. И была написана его предпоследняя книга «Таинственная страсть». А самую последнюю – «Ленд-лизовские» он не успел дописать. Своему другу Анатолию Гладилину он звонил в Париж. Раз в год говорил: «Ну, Толька, я написал новую книгу». Об этом и еще многом другом я прочел в статье Гладилина в журнале «Казань» в 2010 году.
Казалось бы, что я могу такого нового сообщить об Аксёнове? О нём и без меня сказано очень много, людьми близко знавшими его. Спустя четыре года, сходил в библиотеку и взял толстый «кирпич» в 700 страниц об Аксенове:  «ВасилийАксёнов – одинокий бегун на длинные дистанции». Составитель и предисловие В. Есипова. М. –Астрель, 2012. Начал читать  про Аксёнова, прочёл предисловие В. Есипова, последние интервью, воспоминания Марка Розовского, Георгия Садовникова и Анатолия Гладилина, Беллы Ахмадулиной… С названием сборника сразу возникает ассоциация с рассказом английского прозаика и поэта Алана Силлитоу. Кстати, с его творчеством мы все знакомились примерно в те же годы, когда открывали Аксенова – в начале шестидесятых… По-моему, сборник рассказов назывался «Ключ от двери».

2.

Был у нас об Аксенове разговар с Валерием Поповым, тоже казанцем. О своем старшем товарище Валерий Георгиевич говорил жестко:
«Аксенов, конечно, был таким блистательным примером первого «не советского писателя»… Мы оба родились в Казани, но он гораздо раньше – в 32 году, я в 39-м. Мы могли неоднократно пересечься, не раз об этом говорили, но в детстве – семь лет - огромный разрыв. Был кумиром молодежи, но на всю жизнь образцом он не стал… На будни он не остался. Когда был праздник, Аксенов - великолепен, но когда надо было погрузиться в болото русской жизни, когда надо было испачкаться и из него вылезти и грязь превратить в золото, он ушел, сказал, что не будет в этом участвовать. А вот кто остался – тот оказался крепче. А Запад, я считаю, на нем сказался очень пагубно, он как-то засуетился, в отличие от некоторых других, кто уехал и на кого Запад повлиял благотворно».
К этому разговору мы с Валерием Георгиевичем больше не возвращались, но мне думается, это неразвёрнутый ответ. Ведь всё было немного иначе. Сначала «туда» уехал Анатолий Гладилин. Кажется, в 1975 году. А Василий Павлович тянул до последнего: в июле 1980 года вместе с семьёй он вылетел в Париж.  Дома Аксёнова уже давно не печатали, а в год выезда Гладилина, был завершён «Ожог». И было ведь покушение, во всяком случае, писатель был в этом убеждён. Он возвращался из Казани, простившись с отцом, перед самым отъездом за границу. Так что в эмиграцию его выдавили.
Здесь я хочу еще одно мнение привести. Мнение известного в нашем городе правозащитника и замечательного просветителя Леонида Абовича Львова: «Мое отношение к Аксенову совпадает с мнением казанца Попова "Был кумиром молодежи, но на всю жизнь образцом он не стал…" И не только кумиром и образцом, но и просто среди любимых авторов его не стало. После "Остров Крым" не знаю чего-то аксеновского того же уровня или просто небезынтересного. Конечно, не всё я и читал, наверно, но расхотелось, а такие его рассказы как "На полпути к луне", "Местный хулиган Абрамашвили" и т.п. и сейчас перечитываю с удовольствием. Из нового же последнее что прочел сравнительно недавно - его пьесу в журнале "Театр", почившем, к сожалению, уже давненько. Пьеса, мне кажется, просто бредовая, главные герои - престарелый писатель и его немолодая жена, которую он зовет не иначе как Наташка-какашка, все остальное и не про жизнь, сколько-нибудь реальную, и отнюдь не театр абсурда. Маразматично....  Я дружил с Ильей Авербахом, который учился вместе с В.А. в 1-ом Меде. Они были в одной компании и хоть Илья никуда не уезжал после института, (он был направлен врачом в "Зенит", а мы все были болельщиками страшными, и Илья сразу стал у нас самым уважаемым человеком именно по этой причине), так вот хоть он и никуда не уезжал, но в "Коллегах" не помню уж кто из героев имеет его реальные и черты и характер».

3.

Драматургию Аксенова, я тоже пробовал читать. Брал в библиотеке томик его пьес. Не пошло. Вынужден согласиться с Львовым, хотя и не во всем с ним солидарен, если говорить о прозе писателя.
Мне не показалось, что в последних своих работах Аксенов «увял», исписался или стал менее мастеровит. Это только с виду может показаться, что наш прозаик увлекся выдачей на-гора своей продукции. Он не стахановец и не шахтер. Наоборот, бесценный опыт, приобретенный им за долгие годы творчества, по-настоящему развернулся только, когда в стране грянула перестройка. Поздно конечно, но это было его время, и он успел сказать многое. Для меня постперестроечный Аксенов – мастер-класс очень динамичной, живой прозы. Его тексты экспансивны, их мощный энергетический заряд гипнотизирует, завладевает тобой и, пока не перевернешь последнюю страницу – ты целиком в его власти. Правда и вымысел, порой буйный, фантасмагоричный, причудливо сочетаясь, выдают такой «молотов коктейль» страсти, потом несколько дней ходишь под впечатлением прочитанного.
По поводу силы воображения писателя, Юрий Трифонов еще писал: «…мучил недостаток воображения. Эту свою особенность я горестно ощущал давно. Ведь если не находилось сюжетов в жизни, их можно было выдумывать. Другие же выдумывают. Те, у кого богатое воображение. (Кстати, если говорить без иронии, я считал воображение, фантазию редчайшим писательским даром, а на людей, обладающих им, смотрю с великим почтением: таков, например, талант Аксенова)».
Цитата взята из одной старой брошюрки, выпущенной издательством «Советская Россия» в 1975 году. Это серия «Писатели о творчестве» со сборником статей писателя «Продолжительные уроки». К этим статьям я еще не раз буду возвращаться.
Разве не подтверждает эти слова Трифонова, скажем, такой роман Аксенова, как «Москва-ква-ква»?
Добрейшая душа, писатель Александр Ласкин рассказал мне. Его отец Семен Ласкин, когда Василий Аксенов перевелся из Казанского медицинского института в Ленинградский Первый медицинский, оказался на одном курсе с ним. Они подружились. В «Коллегах» прототип отца Александра Семеновича тоже просматривается. Хотя образы там конечно собирательные. В семье Ласкиных хранится дневник отца. Когда-нибудь Александр Семенович сам расскажет об этом.
Упомяну только 59-й год. Тогда в Москве собрался Всемирный конгресс романистов. Однажды в ресторане Илья Эренбург подсел к молодым писателям. К тем, кто назван здесь. Они беседовали 4 часа. В Дневнике Семена Ласкина эта встреча подробна записана. Будем ждать, когда Александр Семенович расшифрует нам эту запись.
Последнее, что я прочел у Василия Аксенова, это изданный журналом «Октябрь» посмертный роман писателя… Сейчас его называют «Ленд-лизовские», Василий Павлович закончить его не успел.
Анджей Дравич в своей книге «Поцелуй на снегу» написал:
«Всё это было, однако, следствием встреч с людьми, к чему я и возвращаюсь. Их лица, движущиеся на киноленте памяти, смотрят на меня — кого остановить, подсветить, увеличить? Вот крепкоскулый, с терпким чувством юмора, словно бы уже преждевременно «высунувшийся» на Запад «красный Хемингуэй» — Вася Аксенов».

4.

На днях мне из Москвы письмо пришло: «Не знаю, помнишь ли ты меня. Мы встречались и дружески общались в уфимском третьем стройтресте в газетке "Строитель", где ты служил под началом некоего Рубашкина и печатал мои незрелые стихи. Затем ты поехал поступать на философский факультет в Ленинград, а я учился в Литинституте. С того, далекого 70-го года мы не встречались, увы. И много воды утекло.
Я случайно обнаружил твои координаты в интернете, попробовал позвонить, но что-то неудачно.
Я уже давно, с 75 года, живу в Москве, в Уфе бываю редко. Занимаюсь, конечно, литературой. Недавно вышла новая книга биография Даниила Андреева. Книг стихов выходило достаточно, печатался во многих журналах и антологиях от Нового мира до Невы ... Но это все пустяки. Рад бы был с тобой пообщаться. Вспомнить родину и молодость. Бываешь ли ты в Москве!
Всех благ! И всяческих успехов! Борис Романов».
Такое письмо, можно сказать, из юности. Сорок лет назад, они подолгу бродили с Борей по холмистым улочкам родного города, мечтая о большой литературе, обсуждая прочитанные в журналах новинки прозы и поэзии. И спорили, отстаивая каждый свои литературные пристрастия.
Я легко отдавал своему другу пальму первенства, как человеку более начитанному и фанатично преданному поэзии. Он запоем читал и твердо знал, чего хочет. Более того, к этому времени у Бори вышла уже первая поэтическая книга «Музыка травы», которую я до сих пор бережно храню.
Я же к тому времени еще не определился. Меня многое интересовало. Например, хотел летать и, даже поступал в Летное училище в Оренбурге, хотел заниматься журналистикой, мечтал о Московском институте международных отношений, но, в конце концов, оказался в Ленинграде на философском факультете ЛГУ.
Конечно, нашими кумирами были тогда Вознесенский, Евтушенко, Бела Ахмадулина, а в прозе – Василий Аксенов. Мы знали, что родом он из Казани, а столицу Татарии всегда роднило со столицей Башкирии, с Уфой по их национальной и духовной общности. Помню, первая моя дальняя поездка была ни куда-нибудь, а именно в Казань, на родину матери. Поехал я туда к родной сестре, жившей тогда в Казани с мужем, и поехал не один, а со своей подружкой Эмкой Нурисмановой, ставшей впоследствии женой. Мы бродили по казанским улочкам, и я пытался представить себе юного Аксенова в ее «интерьерах».

5.

В этом году, в августе Василию Аксенову исполнилось бы 82 года. Писатель прожил три жизни – первую, полную гонений, в СССР, вторую – с горькой свободой на чужбине и, наконец, третью, ознаменованную признанием в России. Поэтому издательство решило осуществить необычный проект – собрать воспоминания об Аксенове его друзей и соратников по «оттепели». Это писатели Анатолий Гладилин, Александр Кабаков, Евгений Попов, Зоя Богуславская, Владимир Войнович, художник Борис Мессерер, театральный режиссер Марк Розовский, композитор и музыкант Алексей Козлов… В первой части книги есть посвященные Аксенову стихи Беллы Ахмадулиной и традиционные воспоминания, например, рассказ Бенедикта Сарнова, в котором Аксенов играл главную роль в разных эпизодах.
Начал читать про Аксёнова, прочёл предисловие В. Есипова, последние интервью, воспоминания Марка Розовского, Георгия Садовникова. Анатолия Гладилина читал ещё в «Октябре». Читаю про Аксёнова вслух жене воспоминания современников: Анатолия Наймана, Владимира Виттих, Беллы Ахатовны Ахмадулиной,Евгения Сидорова, Аркадия Арканова, Алексея Козлова, Евгении Гинзбург. У старушки – дневник восторга от Парижа, своего французского и тряпок, купленных в магазине «Миледи» на Елисейских Полях. О сыне там нет ничего. Зато во второй части напечатаны отрывки из переписки Василия Аксенова с друзьями и близкими людьми, в том числе письма его матери Евгении Гинзбург и дневник его жены Майи.

6.

Андрей Вознесенский – в своём духе: Вася – Соловей асфальта. «Дар Аксёнова… это магнитофонная лента, запись почти без цензур сегодняшнего времени – города, человека, души». И, конечно, стихи:
Сокололетний Василий!
Сирин джинсовый художник в полёте и силе,
Ржавой джинсовкой твой рот подковали усищи, Василий,
Юность сбисируй, Василий,
Где начищали штиблеты нам властилины Ассирий.
Стали активами наши пассивы, Василий.
Вдова Вознесенского, писательница Зоя Богуславская в 2004 году опубликовала в специальном издании университета им. Джорджа Мейсона (США), посвящённом Василию Аксёнову лаконичную, но емкую по содержанию статью о творчестве писателя и дружбе с ним. Вот ключевые фразы оттуда: «Василий Аксёнов…- фигура культовая. Мало кто из здравствующих сочинителей столь рано овладел сознанием поколения. Его стиль общения, сленг, пришедший из «Звёздного билета», «Апельсинов из Марокко», «Затоваренной бочкотары» и др., стал повседневностью в молодёжных компаниях и любовной переписке 60-70-х, приклеился к целому журавлиному клину молодых писателей, устремившихся за ним». «Аксенов – художник. Он занимается именно художественным творчеством. В повествовании доминируют образность, изобразительность, пародоксальность влекущие за собой интригу и поступки персонажей.
Несмотря на опыт репрессированных родителей, он не стал диссидентом, его сопротивление больше всего обозначилось на уровне стилистики и свободы поведения. Много позже, вызвав на себя огонь хрущевского гнева… он становится и фигурой политической… Теперь в его биографию вплетаются моменты гражданской позиции… Он протестует против ввода войск в Чехословакию, высылки Солженицына, его многолетнее противостояние цензуре – увенчается созданием альманаха «Метрополь»…»
«Как личность Василий Павлович Аксенов был сконструирован из первых впечатлений костромского приюта для детей «врагов народа», затем – Магадана, где поселился в 12 лет с высланной матерью Евгенией Семеновной Гинзбург».
Третью составляют интервью с писателем для российских и иностранных журналов, опубликованные с 1980 по 2008 год.
Аксенов всегда был в центре внимания и объединял удивительных людей. Во время презентации книги в галерее Московского еврейского общинного центра собралась большая аудитория. Пришли писатели, музыканты, читатели, которым интересны не только книга самого писателя, но и его окружение, его эпоха. В качестве саундтрека вечера звучал джаз, почитаемый Василием Аксеновым.
7.
«Сборник «Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции» показывает разные грани творческой личности. Василия Павловича считали любимым писателем представители нескольких поколений. Для современников он был новатором в литературе. Со временем в его книгах было открыто новое значение. А потому у этого сборника воспоминаний есть нечто общее с книгами самого Аксенова – он показывает огромный пласт нашей истории от послевоенных лет до нашего времени». Это цитата из книги.
Из дневника: «Почитал и пописал немного, но важное - для книги о писателях. Писал главу про Аксенова. Пожалуй, дело идёт к концу. А точкой будут  слова из его последнего интервью: 12 января 2008 года Ольга Кучкина взяла у него последнее интервью для «Комсомольской правды». Вот блиц-опрос:
- Что значит красиво стареть?
- Это ты у меня взяла?
- У себя, а у тебя есть такой вопрос?
- По-моему, есть.
- А какой ответ?
- Я не помню.
- А сымпровизировать?
- Все-таки не сдаваться, а как-то кружиться.
- Как бы ты прожил свою жизнь, если бы не стал писателем?
- Не могу себе представить.
- Какое главное свойство твоего характера?
- Я люблю писать.
- А что в других людях тебе нравится больше всего?
- То, что они не любят писать.
- Есть ли у тебя какой-нибудь девиз жизненный или жизненное правило?
- Я считаю, что надо все время писать. Раз ты писатель, то, когда ты пишешь, у тебя всё должно само получаться.