Триумф и трагедия императора тайги

2012

Год российской истории


Алексей АННЕНКО


ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ
«ИМПЕРАТОРА ТАЙГИ»

Документальная
повесть об И. Н. Соловьеве

Абакан
Хакасское книжное издательство
2012
 
УДК 94 (47)
ББК 63.3 (2 Рос.Хак) 6
А 68


          Анненко А. Н.
А 68  Триумф и трагедия «императора тайги».
          Документальная повесть об И. Н. Соловьеве. / Алексей Анненко. —
          Абакан: Хакасское книжное издательство, 2012. — 40 с., илл.


ISBN 978-5-70-91-0561-4

Документальная повесть о судьбе казака Ивана Николаевича Соловьева (1890-1924), в которой отразились трагические противоречия в жизни  населения России начала ХХ века.
Использованы редкие архивные документы и уникальные воспоминания непосредственных участников и свидетелей событий в южной Сибири в первые годы Советской власти.
Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся отечественной историей.


На обложке: рисунок Н. Усачева; стела близ села Кизлас (Республика Хакасия). Фото автора.

УДК 94 (47)
ББК 63.3 (2 Рос.Хак) 6

Все права охраняются, включая право на полное или частичное       использование в какой бы то ни было форме.

ISBN 978-5-7091-0561-4


© Анненко А. Н., 2012.

CОДЕРЖАНИЕ

Вступление.………………………………………………………………..5
Чекистское «свидетельство»……………………………………………...6
Настоящий казак...………………………………………………………...8
Злой рок в образе большевика Перевалова….…………………………..9
«Полковник Зак» и другие...…………………………………………….11
Черты времени...…………………………………………………………13
«Гайдаровский» эпизод………………………………………………….15
«Я — Селиверст»...………………………………………………………18
Парадокс времени....……………………………………………………..20
Предательство...………………………………………………………….22
Власть маневрирует...……………………………………………………25
Триумф на съезде..……………………………………………………….28
Расстрелянный выбор..…………………………………………………..30
Вместо послесловия..…………………………………………………….32
Примечания..……………………………………………………………..33
А. И. Чмыхало. Слово писателя………………………………………...35
 В. Я. Бутанаев, доктор исторических наук.
Талантливо и правдиво…………………………………………………..36
Summary..…………………………………………………………………38

ВСТУПЛЕНИЕ

Легендами овеяно в Хакасии имя Ивана Николаевича Соловьева, пришедшее к нам из далеких двадцатых прошлого века. Он предстает в разных обликах: бандитом и защитником угнетенных, неуловимым Робин Гудом и алчным грабителем с большой дороги, борцом за «белую идею», антисоветчиком,  владельцем несметных золотых запасов, спрятанных им где-то в горах и бескорыстным народным героем. И  даже «императором тайги» в популярном художественном фильме советских времен. С ним недолгое время боролся не менее легендарный «всадник, скачущий впереди» — Аркадий Голиков, будущий детский писатель Гайдар, имя которого одними вознесено, другими проклято. По свидетельству доктора исторических наук В. Я. Бутанаева для хакасского народа, по крайней мере, для стариков, Соловьев почти национальный герой, а Гайдар или Голик (от его фамилии — Голиков) воплощение «шайтана», злой человек.
Бывает — путает человеческая память, не бывает, чтобы ошибалась память народа…
Когда вы подъезжаете к селу Устинкино, расположенному по реке Черный Июс, вам непременно покажут гору Соловьева, где была расположена одна из многочисленных стоянок его отряда. Отдыхающим в «Карасуке», близ поселка Орджоникидзевский, расскажут о «Соловьевской пещере», в которой якобы атаман прятал награбленные ценности и, наверное, кое-что оставил. С именем Соловьева до сих пор связана гора Поднебесный Зуб в верховьях Белого Июса, где был расположен его штаб. И даже окружающий таежный массив, издавна называемый по-хакасски «Огыр-тайга» («Воровская тайга»), т. к. хакасские конокрады угоняли табуны в эти места, после пребывания там соловьевского отряда «повысил» свой статус до «Бандит-тайга».
Неизвестен день его рождения. Возможно — 12 августа. Так предложил известный русский писатель Владимир Солоухин в своей книге «Соленое озеро»: «… День именин его мы не знаем, поскольку не знаем дня рождения. Ведь Иоаннов в году отмечается несколько. Иоанн Златоуст, Иоанн Предтеча, Иоанн Лиственник… Я бы предложил чтить Ивана Николаевича в день Ивана-Воина. Этот день православная церковь отмечает 12 августа по новому стилю…». Что касается года, то и здесь нет ясности. В агентурном донесении, из архивных документов ЧОНа (частей особого назначения), говорится: «Соловьев Иван Николаевич… примерно 1894 года рождения». Есть указания на 1887, на 1888. Но известно — его призвали на службу в казачью сотню в 1911 году. Казак зачислялся в полевой разряд в двадцать один год, начиналась служба. Точнее всего, он родился в 1890 году (генеалогом А. С. Нилоговым найдена метрическая запись о рождении 18/30 сентября 1890 года - прим. 2017 г.).
Достоверно могу назвать дату трагической смерти. Не 4 апреля 1924 года, как почему-то утверждал В. А. Солоухин. Уполномоченный ОГПУ по Хакасскому уезду Я. П. Пакалн сообщал в своем секретном отчете: «…Встала задача покончить с Соловьевым тем или другим путем. В результате задача выполнена блестяще. По заданию нашему командиром Хакасского Отдельного эскадрона т. Зарудне-вым с его бойцами 24 мая с/г [1924 г.] на станице Чебаковского района Форпост (нынешнее Соленоозерное Ширинского района Республики Хакасия — А. А.) Соловьев, Чихачев и двое бандитов были убиты, 4-же бандита взяты в плен…»1.
Кем же был человек, противоречивая память о котором до сих пор жива? А, значит, есть причина попытаться воссоздать его судьбу…

ЧЕКИСТСКОЕ «СВИДЕТЕЛЬСТВО»…

К компьютеру, на котором я начинаю писать это докумен-тальное повествование, где затронуты судьбы многих и многих людей, жизненный путь которых у кого закончился, а у кого продолжается и поныне, прислонена старинная фотография, наклеенная на картон.
— Когда в 1977 году я был консультантом фильма «Конец императора тайги», — вспоминается мне рассказ Виктора Яковлевича Бутанаева, — легко подобрали типаж главного героя — Гайдара. А Соловьева никто не знает, ни фотографий, ничего. Обратились тогда, по-моему, к КГБ или еще к каким-то серьезным организациям. И нашли в делах фотографию его. Но уже убитого.
— Как фотографию убитого?!
— Да. То есть, когда застрелили его, то потом, через какое-то время, сфо¬то¬гра¬фи¬ро¬ва¬ли. Я так понимаю, для того, чтобы засвидетельствовать «выполнение задания». Для этого отправляли в высшие чекистские органы фотографию. Или отрубали и отправляли туда голову. Например, голову знаменитого Ионки Майнагашева, орудовавшего здесь в долине Абакана. Кстати, Иона был племянником известного политического деятеля Степана Дмитриевича Майнагашева. Отправлял же его голову, так сказать, бывший друг — Яков Прокопьевич Т. Он мне это сам рассказывал…
Да, думаю я, только теперь и друзья, и недруги, и равнодушные впервые смогут увидеть, каким же он был — «император тайги» первой половины далеких двадцатых годов. Это не пухлый, неказистый мужчина, чей портрет помещен в книге Владимира Солоухина «Соленое озеро», или бандит из известного фильма. Этот бравый казак мог повести за собой людей! Ему могли подчиняться и офицеры царской армии, и выпускник Томского университета, и неграмотный таежник, служившие в его отряде. Ему могли верить. Ему хайджи, поющие под чатхан о подвигах древних героев, могли посвящать свои тахпахи (исполнявшиеся тайно, для близких):
Буйный Июс за спиной у нас,
Земля отцов за спиной у нас.
Мы покинули мирный родной очаг,
Разорил его лютый враг.

Но винтовки меткие у нас за спиной,
Каждый патрон — береги.
Мы в родной тайге, Соловьев, с тобой
Прячемся, как враги.

Но ружье в руке, а пуля в стволе
И сабля острая на боку.
С бесчинствующими на родной земле
Не сражаться я не могу…
(Здесь и далее лит. обработка В. А. Солоухина.)

Я переворачиваю фотографию и читаю на обратной стороне надпись, сделанную теперь уже выцветшими чернилами, размашистым почерком: «На добрую память дорогой сестре Елизавете Николаевне Соловьевой от брата Ивана Николаевича Соловьева…». Дату в правом нижнем углу теперь уже не разберешь. Все-таки написана она много лет назад…
Совсем еще недавно что мы знали о Соловьеве? Вот как писали в семидесятых годах: «…Затяжной была борьба с крупной бандой Соловьева, действовавшей в северо-западных районах Хакасии. Эта банда отличалась особым зверством. Укрываясь в тайге, она совершала оттуда налеты на мирное население. Бандиты действовали осторожно. В открытый бой вступали не всегда, базы свои устраивали в непроходимых таежных дебрях.
В банде было много таежников, знающих каждую тропку, стежку. От бандитских шашек и пуль гибло много коммунистов и комсомольцев, борцов за Советскую власть…
Банда Соловьева, переходя от одного населенного пункта к другому, чаще всего совершала внезапные нападения, грабя, убивая и насилуя… В конце 1922 — начале 1923 гг. части ЧОН при поддержке добровольцев из местного населения нанесли бандитизму смертельный удар…»2.
И только в последние годы стали появляться публикации, которые показали — вышеприведенное не совсем соответствует действительности. Особенно широкий резонанс вызвала книга известного русского писателя  Владимира Алексеевича  Солоухина «Соленое озеро». Несмотря на многие существенные неточности, в его книге, как сказано в аннотации: «ярко выписан каратель — «чоновец» Аркадий Голиков (впоследствии Гайдар), даны, как его личность, так и действия по борьбе с партизанским отрядом Ивана Соловьева — последним, в сущности, очагом вооруженного сопротивления большевикам на всей терри-тории бывшей России»3.

НАСТОЯЩИЙ КАЗАК

… Обычная пятиэтажка на одной из улиц Абакана. Я в гостях у Тамары Андреевны Овчинниковой, дочери старшей сестры Ивана Николаевича Соловьева. Она рассказывает:
— Меня не может не волновать память о моем родном дяде Иване Николаевиче Соловьеве. Мне о нем, кроме как в семье, не приходилось еще ни с кем говорить. Вот посмотрите — его фотография. Вы знаете, та, что помещена в книге «Соленое озеро» не его. Человек, изображенный там, совсем не походит на наше родство. А на этой фотографии — вот он, настоящий казак… Долгое время я и сама ничего о нем не знала. Мама с отцом от нас скрывали. В то время они жили в таком напряжении. Белые приходят — ставят под ружье. Красные приходят — красные ставят под ружье. Из Малого Сютика, недалеко от Копьево, уехали в Бейский район. Это, наверное, спасло маму от преследований. Там мы и жили.
Мама иногда рассказывала, что он был в отряде. Мы интересовались, что он делал. Она говорила: «А кто его знает? Я, говорит, не в курсе дела. Знаю, что у него в отряде большинство было хакасов. Говорят, что он грабил бедных, другое, третье. А неправда! Он, наоборот, бедным раздавал. Никогда не обижал никого…» Вот это ее слова. Говорила: «Дети мои, не верьте, он не зверь, никогда никого не обижал, последнее все отдавал». Мы настолько жили бедно, а если бы он был богатый, как говорят, золото у него было, неужели он бы своих родных сестер обидел? А мы так бедненько жили. Вот на фотографии я с мамой и братом. В пионерском галстуке, но не видно, что в дырявых галошах… Я вот кино смотрела «Конец императора тайги». И так мне не понравилось, такой он там страшный, показали какого-то лохматого… Я же могла сравнить с фотографией…
Она не знала, что артиста (не в обиду Ивану Краско будь сказано) подбирали по фотографии мертвого Соловьева…
Насколько соответствуют воспоминания племянницы Соловьева с тем, что говорят архивы, спрашиваю я у кандидата исторических наук Александра Петровича Шек-шеева?
— Они подтверждаются в той части, что Соловьев разрешал брать у населения лишь продукты и предметы первой необходимости, которые распределялись по установленному порядку. Известны его приказы командному составу вести себя с «партизанами» вежливо. При допросе жены его «начальника штаба» она сказала, что Соловьев с малым образованием был мягкий по характеру и очень ум-ный…
По ЧОНовским документам Соловьев был честолюбив, осторожен, до наглости предприимчив, обладал громадной силой воли, пользовался сочувствием населения, но отличался корыстолюбием… Рядовые повстанцы и взводные вспоминали его, как человека с сильным характером и волей, не допускающим и мысли попасть под чье-то влияние. В отряде Соловьева никто не знал куда и зачем он идет, подчинение предводителю было полным. В личной жизни он не отличался от рядовых членов отряда, в обращении с ними был мягок и любезен. Своих мыслей он не высказывал, окружающие становились свидетелями лишь его действий. Если отличившихся поощрял офицерским кителем, часами или объявлял благодарность сам, то это высоко ценилось…

ЗЛОЙ РОК В ОБРАЗЕ БОЛЬШЕВИКА ПЕРЕВАЛОВА

Семья потомственного казака Николая Нестеровича Соловьева жила в станице Форпост, основанной еще во время покорения Сибири и переименованной при Советской власти в Соленоозерное. У него с женой Лукерьей Петровной было трое детей. Точную дату рождения, благодаря Тамаре Андреевне Овчинниковой, можно назвать только у старшей сестры, Анны, ее матери — 16 февраля 1888 года:
— Я родилась в Орджоникидзевском районе, — говорит Тамара Андреевна, — в поселке Гидра (так назывался тогда нынешний поселок Орджоникидзевский, поскольку стоял рядом с гидроэлектростанцией), 17 февраля 1928 года. Мама говорила: «Мы с тобой рядышком». Праздник какой-то в феврале — Успенье, что ли, а она говорила: «На второй день — мой день рожденья». Она числа-то не знала. Неграмотная была. Жила где-то в Фор… Есть там такое? Фар ли…
— Форпост?
— Форпост, вот-вот.
О дне рождения сына Ивана написано выше. Младшая сестра Ивана Николаевича, Елизавета, по нашим с Тамарой Андреевной подсчетам, родилась примерно в 1907 году.
По каким-то неясным причинам некогда богатый казак Николай Соловьев разорился. И поэтому на жизнь семьи зарабатывал по-разному: занимался производством извести в тайге, пастушил… Старшая дочь была в услужении у местного попа, попросту батрачила. А затем встретила свою судьбу — лихого казака Андрея Ворошилова из Малого Сютика. Бывший хозяин их и обвенчал. Младшая, Лиза, к годам лихолетья была еще девчонкой.
Сын Иван помогал отцу и в работе, и на домашнем подворье. В 1911 году был призван на службу в казачью сотню в Красноярске. Политикой, судя по всему, не увлекался, поскольку вернувшись домой после Февральской революции, в активистах не ходил, а стал по-прежнему вместе с отцом выжигать известь. Вскоре женился на Анастасии Григорьевне Осиповой, вдове, по матери хакаске.
Во время «колчаковщины», Соловьев был мобилизован и служил урядником в Енисейском казачьем полку. Участвовал в боевых действиях, был ранен. После возвращения домой, 4 марта 1920 года был арестован без объяснения причин.
Соловьева вместе с другими арестовал большевик М. Х. Перевалов, жаждавший мести, и препроводил в Ачинский Дом лишения свободы с обвинительными документами. Можно ли было считать их правдивыми, если по одному он проходил, как «опасный» для Советской власти, а по-другому, как совершивший «уголовку»? Виной было уже то, что Соловьев — казак, а тем более урядник.
Зато известно, что у Перевалова имелся большой счет к служившим у Колчака. Сам он был из Ачинска, а на Черный Июс осенью хаживал на охоту, там у него была заимка. На фронте его ранило, в родные места он вернулся большевиком. Любил показать свою власть. Его во времена Колчака долго и безуспешно искали шарыповские дружинники и избежать возможной казни Перевалову удалось лишь отсидевшись в таежной глухомани, на своей заимке, так и не найденной шарыповцами.
Судьбе было угодно, чтобы и Иван Соловьев, сбежав 9 июля 1920 года из Красноярского концентрационного лагеря, укрылся в тайге, через некоторое время став известным для одних, как бандит, для других, как защитник от притеснений власти. Судьбе было также суждено, что после ареста Соловьева бывший красный партизан Перевалов устроил расправу и убийства безвинных людей в селе Шарыпово. (За что был осужден советским судом4.) Оставшиеся в живых примкнули к отряду Соловьева, сформировавшемуся в своей основе осенью 1920 года…

«ПОЛКОВНИК ЗАК» И ДРУГИЕ

Начало двадцатых годов для Сибири было временем, когда, после падения режима Колчака, за Урал переползала политика и идеология «военного коммунизма». И даже после замены продразверстки продналогом продолжалась эпоха «бури и натиска». Нарком просвещения А. В. Луначарский говорил позднее: «Надо было прежде всего провозгласить во всей полноте наши идеалы и беспощадно сокрушать то, что к нам не подходит…»5. В. И. Ленин, обосновывая переход к новой экономической политике (НЭПу) в 1921 году, вынужден был признать: «Пришлось… идти далеко в области экстренных коммунистических мер, дальше, чем нужно…»6.
В этих условиях Соловьев не испытывал недостатка в пополнении своего отряда. Историки пишут: «Отряд Соловьева был организован по подобию регулярной воинской части и состоял в разное время от 6-15 до 200-500 всадников, одетых то в казачью с лампасами и погонами, то в красноармейскую форму и имевших на вооружении не только трехлинейки, револьверы и гранаты, но и 3-4 пулемета разных систем (есть сведения и о 4 орудиях)… На территории Минусинского уезда находились и более мелкие группы, возглавляемые С. Астанаевым, М. Майнагашевым, М. Шадриным, Н. Кулаковым. Г. Родионовым, А. Кийковым и др. Бандитские группы то входили в состав отряда Соловьева, то, отколовшись от него, находились в разных волостях и действовали самостоятельно»7 (Соловьев будто бы говорил: « Ребята хоть и послушливы, да ведь бывает и самовольничают». Тем не менее для властей и населения они представлялись единым Соловьевским отрядом — А. А.).
«Соловьевцы вынуждены были заготавливать продовольствие, «приобретать» лошадей, добывать обмундирование и другие товары первой необходимости — и без грабежа крестьян они не обходились. Нападали, в основном, на крупные селения, улусы, коммуны, рудники. Забирали хлеб, золото, уводили скот (на захваченной чоновцами базе отряда были обнаружены 300 туш замороженной конины — А. А.), грабили кооперативные лавки, пополняли запасы оружия, убивали коммунистов. Грабеж особенно усиливался осенью (приготовление запасов на зиму) и весной (после окончания зимовки)… Значительную часть отряда составляли «инородцы». Кроме них к движению примкнули крестьяне, недовольные продразверсткой и соответственно Советской властью. Рост численности шел и за счет насильственной вербовки: были случаи, когда Соловьев арестовывал всех членов комячейки, увозил их в тайгу и приказывал тем, кто был согласен поступить в отряд пристрелить коммунаров, которые отказались. После совершенного «добровольцы» уже не могли вернуться иначе, чем пойти под суд за убийство своих же товарищей»8.
«Некоторые соловьевцы жили семьями, другие — обретали себе жен по назначению атамана. Как правило, молодых женщин уводили и заставляли жить в отряде под угрозой уничтожения их родственников». Были в отряде белые офицеры, пробиравшиеся в Монголию, в белые части, но оставшиеся в отряде, перебежавшие на сторону Соловьева красноармейцы, в «партизанах» пребывали, например, некий Г. Янгулов, доставивший от своего аального общества Соловьеву 50 седел и хлеб, но чем-то не угодивший атаману и поротый им плетью, потерявший документы и поэтому бежавший в «банду» больной 17-летний Носков…»9.
В архивах сохранились донесения агентов ЧОН об организации отряда:
«Соловьев Иван Николаевич… Примерно 1894 года рождения (выше я писал, что, видимо, 1890 г. р. – А. А.). Отец 60 лет, завхоз банды. Начальник штаба — Макаров Алексей Кузьмич, полковник царской армии (на самом деле Зиновьев А. К., 43-х лет, в прошлом выпускник Самарского сельхозучилища, работал агрономом в Кузнецком уезде. Называл себя то «полковником Макаровым», то «полковником Заком»; в отряде была также его жена Вера Зиновьева, печатавшая на пишмашинке прокламации и воззвания, которые А. К. Зиновьев зачитывал и разъяснял населению — А. А.). Адъютант — Королев Владимир Ивано-вич, 28 лет, прапорщик, имеет образование агронома. Носит форму с погонами прапорщика, погоны желтого цвета (В. И. Королев, 24-х лет, закончил три курса среднетехнического училища, бывший колчаковский доброволец — А. А.). Завразведкой — Астанаев Сильверст Яковлевич, 26 лет, из инородцев улуса Чарков, Синявинской волости (правильно — Селиверст Захарович, подробнее о нем далее – А. А.)… Создан суд чести. Имеется молитва «Спаси, Господи, люди твоя и сохрани достояние твое…». Существует ежедневная вечерняя перекличка, группирующая банду. Банда именуется «Горноконный пар-тизанский отряд (им. Великого Князя Михаила Александровича)». Все вооружены винтовками, шашками, револьверами, имеется артиллерия. Обмундирование одинаковое, добротное, хорошее. В банде имеют все большую сознательность, на почве этого распоряжения выполняются беспрекословно и сознательно. Обращаются друг к другу «Господин такой-то»… В банде имеется книга приказов, например: Категорически запретить самовольные обыски у населения. Соловьев».
Другой документ: «Банда Соловьева. Соловьев Иван Николаевич, из крестьян Форпоста, в банде с 1920 г. Состав банды с 1 июля по 1 августа до 40 человек. С 1 августа по 8 октября — 420 человек…»10.
В отряде имелось трехцветное знамя с надписью «За Веру, Царя и Отечество»…

ЧЕРТЫ ВРЕМЕНИ

Ленинское «дальше, чем нужно» на местах выливалось в неприкрытый террор властей против любого несогласия. Тем более, что проводниками политики Центра были, мягко говоря, не идеальные люди, а порой неприкрытые убийцы, в том числе и из бывших «красных» партизан (М. Х. Перевалов, П. Л. Лыткин)…
Об обстановке, в которой формировался и действовал отряд Соловьева, свидетельствуют рассекреченные материалы Комиссии Сибкрайкома, обследовавшей Чебаковский район Хакасского уезда.
«В Хакассию, — докладывал председатель комиссии, Сибпрокурор П. Алимов, — ехать работать никто не хочет, местные работники в большинстве случаев присланы сюда насильно и подбор их удачным назвать нельзя.
В производстве уполномоченного Губ. КК [Губернской контрольной комиссией Губкома РКП (б)] имеется до 30 разных дел… Больше всего дела эти касаются уездных работников: пьянство, дебоши, должностные преступления. Среди технических работников преобладают люди с темным прошлым. Комиссия по чистке признала подлежащими увольнению до 90 процентов… Вражда между хакассами и русским населением (на почве захвата последним пастбищных земель местного, «инородческого» населения — А. А.) поддерживается и в самом У[ездном] ком[итет]е РКП (б), причем здесь она выражалась в столкновениях между членами Укома. Никакой национальной работы в уезде не ведется, вся работа сводится к тому, чтобы хакассы никакими привилегиями не пользовались…»
«В беседах сами крестьяне определяют свой район (центр — село Чебаки) таким образом: «Здесь нет зажиточных крестьян. Здесь все крестьяне покупают хлеб. Заморозки у нас убивают хлеб… Мы раньше работали на приисках, к хлебопашеству непривычны… Здесь плохое место для хлебопашества…»
«Как сами крестьяне определяют кулака, средняка и бедняка — «Здесь зажиточных почти нет. Вот Колмогоров запрягает 3—4 лошади. Есть 10 овец, 3-4 коровы, 2 свиньи, его считают кулаком, а по-нашему его даже зажиточным назвать нельзя. Наш «богач» был бы в другом месте бедняком… Много празднует, от того и бедняк».
«Выявить конкретно кулацкие хозяйства не удалось, но по имеющимся материалам можно признать, что в районе такие хозяйства (скотоводческие) имеются», — делает вывод комиссия.
О том, как население относилось к коммунистам, можно судить по заявлению кандидата в члены РКП (б) Тарханова. Он пишет, что отобранием оружия поставили их работу в затруднительное положение: «Население к нам, вооруженным, относилось с большим доверием, чем теперь и тогда среди него легче было вести культурно-про¬све¬ти-тельную работу» (!).
Как пример «болезненных явлений» в секретном докладе приводится партячейка в улусе Косой Ложок. Он «является одним из самых пьяных в районе. Ячейка с этим не борется, а принимает сама участие не только в пьянстве, но и в выгонке самогона. По этому поводу Сельсовет прислал РИКу доношение, «где пишет, что вся ячейка потонула в барде»… За все время члены ячейки изрубили у одного из своих членов самогонный аппарат и то больше по личным счетам… Члены ячейки во время свадеб (женят детей) благословляли их иконами, венчали в церкви и даже один раз был устроен коммунистами салют из ружей, после венча-ния…».
«Стоит только переменить название, — говорится в докладе, — и ячейка без всякой психологической ломки может с таким же успехом, оставаться ячейкой эсеровской или какой-либо другой, чисто мелкобуржуазной, организа-ции…».
Обследование проходило в период, когда уже и в Сибири продразверстка уступила место взиманию налога. И что же: «Нами обнаружено много ненормальностей по обложению и взиманию налога… Финработники задачи свои понимают исключительно в направлении как можно больше выкачать денег. Налогом стараются обложить всех без исключения. Объекты записываются «на глаз», «с потолка». Если хозяин имеет скот, у него должно быть сено. А раз будет сено — значит будет сенокосная земля. Призывают, спрашивают: «Сколько будешь косить?» «Не знаю». «Ну, запишем три десятины и довольно». Записывали всех, даже приисковых рабочих, не имеющих сенокосной земли. Уполномоченные вместо денег при закупке скота выдают расписки…»11.
Справедливости ради надо отметить, что среди советско-партийных работников того времени были и выдающиеся люди. Например, Георгий Игнатьевич Итыгин, 1873 года рождения, член компартии с 10 марта 1917 года. Отец его Игнатий Васильевич — хакас, а мать — из русских крестьян. В описываемое время он был руководителем хакасской секции отдела народного образования Енисейского губисполкома, а также председателем выездной сессии губернского ревтрибунала и председателем комиссии по ликвидации банд на юге Енисейской губернии. В январе 1924 года стал председателем ревкома Хакасского национального уезда, а в ноябре председателем уездного исполкома…

«ГАЙДАРОВСКИЙ» ЭПИЗОД

В отличие от усиленно насаждавшегося в годы Советской власти представления, что чуть ли не главную роль в ликвидации «банды» Соловьева сыграл будущий известный детский писатель Аркадий Гайдар (Голиков), в действительности его реальная роль третьестепенна. Аркадий Голиков прибыл в Енисейскую губернию 19 марта, в Хакасию — 29 марта 1922 года. Если и можно говорить о каких-то результатах его «деятельности», то они сводятся к тому, что местное население еще больше стало не доверять властям. «Соловьев, когда узнал о Голикове, — вспоминал Алексей Васильевич Янгулов, — о том, что тот рас-стреливал без суда и следствия хакасов и спускал под лед, сказал: «Теперь хакасы все ко мне в отряд придут, больше никто не поверит чоновцам». Да и правда многие солдаты красные убежали и хакасы тоже к Соловьеву, любили его, спасались от смерти…»11а.
Конечно, хакасские тахпахи не исторический источник, но, как говорится, из песни слова не выкинешь:
Тихим ветром дышала страна матерей,
Журчала реками наша страна,
Полной чашей была страна матерей,
В крови и пепле лежит она.

Опустошил ты землю красивую нашу,
Кровью ты залил ее, Аркашка.
Направо, налево ты стреляешь и рубишь,
Мой добрый народ беспощадно ты губишь.

Отольются тебе наши стоны и плач,
Голиков — палач.
Отольются тебе все слезы наши,
Будь ты проклят, палач, Аркашка.
Вспоминает Петр Николаевич Конгаров12:
— Голикова я встречал весной 1922 года, когда он с отрядом побывал в нашем аале Пора-чул. С собой чоновцы привезли двух арестованных пастухов у которых соловьевцы зарезали пять баранов и, наполнив арчимахи (кожаные сумки) бараниной, скрылись. Перед отъездом пригрозили — если донесут, найдут и расправятся. Их, отъезжающих, чоновцы видели, но преследовать не стали, хотя отряд насчитывал почти сорок человек, а соловьевцев было пятеро. Вместо этого они арестовали пастухов — Савалина Рудакова и Кирилла Кичеева. И стали допрашивать: «Кто был?». Те отвечали: «Никого не было». Их избили и привезли в наш аал. Весь отряд разместился в доме, где жила наша семья, отец у нас разводил коней, и вечером наши женщины приготовили им обильный ужин. Связанных спиной друг к другу пастухов посадили на пол в одной из четырех комнат, где разместились на ночлег. Весенняя ночь коротка, но на рассвете Кириллу все-таки удалось освободиться от веревки, он помог Савалину. Они выбрались во двор, прошли за амбары, переплыли речку и двинулись к лесу. К несчастью их заметил красноармеец, вышедший справить нужду и поднял тревогу. Савалина, с трудом бежавшего из-за побоев, пристрелили около ручья, а Кирилл успел скрыться в лесу. Расстроенный Голиков вернувшись в наш дом, сел на перила крыльца, вынул из деревянной кобуры маузер и стал стрелять голубей, сидевших на фли-геле. Правда, попасть не мог. Я попросил комбата прекратить стрельбу, так как в флигеле лежала наша больная мать. Он посмотрел на меня презрительно, но стрелять пере-стал.
— Сколько Вам тогда было лет, Петр Николаевич?
— Мне шел восемнадцатый, а Голикову было 18 лет… Потом я узнал, что Голиков вновь поехал искать подпаска Кирилла Кичеева. Но его не нашли, а арестовали отца Кирилла и у озера Чирим расстреляли старика… Характерно, что к моей сестре учителя несколько раз при-водили школьников, чтобы она им рассказала о любимом детском писателе Гайдаре. Все знали, что отряд Голикова был у нас. А что она могла сказать? Никто не осмеливался рассказать о трагедии с пастухами. Сестре не хотелось разочаровывать детей, да и учителя могли бы не поверить, а донести в соответствующие органы…
Всего лишь два месяца с небольшим пробыл будущий Гайдар в Хакасии. После многочисленных жалоб губернским властям, был отозван и уже 3 июня 1922 года было заведено «Дело №274 по обвинению быв. командира войск ЧОН Т. Голикова Аркадия Петровича в должностных преступлениях, выразившихся в самочинных расстрелах». В Красноярске Голиков писал в автобиографии: «Вследствие переутомления, вызванного 5-ти летним пребыванием на командных постах в Красной Армии, получил острое расстройство нервной системы, требующей серьезного и основательного лечения… Сейчас мне около 19 лет. Б[ывший] командир 58 отд. полка армии по подавлению восстаний — ГОЛИКОВ»13. В заключении по делу №274 командующий ЧОН губернии В. Какоулин писал: «Мое впечатление: Голиков по идеологии неуравновешенный мальчишка, совершивший, пользуясь своим служебным положением, целый ряд преступлений». Был предан суду, но легко отделался, видимо, благодаря влиятельным защитникам из Центра. Дело Голикова было передано в контрольную комиссию при Енисейском губкоме РКП(б) для рассмотрения по партийной линии. 1 сентября 1922 года Голикова исключили из РКП(б) и перевели на два года в разряд испытуемых с лишением возможности занимать ответственные посты (беспартийным он оставался до конца жизни).
И если говорить о том, что он принес на хакасскую землю, то прежде всего широкое распространение института заложничества:
«Выписка из приказа № 014/К от 21 августа 1922 года.
Напоминание об обязательном объявлении населению района о расстреле заложников.
П. 1. За нападение на гарнизон Туима банды Соловьева и убийство ими красноармейца на руднике Юлия расстрелять заложников:
1. Аешину Александру (26 лет); 2. Тоброву Евдокию (24 года); 3. Тоброву Марию (17 лет). За убийство в с. Ужур зампродкомиссара т. Эхиль расстрелять заложников: 1. Рыжикову А. (10 лет);. 2. Рыжикову П. (13 лет); 3. Фугель Феклу (15 лет); 4. Монакова В. (20 лет); 5. Байдурова Матвея (9 лет).
П. 2. Для широкого распространения в объявлении населению сообщить только фамилии заложников (скрыв возраст! — А. А.).
Подписано:
Ком. вооруженными силами Ачминбойрайона Какоулин и замкомчонгуб Лашкевич»…
В ответ появились обращения Соловьева «Ко всему населению»:
«Советская власть вступила на новый путь борьбы с белой партизанщиной… Власть хватает и расстреливает родственников партизан. Мы всегда были уверены в том, что эта власть, кроме обмана и жестокости, кроме крови, ничего не в силах дать населению, но все-таки полагали, что власть принадлежит хотя и жестоким, но умственно здоровым. Теперь этого сказать нельзя. Власть арестовывает партизанских родственников от семилетнего возраста. Да разве придет когда-нибудь мысль нормальному человеку наказывать семилетнего ребенка за действия сорокалетнего дяди, конечно же, нет. Но власть не только наказывает, власть убивает, уничтожает… Может ли быть более дикое распоряжение, чем то, которое делается советской властью… Мы, белые партизаны, относимся к пролитию крови отрицательно. Несмотря на соблазн отомстить Советской власти, не считаем себя вправе идти по ее пути. За сумасбродство и кровожадность родителей, мы не можем поднимать оружие против детей коммунистов, мы же будем направлять нашу борьбу против самих коммунистов, но только расстреливать их не как своих политических врагов, но как врагов России, как врагов своего народа. Есаул Соловьев. 1922 год»14.
Утверждение, что Иван Николаевич Соловьев «был один из первых борцов с тоталитаризмом»15 слишком категорично. Наверное, нет. Привнесение этого термина, возникшего в фашистской Италии в начале 20-х годов, в конкретно-историческую обстановку Хакасии, является откровенной натяжкой. Говорить о восстании и осознанной борьбе со складывающейся политической (государственной) системой, которая стремилась к полному (тотальному) контролю над жизнью каждого человека в отдельности, не приходится.
От 70 до 90 процентов «соловьевцев», по сведениям А. П. Шекшеева, составляла хакасская беднота. Власть сама создавала себе врагов и сама объявляла против них террор, вызывая стихийный протест. Документы свидетельствуют, что ей был не так страшен уголовный бандитизм, сколько протест против господства ее — власти (она называла это — «политический бандитизм»). Соловьев не был политическим деятелем. Это был русский человек, который уживется с любой властью, если она здравомыслящая. К сожалению, его личный опыт свидетельствовал, что новые порядки плодят несправедливость. Если мы примем за правду, что уже тогда его называли «императором тайги» (а не придумали кинематографисты для звучного названия известного фильма), то можем с уверенностью сказать: в «императоры» казака Соловьева короновала сама Советская власть своим неприкрытым насилием против всех не сгибающихся. Многие стали уходить в таежную «империю» — под скипетр и защиту Соловьева…

«Я — СЕЛИВЕРСТ…»

Одной из наиболее ярких личностей в отряде Соловьева был Селиверст Захарович Астанаев. А. П. Шекшеев называет его «человеком развитым, способным воевать с советской властью и обманывать ее». Дед его — Яков Астанаев — был женат на русской крестьянке Екатерине Терских. У них было пятеро сыновей. У старшего — Захара, проживавшего в аале Чарков, и родился (предположительно в 1896 году) будущий милиционер, советский работник, а затем глава «банды Селиверстки» и начальник разведки соловьевского отряда. По воспоминаниям родственников (его племянницы К. А. Астанаевой, племянников С. В. Астанаева, В. И. Чаркова), Силька, как его звали близкие, был незаурядным человеком: хорошо учился, играл на гармошке, пел в церковном хоре так, что из окрестных селений прихо-дили специально его послушать.
— Был он шустрый, шутник, — говорила Клавдия Алексеевна. — Где он — там уже всегда хохочут или шумят. Такой живой был. Я маленькая была. Но помню, что любил он меня. Ему даже из-за меня не разрешал мой отец, его брат, к нам приходить. Я увижу, вцеплюсь и не отпускаю. Вплоть до того, что у нас ночевать заставляла.
Есть сведения, что он учился в Томском университете. С ликвидацией колчаковщины был волостным милиционером. Служил писарем в Чарковском волисполкоме. Был женат на Дарье Инкижековой и имел малолетнего сына Василия. На досуге любил играть в карты. Это пристрастие и повернуло его судьбу. Однажды зимним вечером он выиграл значительную сумму у плутоватого местного картежника. Вернувшись домой лег спать. В ту же ночь проигравший донес властям, что якобы Селиверст допускает антисоветские высказывания и связан с «бандой» Соловьева. Когда приехали его арестовывать, то ему, босому, по-лураздетому, удалось скрыться в соседней деревне. Так началась его «бандитская одиссея».
— Неужели он не смог бы оправдаться? — спрашиваю у Клавдии Алексеевны.
— Нет. Сбежал и боялся вернуться. Тогда, учтите, такое было время. Вопросов – до¬про¬сов не было. Человека берут и увозят. А увезли, значит — все. Мало, что ли, поубивали ни за что. И он думал, что его или посадят, или убьют. Никто бы и не спросил…
Грамотный, авантюрного склада, хорошо знавший местность Селиверст Астанаев сыграл значительную роль в «прекрасной организации», как пишет историк Г. М. Северьянова, отряда Соловьева. Кстати, по одному из свидетельств, он присоединился к нему после того, как Соловьев пригрозил расстрелом за неподчинение. Г. М. Северьянова добавляет: «У Соловьева хорошо была развита агентура: организатором шпионажа был Астанаев Селиверст [Захарович], умело вербовавший в отряд инород-цев…»16.
В народной памяти он сохранился человеком добрым и отчаянной храбрости. Его престарелая родственница Аграфена Астанаева говорила: «Силька-то добрый был, такой добрый! Он часто у меня бывал. Где-то с гор в бинокль увидит, что у меня затоплено и приходит утром. Обнимет, поговорим, покушает. Однажды попросил приготовить араки на день рождения кому-то из товарищей. Я приготовила, уж так он благодарил…» У этой же родственницы, рассказывал Гавриил Матвеевич Барженаков, его однажды застали «красные». Спросили: не знают ли, где Селиверст. «Я — Селиверст», — сказал им разыскиваемый, прыгнул в седло и поскакал. Те за ним, шестеро их было. Селиверст пятерых подстрелил, а шестой повернул назад. «Бандит» его догнал и говорит: «Я тебя специально в живых оставил, чтобы ты вернулся и передал своим — Селиверста вам не поймать»…
Рассказывают и такой случай. Аксану Кучендаеву сильно нравилась родная сестра Селиверста — Александра. И решил он ее «скарамчить». Удалось. Уже начались приготовления к свадьбе, когда в селе появился вооруженный всадник. «Что за шум?», — спрашивает. «Да, вот Аксан Кучендаев берет в жены Александру Астанаеву». «Позовите жениха». Выходит Аксан, узнал Селиверста, побледнел. Тот спрашивает. «Ну, что? По согласию женишься-то или нет?». Аксану делать нечего: «По согласию», — говорит. «Зовите невесту». Выводят Александру. «По согласию, сестра, замуж выходишь?». «Какое согласие! Силой он меня привез».
— Достает Силька из кобуры револьвер, — рассказывал потом сам незадачливый жених Сергею Власьевичу Астанаеву. — Ну, думаю, конец мне пришел, застрелит Силька. А он как шарахнет мне рукояткой по скуле, я и с ног слетел. Забрал Александру и уехал…
Несмотря на эти полулегендарные воспоминания о личности и характере «Сильки» Астанаева, может быть, права одна из его родственниц, которая сказала: «Тогда не различали, кто «бандит», кто «красный». Которые лучше, поди разбери. Население и не понимало. Было же беззаконие, кто-нибудь сказал на кого-то — приехали, увезли… Я его не жалею — кровь на нем. Поэтому, наверное, и линия его пресеклась — и сын, и внук умерли…»
Но, думаю я, разве он виноват, что даже советского работника не оставляла мысль о внесудебной расправе…
Несколько забегая вперед, скажу, что в ноябре 1923 года на первом судебном процессе над «соловьевцами» в Красноярске Селиверст Захарович Астанаев был одним из главных обвиняемых и 23 ноября приговорен к смертной казни. Есть сведения, что в тюрьме он сочинял и пел песни на хакасском языке, которые позднее слышали и на его родине…

ПАРАДОКС ВРЕМЕНИ

С начала 1921 года Минусинский уезд был объявлен на военном положении. Хотя это и объяснялось необходимостью борьбы с бандитизмом, но не менее важной задачей было выколачивание продовольствия, которое своей жестокостью превзошло практику коммунистов в Центре.
Парадокс времени, но в репрессиях против населения весьма активную роль приняли бывшие борцы за Советскую власть, например, Павел Львович Лыткин, бывший «красный партизан». Отряд, посланный в Абазу, по указанию уездной ЧК, быстро ликвидировал конфликт между администрацией и рабочими Абаканского железоделательного завода. Лыткин без суда расстрелял в полном составе Совдеп в одном из окрестных сел, 40 жителей в поселке, курсистку и агента райпродкома. В Больших Арбатах были расстреляны и полуживыми сброшены в колодец 34 жителя. Принимая участие в борьбе против «банды» Соловьева отряд Лыткина совершил немало «подвигов», приписанных позднее А. П. Голикову-Гайдару. Так, партизаны, с одной стороны, являлись опорой коммунистического режима, с другой — анархиствующими распространителями красного бандитизма и сепаратизма17.
«Сотни, если не тысячи погибших крестьян, зверские расправы с честнейшими работниками, разоренные хозяйства, осиротелые семьи, пьянство, грабеж — вот чем опозорено имя славных партизан», — писала одна из сибирских газет18.
Не отставали и чоновцы. Из приказа по Ачинско-Минусинскому боевому району: «… Прибывший из штаба ЧОН Сибири товарищ Никитин в улусе Ораштаев и Иткуль занялся сбором продовольствия для бойцов инородцев эскадрона, а попутно с этим арьяна (араки — самогона) уже лично для себя и для своего победоносного отряда. В результате этого похода явилось следующее: бандитами тов. Никитин поинтересоваться забыл, а вместо того напившись очевидно до полной потери сознания и приличного состояния, назвав населению себя Соловьевым, а своих бойцов бандитами, стал заниматься вымогательством продовольствия и самогонки, угрожая оружием и даже применяя его, угрожал расстрелами и проч. Наконец, очевидно совершенно потеряв человеческий облик с наганом в руке предъявил жене одного сельчанина улуса такое требование, которое мог предъявить лишь дикарь совершенно лишенный понятия о чести…».
Из сводки по отделу управления Ачинского Уисполкома:
«Общеполитическое положение уезда за апрель таково: в районе Кизильской волости, заселенной исключительно инородцами, оперирует банда казака Соловьева, исключительно конная, хорошо вооруженная, имели даже аппараты Шоша, насчитывавшая первоначальное ядро человек в 70, постепенно увеличилась приблизительно в два раза за счет присоединения местных инородцев. Борьба с бандой очень затруднительна, вследствие местных природ-ных условий, представляет из себя горную цепь, сплошь покрытую таежным лесом, трудно доступную, кроме того, банда пользуется большими симпатиями среди населения, что в союзе с малодоступностью места операции банды делает ее почти неуловимой. К ликвидации банды приняты все возможные меры… Кроме того, приняты чисто мо-ральные меры противодействия — выпущено воззвание к инородцам, как элементу, пополняющему банды, с гарантиями неприкосновенности личности и имущества рядовых бандитов в случае сдачи ими оружия и добровольной явки в распоряжение властей. Командированы специальные агитаторы из инородцев — членов РКП.
Настроение населения нужно признать неудовлетворительным — одной из главнейших современных причин понижения настроения является недостаточное снабжение населения, истощенного раз-верстками, семенным хлебом или не отвечающее местным условиям распоряжение имеющимися запасами семян. Есть недоразумения на почве забронирования семян, как продо-вольственного хлеба… (т. е. забирали все подчистую, даже семенную пшеницу — А. А.)»19.
Для сравнения приведем интерпретацию событий в «Очерках истории Хакасии советского периода»: «Затяжной была борьба с крупной бандой Соловьева, действовавшей в северо-западных районах Хакасии. Она состояла из отъявленных врагов Советской власти — колчаковских карателей, кулаков, баев, уголовных элементов. К ней примкнули байские банды Кулакова, Ямандыкова. В целях обмана бандиты выдавали себя за «защитников народа». Путем угроз и запугиваний, разжигая национализм, бандитам удалось завербовать в свои ряды немало трудящихся, особенно коренной национальности…» (Абакан, 1963. С. 69-70).

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

К осени 1922 года противостояние «соловьевцев» и властей настолько обострилось, что Центр был вынужден послать на борьбу с Соловьевым слушателей военной академии А. А. Пудченко и И. Н. Кравченко. С ними был знаком П. Н. Конгаров: «Культурнейшие люди были. Они ездили на наших конях, которые им очень понравились. Уставших Рыжку и Игреньку отсылали к нам, а отдохнувших и подкормленных коней я им отводил. Когда их отозвали в Москву, заехали поблагодарить отца за добрых коней. Я их отвозил до Ужура».
Была изменена тактика действий против отряда Соловьева. Они привлекли к борьбе с ним бывших красных партизан, способных воевать в сложных природных условиях горной тайги. Были созданы 4 истребительных отряда. Узнав об этом, встревожилось местное население. Опасались, что партизаны отомстят за сражение под Очурами осенью 1919 года, где хакасские дружинники под началом молодого есаула Г. М. Трудоякова разбили один из отрядов партизанской армии П. Е. Щетинкина. (Их опасения впоследствии оправдались.) Г. И. Итыгин обратился к командующему А. А. Пудченко с предложением сфор-мировать отряд из добровольцев-хакасов для совместных действий против отряда Соловьева. Такой отряд под руководством Николая Афанасьевича Спирина, члена сельсовета аала Пора-чул, был создан. Итыгин и Спирин исходили из того, что хакасский отряд оградит свой народ от насилия щетинкинцев. Они также надеялись решить соловьевскую ситуацию мирным путем. Этим надеждам не было суждено сбыться…
7 ноября 1922 года отряд в 360 чоновцев с 7 пулеметами под командованием А. А. Пудченко,  Г. А. Овчинникова вышел к стоянке Соловьева на Поднебесном Зубе.
Рассказывает Петр Николаевич Конгаров:
— У «соловьевцев» ночью атаман, как обычно, беспрестанно обходил посты. При одном из обходов не застал на месте Чарочкина, казалось бы надежного соратника, и заметил на снегу лыжный след, ведущий под гору. Он двинулся по следу. В чащобе его потерял. Как позднее мне рассказывал Николай Спирин, Чарочкин, услышав погоню, влез на дерево и притаился. Почувствовав себя в безопасности он двинулся к лагерю чоновцев, где и рассказал Пудченко о местоположении зимовки и дороге к ней.
Соловьев же, вернувшись, объявил о предательстве Чарочкина (по некоторым сведениям, отрицаемым П. Н. Конгаровым, Е. М. Чарочкин был чекистским агентом — А. А.) и приказал уходить. Взяли с собой продукты и одежду — столько, сколько могли унести. Все оставшееся, в том числе и жилье, сожгли. Преследовать их чоновцы не стали. Чарочкин заверил Пудченко, что укрыться соловьевцам все равно негде и они двинутся в подтаежные аалы. Чоновцы разместились в предгорных поселениях и, действительно, голодных и обмороженных «бандитов», в том числе женщин и детей пленили «голыми руками». Соловьев же с частью своего отряда ушел и не был схва-чен…
У него осталась значительная часть отряда. В республиканском архиве хранится документ под названием «Списки белобандитов, составленные вожаком банды — Соловьевым». Под этими списками, стоит его подпись «Командир Конногорного Партизанского отряда Соловьев» и дата «12/ХI 22 года». По его подсчетам, сделанным 12 ноября: «Итогу партизан и партизанок 93 человека». Отряд был разделен на два эскадрона «партизан» (под командованием Кулакова Никиты и Путинцева Василия Григорьевича), «партизанок» (среди которых «27. Соловьева Настасья» — жена и «28. Соловьева Лукерья» — мать командира) и «нестроевые» (три человека, в т. ч. — «1. Соловьев Николай Нестерович» — отец). В эскадронах состояли 54 человека. Среди «партизанок» записаны дети, например: «12. Яковлев Андрей мальчик»; «4. Авдорина Александра и мальчик»; «24. (Фамилия неразборчиво) и Акулина; 25. (прочерк фамилии) — мальчик»20.
Не всех после 7 ноября брали «голыми руками». Рассказывает П. Н. Конгаров:
— После разгрома зимовья Кулаков (Никита Кулаков, комэск — А. А.) с женой Манан (видимо, имя по-хакасски, в списке Соловьева три Кулаковых — Марея, Матрена, Марина — А. А.), раздобыли лошадей и появились близ аала Тогыр-чул, где жила моя тетя Мондай. Здесь наткнулись на чоновцев и стали уходить от них. Чоновцы подстрелили лошадь Манан. Заметив это, Кулаков стал стрелять в жену, но лишь ранил ее. Сам же ускакал. Загнав лошадь, голодный, промерзший, добрел до заимки Спириных, родственников Спирина, боровшегося с Соловьевым. Там, объявив, что он — Кулаков, с пистолетом в руке просидел на пороге всю ночь. Утром его накормили, оседлали хромую лошадь (все здоровые были по приказу угнаны). В это время подъехал боец из отряда Спирина. Завязалась перестрелка, в которой была убита лошадь Кулакова. Он добрался до горы Улуг-таг, на вершине которой соорудил укрепление из камней, из которого перебил многих атакующих.
Н. А. Спирин приказал привезти пленного ординарца Кулакова. Его заставили под угрозой расстрела пойти и убить бывшего командира. Кулаков, узнав приближающегося к нему, спросил: «Зачем пришел?». Тот ответил, что Спирин предлагает сдаться и обещает сохранить жизнь. Переговариваясь, ординарец подошел к Кулакову вплотную и застрелил его. К тому времени от зим-ней стужи, от полученных ран его бывший командир был уже на грани смерти… Замороженный труп Кулакова долго стоял прислоненным к зданию штаба командующего отрядом ЧОН в станице Форпост.
…Год 1923-й начался для Соловьева с сильнейшего потрясения — в феврале добровольно сдались два ближайших соратника — «начальник штаба» А. К. Зиновьев и адъютант В. И. Королев. Собственно, если говорить о какой-то идеологической направленности отряда Соловьева («конституционный монархизм» или «Советы без комму-нистов»), то она и шла от этих двоих. Увы, уже в ноябре того же года на суде в Красноярске Зиновьев объяснял свой добровольный выход из тайги укреплением новой власти и бессмысленностью дальнейшей борьбы. Там же этот «старик с железным характером» (по замечанию одного из корреспондентов), защищая атамана, заявил, что преступления, совершенные другими бандитами, приписы-ваются Соловьеву.
Добровольная сдача «полковника Зака» и прапорщика произвела на Соловьева большее впечатление, чем даже разгром чоновцами «банд» Н. В. Кулакова, С. З. Астанаева, А. И. Кийкова, группы братьев Кульбистеевых — Емандыкова в конце 1922 — начале 1923 годов. Он стал чаще задумываться о перспективах существования своего отряда, деятельность которого стала приобретать все более явственную уголовную окраску.

ВЛАСТЬ МАНЕВРИРУЕТ

С другой стороны, у властей появились значительные силы и накопился опыт борьбы с так называемым «политическим бандитизмом». Стало ясно, что одними расстрелами заложников, боевыми действиями крестьянское сопротивление не сломить. Тем более, что отчеты уполномоченного ОГПУ Я. П. Пакална показывают определенный сдвиг в настроениях населения. Большинство крестьянства придерживалось такого, по его выражению, «термина»: «…Они за Советскую власть, если бы поменьше налогов платить, да подешевле был бы товар городской промышленности — «Нам будь хоть какая угодно власть, лишь бы жилось хорошо»21.
В сентябре 1923 года, когда Центральный Исполнительный Комитет «объявил амнистию в отношении преступлений, совершенных рабочими и крестьянами по несознательности», Сибирский Революционный Комитет распространил ее «и на скрывающихся бандитов, давая возможность им искупить свою вину добровольной явкой в местные волостные, уездные и губернские Исполнительные Комитеты Советов до 1 октября с. г.
Сибирский Революционный Комитет гарантирует всем добровольно сдавшимся в этот срок возвращение к мирному труду и забвение их преступлений…
Председатель СРК Брыков»22.
26 сентября «Гражданину — Ивану Николаевичу Соловьеву» было отправлено сообщение за подписью командующего Ачинско-Минусинским Боевым районом Н. М. Волкова и уполномоченного Губернского Отдела ГПУ П. М. Никитина: «Настоящим ставлю Вас в известность, что вчера… добровольно явился в распоряжение Советской власти, в штаб Боевого Района дер. Копьево, где и осво-божден на основании АМНИСТИИ, быв. Командир Партизанского Отряда Георгий Григорьевич РОДИОНОВ…
Тов. РОДИОНОВУ и всем членам его отряда, немедленно по выходу, будут выданы виды на право свободного жительства, причем уже тов. РОДИОНОВУ и его пом. тов. НЕМЧИНОВУ таковые выданы на руки.
На основании вышеизложенного предлагаю: не позднее 48 часов с момента получения настоящего, назначить условное место для передачи Вашим отрядом оружия в распоряжение Военного Командования, поставив меня в известность… В случае неявки будут приняты решительные меры к ликвидации Вашей банды»23.
Это сообщение подписал и «Быв. Командир Партизанского Отряда» Родионов. В свое время от него чоновцам была передана записка: «Если вы расстреляете семьи партизан, я, Родионов, перевешаю ваших красноармейцев на березах. 17. Х. 22 года». Именно из «банды» капитана Родионова к Соловьеву в 1922 году перешли «полковник Зак» и прапорщик Королев. Сравнивая двух вожаков, дей-ствовавших то совместно, то разъединяясь, Зиновьев в воспоминаниях, написанных в тюрьме, отмечал, что ссоры происходили, в основном, из-за того, что Соловьев не до-пускал и мысли, чтобы подчиниться кому-то. По оценке тюремного мемуариста насколько Родионов был хвастлив и болтлив, настолько Соловьев скромен и молчалив. Родионов мог менять свое мнение столько раз, сколько у него было собеседников, Соловьев держал свое мнение при себе, согласно ему и поступал.
Поскольку среди подсудимых на судебном процессе в ноябре 23-го года Родионовых (И. И. и Е. И. Родионовы – братья, входили в «банду» И. Н. Соловьева, один убит 22 или 29 октября 1922 года, другой сдался 25 октября 1923 года – А. А.) не было, можно предположить, что, несмотря на провозглашенную амнистию, на «свободе» он побыл недолго.
Чем же ответил Соловьев? Начоперштаба Зубанов сообщает, что на разъезд конной разведки 1 октября произвела нападение банда Соловьева. Судьба трех красноармейцев неизвестна. Зубанов предупреждает командиров: «Необходимо учесть, что банда Соловьева в настоящее время имеет — коммунарки, шинели, седла казенного образца, поэтому при встрече с отрядами необходимо подходить весьма осторожно друг к другу, дабы не попасть впросак, так как Соловьев, имея казенное иму-щество и обмундирование использует это в свою поль-зу…»24.
… Судебный процесс над 140 «соловьевцами», захваченными в ноябре 1922 года, состоялся в ноябре 1923 года. 72 «главаря и активных участника» обвинялись в бандитизме, 34 «пособника и укрывателя» — в пособничестве. Неделю зал красноярского Дома Просвещения наполовину был заполнен обвиняемыми, наполовину — имеющими билеты губернского суда, прессой и имеющими отношение к судопроизводству. Вот краткие характеристики обвиняемых по материалам газет того времени. С особым вниманием суд отнесся к А. К. Зиновьеву, олицетворявшему, по мнению организаторов процесса, политическое лицо «соловьевщины».. Видимо, по уговору с ГПУ, в обмен на какие-то обещания, тот написал воспоминания «История и движение бандитизма (Томская и Енисейская губернии)», взглянув на предмет как бы изнутри. Свою судьбу, несмотря на упреки судьи, он считал предрешенной. Не менее важную роль отводил суд и В. И. Королеву, бывшему колчаковскому добровольцу. С. З. Астанаев выглядел на суде противоречивой фигурой, так как обвинялся в убийстве двух коммунаров, но определенно было известно, что в то же время спас от расправы другого коммуниста — бедняка и калеку. Двадцатилетнюю бывшую гимназистку Серафиму Курчик следствие представляло, как соловьевского агента, действовавшего в ачинских органах власти. И. Добров, 32 лет, пригнавший Соловьеву табун в 60 лошадей, обвинялся в убийстве коммуниста-хакаса…
Протесты обвиняемых вызывали показания Д. Колмакова. Он совершил якобы одно из самых жутких деяний соловьевцев: во спасение отряда, отступающего по пояс в снегу от Поднебесного Зуба, зарубил нажитых в тайге детей. Его в заключении держали изолированно. (Через год, на втором процессе, о том, что такое было, говорили жена Соловьева (Осипова), жена его помощника — Ефремова и другие: «Переходы были тяжелые — по тысяче верст… И вот идешь и идешь через горы, через лога, устанешь… Глядь — у матери нет на руках ребенка… Слышен выстрел. Это ребенка пристрелили… А некоторых детей наскоро бросали под деревья и здесь придушивали… Потому тяжело уж сильно было идти по тайге…» («Сов. Сибирь», 1924, 27 но-ября).
На суде приводились факты убийств, грабежей, изнасилований и других преступлений, совершенных «соловьевцами». Как отмечает А. П. Шекшеев, «среди 129 соловьевцев, которым было предъявлено обвинение, лишь 34 человека (26, 3 процента) являлись русскими, а еще двое – евреями. Большинство повстанцев (73,7 процента) по национальности были хакасами. По социальному происхож-дению все они являлись крестьянами и лишь одна – дворянкой… Большинство занималось хлебопашеством, скотоводством и промыслами».
Восемь человек были оправданы и освобождены из-под стражи в  зале суда.  Девять были приговорены к «высшей мере наказания – расстрелу, с конфискацией всего принадлежащего им лично имущества» (Зиновьев Алексей Кузьмич, 43 лет; Королев Владимир Иванович. 34 лет; Кийков Андрей Иванович, 28 лет; Добров Иннокентий Николаевич, 33 лет; Астанаев Селиверст Захарович, 24 лет; Смирнов Александр Данилович, 20 лет; Коконов Иван Семенович, 19 лет; Корякин Сергей Онисифорович, 26 лет; Косов Егор Кириллович, 25 лет). «Принимая во внимание, что преступные действия участников банды Соловьева были направлены в течение 3-х лет к подрыву завоеваний пролетарской революции Енисейский губернский суд амнистии от 7 ноября 1922 года в честь пятилетия Октябрьской революции ко всем вышеуказанным осужденным постановил не применять», — значилось в приговоре 22 ноября 1923 года.
  Троим (Серафиме Курчик, Дмитрию Колмакову и Проко-пию Соусканову) суд, учитывая их — последовательно — «молодость», «пролетарское происхождение» и «неразвитость», заменил высшую меру 10 годами заключения. Большинство было осуждено условно или освобождено от наказания. Власть демонстрировала политику «кнута и пряника»…

ТРИУМФ НА СЪЕЗДЕ

В зиму 1923-1924 годов стоянка отряда Соловьева была развернута в верховьях реки Средней Терси (неподалеку от горы Арарат! — А. А.) на границе с Кузнецким уездом. Лыжные взводы истребительных отрядов не переставали искать «банду». Не оставляли попыток склонить Соловьева к сдаче и власти Хакасии.
31 марта 1924 года в аале Ах-асхыр председателю уездного ревкома Г. И. Итыгину и бывшему командиру добровольческого отряда Н. А. Спирину удалось провести личные переговоры с И. Н. Соловьевым. Разговаривая по прямому проводу с членом ревкома Алмакаевым, находящимся в Чебаках, Итыгин информировал: «Он сдал часть оружия, дал подписку о ликвидации банды и что желает перейти к мирному труду…. Расстались друзьями»25 (! — А. А.).
Этот разговор был не случайным. Дело в том, что в начале апреля в Чебаках должен был пройти первый районный организационный съезд Советов. Итыгин и Спирин предложили Соловьеву приехать и выступить перед делегатами. Если они примут во внимание его аргументы, то это облегчит его дальнейшую реабилитацию. Делегатом этого съезда от Баражульского сельсовета был Петр Николаевич Конгаров:
— В день приезда в Чебаки, 5 апреля, мы, делегаты, прошли в Народном доме регистрацию, — рассказывал он. — Там же узнали, что во второй половине дня прибудет Соловьев. Все делегаты были в сборе в Нардоме, из которого нам запретили выходить, толпились у окон. На крыльце, в ожидании гостя, стояли только Г. И. Итыгин и два командира ЧОН (Спирина не было — он уехал хоронить дочь). Вдруг слышу, говорят: «Едут, едут». Все отпрянули от окон и уселись на места. Открылась дверь, Итыгин взял Соловьева под руку, вывел на сцену и обратившись к поднявшимся делегатам, сказал, что приехал Иван Николаевич Соловьев (вместе с ним были Николай Емандыков и Игнатий Янгулов, по другим сведениям — Баскаулов — А. А.), который завтра выступит на съезде. Соловьев взял под козырек и громко сказал: «Здравствуйте, господа!». Итыгин объявил, что гости с дороги должны подкрепиться и отдохнуть.
На следующий день, в доме Иваницкого, где работал съезд, с большой речью выступил И. Н. Соловьев. Его речь сводилась к тому, что у них не было никакой политической платформы, а это были люди, которые бежали в тайгу от грозящей им смерти. Они не нападали на своих военных преследователей, уклонялись от стычек с ними и только в кризисных ситуациях были вынуждены применять оружие. «Я не политик, — сказал Соловьев, — я спасал приходящих ко мне людей от грозящей им смерти».
Съезд принял постановление — обратиться в Президиум ВЦИК с тем, чтобы реабилитировать Соловьева и оставшихся в живых людей из его окружения. Это был звездный час казака Соловьева — народ в лице своего представительного органа постановил: вины за ним нет, его сопротивление властям было вынужденным и справедливым. После того соловьевцы и красные командиры покинули зал заседаний съезда…
Здесь я прерву воспоминания П. Н. Конгарова, чтобы пояс-нить читателю суть последующих событий. Если до сих пор можно услышать разговоры о «Соловьевском золоте», то, конечно, тогда они были более, скажем, злободневными. Конечно, отряды Соловьева, действовавшие в районе, где находились золотоносные прииски, не могли этого не учитывать. Известно, что Соловьев в последнее время рассчитывался с населением серебром и золотом. Поэтому «красные» были уверены: у Соловьева есть золотой клад. Их действия исходили из того, чтобы взять его живым и захватить соловьевское золото.
— По случаю положительного решения, — продолжает Петр Николаевич, — красные командиры организовали пьянку в квартире, которую занимали на втором этаже деревянного дома. Была цель напоить соловьевцев и связать. Но, как нередко бывает, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Увлекшись, красные командиры сами опьянели. И Соловьев заметил, что их переглядывания не принесут ему добра. Под предлогом освежиться, он в одной гимнастерке направился во двор. Между вторым и первым этажами обезоружил бойца с винтовкой. Со двора выстрелил из карманного браунинга, давая сигнал оставшимся в доме товарищам, и скрылся…

РАССТРЕЛЯННЫЙ ВЫБОР

Сейчас трудно сказать — по согласованию ли с чоновцами Енисейской губернии или самостоятельно, но 5 апреля (в тот день, когда И. Н. Соловьев прибыл на съезд в Чебаки) «боеотряд ЧОН Кузнецкого уезда» обнаружил в верховьях реки Средней Терси двухбарачное зимовье, где были захвачены отец и мать Соловьева, его жена, семь женщин и четверо детей (как сообщил начотряда Волкопелов — «в результате гранатного боя»! — А. А.). Бараки были сожже-ны26.
Теперь у властей появился сильнейший козырь — в заложниках оказалась семья есаула, а у него новая цель — вызволить из неволи семью. Шла смертельная игра в «кошки—мышки» — кто кого обхитрит.
29 апреля 1924 года Хакасский уезд постановлением Хакуревкома объявляется «на исключительном положении». Согласно сводке уполномоченного ОГПУ по Хакасскому уезду Я. П. Пакална: «К настоящему времени банда Соловьева во главе с самим Соловьевым в количестве 14 человек прекратила свои действия… Соловьев сказал, что он никого больше трогать не будет, будет заниматься мирным трудом, если только его трогать не будут… Что со стороны Соловьева его сдача является искренним его желанием, то это характеризует случай в первых числах мая. Когда призываемые 1902 года села Форпост отправлялись в г. Минусинск, то таковых встретил Соловьев со своей бандой. Вместо того, чтобы призываемых распустить по домам, как это делалось в прошлые годы, Соловьев устроил салют, для чего было выпущено около 100 шт. патронов в честь призываемых в Красную Армию…». Тем не менее власти испытывали сильнейшее беспокойство: «Банда может появиться во всякое время, когда захочет Соловьев; но, скорее всего, тогда, когда его будут трогать, т. е. будут пытаться арестовать его или участников. И у них, вероятно, есть масса оружия и припасов, спрятанных в тайге… Па-калн»27.
15 мая 1924 года прошло заседание Совета ЧОН Хакасского уезда. На нем присутствует вся верхушка уезда: частей ЧОН (Н. И. Заруднев), Ревкома (Г. И. Итыгин), ОГПУ по Хакасскому уезду (Я. П. Пакалн), Укома Р. К. П. /б/ (Томилов) и ответств. секретарь Р. К. П. /б./ (С. М. Игнатьев). Чувствуется, что чаша терпения участников заседания переполнена. Пакалн: «Соловьев живет, ничего не думает, разъезжает, где ему заблагорассудится». Итыгин вносит предложение «выделить пять человек коммунаров и послать на работу на рудник Сарала с заданием доставить голову Соловьева». Томилов: «Ведя переговоры с Соловьевым, подготовить отряд и покончить с ним». Заруднев: «Ука-зывает, что дальнейшая ликвидация бандитизма возложена на него». В результате постановили: «Считать банду Соловьева не ликвидированной… Разработать секретный план борьбы, отнюдь не допускать открытой вооруженной борьбы…»28.
Встречу командира Хакасского Отдельного эскадрона Николая Ильича Заруднева, воевавшего против Корнилова и Деникина, и бывшего командира Конногорного партизанского отряда Ивана Николаевича Соловьева назначили на 23 мая в Форпосте. Заруднев ехал туда из тогдашнего села Усть-Абаканское (будущего Абакана), Соловьев — с таежной заимки. О чем он думал? Наверное, верил, что родные стены станицы помогут решить все его непростые проблемы. Выбор он сделал…
Они договорились, что Соловьев вступит в должность начальника охраны золотых рудников (так власть, не без коварства, пошла на пустые обещания — А. А.). Штаб наметили создать в Коммунаре, условились утром туда выехать. Во время гулянки по поводу достигнутого согласия Заруднев предложил Соловьеву побороться. Казак перебросил богатырски сложенного Заруднева через себя и положил на лопатки. Разошлись ночевать.
Утром, 24 мая, Соловьев из дома богатого казака Рассказчикова, где остановился, отправился к Кожуховским, где квартировал Заруднев, поторопить с отъездом. Зарудневцы его уже ждали (сценарий дальнейших действий был разработан). Заруднев, притворившись огорченным — был пьяный вчера, потому и проиграл — предложил побороться. Не успели они схватиться, как подоспели его бойцы. Связанного пленника бросили в баню и приставили к нему часового Халтара Рудакова (по другим сведениям Г. Кирбижекова — А. А.) из аала Оспа (Кобяков). Пре-дупредили: если начнется перестрелка или же Соловьев попробует освободиться, то пристрели.
Ближайшего помощника, Павла Чихачева, квартировавшего у Буданцевых, зная его храбрость, взять живым не решились, убили из засады. Побаивались ординарца Сашку «Соловьенка». Заруднев подъехал к Рассказчиковым: «Ну, что ты, Саша?! Договорились же ехать…». «Да я сейчас! У меня конь готов!» Только показал спину, как Заруднев выстрелил. В доме находился также хакас Мирген, бывший работник хозяина, который был у Соловьева доверенным человеком. Он начал стрелять в Заруднева, но промахнулся. Красный командир пристрелил его за огородом, у реки… Услышав пальбу, часовой выстрелил в голову связанного Соловьева.
Вечером его, Чихачева и «Соловьенка» закопали в общей яме у ограды кладбища. В центр ушло секретное сообщение о выполнении задания особой государственной важности… Но, как оказалось, поторопились. Центру нужны были доказательства. Через несколько дней  приехала комиссия. Яму раскопали, на столы положили тела убитых — женщины их обмыли, фотограф сделал несколько снимков. Погибших казаков закопали обратно (в 1999 году на могиле казаками Енисейского казачьего войска установлен памятный Крест и Камень).
Последний, сибирский, очаг сопротивления новой власти был затушен кровью погибших…
Осталось досказать немногое. В ноябре 1924 года в Красноярске прошел второй судебный процесс над «соловьевцами». Перед судом предстали 21 участник «банды». Одиннадцать были приговорены к расстрелу. Затем, после повторного суда в марте 1925 года, десятерым его отменили. Отцу и жене Соловьева смертная казнь была заменена пятью годами лишения свободы условно. Матери, Лукерье Петровне — вместе с еще четырьмя женщинами отряда — присудили год условно.
…А в хакасских тахпахах долго еще вспоминали:
Вдали синеющий тасхыл
Вершиной синей знаменит.
Пусть Соловьев погиб, убит,
Своей душой он с нами был.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

В годы, о которых шла речь в нашем документальном повествовании, на одной из плит, окруживших древний скифский курган, неизвестный житель Хакасии выбил изображение человека в «буденовке» и шинели, с лихо закрученными усами… Мастер не знал, что на плите, установленной 2,5 тысячи лет назад, создает памятник своему времени, жестокому времени, когда люди шли друг против друга, одни — за власть Советов, другие — против…
В судьбе Ивана Николаевича Соловьева отразилась судьба поколения, вставшего перед выбором жизненной позиции. Каждый из нас оказывается перед таким выбором и сегодня…
1999, 2012 гг.


ПРИМЕЧАНИЯ
 В основе повествования записанные автором воспоминания Петра Николаевича Конгарова (1904-2001), Константина Алексеевича Кожуховского (1915-2007) — непосредственных свидетелей и участников событий тех лет; Тамары Андреевны Овчинниковой — племянницы Ивана Николаевича Соловьева; Клавдии Алексеевны Астанаевой — племянницы, Сергея Власьевича Астананаева, Владимира Ильича Чаркова (1937-2004) — племянников Селиверста Захаровича Астанаева, начальника разведкоманды отряда И. Н. Соловьева; Тамары Ивановны Котюшевой — дочери Н. А. Спирина; информация, полученная от доктора исторических наук В. Я. Бутанаева, кандидата исторических наук А. П. Шекшеева; сведения из рассекреченных и впервые печатаемых материалов отдела документов новейшей истории Государственного казенного учреждения Республики Хакасия «Национальный архив» (ОДНИ ГКУ  РХ «НА»), а также из ранее изданных документов и воспоминаний.
Автор благодарит за содействие журналиста А. Л. Бортникова, сотрудников республиканского архива и членов историко-архивного клуба, Ю. Г. Шпиренка, В. Ф. Самрину, работников Абаканской Центральной библиотечной системы и особенно филиала № 2, казаков Енисейского казачьего войска,  В. С. Астанаева, Ю. К. Махно. Фото в книге из частных архивов.
О людях и событиях того времени см. также: А. П. Шекшеев. Гражданская смута на Енисее: победители и побежденные. — Абакан: Хакасское книжное издательство, 2006 (энциклопедический труд); Алексей Анненко. Признания Сибпрокурора Алимова или «рассекречено» в наши дни» / Пятница, 1910, №№ 40, 43, 45; Алексей Анненко. Из узелков, завязанных на память [о П. Н. Конгарове] / Хакасия, 2011, 2 февраля.

1 Доклады и отчеты о политическом состоянии Хакасского уезда. Нач. 5 ап-реля — оконч. 24 ноября 1924 г. Ха¬кас¬¬ский уком ВКП (б), орготдел. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 80.  Л. 23.
 2 Я. И. Сунчугашев, Г. А. Янгулова. Памятники истории и культуры Хакасии. Абакан, 1974. С. 27–28.
 3  В. А. Солоухин. Соленое озеро. М., 1994. С. 4 (аннотация).
 4 На суде М. Х. Перевалов (1897-1937) сказал: «Виноваты ли мы в совер-шенном преступлении, или виновата революция, тот длинный путь, которым мы шли? Я зверь, я привык к трупам, я тащил их за собой все эти годы. Я убивал за Советы. Мысль о смерти стала привычной — все равно умирать». Цит. по: Г. М. Северьянова. Крестьянские восстания в Сибири (осень 1920 — 1924 гг.). Красноярск, 1995. С. 51.
В 1920-30-е гг. находился на партийно-хозяйственной работе, был директором школы в Москве. В 1933 г. издал воспоминания «Таежные партизаны». Репрессирован в 1937, реабилитирован в 1957 г.
 5 А. В. Луначарский. Отчет НКП IХ съезду Советов. М., 1921. С. 4.
 6  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45. С. 9.
 7 А. П. Шекшеев. «Бандитское движение» и борьба с ним на территории Ачинско-Минусинского района / Ежегодник Института Саяно-Алтайской тюркологии. Вып. 1. Абакан, 1997. С. 103-104.
 8  Г. М. Северьянова, указ. соч., с. 49.
 9 А. П. Шекшеев. Ноябрьский 1923 г. судебный процесс над «бандой» Соло-вьева (по материалам советской прессы) / Россия и Хакасия: 290 лет совмест-ного развития. Абакан, 1998. С. 143.
 10 Татьяна Соломатова. «Действия ЧОН (Части Особого Назначения) на территории Ачинского и Минусинского уездов Енисейской губернии». Цит. по: В. А. Солоухин. Соленое озеро. М., 1994. С. 98–99. Документы взяты писа-телем из реферата ученицы 19 школы г. Абакана Татьяны Соломатовой «Дей-ствия ЧОН (Части Особого Назначения) на территории Ачинского и Минусин-ского уездов Енисейской губернии» (учитель истории Б. Г. Чунтонов). Мною не подвергается сомнению добросовестность молодого краеведа. Она ввела в научный оборот многие документы, о которых профессиональные историки и не мыслили. Но поскольку В. А. Солоухин не все расположил корректно, то я цитирую несколько документов, не вызывающих у меня никакого сомнения.
Следует добавить, что в 1981 году в Красноярском книжном издательстве вы-шел роман известного сибирского писателя Анатолия Ивановича Чмыхало «Отложенный выстрел». В основу произведения автор положил впечатления, взятые из тщательного изучения архивных документов. Образ И. Н. Соловьева, созданный писателем, не потерял достоверности и в наше время. А. И. Чмыхало, во время встречи с автором, сказал: «Прежде всего, Соловьев был предельно порядочный, честный человек. Один из тех, кто высоко держал знамя казачества, знамя России. Один из тех, кто мог с полным правом сказать: «Честь имею!» Очень было бы хорошо, если бы многие наши современники имели такое же представление о чести и достоинстве...». 
11 Доклад Председателя Комиссии Сибкрайкома по обследованию Хакасского уезда, Енисейской губернии. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 76. 25 стр.
11а  Цит. по: В. А. Солоухин, указ. соч., с. 144.
12 Петр Николаевич Конгаров родился 1 января 1904 года в аале Пора-чул (Борожуль). Семья занималась табунным коневодством. В 1929 году вместе с отцом был сослан по «кулацкой» статье. После освобождения   в середине 1950-х гг. работал экономистом, главным бухгалтером на угольных предприятиях Кузбасса. В 1976 году вернулся в Хакасию, жил в  Абакане. Написал вос-поминания. Умер в 2001 году.
    13 Цит. по: Георгий Симкин. Гайдар в Сибири / Красноярский рабочий, 1967, 25 февраля.
 14  Цит. по: В. А. Солоухин, указ. соч., с. 100–101.
 15 См. А. П. Шекшеев. Иван Соловьев — «герой» истории и просто человек / Хакасия, 1999, 12 августа.
16  Г. М. Северьянова, указ. соч., с. 55.
 17 А. П. Шекшеев. Маргиналы в красной смуте / Хакасия, 1999, 11 августа.
 18  Цит. по: Н. М. Северьянова, указ соч., с. 52.
 19  Цит. по: В. А. Солоухин, указ. соч., с. 105–106, 96–97.
 20 «Списки белобандитов, составленные вожаком банды — Соловьевым». — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 2. 
 21 Госинфсводка «О состоянии Хакасского уезда с 20 марта по 20 апреля 1924 г.». — ОДНИ ГКУ  РХ «НА».. 14. Оп. 1. Д. 80. Л. 9г.
 22 «Амнистия Сибирского Революционного Комитет» (листовка). — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 42.
 23 «Гражданину — Ивану Николаевичу Соловьеву». Письмо Командующего Ачинско-Минусинского Боевого Района Волкова, Уполномоченного Енисей-ского Губернского Отдела Госполитуправления Никитина, Быв. Командира Партизанского Отряда Родионова. 26 сентября 1923 г. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 42. Л. 53.
 24 Сообщение начоперштаба Зубанова 2 октября 1923 г. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 42. Л. 84.
25 Разговор по прямому проводу Усть-Абаканск — Чебаки члена Уревкома Алмакаева с Предуревкома Итыгиным. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 12. Л. 18.
 26  Цит. по: В. А. Солоухин, указ. соч, с.184-185.
 27 Доклады и отчеты о политическом состоянии Хакасского уезда. Нач. 5 апреля — оконч. 24 ноября 1924 г. Ха¬кас¬¬ский уком ВКП (б), орготдел. — ОД-НИ ГКУ  РХ «НА». Ф. 14. Оп. 1. Д. 80. Л.12.   
 28 Протокол № 4 заседания Совета ЧОН Хакасского уезда 15 мая 1924 г. — ОДНИ ГКУ  РХ «НА». Фонд 14. Оп. 1. Д. 33. Лл. 5-8.

СЛОВО ПИСАТЕЛЯ

А. И. ЧМЫХАЛО.
г. Красноярск.

Уважаемый Алексей Николаевич!
С большим интересом прочитал «Триумф и трагедию…». Вы — молодец, написано талантливо и правдиво.
Вами проделана большая и очень нужная  для установления истины работа. Уж я-то знаю, что значило собрать материал об оклеветанном, загнанном в угол, человеке, который имел  представление о чести и достоинстве, в отличие от красных бандитов Перевалова, Мешкова и прочих. Об этих мерзавцах, расправлявшихся с народом, я не упоминал в своем романе: передо мной стояла иная задача — в художественных образах  передать типические события тех лет.
Помнится, я вызвал яростные нападки  и гнев наших лжеученых и их наставников. Готовился разгром краевой цензурой, конфискации всего тиража «Отложенного выстрела». Положение спасло только присуждение книге Диплома Союза писателей СССР.
Впрочем, все мои мытарства — мелочь, по сравнению с тем, что есть сейчас. Есть уже состоявшаяся реабилитация Ивана Соловьева, и в этом огромная заслуга принадлежит Вам, Алексей Николаевич. Ваш труд не может пропасть даром. Пишите правду, правду и ничего кроме правды. И Вам воздастся не от власть предержащих (до этого они не дойдут!), а от нашего многострадального народа. Слишком много и долго лгали ему и продолжают лгать…
Роман «Отложенный выстрел» выходит в переиздании к моему 75-летию. Выходит и альбом, где есть фотография из Чебаков. Будете в Красноярске  — милости прошу на юбилей — 24 декабря 1999 года.
С сердечным приветом!
14.X.99 г. Красноярск.
               
***

В. Я. БУТАНАЕВ,
доктор исторических наук,
профессор ХГУ имени Н. Ф. Катанова.

ТАЛАНТЛИВО И ПРАВДИВО

Документальное повествование «Триумф и трагедия «императора тайги» Алексея Николаевича Анненко, с которым я знакомился по публикациям автора в периодической печати,  представляет несомненный интерес. В них в новом свете показаны люди, представлявшие Советскую власть Хакасско-Минусинского края в первой половине 20-х годов и взаимоотношения с ними местных жителей. А. Анненко удалось взглянуть на давно прошедшие события глазами народа.
Историческая память любого этноса со временем сохраняет главные штрихи прошлого и выделяет своих любимых героев. Все незначительное постепенно сглаживается и уходит на второй план. С этой точки зрения важно отметить, что согласно представлениям как русских, так и хакасов, героем фольклора, рожденного в первые годы Советской власти, стал казак Иван Соловьев.
В печатных же органах вплоть до недавнего времени навязывалась официальная точка    зрения, где в образе народных любимцев выдвигались командиры Красной Армии, партизанских отрядов и ЧОН (частей особого назначения).
В 1977 году киностудией им. М. Горького был снят фильм «Конец императора тайги» о подвигах Аркадия Голикова (Гайдара), служившего в 1922 году командиром войск ЧОН в Хакасии. Мне довелось быть научным консультантом этого кинофильма, где с теплотой представлен образ любимого детского писателя. Однако во время съемок все пожилые хакасы, приходившие к нам и помнившие годы лихолетия, осуждали главного героя, называя его не иначе, как «хасхы Голик», т. е. «бандит Голиков». Соловьев же в их рассказах напоминал богатыря героических сказаний. Кстати, А. Анненко справедливо выразил сомнение, что Соловьева дей-ствительно называли «императором» тайги. Первоначально сценарий, написанный писателем Борисом Камовым, биографом А. Голикова-Гайдара, назывался «Последний бой». Лишь потом, при монтаже фильма, кинорежиссер С. Ростоцкий предложил более звучное название — «Конец императора тайги». Насколько мне известно, И. Соловьева народ никогда не называл «императором».
Мне никогда не приходилось специально заниматься сбором материалов по гражданской войне и бандитизму. Но при моих опросах люди часто сбивались и переходили на волнующую их тему. Волей-неволей приходилось слушать рассказы о защитнике народа И. Соловьеве, о политической деятельности С. Майнагашева, резне хакасов в Б. Арбатах красным отрядом П. Лыткина и т. д.
До сих пор не забуду посещение горы «Соловьевский штаб» в верховьях реки Караташ, откуда открывался прекрасный вид на гору Поднебесный Зуб (Тигiр тiзi). Моими проводниками были хакасы. Для хакасского населения вообще характерно трепетное отношение к Июсской тайге, которую в Советское время окрестили Бандит-тайгой. С древнейших времен в таежных дебрях Кузнецкого Алатау (Уленнiг сын) предки хакасов скрывались от нашествия врагов. По рекам Улень, Харо, Иней насчитываются десятки крепостей, построенных легендарными героями. В Июсской тайге прятались от монгольских погромов хакасские женщины и дети. Вокруг знаменитого Поднебесного Зуба, происходила консолидация хакасского этноса, после присоединения нашего края к России. Поэтому и Бандит-тайга и те, кто прячется среди ее священных гор, вызывали особое чувство почтения.
Надо отметить, что трепетное отношение к И. Соловьеву связано не только с его личными качествами, с тем, что основу его отряда составляли хакасы, но и с особенностями социально-экономического и историко-культурного развития Хакасии (Хонгорая). В начале ХХ века русские со-ставляли около 10% местного населения. Поэтому многие казаки, жившие на территории Хакасско-Минусинского края прекрасно говорили на хакасском языке. Некоторые из них имели хакасское происхождение.
В качестве примера хочется привести фамилию Айкановых из станицы Форпост (родины И. Соловьева). Они восходят к кыргызскому князю Айкану Ишееву, старшему брату знаменитого Еренака, громившего Томск, Ачинск, Красноярск и Канск в 70-80 годы 17 века. Айкан попал в аманаты, затем был отправлен в Москву, где его крестили и воспитали боярским сыном. Из Москвы Айкан вернулся в Красноярск и служил на верность русскому царю.В конце 17 века Айкановы переселились на землю предков в станицу Форпост, которая была единственным опорным пунктом русских на севере Хакасии.
Как пишет А. Анненко, мать жены И. Соловьева была хакаской. Значит и в его семье звучала хакасская речь...
А. Анненко сумел собрать ценные материалы, ранее неизвестные исторической науке. Впервые в печати появились достоверные фотографии самого Ивана Соловьева, начальника контрразведки его отряда Селиверста Астанаева. А. Анненко выпала редкая удача отыскать людей, знавших И. Соловьева, его родственников, а также родственников членов его отряда. Я никогда не подозревал, что знаменитый тренер Хакасии, мастер спорта по борьбе В. И. Чарков являлся племянником неуловимого начальника разведки С. Астанаева. В документальном повествовании А. Анненко ярко показана судьба незаурядных личностей как хакасов, так и русских, их тяжелая участь при утверждении Советской власти. Он сумел передать биение пульса и дыхание той эпохи.
Многие известные фигуры предстали в новом свете? Да, но еще раз подчеркиваю, целиком и полностью на документальной основе. В отличие от тенденциозной книги В. Солоухина «Соленое озеро», никто не давал официального заказа А. Анненко. И если его наградили  Почетным знаком Союза казаков России «За возрождение казачества», то это была благодарность казаков за восстановление подлинного облика И. Соловьева.  Мне известно, что такого же мнения и старейший сибирский писатель, автор романа о Соловьеве «Отложенный выстрел», вышедшем еще в 1981 году,  А. И. Чмыхало. По поводу «Триумфа и трагедии…» он написал: «Талантливо и правдиво... Проделана большая и очень нужная для установления истины работа. Уж я-то знаю, что значило собрать материал об оклеветанном, загнанном в угол человеке, который имел представление о чести и достоинстве, в отличие от красных бандитов Перевалова, Мешкова и прочих...».
На мой взгляд, с таким же успехом указанному журналисту можно при-колоть на грудь знак «За возрождение доблестных имен Хакасии». До сих пор ждут своего открытия «белые пятна» исторического прошлого хакасской земли. Поэтому мы должны быть благодарны тем, кто раскрывает народную память, объективно освещает наше историко-культурное наследие.

Республиканская газета «Хакасия», 1999, 29 октября.

***

SUMMARY

          Annenko A. N.
A 68 Triumph and tragedy «Emperor of the taiga» / Alex Annenko. -
         Abakan: Khakass Book Publishers, 2012. - 40 p., Ill.


Documentary about the fate of the Cossack Ivan Nikolayevich Solovyov (1890-1924), which reflected the tragic contradictions in the life of the population of southern Siberia in the early years of Soviet power.
Used rare archival documents and unique memories of direct participants and witnesses of the events of Russian history the beginning of the twentieth century.


Научно-популярное издание

Алексей Николаевич
Анненко

Триумф и трагедия
«императора тайги»
Документальная повесть


Редактор Е. А. Мороков
Верстка, допечатная подготовка, обложка
А. Н. Пинегин
Корректор И. Г. Иванов

Отзывы об этой книге и пожелания
khronograf@mail.ru

Хакасское книжное издательство
655017 Республика Хакасия
г. Абакан, ул. Щетинкина, 75-18н
т. 24-43-54

СМОТРЕТЬ ФИЛЬМ:

Триумф и трагедия казака Ивана Соловьева

https://vk.com/id54342240?z=video54342240_171108348

или
http://www.youtube.com/watch?v=EU-HK20eVOg