29. Лечебница

 
Пока мы шли по аллеям, засаженным цветами, я несколько раз оглядывался, но его больше не было видно. И все же я чувствовал его близкое присутствие.
Прекрасная летняя природа, аллеи, сады, присутствие девушки рядом – все умиляло душу. И, пожалуй, моя душа обрела бы полную радость, если бы не этот навязчивый человек. Мне хотелось выбросить его из головы полностью и окончательно, но это оказалось невозможным. Он единственный, кто напрягал мою душу в этом спокойном и добром мире.
Мы шли медленно. Девушка говорила о прекрасной природе, необычной жизни, о том, в какое прекрасное время мы живем.
Я узнал ее имя – Роза, и повторял его в своей душе. Это имя мне показалось красивым, благозвучным, легким как птица. Мы были вместе всего полчаса, и меня охватило такое чувство, что я с этой девушкой знаком целую вечность.
Роза зашла в дом поцеловать отца, а я остался в саду с ее матерью. Какая прекрасная атмосфера была в этом саду. Мать девушки оказалась добродушной женщиной, в широком белом платье; в крашеных волосах ее красовался золотой гребень. Мы пили в беседке чай. Я смотрел на цветы, слушал гудение пчел и шмелей. Большие, как саранча, кузнечики выпрыгивали из травы прямо на мои колени.
- Мир так изменился к лучшему, когда пришел Лекарь, - говорила мне женщина, сладко вдыхая ароматы сада. – Мой муж – попечитель столовых. Моя дочь работает в лучшем в городе гигиеническом кафе. А я целыми днями сижу в этом кресле-качалке и один за другим читаю романы.
Она всмотрелась в меня повнимательнее.
- Знаете, что я вам скажу, молодой человек -  вы мне напоминаете великого писателя Ромашку. Только  лет на двадцать моложе его. Скажите, а чем вы собственно занимаетесь?
- Я тоже писатель, - проговорил я с некоторым замешательством, - только начинающий. Так сказать, пробую, и у меня уже кое- что получается.
- Вы знаете, у моего мужа есть связи с редактором Кислицей.
- Ну что вы, могу ли я надеяться, ведь это такой солидный журнал.
На коленях у нее лежала раскрытая книга. Она поднесла ее к глазам, взглянула на меня, будто что-то хотела мне прочитать, но снова увлеклась чтением страницы и обо мне забыла.
Это было новый роман Ромашки. Но писал его не я.
Я не соврал женщине. Когда я пришел последний раз к Кислице, он поднял на меня глаза, и не узнавая, сказал:
- Мы начинающих авторов не печатаем.
Правда, он был без своих золотых очков и занимался какой-то срочной работой, потому что тут же склонился к бумагам и больше не поднимал на меня глаза.
Я знал: мне все нужно начинать сначала. Мешки с письмами теперь приходили к моему двойнику. Меня никто не узнавал. Мало того, я увидел в своем паспорте новую фамилию – Букашкин.
Все оставленные дома рукописные листки исчезали. На моем «Мерседесе» теперь ездил попечитель паспортных дел Осот.
Когда тебе далеко за тридцать, начинать новую жизнь нелегко. Но я ходил по «мелким газеткам» и предлагал свои рассказы.
«Рано, рано вам печататься, молодой человек, вы еще неопытны, - отвечали мне редактора в один голос и провожали меня до дверей тихими сочувствующими глазами.

Забор вокруг сада был невысокий и хорошо просматривались соседние домики -  скромные, тихие, молчаливые, словно там вымерла жизнь. Из одного из них вышла женщина в трауре и задержалась у колодца. Она было в очках и, поправив их на носу, пристально посмотрела в мою сторону.
Одета она была в черное платье, а на голове – черный платок; лицо ее было не старое, но до боли трагичное. Я долго наблюдал за ней, а затем отвернулся. Не хотелось терять ни этот светлый день, ни это светлое настроение.
Но мать девушки заметила мой помрачневший взгляд и сказала:
- У бедняги умер ребенок. Одинокая она. Никого у нее нет. Я ей говорила обратиться в Лечебницу, а она качает головой. Ведь только Лечебница может теперь вернуть ей светлый мир.
Но тут, словно бабочка, выпорхнула на крыльцо Роза.
- Все, мамочка, я поцеловала папу и ухожу. Пойдемте, мой загадочный иностранец. Ведь мне с вами теперь все время в одну сторону.