Однажды в поезде

( Исправленный вариант)

Самое скверное, что ожидает путешественников в России – это пассажирские поезда.  Особенно в летнюю пору. Громыхает этакая гусеница через всю страну, собирая пыль областей и  кланяясь каждой мало-мальски значимой станции. В вагонах душно, всё, к чему ни прикоснись - отвратительно липко,  белье  серое,  влажное, в  туалетах вонь и теснота.  Хорошо, если вас в пути не отравят,  не ограбят, и вы отделаетесь  лишь парой  оплеух и обострением гастрита...

***
 
В середине девяностых, в самый разгар лета  срочные дела призвали меня в Керчь.  Кроме дел меня ждала встреча с институтскими друзьями, так что поездка обещала стать  увлекательной. Одно плохо: ни на самолёт, ни на скорый  поезд билетов не оказалось. Пришлось  ехать пассажирским.

Поезд отправлялся около полуночи. Хмурая невнятного возраста проводница, близоруко щурясь, ткнулась носом в мой билет, окинула въедливым взглядом потрёпанную сумку и,пренебрежительно кривя темно-вишнёвые губы, процедила:

 - Первое купе. Проходите.

 Вагон  постепенно заполнялся. Разложив  вещи, я принялся разглядывать  проходящих  мимо  попутчиков. «Только бы не мамаша с грудным младенцем» -  думал я  в ожидании соседей. Облегченно выдохнул, когда мимо прошествовали трое крепких бритоголовых парней.  Признаться, сторонюсь людей, так называемого спортивного типа. Особенно, если их больше одного.
 
Моими спутниками стали командировочный лет сорока и старушка с  диковатым внуком лет  двенадцати - тринадцати. Командировочный запрыгнул на  верхнюю  полку и минут через десять монотонно захрапел.

Предоставив женщине возможность устраиваться на ночь,  я вышел из купе и  облокотился о поручень у окна. За  стеклом мелькало что-то неразличимое. Да я и не пытался что-либо рассмотреть. Смотрел, не вглядываясь.
Вагон постепенно погружался в сон, коридор опустел. Мне же совершенно расхотелось спать.
 Из соседнего купе вышел коренастый паренёк, остановился рядом. Мы познакомились и разговорились. Жора - так он представился - был харьковчанином.  Ему двадцать шесть, не женат, строитель, в Москве работает вахтовым методом.

- Так и мотаюсь туда-сюда, - говорил  он, тасуя русские и украинские слова, - а  шо делать? Такое время настало, шо хохлы, как цыгане, носятся по билому свиту, шоб какую копийку заработать.

- Сейчас всем нелегко,  - сказал я ему. – Многие из моих друзей тоже... кто в Польшу за шмотками, кто в Германию за подержанными легковушками. А это... сначала  таможне заплати, потом молись, чтобы братки по дороге не грохнули…

-  Кстати, о таможне, - встрепенулся Жора. - Тут такэ дило. Я кой-яку технику додому везу. Сам понимаешь: гроши  –  дило  не надежное. Сёгодни гроши, завтра  - пшик на постном масле. Так таможня, мать ии так, обов,язково придэрэтся. Пошлину треба платить, а с чего? Со своих кровно заробленных? Будь другом, помоги!  Давай, один телик тебе на верхнюю полку запихнем?

-  Вас  же четверо в купе. Разбросал бы  на всех.
-  Та, - безнадежно махнул рукой мой собеседник. - Такие жлобы попались, шо и связываться не охота. Ну, шо? допоможешь? - спросил он, растекаясь умоляющей  улыбкой.

Я согласился.

Мы совместными усилиями затолкали коробку на антресоль над входом в купе и заложили стопкой из одеял. Справившись, снова вышли в коридор.
 
- Пошли, посидим, -  кивнул он  на  купе проводника. - Там  Валюшка, соседка моя,  на стол того сего накидала.…

Спать по-прежнему не хотелось, но я колебался: идти – не идти. Вспомнилось мертвенно-бледное в неровном вокзальном освещении лицо проводницы. Сидеть за одним столом с этаким чудищем? Нееет. Увольте. И тут из-за закрытой двери хрустальным колокольчиком прозвенел девичий смех.  «Царевна-лягушка сбросила кожу?» -  удивленно подумал я. Смех повторился опять, и я решился…


В купе оказались две женщины. Одной из них была встречавшая меня проводница. Теперь, при теплом освещении она утратила давешний жуткий облик и оказалась обычной замотанной бабой средних лет незатейливой, но отнюдь не отталкивающей  наружности.

- Валентина, - представил её Жора, выразительно  подмигивая, -  душа-человек.  А это, – он обнял за плечи стройную смуглянку лет восемнадцати,  – Тая! Молодой специалист.
 
- Стажерка, - внесла ясность Валентина.

Я представился:
- Григорий.

-  Просим к столу, -  приветливо проговорила  Тая.
 
 Жора  громко причмокнул, глядя на  щедрое угощение. Да и я, в общем-то  не голодный,  невольно сглотнул слюну. На столе  в алюминиевой  кастрюльке дымилась молодая картошечка, щедро посыпанная мелко нарубленным укропом.  В оранжевой эмалированной миске, сквозь небрежно набросанные перья  зеленого лука выглядывали крупные тёмно-красные помидоры. В  стеклянной литровой банке, исходили ароматом малосольные  огурчики. На пластиковой подложке растопырилась кура – гриль. Сало,  нарезанное аккуратными ломтиками  и выложенное на одноразовую картонную тарелку, манило  бледно-розовой  мякотью с тонкой мясной прослойкой.  Довершали натюрморт  три стакана и  початая бутылка водки.
 
Мне указали на место у окна. Жора уселся напротив  меня,  к нему подсела Тая. Валентина принесла для меня вилку и стакан и устроилась рядом.

По первой, согласно традиции, выпили за знакомство.
  Я закусил хрустящим корнишоном, попробовал ломтик сала и кусочек картофелины. Мои сотрапезники были заняты поглощением еды, я  же не сводил глаз со  стажерки.

 Ничего особенного  в ней не было бы, если  не необычайно подвижное лицо, блестящие глаза, улыбка, точеный носик да чудесный голос, так очаровавший меня.  Она, как непоседливый  ребенок, то и дело вскакивала со своего места, уходила, возвращалась с какой-нибудь мелочевкой, заливисто хохотала над Жоркиными анекдотами и, время от времени, посылала  кокетливые взгляды в мою сторону.
 
Водка быстро закончилась. Я решил внести свою долю в трапезу и отправился к себе в  купе.  В моей сумке было несколько бутылок хорошего виски, прихваченных для подарка друзьям. Стараясь не шуметь, я вытащил одну из них.

 Почти все мои спутники уже спали, только подросток косил круглым глазом из-под одеяла.
 
- Дядя, - услышал я голос мальчишки.  Он  поманил меня к себе, и когда я приблизился,  прошептал:
- ПрихOдыла дивчина и рылася у коробци, шо вы вгору затовкалы.
- Вот как? 
Я заглянул на антресоль.  Всё выглядело нетронутым. Хотя – нет, одного одеяла не хватало.
 - Всё нормально, - сказал я мальчишке, - спи.

 Сквозь неплотно закрытую дверь промелькнул девичий силуэт. Тая! Я выглянул и заметил, как она входила  в купе, в котором ехали «спортсмены». Я осторожно подошел, прислушался. В купе о чем-то спорили, но слов было не разобрать.  Мне представилось, что у девушки возникли проблемы, и я уже был готов ринуться на защиту, как вдруг услышал её смех… Никакой помощи очаровательной стажерке не требовалось!
  Разочарованный я вернулся к компании.

Раскрасневшаяся Валентина встретила меня томной улыбкой.  Жора,  приняв из моих рук бутылку вискаря, довольно воскликнул: - Ооо! Такого я ще не пыв! Эх, живут же москали!

Теперь он громогласно рассуждал «за жизнь».

- ... никакой же перспективы, - кипятился  Жорка.  –  Развалили страну, разграбили,ползаграницы скупили и всё мало, мало -  никак не нахапаются, ворюги…
 
- Вот, вот,- преданно поддакивала Валентина,что,впрочем,не мешало ей все теснее прижиматься ко мне тяжелым крутым бедром.
«Что я тут делаю? – мысленно спрашивал я себя, пытаясь отодвинуться от пылкой соседки. – Какое дело мне до этих, по сути, незнакомых людей, с их проблемами и пошлыми разговорами? Надо встать и уйти..». Но, почему-то, оставался на месте.

Появилась Тая, села, прижалась щекой к Жоркину плечу. Не знаю, что  вывело меня из себя: этот её жест, опьянение, а может, надоевшее  Жоркино разглагольствование – теперь он клял своего непосредственного начальника, - но, неожиданно для себя, я раздраженно спросил:

-  Значит, все вокруг воры, а ты - честный?
-  Я? - вытаращился Жорка, - я трудовой человек!
-  Тогда пошли! - сказал я и, протиснувшись мимо Валентины, встал у двери.
-  Куда?
-  Телевизор с антресолей  снимать!Честный - плати пошлину! Пошли, а то я  уронить могу. Что смотришь? Хочу, чтобы ты и дальше  оставался честным человеком. 
 
Все замолчали. Лишь стук колес да, дребезжащие от соприкосновения с мисками стаканы, нарушали тишину.
 
- Ну, ты и му*ак! – выдохнул Жора, поднимаясь из-за стола с зажатой вилкой в руке.

-  Аааа, - тихонько взвизгнула Тая, а Валентина встала, преграждая ему дорогу:

-  Ну,  ты чего, Жор! Ты, чего, шуток не понимаешь? Он пошутил! Ты же пошутил? – обратилась она ко мне.  – Скажи: пошутил!

И острым носком пнула меня по ноге.
Боль  ещё больше разозлила меня. Я  раздраженно выкрикнул: - Да пошли вы со своим телевизором! – и вышел из купе.

Тая на минуту выскочила вслед за мной и, указав в конец коридора, быстро сказала:
- Жди меня в тамбуре!

Она появилась, когда я докуривал вторую сигарету.  Воскликнула укоризненно:

-  И охота была тебе  Жорку дразнить! Он и так шалапутный, а как выпьет…- она махнула рукой, как бы подтверждая  неуправляемость своего земляка. -  Еле утихомирили!

-  А я не дразнил, - ответил я ей. -  Я ещё не решил - сдавать погранцам твоего ухажера или нет!

-  Да с чего ты взял, что он мой ухажер?

-  Так не слепой! Видел, как ты  его за столом обхаживала.

Она расхохоталась:

-  Глупости! Просто он наш земляк. Работяга. Мне его жаль.

-  И качков из пятого купе, тоже  жаль? - спросил я её. - Я видел, как ты к ним входила.

Какое-то беспокойство промелькнуло в ее глазах. Она нервно облизала губы, и  сказала с вызовом:

- И, что такого? Человек попросил дополнительное одеяло, я принесла.  Я, к твоему сведению,  на работе нахожусь, и заботиться о пассажирах моя прямая обязанность.

-  Вот это правильно, - сказал я.  Притянул ее к себе и жадно припал к её рту.

  Она  не  сопротивлялась.  Взъерошила мне  волосы, потом медленно провела ладошкой по щеке, мягко отстранила и прошептала:

 - Потом.  После.  А сейчас пошли обратно. Помиритесь.

-  Нет, - отказался я. -  Спасибо, нагостился, - и попытался еще раз ее поцеловать. Но она ловко выскользнула из моих объятий и приказала:
- Пошли!
Я отрицательно  покачал головой.
И тогда она позвала меня осевшим голосом:
-  Иди ко мне.

  Теперь она сама целовала меня.  Прижимаясь всем телом, словно вьюн,  оплела руками и ногами.  Быстрые тонкие пальчики  смелыми обжигающими прикосновениями  хаотично  перемещались  по моему телу, и, казалось, что  ласкает меня не девушка, а многорукая  богиня.  Никогда, ни с кем не чувствовал я такого упоения. Я забыл о Жорке, Валентине, телевизоре  и вообще обо всём на свете. Единственно, чего  я мог желать в этот момент, - чтобы волшебные  объятия  длились бесконечно долго.

  Внезапно,  в тамбур с воем и свистом  ворвался ветер -  от чего-то  открылась дверь, а я обнаружил себя на самом краю площадки. Еще миг, и я, наверняка, вывалился бы наружу...  Каким-то чудом я успел ухватиться за край дверного проема.  И тут моя смуглянка, вместо того, чтобы помочь, вдруг вцепилась в мою руку зубами и, навалившись, стала подталкивать к падению. Даже не знаю, как  мне удалось её оттолкнуть  и  отшатнуться от края.

-  Ты что, с ума сошла? Что  тебе надо? – крикнул  я ей.

-  Из-за тебя, гада,  весь вагон будут  шмонать! –  прошипела она, как  растревоженная змея.

 Я  был поражен внезапной переменой и  ненавистью прозвучавшей в её голосе.
 Она ещё что-то  выкрикнула, но я не разобрал – слова заглушил грохочущий встречный поезд. Как одержимая, она опять попыталась наброситься на меня. Её лицо,  пару минут назад такое милое, теперь исказила злобная гримаса.  Появилось что-то хищное, отталкивающее. 
Только осознание, какой гибельной опасности я только что избежал,  вернуло мне самообладание.

  Я схватил её за запястье,  рванул на себя, быстро развернул и скрутил  так, что она оказалась прижатой  ко мне спиной. Девица отчаянно вырывалась:  пыталась кусаться и лягалась, как необъезженная кобылица. Какая удача, что ее туфли оказались без каблуков!  Я понимал, что долго так  удерживать её не смогу и уже был готов вышвырнуть взбесившуюся стажерку  с поезда,  как в тамбур, ввалился Слепак.
 От неожиданности я  на мгновение ослабил хватку, Тая  тут же вывернулась, подскочила к Жорке и, указывая на меня пальцем, заорала:

 -  Убей эту сволочь!

 Но Жора к этому времени находился  в том состоянии подпития, когда человек  на ногах ещё держится, но быстро  принять какое-либо решение уже не в состоянии. Пока он  силился понять, что тут происходит, я  быстро закрыл всё ещё открытую дверь и остановился в нерешительности: что делать? Прорываться обратно в вагон? Кричать, взывая о помощи?

- Он заложит тебя! –  тем временем продолжала науськивать на меня Жорку девица.-  Вмажь ему! Ну! Ты же хотел!  Вмажь!
 
Жорка попытался сфокусировать на мне мутный взгляд,  поморщился, как от зубной боли и, наконец-то, вымолвил:

– Да, и хрен с ним! – и небрежно махнул рукой.

Но Таю такое положение дел не устраивало:

- Ты что, простишь ему? Простишь?

В моей голове пронеслись слова мальчишки.

- Жора, - сказал я, - лучше спроси, что она  в твою коробку с телевизором  подложила.

- Брешешь!  - закричала она с таким отчаяньем, что сразу стало понятно – я прав.

- Шо-то, я не понял! – промычал Жора.

- Она что-то запихнула в  коробку с телевизором, - уже более настойчиво повторил я. - Наркотики, наверно!

- Заткнись, -  крикнула она мне. – Жорик, не слушай его, он ничего не знает!

Я тоже сорвался на крик:

- Так пошли, проверим!

Жорка потихоньку начинал приходить в себя.

- А, пошли! – наконец  сказал он.

- Не надо никуда ходить, -  срывающимся голосом закричала Тая. И вдруг зарыдала:
 -  Здесь люди Яновского!Что мне было делать! Жора, ты  меня слышишь?

Я увидел, как  у Жорки брови поползли вверх и понял, что ситуация опять выходит из под контроля… Я шагнул к нему навстречу, в надежде  уговорить отправиться  в  купе, как, вдруг,  резкий толчок сбил меня с ног.   Пол, внезапно, вздыбился и бросился  навстречу…

Очнулся я от того, что кто-то тряс меня за плечи. С трудом приоткрыл глаза. Я лежал в тамбуре на полу, который сотрясался под моей щекой, грозясь расколоть мою голову на мелкие осколки. Этим кто-то, оказался дюжий мужик в форме железнодорожника.  Мужик сначала  просто шевелил губами, но потом, будто кто-то включил звук, и я услышал:

-.. живой?

Я попытался  подняться. Но, как только сел, меня тут же вырвало.
Из-за плеча  железнодорожника высунулась  Валентина.

-  Господи, - с нескрываемым презрением проговорила она, неестественно растягивая гласные.  - Нажрутся, а потом валяются,  да ещё и блюют. А я за алкашами  убирать не нанималась…

- Тая, Тая, - пытался сказать я, но губы не слушались,  и вместо слов получалось какое-то хрипение.

- Что-то сказать пытается, -  констатировал  мужик. - Ты как, - спросил он меня, -  сам оклемаешься? Или, может, в больничку?

Единственно, чего мне хотелось, так это добраться до своего места  и  лечь. Я, как мог, показал ему, что хочу ехать дальше.

 -  Может, все-таки, скорую…

- Слушай,  Степаныч, -  проговорила Валентина, - оно нам надо, такое счастье?  Сейчас будет последняя станция перед Харьковом. Давай  ссадим его к чертовой матери, как нарушителя общественного порядка.
 
- Поговори мне ещё! – рыкнул на неё Степаныч.  - Лучше скажи, где твоя Тайка?  Такая хорошая девочка, -  с издевкой проговорил он, явно,  передразнивая свою собеседницу. - Тридцать лет езжу, но такого, чтобы проводницы   на маршруте с поезда сбегали, ещё  не было!

- Говорю тебе, живот у неё  схватил. По-женски.  Такое дело, мало ли чего… А там  у неё  родня, есть кому помочь.

- Как же, родня! Видел я, как эти родственники вместе с ней с поезда сходили…   Сра-мо-та! Смотри, Валентина, ещё одно происшествие и этот рейс для тебя станет последним. Ты меня знаешь!

Продолжая, переругиваться, они дотащили меня  на моё место.

-  Так тебе и надо!  - заявила мне Валентина после ухода своего начальника. -  Теперь из-за  тебя, говнюка,  Тайка  без работы останется.  И откуда ты, в черта,  взялся на нашу голову!

-  Не бойся, -  прохрипел я, -  я ничего не скажу..

-  А что ты можешь сказать-то? Про телевизор? Так на полке ничего нет. Или заявишь, что тебя  восемнадцатилетняя девушка избила? И кто тебе поверит?  Напился, упал, башкой долбанулся – вот и весь сказ! Э-эх! Сам не понимаешь во что влез.


Тем не менее, она принесла мне стакан воды, помогла напиться и даже  протёрла лицо мокрым полотенцем.

Что было дальше - не знаю. Как проезжали границу - не помню. Так, в забытьи, я пролежал до самой  Керчи.  Там  меня встретили друзья и, несмотря на  возражения, уложили в стационар. Две  недели я провалялся в больнице с сотрясением головного мозга.

***

Несколько лет я предпочитал не вспоминать об этой истории, но сегодня утром мне объявили о командировке. Мне предстояла поездка в Керчь. Ни на самолёт, ни на скорый поезд билетов не оказалось, что не удивительно - июль - сезон отпусков, макушка лета…


Рассказ написан в рамках конкурса К-2 "Играем в классики" по мотивам "Герой нашего времени. Тамань" М.Ю. Лермонтова

2014 год.