Окончательная синхронизация 29

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/06/26/726



– Михаил Самуэльевич, разрешите побеспокоить?

– Черт тебя подери, Лукич, вечно ты подкрадываешься незаметно! Ты меня до инфаркта довести хочешь? Так не надейся, тебя я в завещании не упомянул.

– Бог с вами, Михаил Самуэльевич, скажете тоже! Долгих лет вам и нашему сотрудничеству. Грех жаловаться, у вас на службе я как у Христа за пазухой.

– За пазухой, говоришь? За пазухой то, Лукич, обычно камень держат, чтобы при случае гвоздануть мил друга делового партнера по башке. Ладно, шутки в сторону, что у тебя?

– Михаил Самуэльевич, операция по выявлению группы прошла успешно. Честно говоря, мы не надеялись так быстро на них выйти, но спасибо Гению – дал наводочку.

– Так-так и как же вы на них вышли?

– Использовали старый трюк – герои всегда рвутся в бой, значит нужно создать ситуацию, при которой они засветятся.

– Лукич, давай без теорий, кратко и по существу!

– Был инсценирован теракт с захватом самолета, на котором они летели в Париж.

– Что значит «летели»? Самолет что взорвался?

– Никак нет, террористы уничтожены вчистую. Но наш человек совершенно точно засек троих героев.

– Молодцы! А что же это за сенсы, если не смогли расколоть мнимых террористов? Сосунки какие-то.

– Террористы не мнимые.

– Как это? Они что, в самом деле могли взорвать самолет? Да ты в своем уме, Лукич? Доиграешься, ой доиграешься!

– Михаил Самуэльевич, тут расчет верный был! По любому они их должны были убрать, хотя, как выяснилось позже, террористы внесли коррективы в исходный план. Но… группа успешно справилась с неожиданными осложнениями.

– Значит сейчас они у нас на поводке, я правильно тебя понял?

– Совершенно правильно, Михаил Самуэльевич. Три группы у них на хвосте и Гений осторожно присматривает за ними.

– Есть ли вероятность, что им удастся засечь Гения?

– Невероятно малая, практически ничтожная, программа настолько совершенна, что до сих пор не давала ни малейшего сбоя. Мы ее проверяли в самых жестких условиях, будьте спокойны, Михаил Самуэльевич.

– Значит скоро, Лукич?

– Очень скоро, Михаил Самуэльевич.



***

Умереть не встать – мы в Париже. Никогда бы не поверил, если бы собственными ногами не топтал его улицы. В кармане хрустел новенький паспорт и стопка франков, вполне достаточная, чтобы спокойно отдохнуть месяц другой, не зная забот. Мы шагали по Парижу, наслаждаясь цивилизацией, впитывая ее приметы, ароматы, звучание. Как же это здорово оказаться снова посреди комфорта и чистоты.

В первый день после перелета мы никак не могли проснуться – мягкая постель, чистые простыни, теплые одеяла и, самое главное, горячая ванна перед сном, оказали благотворное влияние на организм. Никто не охотился за нашими скальпами, никто не пытался вломиться в сознание, словно мы ступили на святую землю, свободную от вражды и раздоров. Слава тебе, Париж, город вечной любви!

Отдельная история, как мы запудрили всем мозги, уходя от ненужных благодарностей спасенных пассажиров. Не хватало еще попасть на первые полосы сегодняшних газет: «Они спасли самолет от террористов!» И далее мелким шрифтом, где нас искать, чтобы пристрелить и закопать. Нет уж, слуга покорный, лучше без оваций, смыться под занавес и сделать вид, что ты в этом спектакле не более чем швейцар в гардеробе.

Под это дело мы быстренько «оглоушили» парочку мужиков и какую-то бабу, выбрав их по хоть какой-то похожести на объекты всеобщего обожания. Затем выискали в их памяти моменты гордости за некий подвиг, кошку спас к примеру или соседу три рубля одолжил, и раздули эти моменты до небес. Ну а уж выпихнуть «подогретых» актеров на «сцену» было делом техники, тут Алесей показал себя истинным талантом. Накинул на себя какое-то одеяло, пригнулся, как сирота казанская, засуетился, замельтешил, и вытолкнул наше прикрытие на авансцену. Потом еще для затравки Эва у них за спиной крикнула «Слава героям, качать их, целовать!»

За всеобщим ликованием мы потихоньку выползли из салона, попав в заботливые руки специальной комиссии. Без лишних формальностей нам вручили наличные деньги, кредитные карты и удостоверения личности, подтверждающие, что мы находимся под эгидой данной комиссии. Гуманизм, едрена вошь! Аж в носу защипало от умиления. Вот бы у нас так научились!

Не успела волна схлынуть, а они уже организовались, чтобы помочь пострадавшим. Без лишних формальностей – остался в живых, зовут Франсуа Лавуазье, больше ничего не помните? Верим, охотно верим! После того, что с вами случилось, многие не могут вспомнить, даже как их зовут. Вот вам документы, деньги, кредитки на энную сумму. Если будут проблемы, обращайтесь к нам. Родина должна помогать своим детям!

Лишь к обеду, зевая и потягиваясь, мы собрались в гостиной нашего королевского номера. Обед заказали прямо сюда, нужно обсудить планы и лишние уши нам не к чему. Отдав дань местной кухне, мы, наконец, приступили к разговору, который старались оттянуть всеми силами.

– Мы знаем где, мы знаем что, мы знаем как! – напомнил Алексей итоги моих исследований памяти курьера. – Осталось решить вопрос: каким образом мы проберемся в этот номер незамеченными, и выйдем оттуда невредимыми?

– Мы можем элементарно отвадить всех, кто захочет встать у нас на пути. Это в наших силах, нам сейчас человека убить, раз плюнуть! Правда, милый? – Эва смотрела на меня ласково, словно спрашивая, сколько кусочков сахара положить в чай.

– Я лично никого убивать не собираюсь! – отрезал я. – Хватит, намахались топорами, да дубинами! Достаточно человеку намекнуть, что у него есть дела в другом месте.

– Человеку можно намекнуть, а вот что вы будете делать с оператором, который смотрит на вас через скрытую видеокамеру, и держит руку на джойстике управления пулеметной установкой?

– Надо сделать так, чтобы у него не было времени смотреть на нас! – предложила с ходу Эва.

– Скажи пожалуйста, а как мы это сделаем? – взмолился я. – Мы же не можем на него воздействовать, он для нас невидимка!

– Поговорку вспомни: «За деревьями леса не видать» О чем гласит народная мудрость? О том, что нужно создать такую ситуацию, когда оператору некогда будет нас разглядывать. Пожар, потоп, взрыв, теракт… ну что еще можно придумать? Алексей, помогай, ты у нас профессионал в этом вопросе.

– У меня тоже небогато с предложениями. Поддержки нет, средств нет, оружия и того нет. Максимум, что могу устроить – задымление на этаже, больше ничего на ум не подходит.

– Мда, сами же в том дыму заблудимся или задохнемся! – подвел я пессимистический итог.

– Братцы, вспомните про тайгу, как мы комариков гнали на десант! – взмолилась Эва. – Прекратите мыслить стандартами, у нас есть возможности, которые позволят нам сделать все, что угодно. Да хоть государственный переворот, если понадобится конечно.

– Переворот?! – я мысленно представил масштабы. – Неплохой вариант, но все равно, что из пушки по воробьям.

– Это просто пример, валенок сибирский. Мы можем вместо комариков пригнать в отель всякого отребья, которое устроит дебош и отвлечет внимание операторов. В массе мы будем незаметными. Пока они все там крушат и ломают, мы проникаем в комнату, делаем свое дело и тикаем смело. Как план?

– Грандиозно! – Алексей театрально похлопал в ладоши. – А вы в самом деле можете такое устроить? – спросил он с явным недоверием.

Мы переглянулись и кивнули головами. Действительно можем, если разберемся немного в своих силах и возможностях. Спокойно исследуем себя и благоприобретенный в бою опыт. Так что в самое ближайшее время, господа сенсы, предстоит вам ревизия и учет, как основа всяческого благополучия. Занятие скучное, но для тех, кто собрался долго жить очень полезное.

– Как я понял, мое участие вам особо не поможет? – больше для порядка спросил Алексей. – В таком случае я прошвырнусь по Парижу, посмотрю, что к чему, вдруг знакомых встречу. В общем, не скучайте и не паникуйте. Здесь нас ни одна собака не сыщет.

Мы проводили Алексея со вздохом сожаления. Может и не поможет, а все-таки поддержка хотя бы моральная, да и физическая вне всяких сомнений. Официанту морду набить, мебель в номере переставить или еще чего для пробуждения творческого настроения. А так сиди дурак дураком, в носу ковыряй, да с потолка сценарии считывай. Делать нечего – будем сидеть, будем думать, искать способы проникновения в комнату, основываясь на шпионских фильмах и книжках. Других источников нет, придется импровизировать на ходу.

Едва за Алексеем закрылась дверь, раздался телефонный звонок. Эва сняла трубку, потому что кроме нее в этом номере никто не смог бы связно ответить на любой вопрос, заданный по-французски. Она молча слушала, что говорят, кивала головой, соглашаясь с чем-то, бормотала «Уи-уи». Внезапно по ее лицу прокатилась странная судорога, словно она услышала жуткую гадость. Лицо тотчас же разгладилось, словно ничего и не было, но я никак не мог забыть ее мимолетной гримасы. Она еще что-то сказала и положила трубку.

– Местный администратор интересовался, как долго мы намерены снимать этот номер, – пояснила она. –У них планируется приезд одной важной персоны, которая привыкла снимать именно этот номер. Но если мы возражаем, то ему предложат другой, очень похожий. Я сказала, что мы подумаем и сообщим о своих планах.

– Мы можем об этом пока не думать?

– Можем, только… странно… впрочем, неважно, ерунда! – Эва мотнула головой, словно отмахиваясь от назойливой мысли. Поморщилась, как от боли, прикоснувшись к затылку, но промолчала.

Я машинально кивнул, соглашаясь, что все это ерунда, и сразу же выбросил из головы саму мысль о том, что мы кому-то что-то должны. Наши планы нам самим неясны, может мы сегодня покинем номер, а может и покидать его будет некому. Так что не будем отвлекаться на всякую ерунду, – принял я решение, хотя мысль о том, что Эвелина услышала какую-то гадость, и это ее задело, тревожила меня. Все-таки я ее люблю, черт возьми и мы… господи, о чем ты опять? Все! Забыли! Выкинули из головы! Нам нужно разработать план проникновения на особо охраняемый объект. Мы не имеем права отвлекаться на всякую ерунду. Итак, что мы имеем?

Сидит куча операторов в специальной комнатке, и непрерывно следят за показаниями датчиков и видеокамер. А чем им еще заниматься, если кругом тишь, да благодать. Тишина и покой – худшие друзья шпионов. В такой тихой обители проникнуть в охраняемое помещение дело совершенно бесперспективное. При отсутствии внешних раздражителей оператор будет тупо отсиживать свои часы у мониторов, стараясь не пропустить нарушения периметра охраняемого помещения. Тут не только шпион, мышь не проскочит.

Можно постараться нащупать наблюдателей, нащупав их синхронизации через обслугу, и вырубить их одним ударом. Хотя для этого придется выследить хотя бы одного представителя той самой обслуги, чтобы через его сознание выйти на операторов. Но никто не гарантирует, что где-то останется единственный не замеченный нами оператор, который и нажмет на красную кнопку. Вариант, не гарантирующий сто процентную безопасность, меня лично не устраивает.

Значит нужно сделать так, чтобы внимание операторов было чем-то отвлечено. Пьяный дебош на улице, скандал  в фойе с мордобоем и стрельбой – не подходят по причине мелкости. Вызовут полицию и моментом устаканят ситуацию. Потом с пристрастием спросят у дебоширов: «Почему? По какой причине? Кто приказал?» И не полицейские спросят, а специалисты, которые дубинке и кулакам предпочитают шприц и наркотик. А это следы, причина для повышенной настороженности. Налицо результат обратный ожидаемому.

Нужна масштабная провокация, чтобы сомнения не оставалось. Чтобы причины спрятались за размерами, и так глубоко, что сами участники провокации о ней не смогли бы догадаться. Сто, двести, тысяча человек – это по-нашему, наша сцена сегодня будет ломиться от статистов. А главные герои в это время останутся в тени и даже не выйдут на поклон к восхищенной публике. Нам не нужны цветы и аплодисменты. На подобных спектаклях среди грома оваций легко не заметить легкий хлопок снайперской винтовки с глушителем. У нас особый спектакль и особая, я бы даже сказал элитная публика.

Как это здорово думать в две головы, если бы Алексей мог к нам присоединиться, то было бы еще восхитительнее. Поговорку твердим сотни лет, что одна голова хорошо, а две лучше. Только редко кому удавалось это воплотить в жизнь. Чаще две головы вносили раздрай и споры, в ходе которых истина безжалостно втаптывалась в грязь. Коллективное мышление – это синхронная, не требующая дополнительных договоренностей работа двух сознаний. Ты моментально увеличиваешь свои способности не вдвое, а многократно, так как пересекается два совершенно разных по развитию сознания, умножая сферу познаний напарника. Идет обычный разговор, но расцвеченный образами, вариациями решений, столь свойственными мыслительному процессу.

– Бандитская война? Шуму будет предостаточно!

– Нет, с бандитами нужно работать долго. Чтобы их раскрутить, придется организовывать подставы, наводить на мысли о причастности, убивать, в конце концов. А как ты думала, бандиты без крови результат не принимают, закон волчьей стаи.

– Коммунистов поднять? Демонстрация, потасовка с полицией, потом разбегутся по отелю, полицейские вдогонку. Шум, гам, тарарам.

– Да ты что, какая потасовка? Они соберутся толпой, подержат для вида плакаты, поплюют на правительство и мирно разойдутся по ближайшим кабачкам, это тебе не Россия 1917 год.

– Что-нибудь межнациональное? Эмигранты и местное население, наверняка конкуренция из-за рабочих мест. В Европе не очень то любят гастарбайтеров.

– Ага, не любят, но сами за собой сортиры чистить не будут, пусть арабы в выгребные ямы заглядывают. Чистенькие стали, заелись, себя за первый сор держат, остальных за третьесортных. Бюргеры, хреновы!

– Бюргеры – это в Германии!

– Мне нравится идея с арабами, в смысле не нравится, но самая продуктивная из всех предложенных. Что они хотят?

– В смысле?

– Они выходят на демонстрацию с требованиями, так какие у них требования?

– Денег хотят, равных условий оплаты труда, гражданства, да просто хотят набить морду всем, кто в этой стране живет припеваючи!

– Эвелина, ты с каждой минутой мне нравишься все больше и больше, еще чуть и ты станешь лидером национального восстания. Эдакий Гарибальди!

– А как мы их заставим сделать что-то и именно там, где нам это нужно?

– Арабы народ эмоциональный, нужно найти достаточно образное событие, связанное с любым из них, привязать его к месту и впихнуть это как воспоминание в их память.

– Это все?

– Ну, вкратце да.

– Ничего не забыл?

– Ты имеешь в виду, как мы будем это им впихивать в мозги?

– Ага. Для начала неплохо было бы попробовать на кошечках.

– Договорились, кошечка, готовься! – зарычал я, как камышовый кот.

– Боюсь, боюсь, боюсь! – пискнула Эвелина. – Не шали, нет настроения.

– Окей, только для чистоты эксперимента ты от меня отключись, чтобы была односторонняя синхронизация. Заодно понаблюдаешь, как это выглядит для обычного человека, если конечно сможешь побыть обычным человеком.

– Это не совсем честно, почему именно ты должен пробовать? Как всегда мужской эгоизм!

– Ну, как сказать, очень хочется попробовать, аж до зуда! Ты же сама чувствуешь!

– Ладно, но в следующий раз я буду первой! Отключаюсь, – у меня в голове, словно лампочка погасла, я словно ослеп на один глаз. Даже и не думал, что контакт с сознанием Эвелины стал привычным и необходимым атрибутом моего сознания.

Хорошо бы еще придумать, как именно это сделать. Первый раз все идет через пень колоду, делается долго и мучительно, чтобы в конце пути понять, как же просто все можно было сделать. Кто бы научил волшебника-недоучку? Вспомним урок с медведицей. Естественно, что в тот раз мне было не до анализа, все произошло на автомате. Будем помнить, что это получилось, и надеяться, что я вспомню подробности.

Моя синхронизация осталась активной, я неспешно плавал в памяти Эвелины, стараясь замаскировать свое присутствие. Фрагмент для копирования выбран, осталось придумать, как его подмешать в воспоминания Эвелины. От чего будем отталкиваться?

Для простоты будем считать, что наша память хранит прошедшие события в нескольких слоях. Наружные слои – это очень общие и небольшие образы информации. Они нужны нам, чтобы осознать, что мы помним некоторое событие. Это маркеры информации, они не должны быть емкими, просто закладка на память – такое есть! Второй слой уточняет, что именно мы знаем об этом, но тоже в общих чертах. Этого должно быть достаточно, чтобы среди похожих воспоминаний выбрать самое нужное, самое близкое к тому, что мы ищем. На самом глубоком уровне, в подсознании мы храним буквальную информацию – зрительные, осязательные, обонятельные слепки нашего восприятия. Это огромные объемы информации и по этой причине они хранятся в специальном пассивном состоянии, не требующем загрузки сознания. С компьютерной точки зрения пассивное состояние можно сравнить с упакованным архивным файлом.

В промежутке между архивом и верхними уровнями находятся слои специализированных отборов. Наш образ жизни, опыт, образование создают в сознании особые фильтры, которые просеивают архивную информацию и выстраивают из нее специальные ключевые образы. Зачем они нам нужны? Вспомните – интуиция, внезапное озарение, предсказание. Все это результат просеивания через сито ключевых образов.

Мы можем не вспомнить, что именно мы запомнили о каком-то конкретном событии, но готовое решение, свое отношение к этому событию возникает мгновенно. Поэтому просто взять и вложить нечто совершенно чуждое в сознание конкретного человека невозможно, оно будет отвергнуто с очень нехорошими последствиями для испытуемого. Его ключевые образы не смогут правильно интерпретировать навязанный образ, размещенный в верхнем слое сознания. Возникнет состояние раздвоенности сознания, дежавю, шизофрения. Именно с этой проблемой сталкиваются все начинающие психотерапевты, свято верящие в силу гипноза. Они калечат своих пациентов, сваливая на них собственные ошибки.

Для точного вклеивания чужого воспоминания нужно связать множество маленьких узелочков на разных слоях. По своей сложности такая операция напоминает работу нейрохирурга или операцию по пришиванию отрезанной конечности. Кропотливо и долго. Так можно делать, но мы будем копаться до второго пришествия.

– Ты будешь делать что-нибудь или мне так и сидеть как мумии? – с иронией спросила Эвелина, уставшая ждать результата. – Может, скажешь о своих сомнениях, монах-затворник, вместе подумаем? Я, все таки, аналитик, как никак!.

– Подключайся, идеи есть, но не хватает именно твоих светлых мыслей! – обрадовался я. Чего это я в одиночестве самокопанием занимаюсь, вдвоем веселее будет.

Эвелина вернулась в мое сознание теплым сиянием. А что, мне нравится наш союз – буквальное единение душ. В мгновение ока она провела ревизию моих наработок и сосредоточенно нахмурилась.

– Действительно так мы ничего не достигнем. Нужно что-нибудь более примитивное, простое, чтобы без затей нашпиговать пару сотен мозгов нужными идеями. Давай попробуем поискать некоторые закономерности.

– А это не то же самое, только в профиль? Мы же завязнем в потоке!

– А мы не будем в глубину нырять, попробуем пока верхушки снять, чтобы статистика появилась. Статистика вещь интересная, – улыбнулась она хитро.

– Как отбирать будем?

– Просто и тупо – все похожее сваливай в одну кучу, потом посмотрим, какие кучи больше и возьмем их за основу.

Здесь уже не отсидишься в отеле, придется и нам прогуляться по улицам. Прогулка по ночному Парижу, что может быть прекраснее для влюбленной пары? Мы с Эвелиной с огромным удовольствием выползли из своей уютной норы, чтобы вдохнуть свежего воздуха, насладиться ароматом цветущих каштанов, полюбоваться уютными ресторанчиками и задержаться в некоторых из них. Но самое главное при этом искать любых представителей арабских эмигрантов.

К нашему удивлению найти этих курчавых и смуглолицых представителей Востока оказалось совсем несложно. Создавалось впечатление, что на каждого встреченного француза приходится как минимум трое арабов. Через полчаса гуляний наши ловушки были переполнены, осталось только обработать улов. Жалко уходить обратно в отель. Мы переглянулись, и нырнули в небольшое бистро, уговорив себя, что за хорошую работу достойны небольшого вознаграждения. Хоть кофейку выпить напоследок, обидно побывать в Париже и не попробовать как готовят его мастера любвеобильной столицы.

После трех часов перекладывания грязи из одного корыта в другое мы с Эвелиной собрали целую кучу всякой гадости. Честное слово, к концу этой работы мое мнение о человеке сильно изменилось. Может быть, человек и произошел от обезьяны, но не так уж далеко он отошел от своего далекого предка. Надбровные дуги исчезли, ходить стали ровнее, а вот зверство в душе осталось. Чувствуешь себя с этой коллекцией, как ходячий гадюшник. Но дело  есть дело, итак, что у нас в коллекции?

Сцена первая – группа белых подростков нападает на парня и девушку арабской наружности. Парня сразу валят на землю резким ударом ноги в пах, а девицу оттаскивают в сторону и срывают с нее одежду. Группа разделяется – одни яростно пинают упавшего и лупят его обрезками арматуры. Он пытается закрыть руками голову, сворачивается в комок, но удары в спины открывают его для ударов в живот. Вторая группа насилует девчонку. У обоих нет шансов на жизнь. Подростки в пьяном угаре готовы забить обоих насмерть. Какая мерзость! Все это происходит не в Париже и уж точно не рядом с нашим отелем, но это дело поправимое.

Сцена вторая – у закрытых ворот завода манифестанты с плакатами: «Гастарбайтеры, собаки! Вы отнимаете хлеб у наших детей!» На территории завода хмурые рабочие-арабы таскают тяжелые мешки, разгружая прибывшие трейлеры с сырьем. Они неграмотные и не могут прочитать, что там написано на плакатах. Но отдельные слова они понимают и им становится обидно. За эту работу белому платят пятьдесят долларов в день, а им только два. У белых есть перерыв на обед и норма выработки, для них существует только работа или пошел вон! Из-за ворот вылетает обломок камня и ударяет в голову одного из арабов. Бросок был неприцельный, но камень угодил в висок. Араб падает, обливаясь кровью, замертво. Дома остались жена и трое детишек, которым нечего есть и нечем заплатить за квартиру. Господи – эпоха колониального рабства посреди процветающей демократии! И вы еще будете учить Россию, как ей строить демократическое государство?

Сцена третья – пикник за городом. Арабская молодежь выбралась за город, чтобы отметить Мухаррам – первый месяц исламского года, аналог христианского Нового Года. Веселый праздник Раз Эль Сана с подарками и весельем. Праздник в разгаре, звучит музыка, но вдруг слышится рокот тяжелых мотоциклов. С разных сторон лужайку окружают рокеры, ослепляя светом фар и гудя сигналами. В руках бритоголовых появляются цепи и обрезки арматуры, на руках видны кастеты. В мгновение ока праздник превращается в адскую машину смерти. Бритоголовые не церемонятся и бьют насмерть, не оставляя свидетелей. Вырвавшихся из адского круга, догоняют на мотоциклах и давят колесами.

Вот бы сейчас ударить по этим уверенным в себе отморозкам страшной болью и заставить их на своей шкуре прочувствовать каждую смерть! Не сейчас, пока ты не меч – ты немой свидетель. Твое дело фиксировать и запоминать, чтобы потом использовать эти искры для разжигания огня. Чем ты лучше этих подонков, если собираешься сделать нечто подобное? Только светлыми целями? А не кажется ли тебе, что все светлые цели, в конце концов, умывались кровью? Может и кажется, а все равно хочется дубиной по этим сытым мордам, чтобы зубы вдрызг и кровь наружу. Сволочи!

Хотя, у каждой медали есть две стороны. Не такие уж они агнцы божьи, чтобы лить по ним слезы и бороться за их попранные права. В тех же головах мы нашли огромное количество сцен прямо противоположного плана. В подворотни и скверы поздними вечерами и ночью выходили на охоту подонки из арабского поселения. В них не было жалости, они не считали белых высшей расой. Для них белые были всего лишь грязными животными, источником денег и возможностью удовлетворить свою страсть к насилию. Сколько изуродованных до неузнаваемости трупов они оставили после себя , не сосчитать. Так что на жалость можете не рассчитывать. Обидно только, что за мерзавцев и подонков с обоих сторон рассчитываются вполне добропорядочные граждане. Именно те, кто мог стать опорой здорового общества, гибнут под напором уголовной пены. И полиция бессильна, нельзя же за спиной каждого поставить по полицейскому. Пока нельзя!

Ни с той, ни с другой стороны не было ни капли политики. Подонки разных мастей искали лишь повода, чтобы затеять драку, пустить кровь. Многие стычки были следствием передела территорий мафиозными группировками, в таких стычках гибли и случайные люди. Нужно убрать лидера одной группировки и взрывают весь ресторан, в котором он любит обедать днем. На таких нужно намордники одевать и кормить за бетонной загородкой, чтобы их смерть не пересекалась с жизнью невинных жертв.

Все это лирика, профессионал не должен опускаться до чувств, иначе он покойник, иначе ему никогда не выполнить задания. Мы выполнили первую часть работы, отобрали материал и теперь нужно переходить ко второй фазе. Сцены, упакованные в отдельные ячейки памяти, готовы. Осталось их слегка подретушировать, чтобы воспоминания были чуть смазанными, без четких узнаваемых деталей. Нужны такие картинки, чтобы человек узнал в них кого-то из своих близких или считал, по крайней мере, что ему это рассказал кто-то близкий. Иначе сложно вызвать бурный поток эмоций. Эмоции – вот наш бикфордов шнур. Осталась сущая малость – вложить эти воспоминания в чужие головы.

– Может перекусим чего-нибудь? – предложил я, увидев уютное уличное кафе.

Тихая музыка, теплый вечер, приятные запахи – почему бы не встать на якорь нашему усталому экипажу? Мы заняли столик, гарсон, скользнув как тень, тотчас же предложил нам меню. В силу абсолютного незнания языка, выбор пришлось делать Эвелине. Еще минутка и мы расслабились, изрядно отхлебнув из высоких бокалов густого красного вина.

К нашему обоюдному сожалению всего спокойствия хватило на десять минут. За наш столик плюхнулся Алексей, предварительно осторожно поставив на пол тяжелую спортивную сумку, явственно металлически звякнувшую при этом.

– Ага, сбежали? А кто собирался не покладая сил трудиться над планом в отеле? Решили пошалить напоследок? – спросил он, делая при этом знак гарсону, повторить то же самое и для него.

Странно, обычно невозмутимый Алексей, выглядел слишком возбужденным и излишне игривым. Его глаза блестели, пальцы непрерывно что-то делали, голова моталась в разные стороны, словно он пытался кого-то найти взглядом. Где это он успел так наобщаться, может уже замахнул со старыми друзьями пару литров на троих? Хотя откуда у него в Париже могут быть друзья-собутыльники? Но откуда-то он же взял оружие. Я не сомневался, что это именно оно звякнуло в сумке. С таким арсеналом мы Бастилию можем штурмовать, не то, что гостиницу.

– Уф-ф-ф, – выдохнул он, залпом выпив прохладное вино, – набегался с этими железяками, думал, что плечо отвалится. Надумали что-нибудь, господа штабные работники? Какая диспозиция, где будем ставить редуты? – балагурил он без умолку.

Мы с Эвой переглянулись и пожали плечами.

– Нет пока никакой диспозиции, – сообщил я неуверенно, – так, наметки, прикидки. Нужно еще прогуляться, чтобы материал собрать.

– Долго это, хлопотно. Нет у нас времени по Парижу шататься. Хоть что-то придумали, чем-то мы можем отвлечь операторов? – с нескрываемой досадой в голосе спросил Алексей.

– В принципе можем, – также не очень уверено высказалась Эва, – шум-тарарам устроим, народу в коридоры нагоним, драку-мордобой гарантируем.

– Вот и порядок, больше нам и не понадобится, – удовлетворенно сказал Алексей, – вот с этим, – он мотнул головой в сторону сумки, – нам сам черт не брат. Разнесем их защиту к чертовой матери, если даже они что-то почуют.

– Это крайний вариант, – обеспокоился я, вспомнив о системе защиты сейфа.

– Крайний, так крайний! В бою никакая граната лишней не бывает. Ну что, господа, тронемся с богом? На дорожку вроде посидели по старому русскому обычаю, пора и честь знать.

Похоже, я расплатился с официантом слишком щедро, судя по тому, как расширились его глаза, когда он подсчитал чаевые. Пусть у человека будет праздник, а нам те деньги, похоже, уже ни к чему.  Сейчас или пан или пропал. Или наш план срабатывает и мы рвем когти из Парижа. Или нас перерабатывают на колбасу скорострельные пулеметы охранной системы.

Мы еще раз сверились по карте, определяясь с направлением. Идти, как оказалось, совсем недалеко, нет смысла ловить такси, чтобы проехать один квартал. Чем медленнее мы идем, тем дольше живем. Подсознательно мы старались оттянуть момент начала драки, еще немного пожить в покое и мире. Не только в покое, но и просто пожить хотелось чертовски сильно. Дышалось удивительно легко, я с наслаждением заглатывал воздух, втягивал его со свистом, наслаждаясь возможностью дышать. Взгляд шарил по сторонам, словно впитывая краски и лица. Запахи казались волшебными и необычными, столь сильно они отзывались в мозгу. Я думаю, что мои спутники, по крайней мере Эва, испытывала те же самые чувства. Поэтому наша процессия неторопливо шагала по вечернему Парижу навстречу неизбежному батальному действию.

– Стойте! – приказал я своим спутникам, подчиняясь внезапному чувству. – Если я прав, то нам не нужно брать отель приступом.

– С чего это ты решил? – скептически прищурился Алексей и встряхнул, пристраивая поудобнее, тяжелую сумку со снаряжением. – Думаешь сами сдадутся, когда нас увидят в полном боевом?

– Вспомнил что-то или откровение свыше? – недоверчиво спросила Эва.

– Если хотите, то откровение! – буркнул я. – Артефакт никогда не хранился в сейфе!

– Как это? – удивился Алексей. – А твои отчеты, курьеры, повышенные меры защиты и прочее? У них же, судя по нашим данным, в охрану этого объекта вбухано столько денег, что можно небольшое государство обуть, одеть и накормить.

– Это все камуфляж, ловушка, приманка, если хотите. На самом деле курьеры брали и возвращали пустые контейнеры, свято веря, что действительно возят нечто особо секретное.

– Ты то откуда все это узнал? Буквально пять минут назад ты так же свято верил, что артефакт там, в отеле, под надежной охраной! – возмутилась Эва.

– Верил, – согласился я, – но кто-то прямо сейчас показал мне картинку. Нет, картинка это слишком просто. Показал цельный образ, из которого следует, что артефакта в отеле никогда не было, все это дорогостоящая бутафория, приманка, дымовая завеса.

– И что теперь? Все с начала? Куда податься, кому отдаться? – Эвелина явно занервничала. – Мы, что напрасно столько всего пережили, чтобы наконец узнать твои откровения? А может тебе почудилось все это, или скажем так – просто сдрейфил?

– Сеня, скажи честно, очко на ноль упало, мы поймем! – доброжелательно предложил Алексей. – Жить всем охота, а там в отеле пятьдесят на пятьдесят – или мы их, или они нас. В крайнем случае, на улице постоишь, поработаешь с толпой, а мы будем прорываться.

– Да хватит на меня давить, – взорвался я, – можно подумать, я сказал, что все пропало! Тоже мне герои-панфиловцы, Матросовы хреновы! Да твоей грудью, – я скептически скривил губы, глянув на Эву, – амбразуру не закроешь!

– Если понадобится, я другим местом ее закрою, – обиделась Эва.

– Не понадобится, – успокоил я ее, – и нечего молоть чепуху. Я не меньше вашего заинтересован добраться до цели. Желательно живым, желательно целиком, очень хотелось бы при этом и вас видеть живыми и здоровыми. Я просто сообщил вам факт, который вас так неприятно возбудил. Из моих слов не следует, что все пропало.

– А разве не так? И вообще, с чего это ты вдруг стал таким просвещенным? Откуда это знание? – подозрительно прищурился Алексей.

– Не знаю, – честно признался я, – можете меня на куски резать, но я точно знаю, где находится артефакт.

– И что, нам опять нужно куда-то лететь за тридевять земель в тридесятое царство? – с тоской спросила Эва.

– Нет, не нужно! – я расплылся в широкой довольной улыбке, как иллюзионист только что на глазах изумленной публики, доставший зайца из шляпы. – Артефакт находится здесь! – я указал на антикварную лавочку, расположенную напротив.

– Шутишь? – недоверчиво спросил Алексей.

– Признайся лучше, что тебе не хочется устраивать шабаш в отеле? – поддержала его Эва.

– Да точно вам говорю! Я его чувствую! Давайте зайдем, мы же ничего не теряем, если на минуточку зайдем в лавку! – взмолился я.

– А как это выражается, он что с тобой как-то взаимодействует? – Эва посмотрела на меня с уважением. Еще бы, предмет, за которым гоняется столько народу, запросто, по-соседски обращается к обычному сельскому сенсу.

– Ну, насчет сельского, это ты загнула! – в свою очередь, обиделся я. – Со мной, сама знаешь, сколько ученого народа возилось. Я сейчас не хуже академика во всякой психологии разбираюсь.

– Значит, ты голову на отсечение даешь, что в отель нам идти не нужно? Ты на сто процентов уверен, что в этой задрипанной лавчонке спрятано сокровище на миллиард баксов? И ты на тысячу процентов уверен, что именно наш артефакт, а не какой-нибудь манок, зовет тебя сейчас в ловушку? – Алексей задавал вопросы, словно гвозди вколачивал в крышку гроба моих предположений.

– Уверен! – тяжело вздохнув, честно признался я.

Они переглянулись и решили не спорить со мной, пять минут в нашем деле ничего не решают. В крайнем случае всегда можно дать задний ход, мол туристы, интересуемся сувенирами, зашли погреться. Для Парижа явление совершенно обычное, толпы диких туристов только тем и озабочены, что прикупить сувениров для многочисленных друзей и знакомых. Алексей немного притормозил, сунул руку в сумку и практически незаметно для окружающих выудил из нее небольшой пистолет, который засунул под ремень брюк за спину.

– На всякий пожарный! – пояснил он.

Дверь коротко звякнула колокольчиком, и на его звук выбежал хозяин – типичный китаец. Куда не плюнь, всюду китайцы – открывают магазинчики, ресторанчики, ателье. Они вытекают из собственной страны могучим потоком, незаметно колонизируя другие страны. Тихие, незаметные, улыбчивые и вежливые, они всегда готовы оказать услугу, сделать нужное быстро и недорого.

Постепенно все привыкают к тому, что китайцы выполняют любую работу, свыкаются с мыслью, что  для любого дела проще и дешевле нанять китайца. Французы считают, что их сильно разбавляют арабы, но никто не удосужился соотнести подобное с китайцами.

Хозяин смотрел на нас с немым обожанием, как на самых желанных и долгожданных гостей. Казалось, пожелай мы, он тотчас же накроет столик и угостит нас самым душистым, самым ароматным китайским чаем. Но мне не было дела до его улыбок, я «принюхивался» к своим ощущениям, медленно осматривал разношерстный товар на полках. Пирамидка манила меня, она лучилась добрым теплом, выстреливая в меня комочки сияющей радости. Одно плохо – я не видел ее обычным взглядом, она была рядом, но подойти к ней, взять в руки ее я не мог. Что-то мешало, между нами была естественная преграда, знать бы как ее преодолеть.

– Не стойте болванчиками, торгуйтесь, приценивайтесь, пока вас не выперли отсюда! – мысленно приказал я Эве, сосредоточившись на поисках пирамидки.

Эва с ходу включилась в игру, дергала Алексея за рукав, просила показать всякую ерунду. Затем яростно торговалась и откладывала в сторону якобы понравившееся. Хозяин лавки полностью перенес на них свое внимание, оставив мне время и возможность для спокойного поиска.

– Алексей, пирамидка внизу, в подвале. Дверь за стойкой, ключи в канцелярской книге на полке, там вырезана ниша, – сказал я по-русски, надеясь, что французский китаец вряд ли что-то поймет.

– А он, что не защищенный, не из охраны? – недоверчиво спросил Алексей, ощупывая взглядом щуплую фигурку хозяина магазина.

– Не-е-е, ни в одном глазу, – усмехнулся я, – он получает каждый месяц денежку за то, что в его подвале хранится некий груз. Он думает, что это наркотики или контрабанда. Его дело молчать.

– Понял, – удовлетворенно кивнул головой Алексей и обернулся к хозяину с широкой улыбкой на лице.

– Что желает господина? – по-своему истолковал хозяин перемену настроения клиента.

– Ни-че-го! – отрывисто в такт взмахам ладоней ответил Алексей.

Хозяин мягко обвис на его руках, моментально потеряв сознание. Алексей затащил его за стойку, аккуратно уложил на пол, и огляделся по сторонам. Как-то уж слишком все просто – зашли, вырубили единственного охранника, взяли ключи с полочки и сходили за пирамидкой. Похоже не мне одному пришла в голову подобная мысль, Алексей насторожено озирался по сторонам, прислушивался, принюхивался, смешно морща нос, словно собака.

– Эва, дверь закрой и табличку переверни, пусть думают, что магазин закрыт, – наконец распорядился он. – Будем считать, что это лишь предбанник, а баня дальше по коридору. Будем надеяться, что до смерти не упарят!

Он расстегнул сумку, вытащил еще один пистолет, пару обойм и десантный нож в кожаном чехле. Сколько раз вижу такие ножи, всякий раз вздрагиваю, до того смертельным выглядит это оружие. Хуже пистолета, потому что пуля убьет быстро, даже испугаться не успеешь. А эти мясорезы в первую очередь обязаны внушать ужас противнику, безотчетный страх, лишать его уверенности.

– Сеня, выбери игрушку по своему вкусу, ищи ключи и пошли дверь отпирать. Надеюсь, обойдемся без сюрпризов.

Терпеть не могу оружие, особенно с тех пор как на всю катушку прочувствовал состояние человека получившего пулю в голову. Поэтому выбрал себе самый мелкий невзрачный пистолетик, искренне надеясь, что он мне не пригодится. Сунул в карман пиджака, нисколько не заботясь об удобствах быстрого выхватывания и применения. Не ковбой я и не коммандос, старающийся поразить цель в падении с автомобиля первой пулей. Это не мое, я работаю головой, в буквальном смысле этого слова.

Мы не стали дожидаться Эвы, справедливо рассудив, что пока мы разбираемся с дверью в подвал, она вполне успеет закрыть входную дверь. К тому же, если при открывании двери обнаружатся сюрпризы, лучше об этом узнать без нее. Одна мысль тревожила меня – с того момента, как мы шагнули за шторку перед дверью, я перестал «слышать» Эву. Ее мысленный голос исчез, растворился, словно никогда и не существовал. Возникла звенящая тишина, пустота, вакуум, который некому было заполнить. Я постарался отогнать от себя тревожные мысли, постарался убедить своих внутренних сторожей, что это случайность, временное состояние, результат повышенной напряженности перед решающей схваткой. Все вернется…

Замок открылся без проблем, никто не собирался его минировать, ставить на сигнализацию, потому что все это излишнее привлечение внимания к обычной захудалой лавке старьевщика. Щелкнув выключателем, Алексей зажег единственную на весь неожиданно большой подвал лампочку. Тусклый рассеянный свет выхватил из темноты ящики, инструменты, обрывки упаковки, старые холодильники и тому подобную рухлядь, имеющую способность неудержимо накапливаться с течением времени.

Мы спустились по бетонным ступенькам вниз, настороженно озираясь по сторонам. Отсутствие неприятностей у двери еще не означает полную безопасность дальнейшего пути. Всегда можно придумать так называемую бытовую хитрость: ступенька сломанная, гвоздь из пола торчит, кирпич на голову случайно падает. Дело житейское, потому на действия спецслужб не свалишь. Шел человек, а ему бац кирпич на голову, человек тот падает и «случайно» на гвоздик натыкается. Был человек, нет человека. А нечего шляться там, где не нужно.

Но и тут ловушек не поставили. Странно это все, слишком уж скромное и доступное место для хранения предмета, не имеющего цены. Понятно, что антураж подвала соответствует общему имиджу лавки, но для всего есть предел. Должно быть нечто, надежно защищающее артефакт от случайного воришки, злоумышленника, да и вообще от стихийных событий: огня, воды, попадания бомбы. Это ведь не бриллиант, который при случае можно сделать заново из подходящей заготовки или, в крайнем случае, смириться с его потерей. Артефакту цены нет, не существует в принципе, как не существует и его аналогов – один он такой на всю грешную Землю. Я знал это совершенно точно, словно загодя ознакомился с его подробным досье.

– Где его искать будем? – поинтересовался Алексей, примеривая к руке короткую фомку, подобранную из инструмента, валяющегося на полу.

– Не знаю, – честно признался я, – он здесь, это я чувствую, но вот точное место… указать не могу. Максимум «горячо-холодно».

– Тоже способ, – пожал плечами Алексей и принялся методично обстукивать бетонный пол и стены. – Я думаю, что должно быть укрытие, тайник, в котором смонтирован сейф, – пояснил он, – какие-то пустоты должны быть. Время есть, постучим, раз ты уверен, что он именно здесь.

– Уверен! И лучше стучать не по той стене, а отодвинуть во-о-о-н тот ящик и проверить потолок над ним. Только под то место, по которому стучать будешь, не вставай.

– Ты думаешь…? – он с интересом пригляделся к потолку, но как и я не нашел в том месте никаких внешних признаков укрытия.

С первым же ударом потолок прорезала квадратная трещина, с легким шелестом на пол стремительно упала стальная махина. В последний момент невидимые компенсаторы затормозили падение и она коснулась пола практически бесшумно. Сейф с артефактом стоял перед нами, осталась сущая мелочь – открыть его, то есть подобрать одну единственно правильную комбинацию цифр из миллиона возможных.

– Ну что, Сеня, пока нам везет. Слишком везет, как утопленникам, попавшим на пожар. У тебя там в башке случайно не завалялась комбинация для этого сейфа. Что-то мне подсказывает, что взрывать его бесполезно.

– Знаешь, мне тоже что-то подсказывает, что комбинация нас не спасет.

– Как это?

– Не зная комбинации, ты сейфа не откроешь. А зная ее, ты его просто взорвешь к чертовой матери.

– Тогда зачем сейф и механизм замка? Как его открывать? – Алексей присел на корточки, внимательно вглядываясь в идеально пригнанные сварные швы.

– Изнутри, – прошептал я, чувствуя нежное теплое прикосновение к своему сознанию.

Оно совершенно не походило на вражеское вторжение, его нельзя было сравнить с проникновением Эвы в мой мозг. Ощущение сияющей радости, лучащейся доброты, широко распахнутых объятий. Меня ждали, верили, что я приду, знали это наверняка.

– Ты что-то сказал? – рассеяно переспросил Алексей, прижавшись ухом к холодной поверхности сейфа.

– Отойди, пожалуйста! – чуть громче попросил я.

Он недоуменно посмотрел на меня, но просьбу выполнил, удивленный странно отсутствующим выражением моего лица. Я и впрямь был сейчас не в этом зачуханом подвале, не в компании с Алексеем и Эвой, а где-то в далеком месте, за тридевять земель в тридесятом царстве. Мне было удивительно хорошо, я ощущал каждой клеточкой, что повстречал самого лучшего, самого долгожданного друга. Еще мгновение и мы встретимся с ним. Я мысленно шагнул навстречу теплому лучику и… сейф раскрылся, как цветок лотоса. Стенки отвалились в стороны, открыв нашему взору скромную пирамидку с металлически поблескивающими гранями.

Я шагнул к сейфу, нагнулся и с трепетом взял в руки неожиданно легкую пирамидку. Незнакомый материал не был металлом или это был чрезвычайно легкий металл, пирамидка практически не имела веса, ладони ощущали идущее от нее тепло. Как только пирамидка оказалась в моих ладонях, в меня хлынул поток чистой энергии, ласковой, исцеляющей, теплой. Сознание очистилось от глупых слов, мыслей, образов, засияло как начищенный самовар. Меня переполняла безотчетная радость, хотелось поднять пирамидку вверх, словно олимпийский факел, и бежать с ней по городу, зажигая в человеческих сердцах надежду и радость. Я глубоко вдохнул, мне хотелось в полный голос сообщить своим друзьям о чуде происходящем со мной…

– У него нож! – за нашими спинами закричала Эва, обращаясь неизвестно к кому из нас.

Я вздрогнул, как громом пораженный и скакнул куда-то в сторону, как испуганный заяц. Не удержавшись на ногах, я свалился на бок, неловко перекатился, и вскочил на ноги. В одной руке я крепко сжимал пирамидку, тщательно оберегая ее, а другой безуспешно пытался вырвать пистолет из кармана пиджака… Мои глаза искали цель, где этот гад, где он взял нож, у меня и в мыслях не было обернуться назад, ведь там друзья. За моей спиной раздался глухой удар, за ним последовал шум упавшего тела. Я резко развернулся.

Алексей лежал, уткнувшись лицом в пол, на цементный пол стекала тонкая густая струйка крови. У его ног стояла Эвелина с пистолетом в руках, я смотрел прямо в ствол и ничего не мог понять. Происходящее выглядело настолько абсурдным, что сознание отказывалось в него верить.  Эва, моя Эва целилась в меня из пистолета. Хотя ее пальцы предательски подрагивали на курке, я не сомневался, что она сможет нажать на курок при необходимости. Я по прежнему не «слышал» ее. Творится нечто странное…

– Положи пирамидку и сделай три шага назад! – приказала она странно холодным голосом. В этом голосе не было прежней теплоты, только холодный бездушный металл.

– Сделай это медленно и плавно. Любое резкое движение и я прострелю тебе башку! Не вздумай нападать на меня ментально, я сразу же выстрелю, без предупреждений. Ты все понял, Сеня?

– Как же так, Эва? Ты что сдурела? Зачем тебе пистолет? За что ты ударила Алексея, ты же могла его убить?

– Не забалтывай мне зубы, сволочь! Делай что сказано! Я могу просто пристрелить тебя, но пока мне это не приказано! Просто положи пирамидку и отойди назад!

– Действительно, вы бы отошли в сторонку! – совершенно неожиданно предложил голос из темноты за ее спиной.

В круг света вышел пожилой высокий мужчина в сером длинном пальто, скромной шляпе. Эдакий партийный функционер, серая лошадка, под неприметной внешностью которой прячутся самые опасные гадости. Густые усы и очки-консервы совершенно скрывали его лицо, не давая возможности определить, кто именно под ними скрывается. Хотя, можно подумать, если бы он сбрил усы и снял очки, я бы его узнал. Он то откуда взялся? Когда Эва закрывала дверь, в лавке никого постороннего не было. Или…?

– Молодец, Гений, хорошая работа! – ласково похвалил он мою Эву. – Мы уже думали, что он тебя переборет. Виноваты, исправимся, компенсируем неверие солидной суммой на твоем счете в банке. Надеюсь это, – он указал тростью на пирамидку, – именно то, что мы искали?

– Да, это она! – коротко подтвердила Эва, поторапливая меня слабым движением ствола.

Я с огромным трудом заставил себя расстаться с пирамидкой, растягивая секунды, я медленно опускал ее на пол, словно она была из тонкого хрусталя. Пальцы не хотели разжиматься, расставаться с ее гранями. Я отпустил пирамидку и жалобно посмотрел на Эву. Во взгляде Эвы не было ничего от нее прежней – только холод и равнодушие. Я пытался осторожно пробиться к сознанию «своей» Эвы, посылая ей призывы о благоразумии. Но все утыкалось в пустоту, в вату, за которой не слышно живого человека. Холод и тишина, свойственные более бездушному камню, чем девушке, которая еще совсем недавно весело смеялась шуткам и готова была идти за мной на край света.

Не может человек так вот просто за одно мгновение перемениться полностью. Не мог я просмотреть в ней возможности подобной перемены. Если открутить кино назад, то получается, что она изначально знала на что идет, и ждала момента, чтобы вырвать из моих рук пирамидку. Но как ей удалось скрыть все это от меня, ведь с некоторых пор мы практически никогда не разрывали ментальной связи? Или мне это только казалось? Обрадовался, как обычно, принял желаемое за реальность, поверил в полную открытость Эвы. А на деле в глубине ее сознания постоянно жило некое существо – холодное, рассудочное, жесткое.

Тип в пальто откровенно наслаждался ситуацией. Он сыграл как по нотам, завершив победным аккордом многоходовую комбинацию. Он получил то, к чему стремился, ради чего погибло столько народа. И теперь он держал за горло целый мир. Пирамидка в его руках выглядела чужеродным предметом, не место ей в руках этого господинчика. Одно движение мысли и я могу запросто вырубить его, вырубить окончательно, избавить Землю от подобной мрази.

– Даже не думай! – сухо предупредила меня Эва.

Черт, забываешь в такой момент, что она не в меньшей степени сенс, чем я. Получается, что большей, гораздо большей, раз сумела закрыться от меня на такой длительный срок. Да нет… не может быть… она же была при смерти, попадала в ужасные переплеты и все ее чувства были как на ладони. Хотя, может она специально выкладывала их на всеобщее обозрение, – скользнула в сознании холодная змейка подозрения.

Как он ее назвал? Гений! Значит она гений, а я просто так подмастерье, жестянщик с базара, шарлатан. Почему же вы, господа гении, сами не нашли пирамидку? Кишка тонка? Доннер ветер вашу муттер, как любил говорить Алексей. Кстати, она хоть его то не убила совсем? Нет, живой, шевелится.

– Должен вас разочаровать, молодой человек, но будущего у вас, к великому сожалению, нет! – он развел руками. – Слишком сильны, слишком опасны, трудно держать под контролем, – посетовал он, словно бабка, жалующаяся на низкий урожай клубники. – Вас бы с самого начала в правильные руки, тогда бы мы так долго не бродили вокруг, да около. Кхе-хе-хе.

– Товарищ полковник, может не будем тянуть время? – поинтересовалась Эва, по-прежнему не отводя от меня взгляда. – Этих в расход и домой?

– Правильно, девочка, совершенно правильно! Михаил Самуэльевич с нетерпением ждет результата. Есть только один ма-а-а-ленький штришок, моя дорогая, нюансик, так сказать! – полковник улыбался широко и довольно, как кот объевшийся сметаны. – Ты тоже никуда не пойдешь!

С этими словами, он выхватил из кармана маленькую коробочку и нажал на кнопку. Точнее хотел нажать, но пуля, вылетевшая из ствола пистолета Эвы, раздробила ему руку. Он посерел от боли и страха, с ужасом глядя на Эву. Пирамидка со стуком упала на пол, из простреленной руки полковника на нее густо капала кровь.

– Ты что сдурела? – прошипел он. – Как ты посмела? Ты, дрянь…

– Я и сама могу передать пирамидку Михаилу Самуэльевичу! – совершенно спокойно сказала Эва, отправляя вторую пулю полковнику в переносицу. – Он всегда меня раздражал своей тупостью и чванством, – призналась она, морщась от омерзения, словно раздавила противную жабу.

Господи, где она научилась так стрелять, подумал я с ужасом. Чтобы вот так запросто с десяти шагов всадить пулю человеку между глаз, держа пистолет у бедра, нужно тренироваться не один год. Откуда ты попала на базу, девочка, какая у тебя настоящая история жизни? Доверься мне, положи пистолет, давай я тебя обниму, к сердцу прижму! Не делай глупостей, девочка моя!

– А ты не болтай глупостей, мальчик мой? – грубо одернула она меня. – Ты следующий на очереди, потом этот тюфяк куратор!

Что-то не так в ней, это не моя Эва, это совершенно другой человек. Если бы я знал, что можно вот так в одно мгновение заменить сознание человека, то я бы безо всяких сомнений решил, что Эву подменили. И что это за неприятный зуд в сознании, похожий на комаринный назойливый писк, уйди, не мешай, я думаю.

«Эт… н… я… э-э-э… я…» едва разобрал я в слабом жужжании. Звук противный до зубной боли. Мешает, сбивает, уйди противное жужжание.

Пирамидка манила меня, звала к себе, от нее струилось странное тепло и свет. Удивительно приятные лучики протягивались от пирамидки ко мне, сплетаясь в один огненный жгут. Почему она не видит этого? – думал я, ощущая энергию заструившуюся через жгутик в мое сознание. Пирамидка кормила меня, как мамочка маленького ребеночка с ложечки. Она насыщала меня новой необъятной силой. С каждой каплей энергии я становился все сильнее и могущественнее. Передо мной распахивался горизонт, я заглядывал в чужие сознания, не понимая, откуда у меня эта возможность.

– Эй, Гений! – прохрипел очнувшийся Алексей, обращаясь к Эве. – Есть шанс вернуться на Родину, реальный шанс, я отвечаю! Что ты получишь от своего хозяина? Очередную кость сегодня и пулю завтра? А ты подумала, Гений, зачем ему пирамидка?

– Еще слово и ты покойник! – предупредила Эва, переводя пистолет в сторону Алексея. – Не твоего ума дело, что я и когда получу! – отрезала она. – А вот ты, говорун, точно получишь пулю, прямо сейчас. На что поспорим?

С ума они оба сошли или это пирамидка на всех так странно действует. С каких таких карасей моя Эва стала Гением? Я не отрицаю ее гениальной способности находить в огромной куче навоза исходных предпосылок единственное рационально зерно. Но никто и никогда не присваивал ей такой клички, не собачка она, чтобы на клички отзываться. Моя нежная, тонкая, чувствительная Эва. Или уже не моя…?

А с этим что случилось? Разве не он вытаскивал нас из всяких передряг, рисковал собственной жизнью, первым кидаясь во все опасные места? Зачем было так рисковать, если сейчас он смотрит на меня, как на пустое место, а с Эвой готов сцепиться в смертельной схватке? Алексей, очнись, разуй глаза, командир! Или ты тоже уже не Алексей, а какой-нибудь там Барс?

Я слушал их разговор отстраненно, словно я сам не находился на пороге смерти, словно не меня только что обещали прикончить. Это все не главное! Главное заключается в том, что пирамидка не иноземное творение, это наше родное, исконное. Ее нельзя отдавать в грязные руки, просто потому что тогда всем без исключения придется плохо. Она такая добрая и беззащитная, ее так легко разрушить. А вместе с ней рухнет и весь мир, превратившись в сборище озверевших идиотов.

«Спаси… меня… я… не… могу больше…» – продолжало жужжать что-то на уровне комариного писка. Я никак не мог определить источник призыва о помощи, но невольно пытался связать его с Эвой. Может это она сейчас стонет под гнетом новой личины, может это она сейчас отчаянно нуждается в помощи? Но как ей помочь, как сорвать с нее маску Гения?

– Давай так, – предложил Алексей Эве, – этого, – он мотнул головой в мою сторону, – отправляем в аут и через мой канал возвращаемся на Родину. Ты же наша, русская, зачем тебе этот убогий мирок, заплывший жиром? Там твой народ, который не получает зарплату, жрет бумажную колбасу, травится паленой водкой. Мы можем все изменить!

Эва кивнула, словно согласившись с доводами Алексея и, не завершив кивка, выстрелила в него. Алексей, только что беспомощно лежавший на бетонном полу, крутнулся в сторону, одновременно вскидывая правую руку. Пуля рикошетом ушла в стену, не задев Алексея, а Эва вздрогнула от удара обломком бетона попавшим в голову. Все закрутилось как в замедленном кино.

Эва медленно падала на спину, раскинув руки в стороны и выпустив пистолет из руки. Алексей вскочил на ноги, устремившись к ней, чтобы заполучить оружие. В тот же момент в моей голове словно завершилось некоторое действо, щелкнули невидимые шестеренки сознания, и я увидел мир в других красках. Он окрасился разными цветами, предметы и люди засветились призрачным сиянием. Пирамидка светилась ослепительно золотым сиянием, открывая мне, именно мне, свои глубины, словно нашла того единственного, для кого хранила многие годы свои тайны.

Да что там годы, столетия, тысячелетия спрессовались в ее крохотном средоточии. Что ты есть? Кто создал тебя, с какой целью? Откуда в тебе сознание всех живых существ? Ты мир?!

Фараоны древнего Египта подозревали, что в тебе есть тайна и пытались копировать тебя, строя свои гигантские усыпальницы. Они надеялись, что бог снизойдет к ним, выслушает и подарит новую жизнь. Легенды гласили, что в маленькой пирамидке, оберегаемой самим временем, хранится самая заветная тайна, которую спрятали от человека Боги.

Эва продолжала падать, медленно медленно, словно тело ее не весило совершенно ничего. Алексей застыл в прыжке, сантиметр за сантиметром преодолевая в воздухе расстояние отделяющее от упавшего пистолета Эвы. А я стремительно погружался в тайны пирамидки. Она выплескивала их мне  радостно и свободно, я чувствовал исходящее от нее тепло. Она искренне радовалась нашей встрече, если бы у нее был хвостик, она бы сейчас радостно виляла им, встретив любимого хозяина. Нет, не хозяина, лучше сказать друга.

Пирамидка открывала доступ к высшему разуму, мыслящей ауре планеты, вобравшей в себя сознание всех, когда либо живших на ней людей. Ее функция, задача, сверхцель была чрезвычайно проста – обеспечить связь. Через нее оператор мог объединить себя с гигантским разумом, получить в свое распоряжение огромную энергию и, самое главное, получить ничем не ограниченную власть над всем живым. Чем не воплощение бога?

Каждое новорожденное сознание тотчас же получало свой маленький канал в космос. Каждое живое сознание от рождения до смерти связано с ним. Связь ни в чем не ограничивала, ничего не добавляла и ничем не наделяла. Любое живое существо дышит, насыщая клетки кислородом. Точно также мозг «дышит» энергией разума, подпитывая себя. Именно это делает уязвимым любое живое существо. Оператор, подключенный через пирамидку, способен сделать с любым существом все, что угодно. Абсолютная власть?

Звучит достаточно страшно, хотя неведомые создатели пирамидки предусмотрели нехитрую, но действенную защиту. Оператором мог стать только человек, обладающий определенным складом характера, мышления, менталитетом. Сложенное вместе оно образовывало некий ключ, открывавший доступ к пирамидке. Поистине все гениальное просто. Получивший доступ не захочет стать богом, не польстится на абсолютную власть.

Так вот ты кто, Сеня, грустно подумал я – ты ключик от ящика Пандоры. В самом ли деле это спасение для человечества, а не шутка Богов, решивших наказать человека за его гордыню. Ты можешь сейчас повернуть человеческую историю в новое русло, но что будет с теми, кто не сможет на полном ходу попасть в крутой поворот? Только зачем мне это, за что? Я не хочу-у-у-у! Я не буду-у-у-у!

Тебя использовали, чтобы вскрыть шкатулку с сокровищами, выпустить на волю силу, дать возможность другим, менее чистоплотным воспользоваться ей. Они даже не подозревают, что вместе с тобой уйдет и сама тайна пирамидки. А может это и лучше? Ни к чему испытывать мир на прочность, только потому, что ты можешь это сделать.

Вот же глупость какая, спешили, бежали, получили и снова на исходной. Только с другими вводными – лучшие друзья, любимая женщина оказались твоими злейшими врагами, готовыми убить, разорвать тебя за право обладания артефактом. Как так случилось, что я ничего не заметил, не обратил внимания на их перемену? Я – сенс с большой буквы! Чудак ты, Сеня, с большой буквы М, а не сенс!

Ты слишком увлекся процессом, тебя не насторожило изменение поведения Алексея после его прогулки по Парижу. Откуда он взял оружие, почему ты хотя бы не поинтересовался? Это что, в порядке вещей – выйти погулять и вернуться с сумкой, набитой оружием? Даже, если у тебя есть деньги, это еще не факт, что тебе в ближайшем магазине продадут боевые пистолеты и гранаты, приборы ночного виденья и десантные ножи. А он сходил и принес! Как все просто, как в сказке. Только в сказке обычно бывает Иван-дурак. Сеня, тебе ничего не напоминает это имя?

А с Эвой как получилось? Ты же почувствовал, что она потеряла с тобой контакт, почему ты не бросил все и не выяснил, что случилось с твоей любимой женщиной? Ты дрожал от нетерпения, рвал поводок, стремился сюда, чтобы взять в руки заветный артефакт. Чем ты лучше тех, кто запрограммировал твоих друзей стать твоими врагами. Именно, что запрограммировал, в этом нет ни малейших сомнений. Сколько же еще таинственного спрятано в умении лазить по чужим мозгам? Страшненького…

Мне с трудом удалось оторваться от созерцания и вывести себя из транса. Восприятие внешнего мира вернулось в прежний ритм, мир ударил по мозгам звериным ревом, запахом крови и пороха. Эва шмякнулась на спину, широко раскинув руки и глухо ударившись затылком о пол. Алексей, завершив полет, схватил пистолет и грациозно, как большая дикая кошка, перекатился по полу, гася инерцию прыжка. Еще мгновение и он стоит на одном колене, направив оружие в лицо Эвелине.

Эва с трудом оторвала голову от пола и медленно, страшно медленно открыла замутненные болью глаза. Она с недоумением заглянула в ствол направленного ей в лицо пистолета, перевела взгляд вдоль руки, держащей оружие на человека, улыбнулась, узнав в нем Алексея. Он не ответил на улыбку Эвы, его взгляд лихорадочно метался между ней и мной, ожидая в любой момент неожиданной атаки.

– Не захотела, ну и дура! – прохрипел Алексей, вытирая пот со лба свободной рукой. – Полковник твой, – он махнул головой в сторону мертвого тела, – на нас работал. Поняла или еще раз объяснить?

– Врешь, с-с-сука! – прошипела Эва, сузив глаза от злости. – Посмертно хочешь человека в дерьме извалять, гэбье, сволочь!

– Кому гэбье, а кому майор Звягинцев! Дура ты, как ни посмотри. Учти, обычно я с дураками не вожусь, пулю в лоб и бегом к Богу, ума-разума набираться. Уважь старика, напряги извилины, ну кому ты мертвая и холодная нужна? Не хочешь своих предавать, да ради бога, сваливай на сторону и я тебя не видел! Устраивает такой вариант?

– С чего это ты такой добрый? – прищурилась она подозрительно.

– Будем считать это любовью, – предложил он примирительно, не делая при этом попытки опустить оружия.

– Значит, я сейчас повернусь к тебе спиной. Спокойно дойду до лестницы. Выйду за дверь, и ты не сделаешь попытки меня догнать или пристрелить? – усмехнувшись, спросила она.

– Не сделаю! Топай! Только сразу без размышлений и лишних телодвижений. Учти, второй раз жизнь дарят редко, очень редко! Усекла? – неожиданно рявкнул Алексей.

Эва вздрогнула от окрика, кивнула, и медленно встала с пола, морщась от боли в спине. Затем повернулась спиной к Алексею и деревянно зашагала к выходу, ожидая каждое мгновение выстрела. Алексей тоже встал, сделал осторожный шаг назад, чтобы держать нас обоих в поле зрения. Пистолет в его руке хищно следил за удаляющейся девушкой. Господи, только не дай ему повода выстрелить!

– Эва, – мысленно прошептал я, не надеясь, что она услышит меня, – не делай глупостей. Я не знаю, что за программа работает в твоей башке, но я знаю, что ее тебе обязательно отстрелят, если ты ненароком дернешься. Еще я знаю, что это не ты сейчас стреляла в полковника и спорила с Алексеем, а твоя программа. Шагай и убегай, ты должна остаться в живых, потом мы разберемся, что за тараканы завелись в твоей голове! Вместе разберемся! Береги себя, милая, я тебя люблю!

– Не могу! Я должна его остановить! Сеня, милый, прости… господи, как болит голова… мне ужасно плохо… что-то внутри… заставляет… делать все это… я не могу… сопротивляться… нет сил… – ее мысли пробивались с трудом, словно между нами кто-то выстроил непреодолимую стену.

Но они пробивались, значит, есть надежда снова услышать Эву. Я уже и не мечтал о такой милости со стороны провидения. Мне казалось, что с того момента, как в Эвелине заработала программа, мы навсегда потеряли возможность мысленного общения. Если мы можем слышать друг друга хотя бы чуть-чуть, значит есть возможность прорваться сквозь преграду, пробить экран, разрушить программу.

– Не делай этого, – взмолилась она мысленно, – не пытайся ничего изменить. У меня… мне нельзя… это меня убьет!

Она шагала к двери, прикладывая неимоверные усилия, чтобы не развернуться и не броситься на Алексея. Я чувствовал, как глубоко в ее сознании шевелится черное облачко, спрятанное в мешанине воспоминаний и ощущений. Оно выплевывает черные волоконца, впиваясь подобно спруту в сознание Эвы, все больше подчиняя ее своей воле, ломая ее попытки сопротивляться. Я рванулся навстречу захватчику, мечтая раздробить его на мелкие кусочки, и тотчас же он выпустил во все стороны острые иглы, буквально распяв ее сознание. Еще немного и Эвы не станет. Не станет в том смысле, что ее сознание расплавится под натиском программы, превратится в однотонный черный кисель, заполненный желанием убивать.

Я «отскочил» назад, надеясь умилостивить злобного черного идола. И в самом деле, иголки втянулись обратно, позволив своей жертве стать более подвижной и самостоятельной. Программе не нужно, чтобы ее выполнял зомби, – подумал я, с беспощадной ясностью понимая собственное бессилие, – ей нужен творческий подход, инициатива и находчивость. Никакая программа не в состоянии описать все возможные проблемы, ей не под силу скопировать человеческий опыт. Проще заставить человека под страхом собственной смерти или смерти близких людей вывернуться наизнанку, но выполнить поставленную задачу.

Нужно обмануть программу, заставить ее принимать искаженные данные, я могу стать зеркалом на пути между программой и программой, отсекая Эву. Я должен… Не-е-е-т, только не это! Эва не выдержала давления программы, резко рванулась в сторону, едва разминувшись с вылетевшей в ее сторону пулей. Прыгнула в другую сторону, стараясь подобраться поближе к пирамидке, уходя с линии выстрела за мгновение до выстрела. Ее пальцы схватили артефакт, она успела прижать его к груди, и в тот же момент грохнул взрыв.





Читать далее: http://www.proza.ru/2014/06/26/948

Читать полностью: