Григорий Трейстер. Рентгенолог госпиталя и фронта

               
 Консилиум врачей СЭГа 290 по поводу
 тяжёлого ранения в череп воина в битве
 за Москву.
 Рентгеновский снимок показывает военврач
 1-го ранга, главный рентгенолог госпиталя
 Григорий Наумович Трейстер; рядом с ним
 (сидит)  военврач 2-го ранга,
 нейрохирург Александр Архипович Шлыков
 и военврач 2-го ранга, нейрохирург
 Виктор Александрович Никольский.
 Стоит возле раненого рентгентехник
 Аркадий Петрович Мазин.
     Москва. 1942 год.

                ВСПОМИНАЯ  ТЯГОТЫ ФРОНТОВОЙ ЖИЗНИ

    Эти слова взяты из воспоминаний полковника медицинской службы Григория Наумовича ТРЕЙСТЕРА.
   В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов Г.Н.Трейстер был начальником рентгенологического отделения сортировочного эвакогоспиталя – СЭГа  № 290, а затем и  главным рентгенологом Западного и 3-го Белорусского фронтов.
  Награды Григория Наумовича: два Ордена Красной Звезды, Орден Отечественной войны 2 степени, Орден Красного Знамени, Орден Ленина; медали «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Кёнигсберга»; всего 14 медалей.
   Он служил в Красной Армии с 1930 года.

   Всё, написанное фронтовиками, - драгоценные свидетельства тех, кто сражался с фашистами за свободу родной земли и благополучие близких людей.
   В воспоминаниях фронтовиков их видение жизни тех лет – в СССР, их идеалы, их симпатии и эмоции.
   Никто не в праве оспаривать их идеалы.
   Годы жизни Г.Н. Трейстера ещё предстоит уточнить. Одно известно: он уже давно в мире ином. 

                ВОСПОМИНАНИЯ

   "Время бежит неумолимо. 40 лет назад советский народ под руководством коммунистической партии Советского Союза одержал всемирно-историческую победу в Великой Отечественной войне, покрыв себя не меркнувшей славой.
   40 лет - это много или мало?
   Для молодых, родившихся после войны, она кажется далёкой страницей  истории. Для нас же, переживших её, - это частица жизни. Сегодня, через 40 лет, я вновь переживаю события тех далёких дней.

   Вспоминается период зимы 1941-1942 годов. Героическая оборона Москвы и разгром немецко-фашистских полчищ на подступах к Москве. Они вошли в историю Великой Отечественной войны как наиболее яркие и знаменательные события первого года войны.
   Под Москвой был нанесён сокрушительный удар противнику; был развеян миф о непобедимости немецко-фашистских армий.

                ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ДОЛГ СИЛЬНЕЕ СТРАХА

   Немаловажный вклад в события тех дней внёс Западный фронт, в том числе и его медицинская служба. Медицинские работники фронта – учёные, врачи, медицинские сёстры и другой персонал, разделяя с воинами все опасности, лишения и тяготы войны, самоотверженно выполняли свой профессиональный долг. Они оказывали помощь раненым; нередко – ценой своей жизни.

   Хотелось бы особо рассказать о работе медиков главного сортировочно-эвакуационного госпиталя Западного фронта (СЭГ 290).
   Госпиталь до 6.10.1941 года был развёрнут в городе Вязьма, где принимал раненых и больных со Смоленского направления. Тысячам воинов в тяжелейших условиях оказывалась необходимая медицинская помощь.
   СЭГ 290 неоднократно подвергался налётам вражеской авиации. Но работа в операционных и перевязочных не прекращалась.
   Самый яростный налёт на госпиталь произошёл 23 сентября 1941 года, когда погибло 6 и было ранено 11 медицинских работников. Среди раненых и больных потерь не было; они были укрыты в бомбоубежищах и землянках.

   6 октября 1941 года, в связи с приближением фронта, госпиталь был передислоцирован в Москву. Он развернул свою работу в зданиях научно-исследовательского института в Амбулаторном переулке, вблизи станции метро «Сокол».
   Фашистские самолёты беспрерывно бомбили Москву. 25 октября 1941 года во время одного из таких налётов в основное здание госпиталя упала зажигательная бомба. Возник пожар. Врачи, медсёстры, санитарные дружинницы, рискуя жизнью, спасали раненых – выносили их из горящего высотного здания. Многие медработники получили тяжёлые ожоги. Но раненые не пострадали.
   Для СЭГа 290 начали срочно искать другую базу. Вскоре он был развёрнут в корпусах 1-го Московского коммунистического госпиталя в Лефортово (ныне Главный военный клинический госпиталь имени академика Н.Н.Бурденко).

   В период исторической битвы под Москвой в наш госпиталь поступали значительные потоки раненых с Западного и Калининского фронтов – 2-2,5 тысяч, а иногда и более, в сутки. Днём и ночью шла работа в приёмных отделениях, операционных, перевязочных, в палатах, лабораториях и других службах госпиталя.
   Шла борьба за жизнь каждого раненого и больного. Не только хирургическая и терапевтическая помощь, но и самоотверженный уход медсестёр, сандружинниц способствовал их успешному лечению и выздоровлению.
   В напряжённой повседневной работе изо дня в день росло мастерство медицинских работников госпиталя по оказанию специализированной помощи раненым и больным.

   Под руководством главных специалистов фронта: главного хирурга, профессора, генерал-майора медицинской службы С.И.БАНАЙТИСА и главного терапевта, профессора, генерал-майора медицинской службы П.И.ЕГОРОВА – в нашем госпитале проводилась военно-научная работа, изучались огнестрельные ранения и боевая травма.
   Врачи СЭГа 290 выступали с научными сообщениями на госпитальных и фронтовых научных конференциях. В научных сборниках «Военная медицина на Западном фронте» было опубликовано более 80 научных работ  специалистов госпиталя по вопросам военно-полевой хирургии и терапии.

   Наряду с этим, в госпитале проводилась и большая партийно-политическая работа с личным составом и ранеными: прочитывались сводки Совинформбюро, организовывались беседы о текущей политике, готовились доклады на самые различные темы.
   Регулярно выходили «Боевые листки», стенные газеты; работали библиотека, клуб. В госпитале была хорошая художественная самодеятельность.
   Не могу не сказать о гуманизме советских военных медиков. Во время боёв под Москвой санитары войсковых частей не раз подбирали на поле боя раненных немецких солдат, доставляли их в  свои медицинские пункты, где им оказывалась квалифицированная медицинская помощь. Поступали они и в СЭГ 290.

                ХИРУРГ ОТ БОГА

   Неизгладимую память о себе оставил у медицинских работников академик, первый президент Академии медицинских наук СССР, Герой Социалистического Труда, генерал-полковник медицинской службы Николай Нилович БУРДЕНКО.
   Наряду с большой организаторской деятельностью главного хирурга Советской  Армии, Николай Нилович находил время и для лечебной работы. Когда враг был на подступах к Москве, Н.Н.Бурденко много оперировал в нейрохирургическом отделении СЭГа 290.
   Мне особенно запомнилась его, выдающаяся по тому времени, операция по удалению пули из левого бокового желудочка мозга. Исход операции был благополучным.

   Всех поражало необычайное упорство в труде, невероятная сила воли  этого замечательного человека. Операции в СЭГе 290 зачастую проводились при налётах вражеской авиации. В небе над Москвой были видны отблески пожаров. Но 63-летний учёный по тревоге никогда не спускался в убежище;  продолжал оперировать или осматривал раненых в палатах.
   Николай Нилович был очень требовательным к подчинённым. От нас, рентгенологов, принимал только высококачественные рентгенограммы и заключения по ним.
   После контузии он страдал расстройством речи, а потому пользовался блокнотом. Свои вопросы писал, а ответы выслушивал. Если ответ его удовлетворял, нравился, суровое лицо его преображалось, освещалось ласковой улыбкой.

   Классный специалист, один из первопроходцев в нейрохирургии, хирург от Бога – он любил людей, ценил их работу.
   Вернувшись с фронта под Москвой, говорил:
   - От меня требуют назвать имена героев. Их много. Моё слово будет о массовом мужестве. Им проникнуто всё.
   
    Создатель и воспитатель новой хирургической школы, будучи неутомимо деятельным учёным, обладающим высоко развитым чувством нового, творчески гибким умом, Николай Нилович  много сделал для развития военно-полевой хирургии и нейрохирургии. В московский период подготовка хирургов была  на базе СЭГа 290.
   Под руководством Н.Н.Бурденко разработаны и применены единые принципы лечения ран, обеспечен высокий процент первичной хирургической обработки ран в войсковом районе в ранние сроки. Много внимания он уделял разработке вопросов теории и практики черепно-мозговых ранений, патологии ликворообращения, нарушения мозгового кровообращения, отёка и набухания мозга…

   Его многогранная, полная неиссякаемой энергии, жизнь; его многочисленные научные работы и изложенные в них идеи, мысли, ещё долгие годы будут служить материалом  в научных исканиях учёных и врачей.
   Для советских людей Николай Нилович Бурденко остался примером служения Родине, людям; примером самоотверженности, профессионального долга и доброты.

   40 лет минуло после Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов. Многое изменилось за эти годы в жизни каждого из нас. Я остался верен призванию военного медика.
   Богатейший опыт военных лет, накопленный мною на службе в должности начальника рентгенологического отделения СЭГа 290 и главного рентгенолога Западного и 3-го Белорусского фронтов, лёг в основу моей последующей практической и научно-педагогической деятельности.
  Я служил начальником рентгенологического отделения  Минского  окружного военного госпиталя и главным рентгенологом Белорусского военного округа. В 1966 году вышел в отставку. Но продолжаю работать в том же госпитале.
  Имею 85 опубликованных научных работ.

  Время идёт. Сглаживаются переживания. Но, вспоминая сегодня  тяготы фронтовой жизни за все годы Великой Отечественной войны, я горжусь тем, что мне, советскому врачу, пришлось участвовать в великой битве за честь и славу нашей  Социалистической Родины.
 
    2.01.1985 года, Минск".

   
    Из книги начальника СЭГа 290 В.Е.Гиллера «Во имя жизни»:
   « Жизнь в госпитале (в Москве – Л.П.-Б.) понемногу налаживалась. Мы сумели организовать высококвалифицированную помощь челюстным раненым; наладили успешное проведение операций на черепе, а также ушных и глазных операций в соответствующих специализированных отделениях госпиталя; начали изучать применение новейших лекарственных средств: препарата восемьсот пять при лечении анаэробной инфекции (газовой гангрены), стрептоцидной  эмульсии при воспалительных процессах, аммаргена, азохлоромида и многих других.
   Вновь созданное анаэробное отделение стало широко внедрять бактериофаг, вводя его внутренно и в виде подкожных и внутримышечных инъекций.

   Готовя многочисленные кадры для других госпиталей, мы сами непрестанно учились.
   Многие товарищи, при всей напряжённости каждодневной работы, обобщали свои наблюдения, готовили к печати научные труды. «Опыт работы нейрохирургического отделения в сортировочной эвакогоспиталя» - над этой темой работал майор медицинской службы, начальник отделения Шлыков; над «Рентгенодиагностикой и оперативной техникой огнестрельных ранений черепа и мозга» трудился подполковник медицинской службы Трейстер.
   Николай Николаевич Письменный частенько отказывался от отдыха, заканчивая труд «Лечение огнестрельных ранений суставов». Начальник анаэробного отделения Лейцен обобщал свой опыт, а Минин свой – отделения ходячих раненых в системе эвакосортировочного госпиталя.
  Специалист-глазник, хирург Смелянский из группы усиления работал над темой «Огнестрельные ранения орбиты»…

                ЧЕРЕП – КАК УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ

   Григорий Наумович  в своих «Воспоминаниях» мало рассказал о себе,  о работе в СЭГе 290 и о фронтовых товарищах. К счастью, его хорошо знала  председатель (третий и последний)Совета ветеранов СЭГа 290, капитан медицинской службы в отставке Анна Павловна МЕДВЕДЕВА (1920-2019).
   И вот наш короткий разговор:

   - Анна Павловна,  каким был Григорий Наумович, когда вы познакомились?
   - Среднего роста мужчина лет сорока. Крепко сложённый.  Однажды он рассказал, что выжил в 1941 году только благодаря тому, что был физически сильным. До войны он много ходил, что не удивительно, ведь он был военным врачом.
    И когда в начале войны он  попал в окружение под Минском, то спасся только потому, что смог пройти много километров и добраться до расположения советских войск.
   
- Когда  Григорий Наумович начал работать в госпитале?
 -Точно не знаю. Но могу предположить, что, выбираясь из  окружения под Минском, он дошёл до Вязьмы, где в 1941 году начал формироваться наш госпиталь.  Он как раз и вспоминает о работе в госпитале до 6 октября 1941 года, когда СЭГ 290 вынужден был дислоцироваться в сторону Москвы.
   Ещё до начала войны Григорий Наумович был уже опытным рентгенологом. Он был женат, у него было двое детей – сын и дочь. Кстати, дети его тоже стали медицинскими работниками.

   - Как вы познакомились?
   - Это было уже в Москве. Я, врач,  по назначению прибыла  в госпиталь 11 февраля 1942 года. Несколько месяцев проработала в эвакоотделении, где были  ходячие раненые. Их перевязывали, переодевали, кормили и отправляли в другие госпитали на лечение.
   Затем меня перевели в 1-е хирургическое отделение, где находились  фронтовики с тяжёлыми ранениями в грудь и живот. В корпусе оно располагалось на первом этаже. А на втором этаже было рентгенологическое отделение.
  Я знала, что после осмотра врача, перевязки и   постановки диагноза, всех  раненых  с поражением грудной клетки отправляют на второй этаж, где им делают рентген.
   Я очень любила медицину и всё хотела о ней знать. Например, все годы войны моей настольной книгой был не какой-нибудь любовный роман, а  учебник по военно-полевой хирургии.
   
    Конечно, мне хотелось познакомиться и с рентгенологическими показаниями моих раненых. И я пошла на второй этаж. Там впервые  и увидела  военврача 1 ранга Григория Наумовича Трейстера; он был заведующим рентгенологического отделения.
   Я попросила разрешения в свободное время присутствовать в рентгенологическом кабинете.
   Трейстер разрешил. Я сидела за его спиной и  наблюдала, как он смотрел раненых. Прошло несколько дней. Я продолжала сидеть за его спиной, а он всё это время молчал.
 
   Наконец, я не выдержала и сказала:
   - Григорий Наумович,  я прошу вас  объяснять, что  видно на экране.
   А он мне в ответ:
   - Я десять лет сидел за спиной своего учителя, и он мне ничего не говорил.
    Я была настойчивой девушкой. А потому не постеснялась возразить:
   - Тогда не было войны. А сейчас война, и десять лет сидеть у вас за спиной не получится.

   - Он рассердился?
   - Нет. Постепенно мы сдружились. Иногда мы разговаривали на разные темы в его кабинете. На  его столе был череп. И куда бы госпиталь не переезжал, на столе Григория Наумовича всегда находился череп. Как учебное пособие. Он его часто рассматривал.

   - Можно понять, почему  вашего коллегу так интересовал именно человеческий череп.  Вильям Гиллер назвал тему, над которой работал Трейстер: «Рентгенодиагностика и оперативная техника огнестрельных ранений черепа и мозга».
   Как вы думаете, Анна Павловна, может, Григорий Наумович в своих воспоминаниях  много и с большим уважением говорит о нейрохирурге Николае Ниловиче Бурденко потому, что схожи были их медицинские интересы?  Их интересовали огнестрельные ранения черепа и мозга. Трейстер видел на рентгене последствия ранений, а Бурденко оперировал, пользуясь рентгеновскими снимками.
   - Да,  здесь их интересы совпадали. Рентгенологическое обследование раненых было очень важной частью для определения характера ранений, и не только черепа.

   - Но это были служебные интересы. А с кем дружил в госпитале Григорий Наумович?
   -  Мне кажется, что больше всего он  дружил с  главным терапевтом  нашего госпиталя, начальником терапевтического отделения Михаилом Филипповичем  Гольником. Царство ему небесное, он тоже давно умер.
   Михаил Филиппович о себе говорил так: «Бог наделил меня многими маленькими талантами, а большого не дал».
   Он, конечно, скромничал. Михаил Филиппович знал много стихотворений разных поэтов и мастерски их читал. И очень хорошо пел.

   - А жил он тоже в Минске?
   - Нет. Гольник до войны и после жил в Воронеже, и работал в медицинском институте. Я вспоминаю его как весёлого, не унывающего человека. На фотографии, сделанной в 1942 году, у него лёгкая бородка, он в военной форме, на воротнике гимнастёрки две «шпалы» – это означало звание «Военврач 2-го ранга».
   Ещё хочу сказать о постоянном товарище Григория Наумовича – рентгентехнике Аркадии Петровиче Мазине. Они вместе начали работать в СЭГе 290. Правда, как-то Аркадий  решил отправиться в действующую армию; он очень хотел  быть ближе к фронту.
 
   Григорий Наумович не хотел его отпускать, пугал, что его на фронте могут убить. Но Мазин всё же ушёл из госпиталя,  участвовал в боях и за храбрость был награждён Орденом Красной Звезды. Но потом он снова вернулся в  госпиталь и служил до конца войны.
       Аркадий Петрович  был членом Совета ветеранов СЭГа 290, никогда не пропускал наши встречи. Непременным его спутником был фотоаппарат, он много снимал. Можно сказать, что он был нашим главным фотографом на послевоенных встречах. К сожалению, и  его уже нет в живых.

   - Я видела у вас фотографию, на которой  в полный рост  стоят молодые и улыбающиеся: вы, Григорий Трейстер и Михаил Гольник. Все вы в военной форме, но не похожи на врачей, а скорее - на строителей.
   - Мы и были строителями. Фото сделано в апреле 1943 года. В Пыжовском лесу под Вязьмой  весь наличный состав строил подземный госпиталь. Григорий Наумович по совместительству работал заведующим лесопилкой.
   Брёвна из леса приносил женский персонал: врачи, медицинские сёстры, санитарные дружинницы, швеи, прачки… А из брёвен на лесопилке делали доски.

   - Ваш госпиталь был расформирован лишь в 1946 году в городе  Бобруйске. Григорий Наумович работал в госпитале  и в Бобруйске или нет?
   - К сожалению, я  этих подробностей не знаю. Когда Трейстер был назначен главным рентгенологом  Западного и 3-го Белорусского фронтов, у него прибавилось работы, а потому виделись мы в  госпитале редко.

   - Приезжал ли  после войны Григорий Наумович на встречи сэговцев в Москву?
   - Не припомню, чтобы я его видела на встречах ветеранов СЭГа 290.  Но мы переписывались, поздравляли друг друга  с Днём Победы и другими праздниками.
   Хорошо помню нашу встречу в Минске в семидесятых годах, теперь уже – прошлого века. Я приехала в Минск в командировку. Конечно, позвонила Григорию Наумовичу. Днём я занималась своими служебными делами, а вечерами мы с ним ходили в гости к  комиссару госпиталя Георгию Трофимовичу Савинову и к ведущему хирургу госпиталя Михаилу Яковлевичу Шуру.
   Вспоминали войну,  фронтовые будни, печалились, что уходят из жизни наши фронтовые товарищи.
   Чаще мы навещали Савинова. Его жена(Надежда Максимовна Лукьянова-Савинова; также все годы войны служила в СЭГе 290; была библиотекарем - Л. П.-Б.), увидев гостей, сразу же начинала чистить картошку. Она её жарила с луком. Более вкусной картошки я потом нигде не ела.

   Да, после окончания войны те, кто служил в СЭГе 290, разъехались по всему Советскому Союзу. Знаю, что многие долгие годы переписывались. Я храню много писем и открыток от  моих фронтовых друзей.
   Как бы не сложилась  судьба моих однополчан в послевоенные годы, я уверена, что никто из них не сожалел, что верно служил Родине в тяжелейшие для неё военные годы.