Юбилей

-Пани та пановэ,дамы и господа!Мы собрались здесь,чтобы отметить удивительнейшую дату - 10-летие независимости нашей литературы.Со времён Киевской Руси...
-Всё,началось.-безнадёжно махнув рукой,прошептал прозаик Растаков своему приятелю критику Фердыщенко.-Теперь Гильотину не остановишь.Коль,водочки подай.
-Щас.-Таким же шёпотом ответил Фердыщенко и,не отводя внимательного,проникновенного взгляда от оратора,быстрым движением подхватил бутылку и спрятал её под стол.
   Председатель городского литературного объединения Эдуард Игоревич Ивановщук по прозвищу Гильотина заметил подозрительное движение в самом конце банкетного стола,но не отвлёкся.Переполнявшая его эйфория,подобно только что раскупоренному шампанскому,мелкими пузырьками счастья и всеобщих свободы,равенства и братства рвалась наружу.Жизнь удалась,чёрт побери,и не стоило обращать внимания на всякую рвань!
-Как убедительно показали исследования членов нашего объединения,апостроф в украинскую речь был введён во времена гетмана Сагайдачного,что даёт нам полное право говорить о безусловной связи литературы и политики,прослеживающейся ещё с тех далёких уже времён,овеяных не одной только романтикой,но и стремлением гордого,независимого народа к признанию другими народами его исконного права - права на самоопределение и независимость.
   Сделав глоток воды,Гильотина промокнул лоб носовым платком и продолжил речь,а Растаков легонько ткнул Фердыщенко в бок:
-Ты чего не мычишь,не телишься?Наливай.И наливай по полной:не своё,не жалко.
   Фердыщенко,напряжённо сдвинув брови,скрутил под столом головку с бутылки,снял два бокала со стола и по очереди их наполнил,ориентируясь по звуку.
-Как раз бутылка и ушла.На.-Протянул он один бокал Растакову.
-А как пить-то будем?Неудобно:все сидят и слушают эту дребедень,а мы...,-прозаик на мгновение задумался,но тут же встрепенулся.-Делай,как я.
   Растаков,не отводя восхищённого взгляда от Гильотины,неловким движением локтя столкнул со стола вилку.Сокрушённо поохав,полез доставать и через 15 секунд вылез с вилкой в руке и блаженной улыбкой на простецком лице.Через пару минут эту операцию повторил и Фердыщенко.
-Сразу после восстановления исторической справедливости,после провозглашения независимости,члены нашего объединения "Мутана" одними из первых откликнулись на призыв партии...э-э,партий и правительства возродить исконно национальную литературу.Ярким примером тому служит вся деятельность нашей "Мутаны" на протяжении последних лет...
-Мутана,Мутана,Мутана,ночная бабочка,ну кто же виноват,-задумчиво напел себе под нос Растаков и,встрепенувшись,шёпотом спросил у Фердыщенко.-Слушай,Коля,надо что-то думать.Водки не осталось?
-Не-а.
   Растаков внимательно осмотрел поверхность стола,но близсидящие товарищи по творчеству не оставили без внимания экспромт приятелей и успели отодвинуть всё спиртное на безопасное расстояние.
-Слушай,Коль,вон Петрусёв сидит,видишь?Попроси у него водку,перед ним аж 2 бутылки.
-А как?Что я,встану и пойду?Ты что,совсем?
-Да не понял ты!-Яростный шёпот вознёсся над столом.-Ты под столом к нему проползи,похлопай по колену - смотри не ошибись,он в чёрной тройке, - высунь руку с 2 пальцами и он всё поймёт.Не враг же он нам,-добавил Растаков,убеждая не столько приятеля,сколько себя.
-Ты что,псих?-Вскинулся Фердыщенко,но,посмотрев на благостное лицо Гильотины,на скучные лица ему внимающих и на заветно поблёскивающие бутылки перед ничего не подозревающим Петрусёвым,тоскливо вздохнул и на мгновение замер.В следующий миг он снял пиджак,аккуратно повесил его на спинку стула и,даже не сбивая вилки,полез под стол.Движение его протекало не совсем гладко:то один,то другой участник банкета по ходу его движения ойкал,кряхтел,удивлённо заглядывал под стол,а поэтесса Завральская,худая девушка лет сорока,вдруг вспыхнула,крикнула:"Нахал!" и тоненькой ладошкой что-то ударила.Звук оплеухи перекрыл даже мощный баритон Гильотины.Тот недоумённо посмотрел поверх очков:
-Товарищи,товарищи,не отвлекайтесь,тут немного осталось...Итак,вернёмся к нашим баранам.Когда в 1918 году гетман Скоропадский...
   Одиссея Фердыщенко закончилась,но из-под стола он не вылезал.Растаков,подождав с минуту,нетерпеливо заглянул под стол:
-Ты чего?
-А зачем?-Сделав глоток прямо из горла,меланхолично ответил Фердыщенко.-Что я там забыл?Мне и здесь хорошо.Спускайся,Ваня,сюда.Только закусь какую-нибудь прихвати и бокалы:что мы,в подъезде или в подворотне,что-ли?Юбилей,как никак.
   Растаков ещё пару минут думал,но,глянув на Гильотину и толстую кипу листов слева от него,мысленно плюнул и принялся сгружать со стола закуску.
-Держи,Коль,картошку...Вот котлеты,окорочка...Тьфу,где они таких тощих цыплят понаходили,на что мы только по 15 гривен сдавали?
-Вань,там слева от тебя огурчики малосольные,огурчики не забудь!
   Растаков прощально оглядел стол "сотоварищи" и остановился взглядом на Петрусёве."Жаль,хороший парень.Вот и водки не пожалел."Усиленно телепатируя,он сдвинул брови,напряжённо посмотрел Петрусёву в основание лба и добился своего:тот повернулся и вопросительно кивнул.Растаков щёлкнул пальцем по горлу и указал под стол.Петрусёв возмущённо вскинул брови и покрутил пальцем у виска.Растаков равнодушно повёл плечами,помахал ему рукой и полез под стол.Через 5 минут приятели расположились,как "охотники на привале":надолго и со всеми удобствами.
-Слушай,Коль,а почему его Гильотиной назвали?
-А потому,что он рубит,что ни попадя.Раньше вроде мужик был,как мужик,а как избрали его председателем да как удлинил свою фамилию,совсем озверел:русское рубит,украинское - "единогласно".И чтобы справедливо было,так нет!У нас ведь что по-русски,что по-украински пишут одинаково хреново,но такова "се ля политика".
-Как это хреново?-возмутился Растаков.-Я что,плохо пишу?
-Ай,Вань,опять начинаешь.Мы что,на собрании?Юбилей у нас,юбилей.Наливай...Х-хо,хорошо пошла.Подай огурчик.Спасибо.
   Петрусёв тоскливо вслушивался в речь Гильотины,а сам напряжённо думал о приятелях:ведь пьют же,пьют,сволочи,без него!Он осмотрел коллег по ремеслу:все,все лица были скучны.Была здесь и вежливая скука,и скука смертной тоски,и...Петрусёв вздохнул,виновато вздохнул на Гильотину и неловким движением столкнул вилку.Подумав,взял две тарелки - с салатом и бутербродами - и полез под стол.
-События 30-ых годов наглядно показали,кто есть друг нашему народу,а кто,так сказать,его враг.Сколько славных сынов земли нашей сгинуло на Соловках,на Беломорканале и в прочих язвах сталинизма!Сколько жертв принесено этому Молоху - сталинизму!А знаменитый голодомор 33-его года?Это ведь,товарищи,даже я не представляю:пойти в магазин и не купить буханку хлеба.Плохо,плохо ценим мы,товарищи,достижения демократии.Но это так,лирическое отступление.Итак,продолжим...
   То на одном,то на другом конце стола зазвучали падающие столовые принадлежности;то один,то другой творец,окинув виноватым взглядом остающихся,исчезал под столом.Стол,в начале банкета по-тициановски пышный,всё оголял и оголял свою белоснежную скатерть.То здесь,то там из-под стола высовывалась чья-то рука,щупала стол и,наткнувшись на неутащенное,быстро схватывала добычу и исчезала.В дальнем конце стола,где банкет начался раньше,из-под скатерти уже доносилось:"Ой,мороз,мороз,не морозь меня...";в середине нервное хихиканье Завральской и звук пощёчин перемежались чьим-то густым храпом;а в ближней к докладчику части подстолья кто-то оживлённо спорил о преимуществе национального реализма перед социалистическим и предрекал быстрый расцвет национальной литературы карманного формата.
-Вот почему,товарищи,мы говорим - литература,а подразумеваем -Родина;Мы говорим - Родина,а подразумеваем - литература!
   Отложив последний лист в сторону,Ивановщук облегчённо вздохнул,вытер пот со лба и радостно поднял взор:
-А теперь - банкет,това...то-ва-ри-щи,-медленно договорил он.
   Стол был пуст.Лишь в самом центре его сиротливо стояла солонка,но и та через минуту исчезла,захваченная чьей-то нервной рукой.Под столом гуляли вовсю:кому-то уже били морду,кто-то клялся в любви и смущённый шёпот Завральской ответствовал:"Ах,оставьте...руки,руки уберите!",а дальше невнятный шёпот;а в самом конце играл магнитофон и вроде даже танцевали...
   Через пару минут,придя в себя,Ивановщук заметил вылезающего из-под стола молодого поэта Свиристелко.Тот,увидев горестный взгляд председателя,подскочил,виновато развёл руками и на мгновение замер.
-Я,Эдуард Игоревич...,-только и смог он произнести.Но,прислушавшись к подстольному гулу,решительно добавил.-Меня,Эдуард Игоревич,ребята за бумагой послали:закусочку там разложить,руки вытереть...-И,видя,что председатель никак не может выйти из ступора,вежливо его подвинул.-Позвольте.
   Аккуратно сложив листки доклада и нерешительно потоптавшись на месте,он смущённо добавил:
-Вам они всё-равно уже не нужны.
   И быстренько пошёл вдоль стола,через каждый шаг суя под стол несколько листов и шёпотом добавляя:
-Ребята,бумага.
   Дойдя до конца,он ещё раз посмотрел на Ивановщука,недоумённо развёл руками - и растворился в подстолье.