Кларисса. 1. Булочки с корицей

Кларисса выглянула в окно. Собирался дождь. Значит, будут булочки с корицей, решила она. Свежие булочки с корицей – лучшее средство от хандры и простуды – два в одном. Кларисса потерла переносицу, испачкав ее мукой, и пошла искать корицу. Идеального порядка на ее кухне не водилось никогда, так что корица могла оказаться где угодно – хоть в ящике с дровами, хоть в коробке с шитьем. На этот раз, однако, поиски оказались недолгими – явный знак того, что булочкам с корицей действительно было суждено появиться на свет этим серым утром.

Кларисса достала подошедшее тесто, выложила его на стол, посыпала мукой и, напевая, принялась делать булочки. Не то чтобы она любила петь. Просто когда она пела, все получалось быстро и как бы само собой – Кларисса поет, она занята, значит, никакого отношения к происходящему не имеет. А когда не имеешь отношения к булочкам, получить их свежими и горячими просто так куда приятнее и удивительнее, чем если трудился над ними все утро.

Наконец, дело было сделано, булочки отправились в печь, посуда и стол оказались вымытыми, пол – чисто подметенным, передник отправился в стирку, и только выпачканная мукой переносица Клариссы напоминала о том, что какое-то время назад в кухне было суматошно, летела мучная пыль, смешанная с корицей и сахаром, стучал нож и постоянно куда-то прятались скалка и перьевая метелочка для смазывания готовых булочек – не иначе как закатывались в угол посплетничать – так-то они хранились в разных углах шкафа. В такие минуты от Клариссы, кухни, да и всего дома, пожалуй, лучше было держаться подальше – отвлеченная от трудов, Кларисса могла вспылить настолько, что легко превратила бы в лягушку кого угодно и даже не вспомнила бы потом, хотя и совершенно не умела колдовать.

Кларисса налила себе чаю в огромную глиняную кружку и села у окна смотреть лес. Поднимался ветер и деревья поочередно всплескивали ветвями и начинали мерно покачиваться и пританцовывать. Висевшая в дальнем углу неба серо-фиолетовая туча подползала все ближе, заполняя собой все пространство, и уже цепляла своим толстым рыхлым пузом вершины елок. Вот-вот закапает, а потом и польет, и хорошо бы всем, кто в эту минуту находится в пути, уже найти себе укромное местечко, чтобы переждать непогоду.

Кларисса зябко повела плечами и потянулась за пледом, очень удачно висевшем на спинке стула, и в этот момент в дверь постучали.

- Ну наконец-то, где ж тебя носило, - сказала Кларисса и пошла открывать.

- Надеюсь, ты не думал, что я буду сидеть в эту грозу в полнейшем одиночестве, - продолжала ворчать она, возясь с засовом, - ты же знаешь, как я боюсь грома.

Запираться Кларисса не любила, но как иначе, скажите на милость, жить беззащитной женщине одной на краю леса, даже если у нее есть скалка. Кларисса привыкла думать о себе как об одинокой беззащитной женщине, живущей на краю леса, несмотря на то, что вообще-то она уже несколько лет держала этот трактир, и лес был только с одной стороны, а с другой пролегала довольно оживленная дорога, да и до ближайшего города было рукой подать.

В конце концов дверь сдалась, Кларисса потянула ее на себя и увидела посетителя. Это был высокий светловолосый мужчина, грустный и, кажется, не очень трезвый.

- Ну черт же ж побери, - тихо сказала Кларисса в сторону. И добавила громко: - Вам чего?

- Можно у вас посидеть, пока дождь не закончится? – спросил гость, и Кларисса увидела, что он весь мокрый, а снаружи действительно льет и, похоже, уже давно, заснула она, что ли, со своим чаем у окна.

- Да ради бога, - буркнула она и посторонилась, чтобы мужчина мог войти.

Тот сделал два шага – чтобы не удариться головой о притолоку ему пришлось наклониться – и остановился.

- Сейчас от меня тут лужи будут, - сказал он.

- Да уж, лужи в доме – это редкая удача, - ответила Кларисса и протянула ему плед, который до сих пор держала в руках. – Вытирайтесь. Как плед он так себе, не греет, а скорее вид делает, а в качестве полотенца вполне сойдет. Вытирайтесь же, не стойте столбом! И топайте к столу, булочки уже готовы и мне как раз нужно их доставать, не сгореть же им, раз вы вдруг такой стеснительный попались.

Мужчина взял плед и сказал:
- Эдик.

Кларисса, метнувшаяся уже к печи, остановилась и взглянула на него, подняв левую бровь.

- В смысле, спасибо большое, меня зовут Эдик, - повторил гость. И кашлянул.

- Очень мило, - буркнула Кларисса и занялась булочками. – В смысле, мне очень приятно, завернитесь все-таки в этот горе-плед и садитесь уже за стол, сейчас получите горячее вино, меня зовут Кларисса.

- Я не сделаю вам ничего плохого, честное слово, - сказал Эдик.

- О боже, - сказала Кларисса. Аккуратно переложила десяток булочек в огромную деревянную чашку, остальные прямо на противнях оставила на огромном столе у печки, накрыв полотенцами, налила в два стакана глинтвейна, который – вот умница какая – догадалась приготовить как раз перед тем, как сесть к окну с чаем, подошла к гостю, вынула плед из его рук – он с готовностью отдал его и, кажется, приготовился к тому, что его сейчас выгонят, накинула плед ему на плечи, для чего ей пришлось встать на цыпочки, и то оказалась не очень довольна результатом, но смирилась, и потащила к столу. Усадила, поправила плед – вот теперь все в порядке, как и должно быть, - всунула в руки стакан, сказав «пей давай, только осторожно, не обожгись», и придвинула булочки.

Эдик глотнул и закашлялся. Кларисса вскочила и начала стучать его по спине, приговаривая «вот балда, даже глинтвейна выпить нормально не может». Потом махнула рукой, села на лавку, взяла в одну руку свой стакан, в другую - булочку и принялась есть. Ну его, этого гостя, малахольный какой-то. Не будет же она из-за него голодной сидеть.

За окном совсем потемнело, даром что еще даже близко не вечер, и громыхнуло. Кларисса покосилась на Эдика. Тот, наконец, немного пришел в себя и начал пить. Потом потянулся за булочкой. Понюхал – «ты еще полижи», - подумала Кларисса – и откусил.

- Вкусно, - сказал он. – Самые правильные булочки для такой погоды.
«Ишь ты», - подумала Кларисса, но ничего не сказала. Пила глинтвейн и грела о стакан ладони, которые всегда мерзли в дождь, даже если в комнате было натоплено так, как сейчас.

- Я только дождь переждать, ты не подумай, - сказал Эдик.

- Что ты пришел сюда навеки поселиться? – фыркнула Кларисса.

- Ну, типа того, - Эдик улыбнулся и стал, наконец, похож на человека.

- И не мечтай даже, у меня тут трактир, а не постоялый двор.

- Трактир? А где вывеска? Большой зал со столами? Люди? – удивился Эдик.

- Со стороны дороги. Людей сегодня, кстати, нет, поэтому ты и не остался мокнуть под дождем. Если бы я была в зале, ни за что не услышала бы, что ты стучишь в дверь, - объяснила Кларисса.

- Значит, мне очень повезло.

- Ты даже не представляешь, насколько, - сказала Кларисса. – Например, таких булочек я не пекла целую вечность.

- Вкусные, - Эдик доел первую и взял вторую.

Помолчали. Пили глинтвейн, ели булочки. Когда гремел гром, Кларисса ежилась и крепче сжимала стакан.

- А почему ты меня пустила, если вход с другой стороны? – вдруг спросил Эдик.

«Ага, щас, так я тебе и сказала, что грозы боюсь», - подумала Кларисса. Им только дай хотя бы иллюзию власти над тобой и всё, пиши пропало, сядут на шею, свесят ножки, будто так и должно быть, замучишься спихивать.

- Так ведь дождь, - пожала плечами и пошла наливать по второй порции глинтвейна.
Вернулась, поставила стаканы на стол и сказала:

- А почему ты ходишь по лесу да еще и пьяный – вот это вопрос.
Эдик, который к тому моменту успел протрезветь, согреться и снова слегка опьянеть, чуть-чуть подумал, как будто вспоминая, потряс головой и ответил:

- Я пошел кого-нибудь искать. Ну то есть, прогуляться. Но… Вот скажи, как у тебя с личной жизнью?

Кларисса оглянулась, раздумывая, чем бы огреть гостя за такой неуместный и бестактный вопрос, не нашла и соврала:

- Муж и двое детей. А что?

- А у меня никого. Врачебная ошибка пять лет назад. Но это я не для того, чтобы жалость вызвать, это я так. Вот встал сегодня с утра пораньше и пошел кого-нибудь искать. Нашел тебя, а у тебя муж и двое детей.

Кларисса чуть глинтвейном не поперхнулась. Нормальненько. Встал, значит, с утра и пошел, а она тут не сидит в тереме в печали и не ждет, пока он нарисуется.

- Ну да, звучит по-идиотски, я согласен, и по-детски как-то. А я ведь старый уже.
Кларисса скептически на него посмотрела. Лет сорок – максимум.

- Мне сорок три. Но ведь возраст меряется не годами, а количеством утраченных иллюзий, ведь верно?

Кларисса хмыкнула:
- Я подарю тебе рецепт вечной жизни: расстался с одной иллюзией – немедленно заведи себе еще пять.

Эдик вдруг обрадовался:
- Да, да, слушай, какая ты молодец, дай пожму твою руку.

И действительно – взял и пожал ей руку. Руки у него оказались большими и горячими. Кларисса моментально согрелась. Аккуратно высвободила свои пальцы и придвинула чашку с булочками к Эдику поближе.

- Ешь пока теплые, - сказала. – Потом они тоже будут ничего, но сейчас гораздо вкуснее.

Эдик послушно взял еще одну.

- И что мне делать? Вот, например, ты мне понравилась, - он поймал взгляд Клариссы и быстро добавил, - предположим, ты мне понравилась, но у тебя муж и двое детей, и вот так всегда.

- Да ну брось. Одиноких женщин полным полно, ты просто знакомься почаще, девять откажут, а десятая окажется твоя.

- Значит, осталось восемь отказов, - вздохнул Эдик. – Уже легче. По крайней мере, есть надежда.

За окном темнело. Дождь и не думал прекращаться. Похоже, от гостя теперь не избавиться до утра. Впрочем, долго он не продержится – вон, язык уже совсем заплетается, лоб руками трет, старается не отключиться, но видно, что с минуты на минуту уронит голову на стол и лишится Кларисса собеседника.
Так и случилось.

Кларисса принесла подушку, одеяло, легонько потянула Эдика за плечи и он послушно опустился на лавку – та была широкой и очень удачно стояла у стены – захочешь – не свалишься.

Сама ложиться не стала. Какое тут, когда в доме чужой, в лесу грохочет и вообще такое ощущение, будто конец света наступил, а никто не заметил, живут себе, как жили. Сварила кофе покрепче, зажгла свечку потолще, рядом положила еще пару – кто знает, сколько теперь до утра, тут никогда не угадаешь – и села спиной в угол, поджав ноги. Очень хотелось поворожить Эдику, чтобы все у него сложилось, чтобы с первого раза нашлась та, которая ему нужна, чтобы родилась у него дочка, а потом и сын, а лучше наоборот. Но нельзя. Главное – равновесие. С чем пришел – с тем ушел. Все, что она могла, она уже сделала: не дала Эдику сгинуть в лесу, куда он отправился с явным намерением сгинуть, потому и бросил машину за несколько километров до ее дома, потому и пил водку из горлышка бутылки, которую уронил в траву за пять минут до дождя, потому и прятал на спине за брючным ремнем пистолет.

Когда рассвело, Эдик проснулся в машине. За окном шелестели деревья, в траве гуляла какая-то некрупная птица. Все тело ломило так, будто его долго били или катали по каменистому речному дну. Ночевать на водительском сидении, пусть даже и разложив его максимально, было идиотской идеей. Эдик выпутался из пледа - хоть убей, не помнил, когда успел им укрыться, открыл дверь, в машину ворвался свежий сырой воздух. Гроза была, - подумал он. Кофе бы сейчас. И булочек с корицей. Таких, теплых и круглых.

Кларисса выглянула в окно. Над лесом висело синее до звона в ушах небо. Парочка белых облаков-барашков двигались по нему так медленно, что казалось - стоят на месте, но все же двигались.

- Яблочный пирог, - решила Кларисса. - Яблочный пирог с мороженым. То что надо для маленькой девочки, чтобы не заскучать в ожидании вечно опаздывающих к ужину родителей.