Джек-пот. 14

Продолжение.
Начало – http://www.proza.ru/2014/06/16/1315


Василий Василич стремительно вбежал в актовый зал.
Старички и старушки встретили кумира бурной овацией.
Василий Василич легко вспрыгнул на высокую сцену и подлетел к картине, спроецированной на экран.
На полотне, чем-то напоминающем саврасовских прилетевших грачей, вместо привычных птиц были изображены додо, некоторые из которых напоминали Славянинцева, Гор Горыча, Какули, Бстряна и аксакала.
– Друзья! – воскликнул Василий Василич. – Перед вами последний шедевр великого художника конца ХХ века Ивана Чудищева, – он окинул зал радостным взглядом. – Кстати, взявшая первый приз на международной выставке деревенских художников в Париже! И называется этот шедевр…
Старички со старушками, не дожидаясь продолжения, догадались сами.
– Додо прилетели! – закричали они хором.
Агнесса Лукинична, возникшая слева от Василия Василича, взмахнула дирижёрской палочкой, а возникшая от него справа Розочка вопросила:
– Милый Чижик, где ты был?!
Звонким тенором Василий Василич пояснил:
– За додо, дружок, ходил! И пешком, и на баркасе…
Сводный хор старичков и старушек от всей души поблагодарил:
– Вам спасибо, дядя Вася!
Внезапно к картине подскочил толстый детина в варёнке, скосил глаза к бутылочке, которую держал в руке, затем продемонстрировал эту бутылочку залу и Василию Василичу, после чего плеснул из неё ядовито-жёлтой жидкостью на полотно, демонически загоготал и исчез…
Изображённые додо поплыли вниз, экран задымился…
Агнесса Лукинична и Розочка истерично завопили:
– Воды! Принесите воды! Воды!..
Появилась вьетнамка, она засеменила по сцене, в ладошках у неё плескалась водичка, но было поздно…

Василий Василич открыл глаза.
Ослепительное солнце нещадно палило над океаном.
– Вода!.. – бормотал, присевший у борта Соломон Давидович и дико улыбался. – Одна вода!..
«Калоша» капитана Величко оказалась не баркасом, а банальным катером с пафосной надписью на борту «Бегущий по волнам».
Катер на изумрудной волне слегка покачивало, мотор молчал.
Рядом с Василием Василичем, на дне «калоши» вповалку храпели Лёлик и Землячка. Лёлик обнимал рюкзак.
На лавке, укрытое кителем Величко, покоилось лохматое чучело медведя, с напяленной по самые глаза белой фуражкой.
На корме под сиденьем что-то позвякивало.
Василий Василич подполз, чтобы взглянуть. Насчитал три ящика «Жигулёвского». Бутылки были тёплые, но ужасно хотелось пить.
Василий Василич открыл одну о борт катера.
Полилась пивная пена.

Землячка не мог оторвать взгляда от чучела медведя.
– Спокуха, – сказал он. – Родина не бросит своих сыновей.
– Я сын Израиля, – заметил осунувшийся Соломон Давидович.
– Так мы ж с вами дружим, – успокоил профессора Лёлик. – И, вообще, Вицлипуцли! Главное, пиво есть, а кильки… – Лёлик похлопал по рюкзаку, – до Алжира хватит!
– Алжир в другой стороне, – заметил Василий Василич.
– Правильно, – Лёлик хлебнул тёплого пива из горла и поморщился. – Не нужен нам берег турецкий и Африка нам не нужна!
– Ну это кому как, – Соломон Давидович нервно засмеялся. – Мне вот пригодилась бы, а медведю и капитану Величко точно не нужна!..
Лёлик засмеялся, следом загоготал Землячка:
– А я-то думал, чего от капитана медведем несёт!
– Повезло ему!.. – Лёлик схватился за живот. – Дрыхнет у себя в избушке и не знает, как ему повезло!
Вся четвёрка смеялась громко и долго, на весь океан, до слёз.

Тёмные волны бились о не шибко высокий борт.
Перекатывались через мокрых, кричащих друг другу какие-то слова, людей.
Разбивались о нос катера.
Оставалось только хвататься друг за друга, и отчаянно вычерпывать воду единственной миской и ещё кружкой…
Шторм подбрасывал судёнышко к рваному серому небу и уносил в никуда.

Штиль соединил воедино солнце и океан.
Друзья маялись под натянутым брезентом.
Всё пиво пришлось открыть, иначе изнурительное пекло доконало бы, в первую очередь, бутылки.
Но пить его было невозможно. Пиво скисло.
На их счастье под вместительной скамьёй отыскалась канистра с питьевой водой. Там же лежал мешок сухарей.
На третий день профессор стал невероятно активен.
Выудив из бардачка домино, он заставлял играть своих спутников в эту «занимательную и поучительную» игру и остервенело стучал костяшками по деревянному щиту, приспособленному под стол. Надпись на щите гласила: «Зона отдыха».
Друзьям было невыносимо жарко.
Они беспрестанно отпивали из бутылок мерзкое пиво, выплёвывали его за борт и вяло продолжали игру.
Воду они, разумеется, берегли.
Соломон Давидович возмущался:
– И это могущественный русский дух?! Потомки землепроходцев и мореплавателей! Вспомните Витуса Беринга и Беллинсгаузена! Будьте достойны памяти Пржевальского и Отто Шмидта! И великого звания русского исследователя!
– Слушайте, – отмахивался Лёлик, – что Вы всё время лезете со своими намёками?
– Рыба! – говорил Землячка, откидываясь на чучело медведя. – Игра!..
Соломон Давидович тут же перемешивал костяшки домино:
– Фартит вам, юноша, шоб вам так и дальше везло по жизни! А мы за вас подержимся!
Землячка ксило улыбался в ответ.
Лёлик тем временем делал охотничьим ножом очередную зарубку на щите:
– Седьмой день…
Василий Василич большей частью дремал.
Он наотрез отказался принимать участие в глупых играх и пустых разговорах одуревших от зноя друзей.

Звёздное небо шатром опустилось над катером, темнеющим на серебристой поверхности океана.
Землячка сидел на вахте, охраняя покой спящих друзей.
Чтобы скоротать время, он тихо болтал с чучелом:
– Такие пироги, землячка, не жизнь, а сказка… А я в ней – заместо Иванушки-дурачка, всё жар-птицу поймать желаю, да руки, видать, не из того места растут… Да и где та жар-птица? Сплошной курятник… Так что… А любил и люблю её одну – Томку… Не уберёг любовь, землячка… Говорят, давно уже родила от своего кавказца… Пацан растёт… А ведь мог быть моим… Пущай будет счастлива…
Из-под брезентового навеса выглянул Лёлик. Подсел к Землячке.
Профессор застонал во сне и повернулся набок.
Василий Василич лежал с открытыми глазами. В проёме между брезентом и бортом сияли звёзды.

На щите появилась очередная зарубка. Кажется четырнадцатая.
Лёлик шевельнул высохшей губой и сбился со счёта.
Солнце, наверное, всё-таки решило их убить.
– И за какие такие грехи? – спросил заросший серебристой щетиной Соломон Давидович.
Солнце ничего не ответило, поэтому профессор на него обиделся и залез под лавку.
Неожиданно к Землячке подлетело шесть медведей.
– Раз, два, три, четыре, пять… шесть! – сосчитал Землячка медведей и радостно сообщил. – Джек-пот!
– Здарова, ребяты! – поздоровался самый крупный медведь в майке с первым номером. – Вы куда намылились?
Лёлик, и вправду, намыливался пивной пеной, а намылившись, бултыхнулся за борт:
– Эх, хороша водичка!.. В кругосветное путешествие мы!
– Отец родной! – проокал невесть откуда взявшийся Маленький Мук. – Поосторожней в воде-то! Как бы пятку не откусило! Или ещё чего поважней!
– Да кто?! – завопил Лёлик. – Кто откусит?! Здесь же все акулы передохли от жары!
– Как – кто? Как – кто? – закудахтали медведи. – Додо!!! Додо – стервецы – откусят! Они и летать, и плавать научились! Их в этих широтах тьма тьмущая!
Медведи собрались улетать, Лёлик испуганно выскочил из океана, забрался назад в катер и крикнул им вслед:
– Не откусили!.. Передайте привет Луке Агнессовне! Пусть помнит меня и знает, что я любил её всегда! Может, я ещё на что сгожусь!..
Василий Василич сказал:
– Кажется, мы свихнулись… Финита ля комедия!
И весело рассмеялся.

Солнце садилось за горизонт. Или поднималось.
Василию Василичу было всё равно.
Труба разговаривала с океаном. Старая труба Вилли Драугеля. Она вела неторопливую беседу, и океан отвечал ей, вздыхая сном титана.
Скрипки пели колыбельную. Даже если сейчас утро, даже если стоит проснуться в очередной раз, пускай это будет колыбельная.
Так хочется спать.

Додо дремал на лету, но встрепенулся, почувствовав внизу катер.
Вдали проплывал океанский лайнер.
Додо спланировал чуть ниже и разглядел в катере людей.
Люди не шевелились. Впрочем, нет, один из них открыл глаза.
Взмахнув широким крылом, додо полетел к облаку, нависшему над горизонтом, где проглядывалась тоненькая полоска земли.

Джип мчался по шоссе между сопками.
За рулём сидел Вадик, лет девятнадцати, рядом – Алёна – его подружка.
– Вот такая история про моего отца, – сказал Вадик. – Мутное время было, начало девяностых…
– А я не знала, – Алёна опечалилась, – что твоего отца унесло в океан… Их нашли?
Она прижалась щекой к плечу Вадика.

Продолжение следует – http://www.proza.ru/2014/06/28/1438