Без царя в голове 27

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/06/27/636



                В детстве и карусели веселее
                и машинки дешевле и варенье слаще.

Иван, конечно же, как и всякий россиянин, представлял себе, какой должна быть трапезная царя. Но в тех фантазиях она представлялась всего лишь увеличенной и улучшенной копией самых роскошных кабаков крепости. Как говорится, что вижу, то и придумываю. Иван рассуждал логически – царь такой же человек, только побогаче, да должность у него великая. Если что и будет великий человек себе требовать, так это фонтанов и павлинов плюсом к разнообразной закуске и выпивке.

Естественно, что не из кружек цари пьют, а из хрустальных бокалов, уж это-то любому дураку известно. Тарелки у них золотые, а ножи из чистой платины. Дальше фантазия Ивана истощалась, разбегаясь мелкими ручейками в подробностях, что именно стоит на тех столах и как это все должно быть вкусно.

Перво-наперво, вид трапезной кардинально отличался от убранства самых роскошных кабаков, в которых он с друзьями бывал, когда-либо. В детстве увлекался Ваня камнерезным искусством и знал, чем один камень отличается от другого. Познал он красоту шлифованного среза, сделав под присмотром деда своими руками шкатулочку.

Правда на том его увлечение и усохло на корню, потому как сердцем его завладели звезды и вольные полеты на быстрых катерах. От любви той была ему одна маета, потому как бесшабашные кульбиты в небесах и припортовых окрестностях нередко приводили его в полицейский участок. По сумме наказаний хотели его отправить на исправительную планету, да тут набор начался в войска царские, так и попал он в разведчики-истребители.

Но детские воспоминания самые крепкие, от того и любовался Иван трапезной с истинным восхищением, представляя, сколько же труда было вложено в ее убранство. Каждый камушек обточить, да к другому приладить, да цвет с узором подобрать и во всем меру знать – чувствуется рука истинного мастера.

Стены трапезной выложены малахитовыми плашками, так искусно одна к другой подогнанными, что рисунок ни в одном месте не прервется, словно из единого куска камня вся трапезная вырезана. Узор малахитовый как поляна, изумрудной травой поросшая, по которой ветер гонит светло-зеленые волны. Потолок сводчатый укрыт агатом дымчатым, облака белые пушистые по небу летят.

Небо бирюзою подсвечено, да искусно так, что и не разберешь, где агат кончается, а где бирюза начинается. Светильники хризопразовыми листочками зелененькими увиты, будто бы само солнышко сквозь живую листву пробивается. Пол выстелен темно-зеленым нефритом, как застывшая вода глубокая. Не идешь по такому полу, а словно Христос шагаешь по воде аки посуху.

Таких каменьев нигде не найти, кроме как на планете Урал, что в системе Сибирь прячется от людского глаза. Давно Иван там не был, аж с самого босоногого детства. Лет десять ему было, когда родители погибли и дед отправил его в стольный град Муром на планету Москва к родственникам не то чтобы особо близким, зато более молодым. Опасался дед, что помрет ненароком и останется внучок без догляду. Знал бы он, как тот догляд на судьбе Ивана скажется, лучше бы при себе оставил.

Из всего убранства каменного выделялись стол, да лавка. Сделали их из дуба мореного, который по прочности тому же камню не уступит. Как камень прочный, да как дерево теплый, для человека приятный.

Умостился Иван поудобнее на скамье, оперся руками о стол дубовый, глянул на творение мастеров уральских, и на душе потеплело, точно дома побывал, к истокам прикоснулся. Не осталось в голове глупых печалей и раздражения, потеплело на душе, разомлел Иван.

– А что молодцы, – смахнув набежавшую слезу, обратился он к слугам, – нет ли пивка в вашем хозяйстве? Что-то душа мается, тащи жбан, а то и два – гулять, так гулять!

– Иван, эй, Иван, чего удумал? – встревожился царь, – У меня нонече дел не меряно, а ты нажраться решил в стельку? Негоже так царской особе себя вести. Родственников обидел, врагов нажил. Боярам дал разгону, послов американских дураками выставил. Пойдет слушок по галактике, что царь российский слова не держит, почтения к послам не имеет. Эй, Ваня, одумайся!

– Никшни, царь, не суйся под горячую руку. Знаешь как мне сейчас погано? Не знаешь! Ты как родился в этих хоромах, так всю жизнь и проживешь тут. Не о чем тебе скучать, некого вспоминать. А у меня сердце болит, душа мается, как родину вспомню.

– Мне до твоей души, отдельно взятой, дела нет! – сварливо произнес царь, – На мне государство держится, народов тьмы, границы, армии, торговля! В этих делах отдельный человек соринка малая. Не пей, говорю, приказываю царским именем, не пей, Иван! Тебе пить, а обоим пьяными быть!

– Соринка говоришь? – с полоборота завелся Иван, – А накося выкуси, сейчас эта соринка тебе в глаз залетит и всю рожу скосоворотит. Соринка…

– Эй, я кому сказал пива принести? Оглохли что ли? Кликну палача, мигом уши прочистит! И рыбки вяленой тащи. Что значит нет в кухне такого? Поймать и высушить, из-под земли достать, а на стол подать! Бего-о-о-о-м!

Слуг как метлой смело, по коридорам слышалась ошалелая беготня встревоженной челяди, занятой поисками жбанов, пива, рыбы и прочей простолюдинской атрибутики хмельного застолья. Через четверть часа все заказанное появилось на столе, как по мановению волшебной палочки. Слуги выстроились вдоль стены, согнувшись в напряженных позах, выжидательно следя за царем, вдруг тот выкажет недовольство.

Иван, не торопясь, налил сам себе из жбана пива в тяжелую глиняную кружку, оттолкнув при этом слугу, кинувшегося помогать. Без спешки выдул все, шумно отрыгнул и улыбнулся в тридцать два зуба.

– Хорошо, черт возьми! Молодцы, братцы, всех награжу! Потом, а сейчас брысь отсюда, хочу в одиночестве побыть, думы государственные обдумать.  И ты, Михалыч, иди. Не боись, не маленький, небось мимо рта не пронесу, ха-ха-ха, –  громко захохотал он, чувствуя, как хмельное веселье подкатывает к голове.

Слуг уговаривать не пришлось, удрали, словно за ними черти со сковородками гнались. Михалыч, осторожно затворив тяжелую дубовую дверь, перекрестился истово, пребывая в смятении от увиденного.

– Надо бы по инстанции доложить, что-то странности у царя начались, так и до безобразия докатиться можно, – пробормотал он себе под нос и, подобрав полы ливреи, галопом побежал по длинному коридору.



                ***

                "Если человек не пьёт и не курит, то
                поневоле задумаешься - а не сволочь ли он?"
                А.П. Чехов

Чтобы не чувствовать одиночества, Иван поставил перед собой зеркало и пил вроде как в компании. Он наливал пива, раздирал вяленного леща на кусочки, смачно выкусывал солености и запивал, глотая крупными шумными глотками. Пиво слуги нашли ядреное забористое хмельное.

– Твое Вел-л-л-л-ичество, – заплетающимся языком спросил Иван, обращаясь к своему отражению в зеркале, – а как ты сейчас чувствуешь ситуацию?

– В смысле? – после некоторой паузы отозвался явно нетрезвый царь.

– Вот сижу я один и пью пиво. Так?

– Так! – как запаздывающее эхо подтвердил царь.

– Но в зеркале, обрати внимание, в зеркале я кого вижу?

– Кого?

– Ты шутишь или на самом деле не врубаешься?

– Не врубаюсь. А кого ты там видишь?

– Тебя!

– Не может быть! – категорично отрезал захмелевший царь. – Пьешь ты, а в зеркале я, бред!

– Нет, ты забыл что ли? Я же только в сознании… врубаешься, в соз-на-ни-и, я же не вместо тебя на троне сижу, а только внутри тебя. А на троне сидишь ты, наливаешь себе пива и дуешь его в свое удовольствие.

– Эт-т-т-о ты пьешь, а болеть б-б-удет, моя голова, – заплетающимся голосом посетовал царь.

– Не боись, болеть будем вместе, я друга в беде не брошу!

– Иван, ты мне друг?

– Друг!

– Давай выпьем за дружбу!

– Ты что будешь?

– Как что? То же, что и ты.

– Уважаю! Вот черт, как в голову то ударило, аж помутнение разума случилось. Давненько такого не было, чтобы при ясной памяти и беспамятство. Чудны дела твои, господи, – подивился Иван.

– Ваня, а давай еще по одной! За братство! Ты же мне ближе брата, – царь всхлипнул и мысленно смахнул набежавшую слезу, – пьем до дна!

– За братство!

Иван медленными глотками ополовинил большую кружку, громко и с удовольствием рыгнул, чувствуя, как приятный дурман растекается по сознанию, весенним шальным половодьем сметая непонятности нынешнего Иванова бытия.

– Ваня, скажи как брат брату, каким макаром ты в моей башке поселился? – вкрадчиво поинтересовался царь.

– Это тебе к чему? – тотчас насторожился Иван.

– Я ведь царь! Тревожно мне, ежели так поведется и всяк будет у меня в башке, как на постоялом дворе поселяться, куда же империя скатится?

– Не боись, Ваше Величество, кроме меня никто… клянусь… хочешь на кресте клятву дам, хочешь? – Иван поискал взглядом образа, но не нашел их в трапезной.

– И все ж таки, открой секрет или жалко тебе? – не отставал царь.

– Было бы чего жалеть, Ваше Величество, да в памяти дырка. Запамятовал я по-пьяни, что со мной сделалось, перед тем как я у тебя в башке очухался. Помню только – выпил изрядно, а вот что именно пили, даже не спрашивай – не помню,  – как на духу признался Иван.

Честно говоря, он предполагал некую связь между выкуренной сигарой и своим перемещением, но выдавать то предположение за знание опасался. Потому как возникнут вопросы, откуда мол травка, кто такой Швондер и какого рожна они творили в космосе, вылетев раньше тревожного вызова. К тому же странный сон и деньги с неба – лучше язык придержать.

– Не спрашивай, Ваше Величество, сам не знаю, а врать не приучен. Да и к чему тебе оно, иль тоже задумал куда скакнуть? Да куда ж тебе еще прыгать-то, ты и так царь? – неприлично громко загоготал Иван, представив, как царь перепрыгнет, к примеру, в башку какого-нибудь забулдыги портового.

– Не представляешь, Вань, как мне скучно, как одиноко. Ты думаешь дворе-е-е-ц, народу тьма, девки увиваются, каждое твое желание вмиг исполняется?

– А как же иначе? – удивился Иван, – Ты же царь! Главнее тебя в России нет никого, всяк букашка тебе подчиняется, слово скажешь и армада в бой ринется, небо перевернется, земля провалится, девка в постель прыгнет!

– Вань, сказки все это, – шмыгнув носом, грустно признался царь после небольшой паузы. – Ты хоть в бордель сходить можешь, с девками в стогу покувыркаться, в кабаке повеселиться. А мне нельзя, ни-че-го нельзя! Понял?

– А кто же тебе запретить может? – не поверил Иван.

– Да все кому не лень, каждый норовит мне в нос ткнуть, дескать так нельзя, а это негоже царскому званию. Давай меняться – ты в цари, а я в пилоты!

– Ваше Величество, дык мы уже поменялись вроде. В смысле я и так уже царь. Но ты не грусти, это ненадолго, будет возможность сбегу обратно, вот те честное слово.

– Нет, не сбегай, Иван, живи в свое удовольствие. Давай я вместо тебя сбегу. У тебя сколько девок в городе?

– Да кто же их считал то, мы Волгины никогда женским вниманием обижены не были.

– Вот я и говорю, живи себе в хоромах царских в полное свое удовольствие, а я туда… на свободу… к девкам… к звездам.

– Нет, Ваше Величество, туда тебе нельзя, слабый ты, не совладаешь. Да и в первом же бою прикончат к такой-то матери. Навыков моих не имеешь, чего там делать будешь.

– Можно подумать у тебя навыки царские есть, – обиделся царь, – а вона же сидишь, царствуешь.

– Навыки тут к чему? Все само крутится, ты же сам все и наладил, любо-дорого посмотреть! – подсластил горькую пилюлю Иван.

– Вот именно что само, без меня, а меня туда и не подпускают.

– Да кто тебя не пускает, может, ты сам не хочешь?

– А вот накося-выкуси, не хочу. Еще как хочу, но шпики вокруг вьются, все тайному советнику докладывают. Этот злыдень, что хочет, то со мной и делает. В казне пусто, а него густо. Армия на границах, а его шпики, да охрана туточки рядышком. Да что говорить, если собственный дворецкий, друг беззаветный, за мной шпионит и ему докладывает.

– Слушай, Ваше Величество, что-то ты совсем в тоску ударился, давай еще кружечку тяпнем. Только я сейчас секундочку буквально передохну, что-то в глазах темнеет, погодь чуток, никуда не уходи, ха-ха-ха… – Иван отрубился на полуслове, окунувшись в блаженный сон.



 
                ***

                Психиатрия помогает нормальному человеку
                выделить элементы реальности
                из бредового потока сознания.

Ивану моментально приснилось, что его бесчувственное тело несут куда-то по коридорам. Туманные фигуры раздевают его, одевают в какие-то хламиды белые и снова несут, несут, укачивая на ходу. И так Ивану стало приятно и покойно, что просыпаться совсем не хотелось. Вспомнилось далекое детство, когда маменька укачивала его малого перед сном, и он засыпал с ощущением абсолютного счастья.

– Мама, спой песенку! – попросил он и удивился, что голос звучит грубо не по-детски, словно он не маленький мальчик, а мужик взрослый.

Как же маменька его на руках-то удерживает, он же такой здоровенный, тяжелый. Вздрогнул Иван от испуга, что маменька не удержит и уронит его прямо на каменный пол. Вздрогнул и очнулся, открыл глаза и ничего не понял.

Трапезная пропала, он не сидит за столом дубовым перед кувшином с пивом, а лежит на кушетке высокой, опутанный проводами, датчиками, под ярким светом операционной лампы. Кругом приборы стоят вида необычного, и в лицо ему смотрит раструб похожий на сопло старинной ракеты. Прямо над ним склонились какие-то люди в масках и глядят озабоченно и выжидательно.

– Это что за ерунда? – спросил Иван склонившихся над ним врачей в белых масках, – Я что заболел?

Он попытался пошевельнуться и обнаружил, что пристегнут широкими плоскими лентами к столу.

– Не понял, что за дела? Быстро меня отстегнули, давно у палача в каморке не бывали?

Врачи переглянулись, но не сделали попыток исполнить царскую волю и отстегнуть царя.

– Заговор? Царя решили убить? Охрана-а-а-а! – заорал Иван во все горло. – Убить изменников, освободить царя!

– Господа, приступайте, не слушайте, что вам говорит этот… в общем исполняйте приказ царя! – распорядился кто-то из-за спины врачей.

– А я тогда кто? – удивился Иван. – Не царь что ли? Мигом меня развязали!

– Ваше Величество, – решился, наконец, один из врачей, – вы же сами приказали ваших речей не слушать и избавить вас от того, кто в вашей голове поселился. Охрана не прибежит, вы ей особо приказали не слушать ваших приказов, пока мы не разрешим.

– Когда это я вам приказал? Не помню такого! – уперся Иван, решивший бороться до последнего.

– Немедленно приступайте к процедуре, – настойчиво поторапливал все тот же голос в задних рядах, страдавший явным не русским акцентом. – Вы же видите, он заговаривает вам зубы.

– Вы, царь-батюшка, сильно выпивши были, пива изволили много откушать. Разговоры странные вели, словно не в себе были, спорили все, ругались. Потом упали, захрапели. А как вас под белы рученьки взяли и в опочивальню понесли, так вы глаза открыли и это самое распоряжение выдали, – шепотом, склонившись к самому уху царя, пояснил врач.

– Пьяный, значит, был? – так же шепотом поинтересовался Иван.

– Ага!

– А что же вы пьяного царя слушаете, мало ли чего я сболтнуть спьяну мог?

– Так вы, царь-батюшка, это очень трезво сказали и особо напомнили, что как вы протрезвеете, так сразу кинетесь кричать, чтобы вас освободили. Токмо под страхом смертной казни запретили нам ваши приказы выполнять, пока мы эту тварь из вас не вытащим, – дрожащим голосом пояснял врач.

– Что вы там шепчетесь? Включаю аппарат на прогрев, подсоедините электроды, введите объекту транквилизатор. Быстро, господа, быстро, приказ царя нужно исполнять буквально и моментально, чиорт пабьери! – скомандовал незнакомец, тщательно прячась за чужими спинами, стараясь не попадаться на глаза царю.

Его приказ оказал на врачей волшебное действие. Тотчас же загудела установка, засветились экраны приборов, засуетились врачи, прилаживая множество датчиков к телу царя. Засуетились анестезиологи, примериваясь, когда и сколько препарата влить в уже подключенную капельницу. Минута-другая и процесс пойдет, а куда тот процесс приведет, одному богу известно.

– Тварь значит? – сухо поинтересовался Иван у затаившегося в глубине сознания царя. – А кто в вечной дружбе клялся? Кто орал, что единым фронтом справимся с врагом внешним и внутренним? Значит, ты меня специально спаивал, водку в пиво подливал, яду подмешивал?

– Господь с тобой, – суетливо отозвался царь, – Ваня, ты же сам наливал, как же я мог подливать тебе что-то?

– А я не всегда себя помнил, бывало находило помутнение. Тут ты и мешал мне бурду в кружке, чтобы быстрей окосел! – упрямо гнул свою линию Иван.

– Ваше Величество, так что нам делать-то? – волновался врач, не решаясь запустить процесс.

– Отстань, мышь белая! – рявкнул разозленный Иван, – Устраняй эту тварь, коли тебе сам царь велел.

Обидно Ивану стало, что так вот бесславно все закончится, а ведь сколько дел недоделанных. Ведь бросят все на самотек, тот же Крым отдадут за пять копеек проклятым америкосам. Не ко времени это, да и не по-людски как-то, воровато, не спрося разрешения.

Пусть он и не всамделишний царь, но есть в нем любовь к Родине, житейская мудрость, да и желание, черт возьми, сделать жизнь в собственном отечестве не хуже, чем в тех же Америках. Чем русский мужик провинился, что при всех его талантах, получает крохи с барского стола, да и те по великим праздникам?

Еще бы чуток Ивану поцарствовать, порулить делами государственными, глядишь и повернула бы кривобокая колымага государственной машины на пользу народу. А теперь получается, что на самом интересном месте все и закончилось, вернется все на круги своя, продолжим дальше загнивать на радость америкосам. Обидно Ивану стало, захотелось кому-то в морду дать, да ремни не пускают и бить получается самого себя придется, потому как едины они в одном теле с царем.

– Сдается мне, царь-батюшка, что пятьдесят на пятьдесят они могут тебя вычистить напрочь из твоей собственной головушки. А знаешь, что будет, когда я из твоей башки после этого уйду?

– Что? – пискнул настороженно царь.

– Идиотом ты станешь, будешь сидеть на троне и пузыри пускать. А также ходить под себя, как дитя малое. Не царь, а засранец слюнявый на троне.Представил?

– Ой, Вань, я чего-то не подумал об этом, – жалобно посетовал царь. – Чего же делать-то теперь, они же приказов моих не послушают?

– Раньше думать нужно было, а теперь расслабься и молись богу, посмотрим, чья молитва крепче будет.

– Может не надо?

– Есть предложения? Только по делу, если просто поболтать, то мне сейчас как-то не к душе. Противно сидеть в одной башке с предателем.

– А ты сейчас уйди, пока они чистить не начали! – вкрадчиво предложил царь. – Тогда и чистить не нужно будет, и царь останется царем. Чего нам с тобой, Вань, делить? Я тебе по знакомству из казны злата-серебра отсыплю щедрой рукой! Сговорились?

– Хрен тебе, Ваше Величество, а не царствие. Я может и пил крепко, только ума не пропил. Во-первых, казна твоя пуста, как кружка пьяницы. Во-вторых, не могу я по собственному желанию из тебя выпрыгнуть. А в-третьих, как же они узнают, что чистка закончилась? – неожиданно спросил Иван.

– Они ж врачи, им виднее, эвона у них сколько приборов, наверное какой-то запищит, когда надо будет, – заюлил царь.

– Виднее, говоришь? Что-то мне подсказывает, что ни черта они не знают, потому и морды свои тупые за масками спрятали. Думаю, на испуг взять хотят. Ой, царь, плутуешь, слово у тебя заветное есть, которое ты лекарям скажешь, если их ваша затея удастся. Я прав?

– Нет, – слишком быстро отозвался царь.

– Врешь ведь. Ты учти, если сперва они тебя вычистят, потом им придется меня выковыривать и в любом случае на троне засранец останется.

– А сам-то ты точно не можешь? – жалобно проблеял царь.

– Нет! – сухо отрезал Иван.

– И-эх, прощай свобода, твоя взяла, Иван! Скажи эскулапам, чтобы ларец под сараем не выкапывали.

– Какой ларец?

– Тебе какая разница? – взвился царь. – Скажи и они отстанут, фраза это условная!

– Так, мужики, ларец под сараем не выкапывать! Все поняли, собачьи дети?

– Не слушайте его, продолжайте процесс, эй там, быстро ввели препарат! А вы что застыли, как истуканы? Включайте программу, исполнять, кому сказано?

– Так ведь Их Величество пароль сказали, – оправдывались врачи, – стало быть все отменяется.

– Ничего не отменяется, продолжаем в том же духе! – давил неведомый командир, причудливо коверкая русские слова.

– Я вам покажу в том же духе! Ну-ка бегом меня развязали, обещаю морду не бить, всех награжу за верность царю. Чего застыли, как истуканы? Исполнять царскую волю, холопы!

Врачи вздрогнули как от удара током, рванулись наперегонки развязывать царя, мешая друг другу и толкаясь. Иван тряхнул царскими плечами, и почувствовал, как путы упали. Врачи торопливо отбежали в сторонку и опасливо застыли. Иван уселся на столе, сплел руки на груди и хмуро обвел их взглядом, врачи ежились и старались спрятаться в задних рядах.

– Так, где этот горластый, что подзуживал царя не слушать? – грозно спросил Иван.

– Сбежал! – оглядевшись по сторонам, признались эскулапы. – Пока вас отвязывали, Ваше Величество, он и сбежал.

– Кто ж это был, узнать сможете?

– Ваше Величество, буквально только что в нашу группу включили, сказали иностранный специалист, как раз по таким проблемам.

– Откуда же столь оперативно отыскался этот иностранный специалист?

– Так американское посольство прислало, оперативно сработали, мы и сами не ожидали, а он уже прибыл.

Интересные дела получаются, – размышлял Иван, – с царем проблемы, о которых не всякому русскому знать положено, а американцы тут как тут и в самой гуще событий. К тому же не прочь в царской башке окончательный и бесповоротный порядок навести, даже с угрозой потери того самого царя. И кто же сдал царя, кто передал информацию американцам? Загадка на загадке и загадкой погоняет.

– Значит так: ничего не было, никого не лечили, узнаю, что кто-то язык распустил – отрублю вместе с головой. Всем понятно? – сурово спросил Иван у врачей.

Те закивали головами, не веря, что их отпускают живыми. Обычное дело при таких конфузах свидетелей убирать подальше, лучше на тот свет, чтобы исключить любую утечку информации. Все о такой возможности знают, да уж больно платят хорошо при дворе. Нужно быть совсем дураком, чтобы из-за мизерной вероятности нарваться на государственные секреты, отказаться от столь теплого места. А тут отпускают и только молчать приказывают чудеса, да и только.

– Не понял! Чего вы тут башками размахались, по-русски отвечайте, четко и внятно – понятно? – рявкнул Иван, привыкший, что на любой вопрос старшего по званию отвечают громко и четко, как выстрел пушки.

– Понятно… ясно… хорошо… конечно-конечно… а таки как же еще… – вразнобой запричитали эскулапы.

– Тьфу на вас, ответить толком не умеют. А ну-ка, помоги мне со стола слезть, не век же мне тут клоуна изображать.

К столу врачи ринулись плохо организованной толпой, ругаясь, толкаясь, каждый норовил первым помочь царю, чем надеялся в случае чего еще какую поблажку от него получить. В крайнем случае последним на плаху пошлют, все выгода какая-никакая, хоть и грустная.

– Да пустите вы меня, черти драповые! А ну разойдись, зашибу! – послышался знакомый голос неподалеку.

В раскрытую пинком дверь вбежал Михалыч, следом за ним несколько гвардейцев.

– Слава богу, Ваше Величество, успели! Прямо, как дитя малое, на минутку вас оставить нельзя, – причитал дворецкий, помогая Ивану слезть с высокой кушетки.

Иван, кряхтя, сполз со стола и потопал в кабинет, точнее туда, куда вел его Михалыч, потому как происшествие сильно огорчило Ивана и выбило из равновесия. Вовсе не такой представлял он себе хваленую царскую жизнь. Что же это за жизнь такая, если ни выпить тебе ни закусить спокойно нельзя? Да у простого пилота жизнь намного приятнее, хоть и в кармане пусто. С другой стороны, вспоминая боярское собрание, у царя показуха, а не богатство, раз в казне шаром покати.





Читать далее: http://www.proza.ru/2014/06/27/856

Читать полностью: