25. Лечебница

 
Мой кирпичный одноэтажный дом находился на холме и состоял из двух квартир. В одной жил я, а во второй - мрачная молчаливая старуха. Я ее редко видел и никогда с ней не здоровался. Старуха была такая древняя и носила платья допетровских времен. В руках у нее была трость, которую обвивала своим телом зеленая змея, такая же древняя и мертвая, как она сама. Старуха мне ничем не мешала, более того, я всегда радовался, что в ее квартире царит гробовая тишина.
Есть такая поговорка: «Тише в доме, больше напишешь». Я любил тишину, любил писать в беззвучном, уснувшем до утра мире. Тогда вдохновение охватывало душу, и строки лились на бумагу так же мягко, как лунный свет. В эти минуты я был как никогда счастлив.
И каково же было мое удивление, когда вдруг среди ночи у старухи застрочила пишущая машинка. И так ритмично, легко и с душою, как будто это я сам пишу. Но мои руки безжизненно лежали на клавиатуре. Мое вдохновение было приговорено к пожизненному заключению.
Я прислушивался: тот же ритм, то же самое умолкание – для обдумывания новой строчки, живые бодрые шаги по комнате, постукивание пальцами по столу, наконец, та же мелодия, которую я постоянно насвистываю. Кто же завелся у старухи: человек или призрак?
Я задыхался от волнения и вышел на балкон, чтобы заглотнуть побольше свежего ночного воздуха. Что со мной происходит? Не слышу ли я галлюцинации? Не подсыпает ли мне Расторопша-Лопух в еду какие-нибудь препараты?
Мне стало боязно возвращаться в комнату и вновь слышать, как мой призрак за стеной печатает вместо меня мои творения.
Я заглянул на соседний балкон. Там, в глубине комнаты, как и у меня, горела лампочка. Я никогда не заглядывал в старухино балконное окно и не замечал раньше, что у нее такие же как и у меня голубые шторы.
Нет, я сейчас ясно вспомнил: ведь у старухи вместо штор висело множество зеленых змей. Куда они подевались?
Я уже было хотел вернуться в комнату, лечь на диван и все хорошенько обдумать, как вдруг соседняя балконная дверь распахнулась, и на балкон вышел мужчина. Он так же, как и я, облокотился руками на перила и стал смотреть на луну. Лица я его не видел, а только аккуратно подстриженный затылок.
Я ждал, когда он наконец повернется, но он как бы совсем не чувствовал моего присутствия, даже тогда, когда я начал покашливать.
- Хорошая погода, - сказал я, не выдержав этой глупой неопределенности.
Он перестал смотреть на луну, в пол-оборота повернул голову так, что я мог видеть его профиль. Надо сказать, что я не любил рассматривать себя в зеркало, поэтому очень плохо всегда помнил свое лицо.
Но мне показалось, что профиль его тоже схож с моим.
- Простите, что я вторгаюсь в ваш ночной покой, но вы, должно быть, мой новый сосед.
Наконец, мужчина улыбнулся широкой улыбкой, показывая все зубы. Нет, это была не моя улыбка. У меня никогда не было темных, наполненных ночною мглою глаз.
- Моя бабушка ушла в лучший мир, - проговорил сосед, и в каждом его слове слышался болезненный смешок. – Мне осталась ее квартира. Неплохое место, правда? С холма можно любоваться городом. И пишется здесь довольно легко. Прекрасные места… Такое чувство, что я здесь живу много лет. Простите, я вам не представился. Да вы меня, может быть, и узнали: я всемирно известный писатель-фантаст Роман Ромашка.