Новелла первая. Кошка Гонта

Когда относительную тишину замковых стен разорвали звуки столкнувшихся мечей, солнце уже вовсю радовало теплом и светом. Жизнь кипела и текла своим чередом, ничем не обращая внимания на двух королевичей, снова не разминувшихся в коридорах отчего дома. Поющей стали вторили торопливые шаги знати – время совета.

Совет двадцати собирался каждый полдень. Король выделил лишь один день в неделю, когда досточтимые чины могли «иметь возможность приготовиться к следующим шести дням службе своему народу». По сути, совет, появившийся при отце нынешнего монарха, составляли представители различных сфер жизни королевства. Военный же совет проводился лишь по необходимости и отдельно, а посему в рядах двадцати чинов был лишь один вояка, призванный докладывать дела «в общем и целом» и просить о военном совете, «если вдруг что».

Людей для совета король, по завету отца, отобрал лично. Кого-то оставил со времен отца, если тот еще из ума не выжил и полностью удовлетворял, кого-то сменил, устранив предшественника «на отдых с содержанием» – чтобы возникал поменьше. Не все были согласны покинуть кресло в совете, и особо ретивые ушли на отдых посмертно.

Сии мужи были призваны помогать монарху в его непростом деле «управления и защиты», выполняя роль, естественно, советников. И дел у них было, на самом деле, невпроворот. Двадцать мужчин, отвечая каждый за свою вотчину, концентрировали в своих головах и на тоннах исписанных бумаг все текущие дела и проблемы, через секретарей предоставляя королю отчеты. На основании этих отчетов и протекал совет двадцати. И не всегда мирно и единодушно. А когда мнения разделялись, слово короля становилось решающим.

В силу возраста и характера Неополь сог'Коранету предпочитал оседлый образ жизни, выдвигаясь в резиденции очень редко и по очень большой необходимости. А с тех пор как выросли двое сыновей, и вовсе отказался от какого-либо передвижения по владениям. Его глазами и ушами, то есть его представителем «на месте» стал старший сын, Ирбин сог'Коранету, который и должен был занять место отца со временем. И король заранее озаботился о достойной смене.

Второй сын разочаровывал отца с каждым днем, если не часом. Мало того, что он слишком увлекся военным делом, так еще и настоял на личном участии в вылазках. Монарх говорил «нет» целый год, пока отрок не пошел ва-банк, подтвердив свое намерение оставаться при войсках: произвел сам себя в капитаны воздушного эскадрона, потеснив с этого поста какого-то барона. Вид королевича-капитана обеспечил первый сердечный приступ королю.

Совет двадцати сказал категоричное «нет», и Сермуш сог'Коранету пошел на уступку: он обязался взять все вылазки под свою ответственность. Советники замялись: предложение было не просто заманчивым, от него было нереально отказаться.

Если верить летописцам, еще два века назад на королевство Сомония «снизошло великое благословение богов», предоставив возможность «прикоснуться к таинственному и выгодному»... Другими словами, обитатели королевства стали счастливыми обладателями дверей в другие миры. Как всё непонятное и не описанное ранее, первые двери были заложены, на всякий случай освящены, а чтобы закрепить эффект, еще и прокляты. Чтобы наверняка, видимо. И лишь десятки лет спустя выгоду этих дверок оценили. Церковь потеснили, а когда торговые отношения были уже налажены, святые люди и вовсе отнекивались, что когда-то с пеной у рта чуть ли не еретиком короля называли: королевство расцвело как никогда, а военные конфликты свелись к минимуму. Что, конечно же, сказалось и на состоянии церкви.

Но, несмотря на все выгоды, были у ходов и отрицательные моменты. Мало того что не все миры страстно рвались налаживать с навязанными «соседями» какие-либо дружеские отношения, некоторые и вовсе оказывались необитаемы, насколь могли продвинуться пионеры, или совершенно необразованны, или же трещали на языке, никому в Сомонии не понятном. Таким образом, два мира из трех, как правило, отсеивались. Далее отсеивались миры, не желающие идти на компромиссы или же выполнять договоренности. И таким образом только одна из пяти дверей оказывалась стоящей.

Однако самым отрицательным моментом было время. Никто не мог сказать, как на долго открыт ход. За два века вывели формулу: не меньше трех лет, не больше двадцати. А посему – только натуральный товарообмен, если стороны находят что-либо интересное в таковом.

С понятиями «знания и технологии» также возникли проблемы. Сомония боялась принимать в себя чужаков. Другие миры боялись сомонцев. И только если представитель Сомонии на месте был способен воспринимать и понимать что-то новое, он приносил в родную землю намного более ценные вещи, нежели злаки и ткани.

Однако по сей день Сомония считает самым выгодным приобретением единорогов и драконов. Приплюсовав к этому то, что достались они им даром и прижились, королевство на какое-то время стало монополией. Продать особей в другие земли родной Аубердинии, как называли свой мир сомонцы, удалось действительно выгодно. Естественно, животные сделали настоящий переворот в ведении военных действий... Но мы не о грустном.

Нескончаемые экспедиции и доклады пионеров, отчеты людей с мест, целая армия гонцов, постоянно снующих по земле и воздуху... Все это тяжким бременем лежало на плечах совета двадцати, пока королевич-капитан не вызвался взять этот поток на себя.

Как только монарх оправился после удара, двадцать мужей уже голосили, что де «юноша нашел себя в служении своему народу». Принц он был так и так не наследный, все время болтался в воздухе, загоняя личный отряд на учениях до изнеможения, придираясь к воздушным эскадронам его величества и уже посматривал в сторону наземных... Да и воевода постоянно крутился около него, что и вовсе королю не нравилось.

Неополь согласился с доводами совета.

Как правило, Сермуш забирал на себя один из миров, сам налаживал отношения, а дальше – по настроению и текущим делам. Либо оставлял-таки представителя, наведываясь лишь изредка, либо оставался сам, и гонцы с других миров протаптывали дорожку к королевичу с почтой. Но всегда самым важным и первостепенным был доклад дозорных хода: как только появлялись первые признаки, что дверь закрывается, аубердинцы сворачивались и ныряли обратно домой.

Полностью занятые молодые королевичи редко появлялись в замке сог'Коранету. Но когда они там сталкивались, также редко расходились миром. И дуэли сотрясали каменные стены, заставляя их личные отряды выступать примирителями или хотя бы разнимать неугомонных принцев.

Когда Дурб Фаррину, правая рука Сермуша, его личный советник и уже давно – друг, взлетел по лестнице, королевичи успели распихать всех стражей, что пытались урезонить горячие головы. Следом за Фаррину в коридоре показался и один из личного отряда Ирбина. Вздохнув, «няньки» великовозрастных королевичей обнажили одноручки и вклинились в дуэль.

По традиции все королевичи могли отобрать личный отряд – по желанию иметь таковой. Желание было всегда и у всех из них. Отряд из двенадцати человек – воздушный или наземный, на усмотрение принца – сопровождал его высочество везде, где того требовалось, и выступал прежде всего в роли телохранителей. Сермуш, с юности заболевший небом, предпочел летунов.

Входить в личный отряд королевича было не только почетно, это было всегда опасно. Особенно, если его высочество постоянно норовит сунуть свой королевский нос во все военные конфликты и шастает по чужим мирам, где даже налаженные, казалось бы, отношения, порой перерастают в непонимания и визг стали.

Впрочем, и в королевском замке Сермуш находил... неприятности.

Встав между принцами, мужчины силой оттеснили братьев друг от друга.

– Серм, успокаивайся, – шипел Дурб, прижав друга к стене. – Что вы не поделили опять!

– Коридор – узкий, – перевел на него злой взгляд королевич.

Если Сермуш не уступал брату в размахе плеч, то ростом он явно проигрывал: Ирбин возвышался над братом на целую голову. Да и внешне принцы были очень разные, что уже давно устали обсуждать придворные Неополя. Ирбин был копией отца – такой же высокий, с волевыми и даже немного грубыми чертами лица, он больше смахивал на матерого вояку, нежели Сермуш, который таковым, собственно, и являлся.

Сермуш же, больше походивший на покойную королеву-мать, производил впечатление эдакого радушного и милого молодого человека, больше предпочитая улыбаться, даже когда посылал кого по той же матушке. Разве что, вот, брат неизменно искажал его лицо злостью.

Дурб вырвал из рук принца меч, сам вложил в ножны, бросив быстрый взгляд на Ирбина: того уже успокоили. Сермуш поправил рукой волосы, вопреки военным уставам спадающие до плеч и, оттеснив Фаррину, быстрым шагом ушел на лестницу. Братьев сегодня ждали на совете двадцати.



***



Никому в голову никогда не приходила мысль мерить оборотня возрастом. Особенно если нечисть – боевая единица. Такие опасны уже в утробе матери. А потому никто не задавался вопросом, почему телохранитель короля – юная особа двадцати с небольшим лет от роду. Те, кто в прошлом отнеслись с пренебрежением к ее фигуре около монарха, уже давно рассказывают свою грустную историю святым апостолам на том свете.

В распоряжении Карины поль-Горон были все стражи замка. По необходимости она могла привлекать их к своим нуждам, если речь шла о защите тела короля. Однако Кара отдавала большее предпочтение придворному ведьмаку – они уже давно спелись и работали, в основном, в паре.

Титулов и званий оборотням не положено. Да они за ними и не гнались никогда. Эти создания всегда жили обособленно, воспринимая мир совершенно отлично от челов, и лишь немногие из них нанимались в замки – больше по воле сердца, нежели за награду. Кровь разогнать.

Были еще войны, конечно. Но – к сожалению – не часто. Редкий монарх не попробует привлечь к военным действиям перевертышей. И те, поторговавшись больше для виду, вливались в ряды. А в мирные времена скучали по большей части.

Карина же... Очень разительно отличалась от перевертышей. Хотя бы даже происхождением. Поскольку один из ее родителей был человеком, а другой – волком, она носила не особо ласкающий слух «титул» полукровки. Да и родилась Кара в королевском замке, что уж вообще было из рук вон.

Когда молодой ведьмак занял место при дворе, сменив своего отца, решившего «посмотреть мир», он очень долго приглядывался к пятнадцатилетней полукровке, развлечения ради фехтующей на учениях мечников. Девушка уже давно не пугала челядь своим видом, к ней привыкли, а капитаны с огромным удовольствием принимали ее предложение поднатаскать солдат: полукровка была заведомо более сильным противником, нежели человек.

За особенностью ее тела одеваться в бронь, а лицо – меняться, девушка не нашла себя в рядах прислуги, каковой была ее мать. И с подачи капитанов регулярной армии числилась в рядах вояк. Кто там уследит-то...

Ведьмак даже не сразу понял, что его беспокоит, пока не пошел «на зов»: ведьмы всегда чувствуют оборотней, они их единственные потенциальные враги, считай. И Кара не могла понять, что было не так, пока Тор не вышел во внутренний двор, где девушка и разминалась. Так и познакомились, с тех пор целый год сторонились друг друга – на всякий случай. И ведьмак был новым человеком при дворе, и у Кары было не то положение, чтобы нос совать, куда не просят.

А потом Тор внес очень много корректив в размеренную жизнь полукровки, посоветовав ее монарху в качестве телохранителя.

Услуги перевертышей всегда стоили дорого. И не всегда были оправданны. А нечисти гордость не позволяла даже от великой скуки сбивать себе цену. И у короля земель Тастония, Гонта те-Малье Турессу, не водилось оборотней в личных телохранителях. А кто там из прислуги принес в подоле от перевертыша – ему и в голову не приходило следить, естественно.

Отнесясь к совету ведьмака весьма праздно, король вспомнил о нем лишь через некоторое время, когда выдалась свободная минутка между делами государственными и очередной красавой, и повелел полукровку ему пред очи. С ведьмаком на пару, раз уж посоветовал-то.

Думать над предложениями короля в моде не было – Кара согласилась. А неприятели Гонта вздрогнули, когда в замке начали исчезать их друзья – как-то тихо и не успевая завещание написать. Десятка короля, получившая в старшие откровенно девчонку, обозлилась. Заменив половину бойцов, Кара спросила оставшихся, стоит ли ей подыскать еще пять молодцев. Оказалось, что нет.

И тем не менее, единственный, кто пользовался полным ее доверием и расположением, был только ведьмак. Потенциальные враги от природы, они постепенно сработались.

Дабы не напрягать себя особо понапрасну, Кара доверяла десятке рутину, оставив за собой наиболее хлопотную часть: приемы, сопровождение за пределы замка и прислугу. Последние вовсе были просто кладом. Мало того, что родная мать весьма помогала дочери, постоянно держа нос по ветру, так девушка нашла «монеты» и для слуг высшего ранга. В королевском замке воцарили мир и покой, а в душе Кары – полное равновесие. И если Тор был «ну очень занят», неожиданно увлекшись очередной стройненькой баронессой, графиней, маркизой и иже с ними, полукровка спускалась на учения к великой радости капитанов.

Откровенные заговоры против Гонта постепенно сошли на нет, и тело монарха было в абсолютной безопасности. А уж внешние заговоры Кару не касались и, собственно, не интересовали. Вот принесут свои тела к королю – тогда они и познакомятся.

Так и текла жизнь – размеренно и налаженно, пока Гонт однажды не устал от очередной любовницы, и под его взор попала его же телохранительница, уже двадцати с хвостиком лет. Девушка выросла, и король, не обходивший своим взглядом практически ни одну юбку во дворце, обратил внимание на – в этот раз – брюки, ибо Кара всегда и неизменно была только в мужских костюмах, что вполне понятно при ее положении. Разве что светские приемы обязывали ее затягиваться в корсет.

Ломалась девушка не долго, король хоть и был не молод, но не дурен собой, а Кара не относилась к мужескому полу хоть сколь трепетно, чередуя партнеров як перчатки. Нравы королевского дворца заразительны, знаете ли. Фаворитка короля скрипнула зубами на такую соперницу, но вскоре расслабилась: ее место Кара занимать и не думала. В отличие ото всех, кто бывал в постели монарха, телохранительница воспринимала старика исключительно как очередной адюльтер, не стремясь оказывать широкое влияние на королевские решения: если ей приходилось присутствовать при каких-либо разговорах-спорах государственной важности, Кара спала с открытыми глазами. Единственной страстью полукровки была ночь.

Ей нужно было всего три часа на отдых. А остаток ночи Кара неизменно проводила на свежем воздухе, тоскуя, если такой возможности не случалось. И Тор уже давно знал, где ее искать.

Как он и предполагал, один из восточных бартизанов(1) был свободен от стражей, а в пространстве между зубьями притаилась Кара, прикрыв глаза.

– Не спится? – спросила, когда ведьмак ступил на плато.

– Изабель неделю назад уехала, – Тор прислонился к высоким перилам.

Кара посмотрела на ведьмака кошачьими глазами оборотня:

– С чего вдруг?

Милая хохотушка Изабель была не просто очередной пассией Тора. К удивлению Кары, блондиночке было сделано предложение. Как же он его сделал, если та тут же оставила замок?

Ведьмак опустил голову, изучая носки своих сапог, в чем потерпел полное фиаско с учетом темноты.

– Король...

Гонт не пропустил и эту юбку. О том, что король пустил на Изабель слюну, Кара, конечно же, знала – и молчала Тору. Вздохнув, снова откинулась в нише и прикрыла глаза.

– Ты могла бы сказать, а?

– Зачем? Вызвал бы Гонта на дуэль? – хмыкнула.

Ведьмак скрипнул зубами.

– Черт тебя побери, кошка!

Кара поморщилась:

– Вот только не надо истерик, – помучила молчанием. – Не поддалась твоя ненаглядная.

И уехала. Ну что же, тоже выход. Отказывать королю не есть здоровая идея. Конечно, в законах не писано, что девы обязаны услаждать тело монарха. Но девы, отказавшиеся, не снищут его благосклонности.

– А тебе ответ дала? – полюбопытствовала Кара.

Тор отрицательно помотал головой. Полукровка вздохнула. Думать уехала, значит. И кого же выберет красавица Изабель? Короля, ведьмака или вообще оставит свет? Что-то подсказывало Каре, что первое – вернее, у Изабель есть все шансы подвинуть нынешнюю фаворитку. А гордый ведьмак не будет делить женщину ни с королем, ни с самим дьяволом.

Ушки Кары неожиданно заострились, и она повела ими, прислушиваясь.

– Слушай, а ты того барона проверил? О котором я тебя просила.

Тор утвердительно промычал.

– И что?

– Избавь меня от рассказов о его... пристрастиях, – процедил ведьмак.

Кара рассмеялась, мягко спрыгнула из своего убежища и привела глаза и уши в человеческий вид, стала рядом с Тором, вглядываясь в темноту.

– Иди отдыхать, ведьмак, не забивай себе голову. От тебя уже все равно ничего не зависит.

– Однажды, кошка, влюбишься и ты, – вздохнул мужчина.

– Ты мне, никак, погадать решил? – усмехнулась девушка.

– Хочешь, нарисую что-нибудь? – неожиданно повернул к ней голову.

Кара хлопнула его по плечу, ничего не ответив, и ушла с плато, оставляя свое убежище – Тору оно сейчас было нужнее. Ведьмак перевел взгляд на небо, поднял руку и начал выстраивать звезды в только ему понятном порядке. Когда полукровка спустилась со стены, в темно-синем небе подрагивали иголочки светил, открывая взору лицо Изабель.



***



Сермуш разворошил кипу бумаг на столе, разжег еще несколько свечей и углубился в чтение. Совет прошел шумно, братья постоянно рычали друг на друга, Неополь злился, а чины то и дело норовили навязать свое мнение. Мучения королевича продолжились и за обедом королевской семьи. Вторая жена Неополя, не выдержав «семейной идиллии», удалилась еще перед третьей сменой блюд, что привело короля в еще худшее расположение духа.

Припомнив утреннюю дуэль отроков, король и вовсе взвинтился, в очередной раз пригрозив лишить сыновей всех привилегий и занимаемых должностей. Сермуш попытался намекнуть, что тогда на плечи монарха свалится весьма непосильный груз, что повлекло новый виток криков и негодования. А когда король покинул столовую, Ирбин пробуравил брата взглядом:

– Это ты молодец... братик! – и тоже вышел вон.

– Вот и пообедали, – подмигнул Сермуш младшему королевичу, уже давно привыкшему к таким сценам в свои девять лет.

Франциск тихо хихикнул и упросил брата снова покатать его на единороге. Вот и катал, пока не стемнело. А теперь работал ночью, потому что с утра ему возвращаться в другой мир, а на столе – отчеты, доставленные сегодня. Протянул руку, нащупывая шнур, и через некоторое время дверь кабинета тихонько открылась, впуская полусонного секретаря. Молча поклонился высочеству, молча разжег свечи на своем столике около массивного стола королевича и приготовил перо с бумагой. Бросив на него быстрый взгляд, Сермуш начал диктовать, снова и снова перерывая бумаги на столе.

– Отпишешь на чистовую – принеси с утра, – и махнул рукой.

Секретарь будет сидеть в ночь, «отписывая». Королевич-капитан не признавал времени суток, он работал, когда было время между учениями, чужими мирами и всенепременно – хотя бы минутами с младшим братом.

Франциск был рожден уже второй королевой, и откуда у тогда девятнадцатилетнего Сермуша взялись какие-то братские чувства к новому члену семьи, остается только гадать. Правда, у него времени было побольше... И он неизменно пропадал в детской, когда только мог.

С годами обязанностей у Сермуша прибавилось, но Франциск всегда мог рассчитывать на свободное время брата. Порой даже оттесняя его любовниц на второй план. Обучаясь письму, малолетний королевич не стеснялся отягощать гонцов лишней депешей, если Сермуш оказывался в чужом мире. И Неополь только вздыхал с облегчением: хотя бы между младшими братьями мир и покой.

В дверь тихонько поскреблись, и королевич поднял бровь: что, уже отписал? Но в кабинет юркнула маленькая брюнеточка, тут же прильнув к Сермушу, и тот прикрыл глаза: теперь надо вспомнить ее имя.

– Целый месяц, ваше высочество! Это просто пытка! – щебетала девушка, уже скинувшая темный плащ и мягко пытающаяся увести его в смежную комнату.

А зовут ее... Ее зовут... Черти вас всех побери, заключил Сермуш, решил, что вспомнит потом и поддался цепким лапкам брюнетки, уже не глядя распахнув двери в спальню.



***



Кара сорвалась в комнату матери раньше, чем молоденькая служанка закончила говорить, что той плохо. Если дочь живет на верхних этажах замка, это не значит, что вся ее родня будет сопеть в покоях короля. Кара не один раз пыталась уговорить мать оставить службу – она уже давно могла обеспечить ее всем необходимым, но женщина наотрез отказалась. Кара, не посоветовавшись с матерью, выкупила небольшой домик, даже в замковой деревне(2), раз ее родительница так боится оставлять дочь далеко от себя, но мать только разозлилась. Какого черта она не оставляла службу, девушка понять не могла, но пришлось смириться. И сейчас, чуть ли не кувыркаясь по лестницам, благодарила звезды, что мать рядом, в домике прислуги, и есть кому прибежать к полукровке.

Распахнув дверь, за шкирку выкинула священника вон, опустилась на кровать. Найти в комнатах прислуги отдельное помещение для матери, раз та наотрез отказалась от домика, было очень и очень не просто. Каре пришлось использовать все свое «обаяние полукровки», чтобы такая комната нашлась. А когда здоровье матери пошатнулось, подселила к ней молоденькую девочку, делясь монетами за все необходимое. В том числе велела и тут же найти ее в любой точке замка, если вдруг что... И вот это «вдруг что» настало.

Почему она единственный ребенок, Кара спрашивала мать не раз. Женщина отмахивалась: бог больше не дал. Да и мужчин около нее не было. Спрашивала и об отце-волчике. На это мать и вовсе отвечала просто: были молодые да глупые, а где он теперь – ищи ветра в поле. И Кара хотела поискать. Да подвернулась служба в замке, не до папы стало.

Стискивая руку женщины, Кара боялась смотреть той в глаза. Придворный лекарь, упрошенный полукровкой осмотреть ее мать, еще месяц назад сказал, что сделать ничего нельзя – «старость, миледи, у меня нет отваров от этого».

– Хоть сейчас скажи имя отца, – попросила Кара.

– Священника ты зачем увела, – посуровела мать, – я исповедоваться хочу.

– Ему, значит, скажешь, а мне – промолчишь?

Женщина отвернулась, замолчала. Говорить ей было не просто, слова не шли, язык не повиновался. И спорить с дочерью сейчас совершенно не кстати. Кара вздохнула и молча вышла, пихнув священника в комнату. Он ее позовет, когда они закончат...

Кара выскочила во внутренний двор, глотая слезы, взъерошила темные волосы. Очень хотелось что-нибудь сломать. Или разметать. Или убить кого – на крайний случай. Потому что внутри мечется демон, разрывая на части – очень скоро не станет единственного родного человека, а оставаться одной на всем белом свете – это, оказывается, очень страшно. И тоскливо.

Сознания коснулся ведьмак; Кара нахмурилась, но послала его к черту. Не до Тора сейчас. И все-таки не сдержалась. Ушки заострились. Прижавшись спиной к стене домика и скрестив на груди руки, полукровка отсекала посторонние звуки, слушая родной голос матери. А когда та замолчала, открыла глаза, налившиеся золотом. Зрачки сузились, став вертикальными. Похоже, молчала мать не зря...

Служаночка потянула Кару за рукав – священник покидал невысокую постройку. Не глянув на него, девушка снова прошла к матери и взяла ее руку, тихонько сжав. Какое-то время они говорили. А потом женщина затихла, сказав, что устала. Кара прикрыла глаза, шепча молитву. Когда она произнесла последние слова, мать вздохнула последний раз.

Нечеловеческий крик, все-таки вырвавшийся из груди полукровки, заставил всех вздрогнуть и перекреститься. В замке слышали голос Кары впервые.

Служанки уже готовили тело к погребению, когда Тор вошел в комнату. Попытался увести Кару, но та даже не посмотрела на него. Мотнув головой, ведьмак выгнал всех вон, присел рядом с девушкой.

– Кара, пойдем, они все сделают.

– Тор... – неожиданно заговорила полукровка, – загляни в мое сознание.

Ведьмак опешил, пытаясь отнести просьбу к состоянию девушки. Кара перевела на него взгляд, грустно улыбнулась:

– Не закроюсь, не бойся. Загляни, а.

Копаться в сознании оборотней и полукровок – вещь неблагодарная. Ведьмаку обеспечены наинеприятнейшие минуты, если он ворвется в мозги нечисти непрошенным гостем. Впрочем, если бы Кара вдруг решила постучаться в воспоминания Тора, то вообще могла бы погибнуть: ведьмы защищены от подобных инспекций еще лучше.

Все-таки уведя полукровку наверх, в свою круглую комнату в башне паласа(3), ведьмак усадил ее в кресло и сунул в руки кубок с вином. Уж лучше бы она рыдала или билась в истерике, пронеслось в его голове.

Центром жизни замка Турессу были постройки паласа. Только отстроенный в незапамятные времена, он красовался лишь двумя этажами. И лишь потом начал расти, окружая донжон(4). Постепенно палас вырос над землей аж на пять высоких этажей(5), а дальше пополз в стороны, закрасовался башенками, окошечками, балконами... А внутри себя вместил бесконечные залы и покои королевской семьи, не упустив из виду и комнаты для придворных. Гостевые апартаменты проектировщик махнул аж в соседнее крыло паласа, разместив все друг за другом и друг над другом. Посматривал уже и на мостик к донжону... Но тот упрямо остался, как есть: уродливым и четко выполняющим свою миссию быть легко и быстрым разрушенным при необходимости.

– Тор, я ведь серьезно, – бесцветным голосом сказала Кара.

– Слушай, кошара, ты в себя придешь – тогда и поговорим, – отмахнулся мужчина.

Он очень редко называл ее по имени. Кто-то со злости окрестил телохранителя короля кошкой – так и пристало к ней прозвище. Не многие знали, что один из ее предков именно волк, а глаза у нее оборачивались зеленым с золотым, точь-в-точь как у кошек. Да и пластика девушки, если кому доводилось видеть ее «в минуты досуга», не намекала ни на каких волков. Со временем прозвище и вовсе разжилось вторым словом. И Кара стала кошкой Гонта.

– Тор, я слышала исповедь матери, – полукровка отставила кубок.

– А тебе не говорили, что подслушивать – не хорошо? – съязвил с подоконника ведьмак.

– Загляни, Тор, – подошла к нему. – Я же сама прошу.

Спрыгнув с подоконника, ведьмак толкнул кошку обратно в кресло, присел на корточки.

– Что ищем? – прищурился он на нее.

Этот вопрос он задавал ей каждый раз, когда Кара просила проверить подсознание какого чела. Странно было спрашивать сейчас об этом ее же...

– Происхождение, Тор.

– Ты умом повредилась?

– Вот и это посмотришь заодно, – грустно улыбнулась кошка.

Вздохнув, Тор выставил сжатую в кулак ладонь перед ее лицом.

– Считай давай... шутница... – и начал отгибать пальцы.



***



Сермуш проснулся совершенно разбитым и не выспавшимся. Повернул голову – брюнеточка без имени мирно сопела в подушку... Черт, надо заставить секретаря запоминать имена всех, кто выходит утром из его спальни, пронеслось в голове королевича. Натянув камзол, выполз в кабинет. По идее, нужно позвать слуг, чтобы его высочество одели, причесали, что там еще... И именно слуг ему хотелось видеть в последнюю очередь. Счастье, сегодня не к отцу пред очи, так что пусть они сосредоточат свое внимание на Ирбине, тот обожает нежиться в заботе.

Дернул шнур, вызывая секретаря, еще раз проверил, не упустил ли чего, сверяя чистовой доклад с ворохом бумаг. Подмахнув, вернул в руки секретаря:

– Их величеству, – распорядился. – Стол в порядок приведи, мне эти отчеты больше не нужны.

Уже от двери бросил, улыбнувшись:

– Там... эта... спит, не разбуди ненароком.

Секретарь склонил голову. К «этим» он уже привык, королевич такие предупреждения с недавних пор не раз выдавал – чтобы избежать новых криков. Секретарь как-то раз нашумел, споткнувшись о ножку стула. Мало того что разбудил очередную прелестницу, так та еще и выскочила в кабинет в чем мать родила. Ее не задобрило даже то, что мужчина почтительно склонился, – девушка поносила его полчаса. А придворные шептались за ее спиной с месяц, если не больше.

Спустившись на нижний этаж, Сермуш заехал кулаком в дверь апартаментов Фаррину и двинулся на выход. Манеры королевича не шокировали никого в замке уже давным-давно.

Замок сог'Коранету был выстроен квадратом. В принципе, нет никакой разницы, хоть буквой «зю» строй, главное, чтобы крепостные стены выстояли, а ресурсы «продержали» осаду на случай войны. Только вот внутреннее устройство замка отличалось от многих.

Регулярные войска Неополя сог'Коранету, короля Сомонии, разбивались на несколько ступеней. В соответствии с чинами и титулами, в замковой территории коротали службу лишь часть военных, в том числе и дворцовая стража. Казармы эти были вынесены к воротам ближе. Оно и понятно: не донжон же охранять. Квадратную же башню донжона надежно укрыли у дальней от ворот стены, а со временем высоченная крепость разжилась еще тремя своими собратьями, слитыми с ней воедино – новая эра войн требовала своих жертв, видите ли. Четырехбашенный донжон образовывал небольшой внутренний двор своими стенами, в который почти никогда не проникал солнечный свет. Даже арки в каждой из башен строения не спасали сие пространство от постоянной сырости и плесени на камнях.

А вот высоченный и длинный прямоугольный палас, сплошь в башнях, переходах, пристройках и надстройках, лишь вполовину уступающий высотой обзорным башням донжона и своим фасадом полностью его защищающий, принял на свои первые этажи апартаменты личных отрядов королевичей сог'Коранету – летунов Сермуша и конных Ирбина. Вскоре ожидался и отряд Франциска, через каких-то десять-одиннадцать лет. «Посчастливилось» же только пацанов нарожать, как смеялся сам король. Внутренний же двор паласа днем был, не в пример двору донжона, светлым и разжился садиком с каменными лавками. Со временем эта красота неземная вышла уже и за территорию двора паласа, окружив постройку садами с трех сторон. Между паласом и донжоном места растениям уже не нашли.

Несмотря на то, что конфликтов между бойцами личных отрядов королевичей отродясь не было, их апартаменты все же были разнесены в разные крылья паласа. Береженого, знаете ли...

И только одна часть нижнего этажа как щерилась истинными казармами, так ими и осталась – «цепные псы» сыщика двора Теодора Курима. Называя вещи своими именами – отморозки. Их боялись и не любили, но Тео крепко держал поводки, а в «мирное» для замка время надевал на своих «песиков» «намордники».

Хуже них были только рутьеры – наемники на время военных действий, в помощь регулярной армии, по большей части облюбовавшие леса королевства. Вот на них уже никто ничего одеть не мог, и деревни не раз собирали послов к королю, жалуясь на этих разбойников.

Дурб вышел к стойлам единорогов, когда белоснежный красавец королевича был уже оседлан.

– Доброе утро, твое высочество. Снимаемся?

Сермуш утвердительно кивнул, а когда Фаррину, подозвав караульного, распорядился поднять личный отряд королевича, тронул его плечо:

– Ты случайно не помнишь имя брюнеточки?

– Какой из них? – спросил Дурб, сам седлая своего единорога. – Этих брюнеточек здесь – лес.

– Такая с родинкой... На спине.

Фаррину прищурился на принца:

– Метнуться в твои покои и спросить?

– Вот черт, думал, может, ты помнишь... – Сермуш махнул в седло, поднимая единорога ввысь.

Тронув морду своей животинки, Дурб опять скрылся в паласе: он не ожидал, что они снимаются сегодня, придется будить жену.



***



– Ну, что? – буркнула Кара.

Перед глазами плясали темные круги: Тор по ее же просьбе ворвался в сознание «с разбегу», что не полезно для здоровья.

– Ничего, – протянул ведьмак, поднимаясь, и потянулся к кувшину с вином.

– Тор?

– Слушай, вот зачем тебе все это, а? Плохо живется?

Кошка медленно встала, покачнулась.

– В гляделки поиграем? – прищурилась.

– Вытолкаю, – усмехнулся ведьмак, отпивая из горла.

И то верно, не с челом говорит. Этот может и вытолкать, и оглушить, и в растение превратить, и даже убить при желании и достаточной силе. А Тор звался лучшим в королевстве, после своего же отца – так что силенок у него хватит на многое.

– Говори, а то кусаться начну, – пригрозила кошка.

– И на кой черт я только согласился, – проворчал Тор. – В тебе кровь королевская.

– И мать мне была не родной, – села на подвернувшуюся под зад кушетку Кара.

– Вот и зачем тебе все это? – прищурился ведьмак. – Ни одного из нас ни один король не признает, знаешь же.

Кара перевела на него взгляд, словно не услышав.

– И если папа – король... Где же мама?

Тор медленно подошел к окну, уселся на подоконнике. Где мама, где мама... С волчиками мама, где же ей еще быть-то.

– Кара, не дури.

– Нет, нет, погоди, – замотала головой кошка, забираясь на кушетку с ногами. – Я выросла в замке, среди прислуги, и была свято уверена, что одна из них – моя мать. Мой папа совершенно не в курсе, что его телохранитель и... черти небесные, – икнула Кара, припомнив адюльтер, – его же дочь.

Ведьмак снова глотнул вина, слушая.

– И с чего же это волчица принесла тогда меня в замок-то?

– Ну, где нагуляла, туда и принесла, – резонно предположил Тор.

– С запиской «это дочь короля»? – разозлилась кошка, моментом трансформировав уши с глазами.

– Ну, ты еще клыки покажи, и я тебя в окно на свежий воздух выброшу, – усмехнулся ведьмак.

Вот уж не было печали, так захотела же узнать. Тор уже не один раз пожалел, что согласился проверять ее.

– Где стая, Тор? – прошипела кошка.

Ведьмак поперхнулся вином.

– Кошара, даже не думай.

– Где? – Кара подскочила к нему, хватая за грудки.

Струя воздуха оттолкнула полукровку на несколько метров назад.

– Лес на юге от замка. За полем. В западной части – их землянка. Только скажи мне, что делать будешь, когда... маму найдешь?

– Привет от папы передам, – кошка выскочила в коридор.

Раздав указания десятке, Кара распорядилась седлать коня. А когда всадница покинула стены замка, Тор проводил ее долгим взглядом из окна своей комнаты. Упрямая, как черт, разозлился ведьмак.

Кара не стала загонять рысака – еще в королевском лесу напросилась к егерям. И самой дух перевести, и коняшке дать передохнуть. До утра ее никто не хватится, а если что – Тор подстрахует. Она не раз прикрывала его спину, когда тот не мог поднять себя с кровати по всем понятным причинам. И телохранителем поработает денек, не развалится. Тем более что охранять монарха все равно уже не от чего. Разве что от скуки.

Лесничий накормил кошку, расспросил, с чего вдруг та в лес подалась.

– Волчиков навестить решила, – улыбнулась девушка.

– Никак, батьку ищешь? – усмехнулся мужчина.

– Вот не поверишь, Даран, маму.

Мужчина перестал жевать. Сглотнул.

– А что, папа нашелся?

«Родословную» Кары узнали все и сразу, как только девушка закрепилась в замке при короле. А с лесничим и егерями у нее и вовсе сложились теплые отношения после первой же охоты – оборотни не промахиваются, а шкуры не портят, предпочитая пускать стрелу из арбалета в глаз животного. Правда, король тогда остался не доволен: по правилам, смертельный удар должен был нанести он, так что пришлось загонять еще одного зверя, а Кара уже держалась в стороне и арбалет свой больше не подняла.

– Ага, нашелся, – улыбнулась кошка. – Теперь маму бы найти. А то не хорошо получается... Родила, бросила...

Даран приотворил дверь избушки, проверяя, где егеря.

– Не ходи к ним, – нахмурился. – Ничего ты не узнаешь.

– Хоть кто и скажет чего-нибудь, – не сдавалась Кара.

– Послушай старого Дарана, не ходи, кошка.

Полукровка подняла на него глаза:

– И что же у нас старый Даран не договаривает?

Лесничий опустил голову и вышел вон. Все равно ведь пойдет, что ни говори теперь. Хоть вяжи ее тут – уйдет, если надумала. И Дарану очень живо представилось, что девушка будет делать с новыми знаниями. А может, и не сохранили волки память о той охоте...

Лесничий начал подозревать неладное еще с первой встречи с кошкой. Выросла в замке, мама – служанка, кто папа – понятия не имеет, только знает, что волк. Поначалу мужчина гнал от себя нездоровые мысли, мало ли полукровок по земле ходит. Да и почему бы какой служаночке волком не увлечься. Но сейчас, когда «папа» вдруг «нашелся»...

– А батька-то кто? – спросил лесничий, когда кошка вышла вслед за ним.

– Даран, говори, что знаешь, – не услышала его вопроса Кара. – А то зацеплю ведь.

– Ну, ты меня не пугай, – нахмурился мужчина, – пуганый.

Кошка вздохнула, хлопнув его по плечу.

– Я на обратном пути заскочу, не выгонишь?

– Заскакивай, заскакивай, – протянул лесничий, провожая кошку.

К оборотням днем приходить не рекомендуется. Разбудишь кого не надо ненароком – голову снесут и не спросят, как звали. А если серьезно – вряд ли выйдут. Любая община перевертышей живет по отличным от людей правилам и нормам. Защищая свою землянку, они предпочитают разбивать поля достаточно далеко от нее, благо ноги животных принесут их на место значительно быстрее, чем человские. И в течение дня в подземном городе остаются лишь ремесленники, дети да несколько бойцов. И сколько не зови, никто из них не обратит на пришельца внимания: говорить все равно надо с вожаком, а он со стаей на поле, как и вся основная масса бойцов, аль на охоте. Вести – будут, если уйдешь – доложат, что приходил. Но не выйдут.

И, миновав пустырь, Кара отпустила рысака пастись, неспешно ступив в лес. Шуметь особо не рекомендуется, но и красться нельзя. Расценят как охоту. Смешно, конечно, представить охоту на оборотней... Но, смеясь, порвут-таки.

Все эти тонкости были на слуху у челов. Слушая их в каморке для прислуги, Кара только усмехалась – и чего только не напридумывают. Ведь даже не видели оборотней, а знают, как себя вести. Однако сейчас девушка заметила, что строго следует «предписаниям», а когда закончился и последний намек на тропинку, подтянулась на ветке и пошла по верхам – теперь так уже проще.

Вскоре показались дымки из земли: вот и землянка, город под землей. Перевертыши не прячутся, возделывая поля и огороды вдалеке, они не хотят «проделать дыру в собственной крыше». Устроившись на широком суку, Кара прикрыла глаза – вечерело.



***



Сермуш махнул дозорному хода на дракоше, и тот заложил вираж, приветствуя королевича с летунами. Мощный хвост животного зацепил землю островка, вырвав дерн. Из наспех собранного домика уже на территории чужого мира высыпали двое стражей, вытянувшись в струнку. И аубердинцы ступили в дверь.

Этот ход открылся три года назад, в крутом холме на малюсеньком островке, со всех сторон окруженном водой. Высылая экспедицию, Сермуш хмурился: доставлять товары по воде будет не радостно, если отношения наладятся. И конечно же, как на зло, они наладились. По ту сторону оказался мир, повторяющий Аубердинию, словно брат-близнец, разве что несколько отсталый. Хотя, это еще с какой стороны посмотреть, кто отсталый: ведьмы и оборотни были далеко не сказкой и составляли очень даже мощную угрозу по сравнению с мечами и первыми опытами над порохом аубердинцев.

Поначалу советники рекомендовали закрыть дверку и не соваться, в целях личной же безопасности, но королевич отрезал, что у них сейчас вообще только один действующий ход, и мир ведьм вполне может оказаться полезным. А если надо, он и на помеле научится летать.

Но таких навыков приобретать не довелось, а король Гонт те-Малье Турессу с очень большим интересом выслушал представителей Аубердинии. Правда, говорят, в ступоре был первые дни. Оно и понятно, некоторые вообще сразу голову норовят снести. Чтобы не быть голословными, предложили посетить дверку, и процессия выдвинулась к своему «холмику». Посмотрели, пощупали, поикали. Первый транш привезли аубердинцы, и Гонт расслабился, поверив, что его никто обманывать не собирается. Завязалась торговля. Через несколько месяцев при дворе Гонта появился Сермуш, дабы познакомиться поближе – с дружеско-дипломатическим визитом. Гонт, вроде бы, собрался нанести ответный визит, но все тянул, а королевич его в дверь и не толкал. Неополь, конечно, примет радушно, но он не большой любитель праздных гостей. Один представитель чужого мира как-то завис в Сомонии аж на три месяца, уже не знали, как выгнать.

Вся сложность таких товарообменов заключалась в том, что если не наладить отношения с ближайшим королевством-городом-что-в-данном-мире-есть, то искать их соседей не имеет никакого смысла: слишком дальние дороги не способствуют выгоде, да и везти придется все равно по землям несостоявшихся партнеров. А лишние проблемы с доставкой грузов аубердинцам ну совсем ни к чему. Проще уж действительно – дверку закрыть.

Дав распоряжение отогнать единорогов в замок, пересели на коней и пустили к поместью. Гонец шагнул наружу. Он оседлает белоснежного, а остальные двенадцать послушно последуют за «вожаком».

Поместье Балья встретило своего хозяина гробовым молчанием: как только дом был приведен в порядок после своих последних владельцев, Сермуш выслал всю прислугу обратно на аубердинию, повелев летунам вспоминать, как к очагу подходить. Балья стала военной базой для тринадцати человек. Правда, через месяц немного смилостивился и распорядился вместе с товарами для Гонта привозить и годный к еде провиант в поместье, чтобы его бойцы не попадали с коней с голоду, от собственноручной готовки-то. Ну и чтобы самому не усохнуть.

Балья никогда не было замком, хотя название свое оставил от прежних владельцев. По меркам королевских паласов, это было невысокое двухэтажное строение с башенками и кокетливыми балкончиками, служившее когда-то резиденцией-пристанищем одного из герцогов королевства на пути от своего замка в замок короля. Со временем домик начал кочевать из рук в руки, перекупаясь, местами достраиваясь, появились даже постройки для прислуги... И когда представители аубердинии подыскивали пригодное местечко – поближе к замку Турессу, перешло в руки Сермуша за совершенно баснословное количество драгоценных металлов: прежний владелец очень не хотел расставаться с «домиком». Обнесено строение было невысоким каменным забором, но проход на территорию остался лишь в виде кованой решетки: не военный объект, чай.

– Утром выедем в замок, – бросил Сермуш, спешиваясь.



***



Когда неестественно огромные волки показались на горизонте, Кара словно срослась с деревом, распахнув глаза. Две сотни перевертышей шли рысью, легко отталкиваясь от земли. Две сотни очень и очень больших животных. Среди них всего шесть-семь десятков бойцов, остальные – мирные жители, как любой из челов... Но клыков и когтей всего одного воина хватит на очень много людей.

Кара знала свою силу, да и капитаны, лично ее натаскавшие, были не абы-какими бойцами. Удалось кошке и на поле брани пофехтовать, было дело – Гонт тогда гиен «купил». Но вид огромных собак почему-то не произвел на девушку столько впечатлений, как стая волков сейчас.

Когда серые шкуры начали нырять в землянку, Кара мягко спрыгнула с дерева и коротко свистнула. Теперь мирные скрывались под землей живее, а десяток бойцов тут же одели бронь: мягкая шерсть скрылась под металлической чешуей, блеснувшей в лунном свете. Кара непроизвольно сглотнула. Она и сама вот также покрывается сталью в момент опасности. Только волком перекинуться не может. И ей безумно захотелось последовать примеру хозяев землянки, натянув металл, но девушка нутром чуяла: лучше не надо. С миром пришла, поговорить, а не ужином на стол.

От бойцов, водящих носом по ветру, отделился волк, медленно подошел к гостье и втянул воздух. Повернул голову, на секунду замерев. А потом ее окружили. И некоторое время оборотни «говорили» – глазами. Вожак примет решение через минуту-другую, а сейчас раздумывает, может, даже и совета своих бойцов спрашивает: не чел пришел, полукровка, которая не менее опасна, чем они сами. Мотнул головой и принял решение, перевернувшись.

Перед Карой стоял высокий плечистый молодой человек лет тридцати с пронзительно-черными глазами и такими же черными, как смоль, волосами. И с неожиданно очень правильными чертами лица. Почему-то девушке казалось, что перевертыши-бойцы никак не могут быть... привлекательными в обличии человека. От неожиданной мысли кошка вздрогнула.

– Значит, от вида волков ты не дрожишь, а человека – испугалась? – хмыкнул вожак, подходя.

Кошка почувствовала, что уши заострились... Глаза расфокусировались – и налились золотом... А потом начали вытягиваться клыки, заостряя ряд зубов. Ей самой страшно стало, что сейчас произойдет – и по телу прошла дрожь, одевая Кару в чешуйчатую бронь, сминая ткань камзола. Сильная рука пришпилила полукровку в дереву. Вытянув кинжалы у нее из-под мышек, вожак вонзил их в ствол около ее носа.

– Да что же вы, полукровки, какие нервные, – процедил он, отпуская ее. – Скидывай бронь, дура!

Десять бойцов щерились, но пока не атаковали.

– Дуйте в дом, – бросил им вожак. – Сам разберусь.

Кара стряхнула его руку, прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Только тогда ее чешуя сойдет. Вожак терпеливо ждал. А когда девушка, наконец, привела вид в человеческий, снова подошел и поднял ее голову, зацепив взглядом.

Кошка призналась самой себе, что цеплять приятнее, чем быть зацепленной самой. Вожак не просил ее поделиться информацией – он бесцеремонно перелистывал ее воспоминания, проверяя, кто пришел и с чем. Не выдержав, Кара резко поставила блок, выталкивая мужчину наружу. Тот усмехнулся, отпуская ее.

– Волк, значит, – протянул.

– Нет, змея, – передразнила кошка, мотая головой. – А сюда на огонек заползла, по пути.

Мужчина облокотился о дерево, потрогал лезвия кинжалов.

– Что, своих нет?

– И не своими справляюсь не хуже. Заценить хочешь?

Волк рассмеялся – природных когтей нет, а вот ехидства – хоть отбавляй.

– Ну и что кошка Гонта потеряла у волков?

– Раз уж ты со мной познакомился, может, и сам представишься? – Кара вытянула из дерева свои кинжалы, спрятав их в кожаных ножнах.

– Курт я.

Кошка подперла дерево, теперь уже и не зная, что и как спросить. Пока она ждала волков, пыталась привести мысли в порядок, распихивая недавно узнанное куда-нибудь подальше. Она уже была согласна с Тором – что, плохо жилось, что ли... Вот сейчас она спросит о матери. И если та жива, то наверняка тут, под землей. Выйдет ли? Вряд ли. Двадцать два года прошло. А даже если и выйдет – то что? Посмотрят друг на друга и опять разойдутся, каждая вернется к своей жизни. На черта пришла...

– Я мать ищу, – решилась, наконец, Кара. – Она волчица.

– Мать, говоришь, – посерьезнел Курт. – А лет-то сколько тебе, напомни?

– Двадцать два, – прошептала кошка.

– И ты ищешь мать, – тупо повторил волк. – Ну а зачем?

Кара повернула к нему голову, грустно улыбнулась.

– Познакомиться хочу.

Курт шумно вздохнул, все еще раздумывая. И о чем думать волку было. Эта гостья вывернет наизнанку полземлянки, если та, о ком он теперь догадывается. И выросла в замке, и при короле... Кошку Гонта знали в королевстве, но Курт и предположить не мог, чтобы именно она оказалась дочерью их волчицы. Да и шептались, что папа у нее был волчиком-то.

– Умерла твоя мать. Двадцать два года назад.

Кара вскинула голову, уставившись на вожака. Так и стояли, пока тот не нарушил молчание:

– Легче стало?

– Как она умерла? Где ее родители? Живы? Курт, дай мне встретиться хоть с кем-нибудь из родных! – кошка почувствовала, что опять начинает злиться, уши прижались к голове.

Волк взъерошил волосы, начал медленно ходить перед девушкой. Не знает, значит. А король-то хоть в курсе, кто при нем? Неожиданно кошка подскочила к нему, схватив за грудки:

– Сегодня на рассвете умерла моя мать – та, которая меня вырастила. И в этот же день я узнала, что она была мне не родной, – она наступала, заставляя мужчину инстинктивно пятиться. – Что мой отец, которого я намеревалась найти-таки, все двадцать два года был у меня под носом, а теперь ты мне говоришь, что и моя родная мать мертва! – она резко оттолкнула волка от себя, зрачки сузились. – Можно хотя бы попробовать быть человеком! – выкрикнула Кара.

– Человеком? – зарычал Курт, неожиданно разозлившись. – Это ты своего батьку спроси, почему он – не человек! Ни один волк так не поступил бы с человской женщиной! Это – ты называешь «быть человеком»?

Кара смотрела на вожака непонимающе, пыталась что-то сказать, но уже и не знала – что.

– Что? Да расскажи мне, наконец! – взорвалась она, перейдя на звериный рык.

Курт скрылся в землянке. Кошка упала на траву, опустив голову. Что же ей теперь, к Гонту идти и кинжал ему к горлу приставлять, спрашивая? Или можно сначала зацепить, а потом уж и кинжал, вон как волк разозлился... Вряд ли картинки прошлого будут веселыми.

– Мы тебя мертвой считали, – раздался над ней голос.

Кара подняла глаза. Мужчина лет шестидесяти осторожно опустился рядом с ней на траву, Курт присел около дерева, облокотившись о ствол – видимо, побоялся оставлять старца с нервной кошкой наедине.

– Я был вожаком двадцать лет назад, – продолжал старик. – При мне все и случилось. Только не думаю, что тебе легче станет.

– Мне уже станет легче только от того, что все вокруг перестанут недоговаривать, – прошептала Кара.

Сначала лесничий с его советами, потом Курт... Теперь еще и старик, вот, загадки сочиняет. Кошка прикрыла глаза, сил не осталось даже упрашивать. И если волки сейчас уйдут, так ничего и не рассказав, она просто свернется тут же, под деревом, калачиком, и постарается перестать дышать.

– Я не знаю, что Кара забыла в королевском лесу, – начал старик. – Тебя в ее честь назвали, как я понимаю... – повернул он к ней голову.

Молодую волчицу недосчитались только вечером. Девушка она была видная, мало ли куда отправилась. Может, и присмотрела себе кого. Плант, так звали старика, сам пытался ухаживать за ней, но та ни «нет», ни «да» не говорила вожаку, старше ее аж на пятнадцать лет; вроде и симпатизировала, дразня, а к себе не подпускала. И когда ее мать с отцом, обежав весь подземный город, так дочь и не нашли, Плант взял десяток волков с собой и отправился на поиски. Кара была не из бойцов, вполне могла и неприятности найти, как и любая человская девушка.

Деревни далеко, и волки решили попытать удачу в соседнем лесу – королевском. Лесничий с егерями знали стаю, не испугаются. А когда перевертыши только подошли к избушке, Даран уже понял, о ком спросят.

– Видел он Кару... А приди мы часом позднее – и разошлись бы с лесничим, он уже к нам ехать скакуна седлал.

Старик вздохнул, помолчав – давно его не тревожили такими воспоминаниями.

В этот день королю вздумалось поохотиться. Егеря загнали зверя, шумный балаган ворвался в лес, распугивая даже деревья. А забив кабана, Гонт тут же и стол разложить повелел, как обычно. Также «по обычаю» и напились и наелись. И в разгар трапезы на поляну выскочил огромный волк.

– Даран когда перевертыша увидел, только перекрестился. Король-то пьяный со всеми своими придворными, замахнется – и церемония коронации на следующий день, – усмехнулся Плант, покачав головой.

Но это была только Кара, и когда монарх повелел загнать и поймать, она даже чешую не одела, пытаясь уйти. Егеря дали бы ей скрыться, Даран не хотел проблем с перевертышами, но волчица метнулась не в лес, а прямо на поляну, чуть по «столу» лапами не прошла. Тут уж егеря и накинули на нее сеть, все еще боясь подойти.

– Даран поздно понял, что мирная, думал – вырвется сейчас, что сеть перевертышу – нитки. Но она лишь вывернулась и кого-то покусала, кто руку протянул. А потом затихла, поскуливая.

Кто-то из мужчин, обозлившись, засадил эфесом по голове зверя. Через секунду в сетях лежала молодая женщина.

– Нас ведь если оглушить, – посмотрел на Кару старик, – или убить, мы сразу в человека обращаемся. Мы же все... люди.

Кара бросила на него взгляд и почему-то отвела глаза, будто это ее рука оглушила молодую волчицу.

– Я только спросил Дарана, почему он сразу к нам не пришел, как они все лес покинули. Вспылил, конечно. Но, как сама знаешь, лесничий жив и здоров. Волком я не перекинулся. Да и правда в его словах была.

Лесничий пробовал убедить короля отпустить девушку – кому нужны проблемы с оборотнями. А они ведь придут за ней. Но получил только плетью по спине, и процессия отбыла в замок. Даже если бы Даран сорвался тут же, орал бы около землянки, какой трофей король на охоте заполучил... Волки уже опоздали бы. Решетка замка опустилась бы только на их подходе – белый день, виданное ли дело. Однако, прождав до вечера, не выдержал-таки, решился пойти к волкам. Тут они сами и нарисовались.

Подойдя к замку, волки сели у рва, прислушиваясь. Там, за стенами, их Кара. И если она жива, они ее, может быть, услышат.

– Напрягать слух не пришлось, – отвернулся старик.

Кошка закрыла глаза, сглотнув. Трофей королевской охоты. И в жилах ее дочери теперь течет королевская кровь.

– Мы дождались рассвета, – продолжал Плант. – Людьми прошли ворота. Мы не хотели ни рвать никого, ни начинать войну. Сказали, что знаем, что молодая волчица в замке и против своей воли. Нас погнали, естественно, – вздохнул. – Тут и не выдержали.

Замковая территория умылась кровью. Но донжон не идиоты строили. И король вполне мог укрываться там месяцами, если не годами.

– Вечером мы ушли.

А в течение следующих месяцев придворные начали очень громко умирать. Все, кого волки подстерегали снаружи. Зависшая в воздухе паника погнала людей из замка. Сам монарх так и не решился ступить из своего убежища.

– Он и войну с нами развязать не мог, – грустно улыбнулся старик. – Мы его порвали бы только на подходе. С нами вообще воевать... не рекомендуется. Один раз несколько сотен пришли – сплошь мечники. Мы их трупы ночью в ров скинули, а капитана гнали до ворот, покусывая.

Закончилось это противостояние только когда стражи принесли в домик лесничего труп волчицы.

– Почему он не отпустил ее раньше, – прошептала Кара, уставившись перед собой; все это было как страшный сон, который теперь уже никогда не кончится.

– Она ребенка носила. Побоялся. А ты спроси его, на самом деле, – предложил вдруг Плант, повернувшись к девушке. – Ведь это все, что мы просили – отпустить ее.

Что было в мозгах короля – сказать сложно. Может, уже на принцип пошел, может, и правда побоялся. Но Кара умерла при родах. И сей же час ее вынесли из замка, совершенно верно решив, что Даран позовет волков.

– Мы подумали, что ребенок родился мертвым.

– А я неожиданно выросла, – недобро усмехнулась кошка.

Плант потрепал ее по плечу и побрел к землянке.

– Ее мать умерла через год, – обернулся он. – А отец жив. Я скажу ему, что ты здесь.

Кара так и сидела, пожирая глазами пустоту. Курт тяжело вздохнул, снова взъерошив волосы. Смерть волчицы положила конец бессмысленной грызне между волками и людьми, словно простив всех разом.

Кошка снова прикрыла глаза, влажные ресницы коснулись кожи, выдавив слезу. Из землянки вышел отец волчицы, присел напротив внучки. Что-то говорил – Кара не слышала. У нее перед глазами стояла молодая женщина, так и не вырастившая дочь.

Курт сменил мужчину, тряхнул полукровку, и Кара перевела на него глаза. Трофей провела за стенами замка почти год, чтобы так и не выйти на волю. И умерла за прихоть пьяного короля.

Волк опустил на щеку девушки ладонь, и мозг кошки взорвался тысячей осколков, дав волю злости, слезам и чувству собственной беспомощности. Курт не перевернулся, когда она оделась в бронь. Но и под клинки не полез – челом он уступал полукровке в боевой выкладке, а волком побоялся пришибить ненароком.

А когда кошка перестала метаться от дерева к дереву, осев на землю и неожиданно скинув бронь, присел около нее и осторожно обнял. Кара провалилась в сон.



***



Сермуш приходил ко двору Гонта графом. Так было проще и вызывало меньше вопросов у всегда и везде любопытных придворных. Король знал, кто он, а остальным – не положено. А то мозг сморщится.

Везде сопровождающий его Дурб тоже был графом. Правда, уже не липовым, а сыном маркиза(6). Просить за отрока Фаррину-старший не собирался, желая видеть его далеко не военным. И граф карабкался в гордом одиночестве, раз самовольно покинул отчий дом. Отбирая людей в свой отряд, Сермуш не спросил, с кем  меч скрещивает, ему бойцы нужны, а не титулы. Если понадобится, последний можно и даровать. Когда узнал, дивился не долго: небо, как и смерть, уравнивает всех.

Не помог семейный герб Дурбу и в делах сердечных. В череде прелестных дам, всегда окружающих летунов, Фаррину остановился на миленькой блондинке Ларисе, случившейся баронессой. И даже не «шаткое» имя Дурба тревожил ее отца – род Фаррину не был значимым или сколь много имущим, а место летуна, прости господи. Венчались тайно.

Гонт был в шумной приемной – пока Сермуш с летунами чинно подползал к замку под бдительным оком стражей с башен, солнце прочно зависло в зените. Лакей передал камердинеру(7) о визите графа сог'Коранету, и когда король заслышал, кто ожидает приема, тут же велел позвать, прибавив, что все остальные дела – завтра. Камердинер скрипнул зубами, но, ясное дело, возражать не стал.

Приветствия, поклоны, обмены любезностями – и Гонт повел гостя разговором из залы, повелев собирать обед. Пока управятся, и правда уже время обеда подойдет. Словно хвост шлейфа, за королем последовала свита. И лишь оставив всех далеко позади, Гонт перешел к делам.

– Что же привело вас, ваше высочество? – полюбопытствовал король.

Сермуш кивнул Дурбу, и граф отошел – он завладеет вниманием камердинера, а то уж больно тот заскучал.

– Не особо веселые дела, ваш величество, – не стал скрывать королевич. – Мне на стол положили отчет о последнем транше. И сложенные буковки... – Сермуш повел рукой в воздухе, – не порадовали.

Гонт вывел гостя из коридора на балкон и оперся о каменные завитки, причудливо переплетенные в узор давно почившим мастером.

Замок Турессу называли Кружевом.

Весь донжон и постройки паласа окружали не то балконы, не то открытые коридоры с лестницами, с пола до потолка прикрытые искусными росписями в камне. Переплетаясь в узоре, камни закрывали лишь небольшую часть стены, издали создавая впечатление кружев. Красиво – но не практично. Построенный в незапамятные времена, донжон казался полностью открытым для вражеских войск, если те сумеют преодолеть стены. Впрочем, их не преодолел никто: массивные крепостные стены замка с тысячей сюрпризов остановили в свое время не одно войско. И, выстроенные заново, снова вставали на защиту Кружев. Последний оплот обороны замка не пал еще никогда. И вековые камни, постоянно и трепетно поддерживающиеся в хорошем состоянии, по необходимости укрепляющиеся и даже, порой, выкладывающиеся в отдельных местах заново, за всю историю существования замка впитали в себя столько крови, сколько вся земля, поди, не видала.

– Чем же опечалили? – поднял бровь король.

– Смыслом своим, – улыбнулся Сермуш.

– Ну что же, давайте спросим...

– Он уже занят с графом, – кивнул в сторону Дурба. – Ваше величество, я здесь не для того, чтобы искать виновных, как получилось, что транш резко упал в весе и качестве. Эдак я могу тут до седых волос разбираться, – изо всех сил подбирал слова Сермуш, стараясь подавить острое желание перегрызть старику глотку. – Я здесь для того, чтобы напомнить о нашей договоренности. А уж кто там... сплоховал – ваши люди, вы и разбирайтесь. Только если Сомония увидит еще один такой подарок, дверку мы прикроем, – снова улыбнулся королевич. – Так что в ближайшее время я жду полноценной компенсации.

Миром ведьм и оборотней королевич занимался сам. Дверок всего две, время позволяло. Сам отслеживал караваны, собранные сюда, сам же и принимал отсюда... И когда не остался доволен последним траншем, очень далеко отстоящим от договоренности, началось долгое и муторное разбирательство, бесцеремонно запутавшееся в бумагах не то маркиза не то барона, управляющего торговлей с Аубердинией от имени Гонта. Впрочем, запутываться он стал, как только Сермуш, не желая терять время на переписку, нанес ему визит лично, положив на стол письмо, которое должен был отправить с гонцом. Не то маркиз не то барон учтиво ответил, что вот сейчас начнет разбираться и вышлет ответ, и Сермуш расположился в кресле, выявив желание подождать на месте. Вот и запутались. Настало время решения вопроса на высшем уровне: либо представитель короля засиделся на должности, либо сам Гонт внес коррективы в его деятельность. Но как бы то ни было, конкретно сейчас речь шла о выполнении текущей договоренности.

...Проводив взглядом подъезжающего к замку графа, Тор в который раз посмотрел в сторону леса вдалеке. Кошки все не было. Ведьмак уже и десятку истерзал, но Кару никто не видел. О чем можно болтать с волками всю ночь напролет.

– Черт тебя побери, – процедил Тор, спускаясь вниз и распоряжаясь о рысаке.

Уже подъезжая к домику лесничего, ведьмак снова проверил окрестности, пуская нити своих щупалец по воздуху. Но кошки опять не нашел. Землянка еще далеко, если Кара до сих пор там, он и не может «дотянуться». А вот разминуться не хотелось бы.

Спешившись на ходу, замолотил по дубовой двери.

– Вы тоже к серым? – спросил лесничий, выходя из-за дома.

– Кошару видел? – вместо приветствия бросил Тор.

– Видел, – вздохнул Даран. – Она хотела на обратном пути заехать... Вот, до сих пор не приехала.

Снова ругнувшись, ведьмак вскочил в седло и стеганул коня.

Кара вынырнула из небытия, когда солнце было уже высоко. Осторожно осмотрелась. Потолок – всего два метра навскидку. С окном. И еще одно окно, рядышком же. Кошка склонила голову вбок, пытаясь вернуть проемы на более традиционное место – стену, но те упрямо висели на потолке. Плюнув, поднялась с широкой кровати и осмотрела все помещение. Табуреты, кресла, не то печка не то камин... И стол. И окна в потолке.

– Я сошла с ума.

– Вполне возможно, – согласился Курт, распахивая дверь. – Ты вчера три дерева изуродовала.

Кара опустилась на табурет, приняла из рук волка миску с едой.

– Тебя в замке хватятся... ваша милость. Телохранитель, как-никак.

Кошка поставила миску на стол и сгорбилась на стуле.

– Оставь меня здесь, Курт.

Волк усмехнулся, упал в кресло.

– Нет, кошка, не оставлю. Не место тебе среди перевертышей.

– Мне и среди людей не место, – подняла на него глаза Кара.

Волк пожал плечами.

– Не оставлю, Кара. Помощь нужна какая – приходи. И защитим и укроем, если что. Но здесь ты не останешься. Это стая волков.

– И вам чужая, и людям нечисть, – усмехнулась кошка.

– Не чужая, Кара, – задумался Курт. – Но в стае волков полукровка не приживется, – и встрепенулся. – А вот и приехали за тобой, кстати.

Кара тоже почувствовала щупальце ведьмака, побрела следом за вожаком.

Землянка поражала своим размахом. Из комнаты Курта они вышли на полноценную городскую улицу – разве что свет пробивался только из окошек над головой, а все мастеровые очаги были с вытяжкой, словно печи. И вместо обычных фасадов домов – только двери. Оставшиеся на день в землянке волки кивали Курту, кивком же приветствовали и кошку, любопытными взглядами провожая полукровку...

Выйдя наружу, Курт чуть ли не носом ткнулся в Тора. Сработал инстинкт – зрачки сузились, клыки резко вытянулись. Волк рыкнул. Ведьмак осторожно пнул его в сторону струей воздуха.

– Ну вы тут подеритесь еще, – прошла мимо них Кара. – Тор, коняшку моего видел?

– Волчиков вон спроси, – усмехнулся ведьмак. – Чтобы по лесу не свистеть твоего рысака. Вдруг погрызли.

– Ты около землянки волков, Тор, – протянул Курт, вернув человеческий вид лицу. – Можем и поцарапать, если язык будешь распускать.

– Коготки не обломай, – смеялся ведьмак.

Махнув на них рукой, Кара побрела по лесу. Остаться в стае было для нее единственным верным решением. И единственным возможным. Ступит в замок – не удержится. А когда король испустит дух, Тору придется ее убить. Потому что умрет монарх совсем не тихо. Двадцать два года назад волки до него не добрались, а сейчас ему уже никуда не скрыться от своего же телохранителя. Предупредить Тора или поставить перед фактом после совершенного, когда он первый будет вынужден ворваться в покои короля?

– Что волчики сказали, что ты как в воду опущенная? – Кара вздрогнула от голоса нагнавшего ее ведьмака.

Предупредить, или...

– Моя мать умерла. При родах, – протянула Кара. – С родней знакомилась.

Вопреки язвам Тора, коняшка покорно ожидал хозяйку в высокой траве поля.

– Ты чего на Курта озверел? – прыгнула в седло кошка.

– Если бы я на него озверел, меня уже не было бы в живых, – вполне резонно ответил ведьмак. – Там же не меньше двух десятков бойцов в землянке. Дурачились мы. Не первый раз встречаемся.

Кара не спешила, и Тор тоже пустил шагом. Задумчивая кошка – это всегда к беде. Она вообще в основном сначала делает, а потом думает.

– Кошара, поделилась бы.

Кара перевела на него взгляд. Она еще не решила.

– Я у них остаться хотела, свои, как-никак. Не оставили.

– А что бы ты там делала? – Тор уже стучался в избушку лесничего, махнул ему рукой, заметив неподалеку – тот ждал их.

– Поговорили, вижу, – вместо приветствия протянул Даран.

Кара медленно покачала головой и закусила губу.

– Говорил же, не ходи.

Кошка молча тронула бока коня, пустив рысью. В замок она сегодня вернется поздно.



***



Обед длился бесконечность, уже грозясь называться ужином. Даже несколько хмурый монарх не мог испортить настроения выпившим людям. Сермуш перехватил на себе взгляд молодой особы, улыбнулся в ответ и снова заскользил глазами по лицам придворных. Из отпрысков короля около него сидели только две дочери. Сыновья, видимо, не в замке.

– Потерял кого? – склонился к нему Дурб.

– Да телохранителя Гонта не вижу. Непривычно просто.

– Ты еще служанок начни пересчитывать, – поперхнулся вином Фаррину.

Шут и менестрели, завладевшие вниманием двора после... все-таки уже ужина, также не сумели поднять королю настроение. Поискав глазами, Гонт подозвал лакея, что-то резко спросил. И отослал прочь – в зал быстрым, но тихим шагом вошла Кара, стараясь тут же затеряться среди нескончаемых пышных юбок и высоких причесок. Перехватила взгляд короля, который жестом подозвал телохранителя к себе.

– Вот и кошка Гонта, – кивнул Дурб на девушку в мужском камзоле – она даже не думала переодеться. – Теперь твоя душа спокойна?

Сермуш пнул друга в ребра и двинулся к даме, активно желающей скрасить сегодня его уединение. Иначе она просто сожрет его глазами.

Кара стала позади кресла монарха, словно пряча от двора свой мужской наряд, чуть склонилась, слушая Гонта... Кинжалы вопили и просились наружу. Нет ничего проще прямо сейчас напомнить королю события двадцатилетней давности – он не успеет понять, что кошке сейчас наплевать, выйдет она живой отсюда или нет... А в следующую секунду ему будет уже все равно – мертвые вообще мало о чем беспокоятся.

– Ваше величество, – перед восседающим монархом склонился в поклоне ведьмак, – если вы позволите, нужно внимание миледи к вашим покоям.

Кара подняла бровь. Это была не просто дерзость. Это было неслыханно. Если тебе нужна «миледи» – дождись, когда король перестанет говорить с ней, по крайней мере. Гонт нахмурился, отпуская Кару. Тор подал ей руку, чуть ли не выпихнув из зала. Безопасность монарха – превыше этикета. И ведьмак был, пожалуй, единственным, кто мог вот так нагло увести девушку от разговора с королем. Они работали в паре.

Распахнув двери своей комнаты, Тор придал кошке ускорение толчком в спину.

– Кинжалы, – протянул он руку.

– Ты с коня не падал по дороге?

– Кинжалы! – крикнул Тор.

Кара вынула клинки и резко распахнула руки в стороны – сталь впилась в обшивку, лязгнув о камень.

– Доволен?

– Если ты собралась умирать над изуродованным трупом короля, то я не собираюсь быть твои палачом, – процедил ведьмак.

Кошка прошла к столику с вином, наполнила себе кубок. Все-таки, Тор задержался у лесничего.

– Тебе кого больше жалко – полукровку или короля? – смеялись глаза Кары.

Ведьмак выкинул струю воздуха, сбивая кошку с ног. Вино разлилось по деревянному настилу пола. Заметив молниеносную трансформацию полукровки, выставил руку; кошка ткнулась в преграду.

– Бронь скидывай!

Но она резко ушла в сторону и метнулась вперед, сбивая ведьмака с ног. А когда нависла над ним, замахнувшись стальным кулаком, лишь выставил щит.

– Скидывай бронь, дура, – процедил Тор.

Кулак врезался в стену над головой ведьмака, оставив вмятину. Кошка села на пол, обхватив колени руками. Глубоко вдохнула, успокаиваясь.

– Остыла? – сел около нее ведьмак. – Моя кровать в твоем распоряжении сегодня, чтобы ночью случайно никто не умер.

– Ты меня тут заточить теперь собрался? – фыркнула кошка.

– Я тебя и под щит посажу, если еще раз к ножичкам потянешься рядом с королем.

Кара резко повернула к нему голову.

– Я что, к кинжалам тянулась?

– А я тебя увел оттуда просто так, думаешь? – взвился Тор. – Располагайся... кошара.

Но ночь прошла без сна. Опустошив кувшин с вином, кошка и ведьмак коротали часы до рассвета в пустой болтовне. Впрочем, это им было не впервой. Заняв место в окне, Кара так и не уступила его хозяину комнаты, и Тору пришлось освоить кушетку. Посреди ночи ведьмак разбудил прислугу, потребовав еще кувшин вина, потом еще... И к рассвету оба были уже в не-состоянии.

– Так, кошка, давай трезветь! – принял волевое решение Тор, пытаясь щелкнуть пальцами.

Кара рассмеялась, опасно качнувшись на подоконнике.

– Эй, эй! – выкинул руку ведьмак, словно желая дотянуться до нее прямо с  кушетки. – Здесь высоко... Говорят.

Девушка поперхнулась вином и расставила руки. Кубок выскользнул из ее пальцев, очень не скоро дзынькнув серебряными боками о камни внизу.

– Точно, высоко, – согласился пьяный голос Тора.

Победив, наконец, собственные пальцы, ведьмак прошептал что-то – язык заплетался, он сбился. Нахмурился. Начал шептать опять.

– Да брось ты это, пьяный телохранитель намного... ик! веселее трезвого.

Кара снова покачнулась в окне и вывалилась наружу. Тор вскинул глаза и зажмурился, посмотрел на свою руку – он не щелкнул пальцами, чтобы хоть что сработало... И снялся к проему. Протрезвел он очень резко еще в прыжке, а когда выглянул наружу, сердце ухнуло куда-то в пятки. Кошка раскачивалась в воздухе, ухватившись рукой за подоконник. Инстинкты... их не пропьешь.

Протянув девушке руку, втянул ее обратно в комнату, и тут же и язык перестал заплетаться, и пальцы послушно щелкнули – оба раза.

– Все настроение испортил, зараза, – беззлобно сказал Кара.

– Давай, топай, я буду поблизости... если что, – кивнул он ей, подталкивая к двери.

Выйдя от ведьмака, Кара плелась по коридорам, прислушиваясь к просыпающемуся замку заостренными ушками. Суетной топот ног служанок... Голос дворецкого, вечно недовольного всеми лакеями на свете... Даже звон на кухне расслышала. Зазвенели колокольчики, вызывая чернь в комнаты... Подставлять Тора не дело, истинно так. Можно ведь и более изящно. Кошка закусила губу.

Дурб распахнул дверь в комнаты почетного чужестранца без стука. Первая комната небольшая, с парой кресел, кушеткой, даже письменным столом. И камином для зимних гостей. В дверь спальни, все-таки, постучался. Ничего нового для себя не откроет, если что, но и всё старое застать не хотелось бы. Получив в ответ упрямое молчание, распахнул створки.

Как правило, почетные гости самого короля задерживались в замке надолго. Если их личные заботы того позволяли. Сермушу – не позволяли. И Дурб отлично это знал. Сегодня же они должны вернуться в Балью, в рабочем кабинете королевича уже через несколько часов будут дожидаться бумаги. Не исключено, что и к другой дверке придется срываться скоро – лично.

А посему, открыв окно, только увернулся от летящей на него подушки и повторил, что солнце уже зовет своих чад на подвиги.

– Я не в состоянии сегодня подняться, – пробубнил из-под простыней королевич.

– Я слуг позову, – пригрозил Фаррину.

Сермуш разлепил глаза:

– Изверг.

День Гонта не изобиловал разнообразиями. Разве что сам король внесет коррективы. Но Кара знала: он сам будет заниматься всем, на что светового дня хватит. Камердинеру оставались незначительные вопросы, и то Гонт потом потребует отчета, как те решились. Вечерние развлечения были регламентированы монархом достаточно четко и до зубовного скрежета без фантазии: менестрели и шуты, коих Гонт обожал самозабвенно, развлекали двор после каждого ужина. А днем... Тронная, приемная, столовая. Именно в такой последовательности. Разве что мог распорядиться об охоте.

Война, где кошка с ведьмаком разминали свои косточки, внесла определенные коррективы, конечно же, но не на долго. И опять потянулись скучные дни в королевском замке.

Кара постояла перед дверьми покоев короля и, наконец, распахнула их. Слуги уже метались, одевая монарха после купания. Завидев кошку, Гонт завел, как и обычно, разговор. Кара кивала головой, поддакивала, осматривая комнату, словно здесь впервые. О вчерашнем дне ответила уклончиво, король уже перевел тему. Он привык, что девушка постоянно рядом – спокойнее ему так. Кара усмехнулась. В тронную она двинулась позади монарха, как всегда.

Череда просителей, обычно навевавшие на кошку скуку, сегодня позабавили ее. Когда-то Кара очень настороженно относилась к толпе народа в тронной. Первое время терялась. А потом научилась отсекать шум. Как правило, заострив ушки, надежно спрятанные причудливо уложенной копной волос, девушка ловила лишь интересовавшие ее звуки, прикрыв глаза. А сегодня еще и минуты считала. Когда Гонт отправится в столовую, она сможет ускользнуть не на долго. Кара не зря сегодня при короле лично, отослав десятку...

Тор не хотел лишний раз нервировать кошку – по пятам за ней не ходил. Но до тронной «довел». Ведьмак прекрасно понимал, что от задуманного она не откажется, и времени убрать Кару из замка – очень мало. Да и как уберешь, сам же ее к королю приставил, считай. Судьба Гонта, по чести сказать, как единицы рода людского, заботила его мало. Патриота из ведьмака так и не получилось. Ведьмы и оборотни вообще мало заботятся о границах человских и их королях. Даже титулы, которые ведьмы, все-таки, могут иметь, их тревожат поскольку-постольку. Маркизом6 стал отец Тора – отец Гонта не хотел держать при себе простолюдина, а ведьмака – хотел. Вот и даровал и титул, и земли... Боевым же единицам титулов не полагается. Впрочем, Кара не выглядит расстроенной из-за этого факта.

Наблюдая с кружевного балкона за тринадцатью всадниками во главе с графом сог'Коранету, покидающих замок, Тор перебирал варианты, как бы помягче удалить кошку от короля. Если Гонт вдруг нарвется на ее кинжал – ведьмак не заплачет: он взбесится. И именно потому, что Кара все сделает очень и очень шумно. А Тору потом придется... Вот об этом он даже и думать не хотел.

Выйдя с балкона, ведьмак наблюдал уже привычную суету: готовили столовую. Подкрепиться – это хорошая идея. Сделав всего несколько шагов, Тор замер: в конце длинного зала, примыкающего к тронной, стояла Изабель. Ведьмак и не знал, подойти ли теперь. Когда она покинула замок, не дав ему ответа, не сказав ни слова, будто сбежала, он ездил в ее родовые земли. Принять графа отказались.

Отвоевав с собственными ногами и заставив их двигаться, Тор сделал шаг – и из тронной выплыл король в окружении свиты, преградив графу дорогу. Изабель присела в поклоне под изумленным взглядом короля. Гонт завел с ней разговор, сопровождение короля заполонили, наконец, весь зал. Тор скользнул по толпе взглядом: кошки рядом с королем не было. А потом и тот исчез, уведя Изабель разговором – и вскоре оставив всю свою свиту позади.

Граф не обернулся на знакомые торопливые шаги за спиной. Не отреагировал и на новую суету: их величество неожиданно пожелали обедать в одиночестве.

– Ты действительно решил ходить за мной по пятам? – насмешливый голос кошки вернул ведьмака в реальность; отрицательно помотал головой. – Что случилось? – насторожилась Кара.

– Изабель вернулась.

Кошка села в проеме окна, загородив Тору вид.

– Ну и хорошо, надумала, значит, – Кара начала искать глазами фигуру девушки среди придворных в зале.

Монарх затребовал обед в покои, и ей там делать уж точно нечего.

– А где она? – спросила ведьмака.

– Где-то со свитой короля, – растерянно ответил тот, – вышли из зала вот...

Кара сорвалась с подоконника и побежала на выход. Изабель, вернувшись в замок, уже успела попасться на глаза короля. И тот вдруг трапезничает в одиночестве... Около покоев короля стояли, как и всегда, стражи. Преграждать дорогу полукровке никто уже давно не рисковал, даже если приказ обратный. Вот и сейчас оба воина только расступились, и кошка распахнула двери...

Она опоздала.

Гонт поднял на телохранителя глаза, отбросив кубок с вином в сторону. У его ног лежала мертвая Изабель – она пригубила первая. Тор ткнулся в спину кошки. Кара закрыла глаза. Поднявшаяся суета хлестнула по ушам полукровки. Ведьмак бросился к телу девушки, прижимая к себе, пытаясь уловить уходящую жизнь. Но сердце Изабель молчало, не подавая ложных надежд. Стражи уже оттеснили короля вглубь комнаты – подальше от отравленного вина, будто жидкость сейчас сама нападет на монарха. Набежавшие на голос Тора придворные подняли шум...

А в следующую секунду мощная струя воздуха выбросила кошку вон из покоев, кинув в пол. Ведьмак поднял ее за грудки, пришпилил к стене.

– Не отказалась от своего, да! – прошипел он. – Все-таки не отказалась!

Кто-то вскрикнул; набежавшие бойцы десятки короля кинулись к ведьмаку, но тот отмел их, не церемонясь. Вытащив кошку на кружевной балкон, Тор с треском захлопнул двери, надежно запечатав.

– Ну что, довольна!! – Кара ударилась о камни.

Она не знала, что Изабель вернулась... Сорвись она в покои короля, как только Тор об этом сказал – успела бы. Но еще только подбегая к дверям, она уже не слышала голосов.

Да и побежала Кара только из-за Изабель. Утащи король в покои какую другую красаву посреди бела дня, кошка только сказала бы: «Аминь». Что же принесло-то ее сюда именно в этот чертов день! Кошка оделась в бронь в секунды, оттолкнув Тора от себя.

Как бы они разговаривали потом, не будь вино отравлено, было бы делом исключительно Изабель и ведьмака. Кара опять напилась бы вечером с графом в его комнате, помогая ему залечить сердечные раны крепким вином. А утром он снова пытался бы щелкнуть пальцами... Жаль только нет заклинаний от боли в груди.

Каре было сейчас все равно, выставил ведьмак заслон вокруг балкона, отсекая ненужные уши, или нет. Она кожей чувствовала его боль и понимала, что перед Тором – единственная виновная. Он плевался обвинениями и молниями, и Кара металась по небольшому пространству балкона, уклоняясь. Не выдержав, наконец, атаковала и сама. Увернувшись от струи воздуха, кошка перехватила руки ведьмака и оттолкнулась от пола. Ступни пробежали по потолку. Приземляясь, Кара уронила мужчину и склонилась над его лицом.

– Что она делала в его покоях, Тор! – прошипела кошка.

Новая струя сбила ее в сторону, и ведьмак, уже вернувший себя на ноги, разжег в руке огонь. Кара упала в пол и откатилась: пламя лизнуло голые камни. Ткнувшись в предплечье Тора, кошка прижала его к стене, скрестив руки мужчины.

– Я не виновата, что твоя Изабель была там, – процедила Кара.

Сила, разорвавшая их скрещенные руки, кинула кошку к противоположной стене. Камни она встретила затылком, не успев повернуть голову. Потеряв на несколько секунд ориентацию, кошка зажмурилась, покачнулась. Ведьмы знают, как убить своих сильнейших врагов.

Тор уже и сам держался на ногах только благодаря злости. Кошка не пыталась его убить, она даже кинжалы не вынула, но, кидая его о стены и пол, сил не жалела. Ведьмак мог нанести удар только сейчас. Голова полукровки не защищена сталью, и он считал секунды, когда Кара вернет полный контроль над телом. Один удар сейчас – и кошка отправится вслед Изабель.

Тор рухнул на колени, сгорбившись. Она была ему, считай, сестрой шесть лет. Потенциальные враги, всегда объединяющиеся в момент опасности, ведьмы и оборотни не поддерживают тесной связи в мирное время. А вот Тор с Карой оказались в одной лодке королевского замка. Единственные нелюди среди камней дворца сблизились, удивив даже самих себя.

Кара прижалась к стене и сползла на пол.

– Что же ты, убил бы, уж, – прошептала.

Тор распечатал двери и снял заслон – Кара грустно усмехнулась: поставил-таки заслон...

– Сунешься ко мне – убью, – согласился ведьмак и вышел в коридор.



***



Сермуш перечитывал депешу вот уже пятый раз. Будто пытаясь заставить буквы сложиться в совершенно противоположные слова. Он покинул мир ведьм месяц назад, никаких траншей оттуда так еще и не поступило, а дверка... пожелала вскоре закрыться. Чертыхнувшись, королевич бросил бумагу на стол. Как обычно, трудовые часы выпали на ночь, но у гонца четкий указ найти королевича хоть в аду, хоть днем, хоть ночью, хоть на любовнице, – но доставить срочную депешу от дозорных хода.

Гонец переминался с ноги на ногу: его не отпускали.

– Поднимай мой отряд, – бросил королевич.

Юноша замялся: это – ему?

– Ты еще здесь? – улыбнулся Сермуш, натягивая камзол.

И гонец выскочил из покоев его высочества, побежав к лестницам. Сермушу было все равно, кто разбудит летунов, хоть сам король. На рассвете он должен быть в чужом мире.

Бойцам было не впервой срываться посреди ночи к черту на рога. Единорогов оседлали в считанные секунды. А громовой голос королевича поднять животных в небо разбудил не только слуг. И тринадцать всадников взяли курс к ходу в мир ведьм. Дозорный уже ждал их, приземлив дракона. Скороговоркой отчитался, что признаки – первые. Сермуш прищурился на солнце чужого мира, сам седлая рысака. Таких проблем с «недопониманием» было хоть отбавляй. Обычно удавалось уладить миром. А по-другому все равно никак. Не войной же идти на «соседей». И мелкие шалости – это не шутки. Сермуш не раз принимал решение закрывать двери уже только после намека на подорванные отношения. Этот ход тоже планировал прикрыть, но после ожидаемого транша. И вот на тебе...

Дурб перехватил ремни, оттолкнув королевича в сторону: тот больше дергал их, чем застегивал. Сермуш чертыхнулся, пытаясь успокоиться.

– Ты в таком состоянии к Гонту собрался? – протянул Фаррину.

– Пока облачаюсь в Балье, успокоюсь, – огрызнулся Сермуш.

Однако его надеждам сбыться было не суждено. И к замку Турессу королевич подъезжал, когда солнце уже клонилось к горизонту и все еще злой.

Кара рассеянно обвела комнату Тора глазами – бывшую комнату Тора. Ведьмак покинул замок в тот же день, когда умерла Изабель, не попрощавшись ни с кем. Кошка знала, где он. Пару раз порывалась съездить-таки, но останавливалась. Вот отдаст король богу душу, она и поедет в горы. Будет уже все равно, вспомнит Тор свое обещание, или нет. А раньше папы она на тот свет не отправится.

Когда унесли тело Изабель, король был в шоке еще несколько часов. Потом накинулся на Кару... Она нашла отравителя. А чтобы очень много не говорил, сама же и убила, также тихо, как и раньше всех других врагов короля. И даже спала ночами спокойно: почивший все равно был скотиной, у нее давно руки на него чесались, когда она слушала исповеди служаночек.

Однако голова кошки немного поостыла и начала, наконец, думать. Подгоняемая злостью в первые же дни, Кара наделала слишком много глупостей, чтобы позволить себе еще одну. Теперь она старалась уже быть около монарха как можно чаще, подмечая детали, которых не видела раньше. И выбирая тот единственный правильный момент.

Для приличия заикнулась о ведьмаке. Гонт как-то рассеянно отмахнулся, а Кара и не настаивала: ей он нужен сейчас в замке в последнюю очередь.

Тронув пустой кувшин, кошка прошла к окну, распахнув створки. Эта комната уже давно закреплена за придворными ведьмами. И она будет пустовать, пока не появится новый постоялец. Кара скучала по Тору. Пыталась гнать воспоминания, но те все равно пробирались обратно в ее сознание, и кошка сдалась, придя в его комнату. Время все лечит, говорят. Просто месяца – мало, чтобы забыть ведьмака, ставшего ей братом.

Приметив на дороге процессию графа... черт, имя забыла... Кара спрыгнула с окна, закрыла створки и вышла в коридор. Эта персона неизменно нарушит ритм жизни замка. Да и ужин скоро.

Кошка юркнула в столовую. Сегодня Гонт то ли расправился с делами раньше, то ли оставил на завтра, но уже развлекался в окружении придворных, пока суетливый рой накрывал столы. Король явно был в замечательном расположении духа, пока ему не доложили о прибывшем графе. Кара прищурилась: чего это мы так расстроились вдруг?

О роли сог'Коранету знали очень немногие. Дверку видели почти все придворные, конечно, когда первые послы Аубердинии демонстрировали ее лично королю. Такое диво было на слуху двора целый год. Однако непосредственно траншами занимались далеко не на верхних этажах замка. А граф, допущенный до двора, разговаривал с монархом исключительно тет-а-тет. В остальном же, вел вполне здоровый придворный образ жизни, впрочем, задерживаясь в замке очень не на долго. И в поле пристального внимания кошки не попадал. Всегда обходительный и улыбчивый, с отличными манерами, как и любой другой граф, барон, маркиз... молодой человек не вызывал подозрений. Он был и темной лошадкой для телохранителя короля, и фигурой, не достаточной для проверки одновременно. А если она будет копаться в мозгах всех придворных без исключения, ей и жизни не хватит.

Но сейчас, наблюдая за резкой сменой настроения Гонта, Кара хмурилась. И стала за креслом монарха, когда сог'Коранету ступил в зал. Тут же нацепив светскую улыбку, Гонт ответил на приветствие. Поклоны, слова, заверения... Кошка цепко следила за движениями графа. Перехватив ее взгляд, тот улыбнулся. Кара ответила еле заметным движением головы. И Гонт покинул кресло, как и обычно уводя графа разговором – на балконы. Двинувшаяся было следом кошка была оставлена позади взмахом руки короля. Сермуш снова бросил на нее быстрый взгляд, чуть улыбнулся и его вниманием полностью завладел его величество.

Кара двинулась на выход, повелев одному из десятки, скучающему в дверях, занять ее место, пока она не вернется. Кажется, канцлер по ней заскучал.

Отказывать кошке Гонта в информации – подписывать себе смертный приговор. Все равно узнает. А если разозлится, то в глазки заглянет. И Кара, ворвавшаяся в кабинет канцлера без стука и доклада, выдавила из легких старика тяжелый вздох.

– Чем обязан, миледи? – спросил он.

Кошка рухнула в кресло около стола канцлера и улыбнулась.

– Добрый вечер, ваше сиятельство.

Старик уже давно мечтал напомнить боевой единице, что перед графом склоняются в поклоне, а не приветствуют, сидя в кресле.

Фигура кошки Гонта была самой шокирующей для всех придворных. Впрочем, оборотни всегда вызывали всеобщее недовольство. Если ведьмы хоть более-менее чтили правила людей, находясь при дворе, то оборотни – никогда. Отчасти их бесцеремонность была связана с обязанностями: поклоны поклонами, а им тело охранять надо. Отчасти – с природным пренебрежением. Канцлер прекрасно знал, что манерами кошка Гонта не обделена, она ни разу не опозорила короля на важных приемах. Но в другое время просто отказывалась разводить церемониал. Кару пытались выжить из дворца не раз. Как она смеялась – хотя бы повременили тайный ход в покои короля тогда использовать. И после неудавшегося покушения Гонт наотрез отказывался расставаться с телохранителем. Впрочем, кошка не злила придворных зазря.

– Что нам известно о графе сог'Коранету? – она перестала улыбаться.

Старик снова вздохнул. Она приходила к нему не первый раз с подобным вопросом, и каждый раз, «делясь» информацией, он чувствовал себя солдатом перед маршалом. Каре было наплевать.

– Что он живет в поместье Балья.

Кошка ждала.

– Ваша милость, эта фигура при дворе... временная, – подбирал слова канцлер.

Как обращаться к безродной – этот вопрос встал с первых дней. Стоит ли обращаться вообще, решилось само собой: придется. Просто по имени – честь знати возопила: держаться-то с ней надо как с... равной. Ближе ее к королю только фаворитка. А первое пренебрежительное слово Кара встретила, обернувшись сталью и пришпилив наглеца к стене. Сошлись на «милости» – Кара не возразила. Особо ленивые ворочать языком обходились «миледи», что также не резало слуха полукровки.

– Все временные, – резонно заметила кошка.

Придворные должности задерживались у хозяев лишь на несколько месяцев.

– Чем он занимается? Я не видела его в замке дольше двух дней. Значит, «при дворе» графу должности не досталось. Но он допущен появляться в любой момент. Ваша очередь.

Канцлер мялся.

– В гляделки поиграем? – улыбнулась Кара.

– Если его величество не поделился с вами этой информацией...

– Значит, он забыл, что я охраняю, – перебила кошка. – У меня ваши игры уже в печенках сидят! Сог'Коранету общается с королем наедине, мне что прикажете делать, если… – она не договорила, пытаясь подобрать слова помягче.

Канцлер вздохнул.

– Он представитель Аубердинии. Приезжает исключительно по вопросам торговли и очень редко. Довольны?

– Ну и чего в молчанку играли, ваше сиятельство? – фыркнула кошка, покидая кабинет.

Когда она вернулась в столовую, придворные уже рассаживались – Гонт распорядился о застолье еще с утра. Когда у него хорошее настроение, вечерние трапезы всегда проходили шумно. Правда, сейчас монарх был несколько задумчив. Но раз не удалился к себе, значит, еще надеется вернуть хорошее расположение духа.

По всем правилам, Каре место за столом не полагалось. Но – опять же – Гонт ей его выделил. И место это было, как и обращение к ней, «после барона». Выхватив глазами плешь последнего, Кара шумно отодвинула кресло ногой – лакей успел подбежать уже только чтобы пододвинуть его за девушкой. Барон поморщился. Кошка одарила его не то улыбкой не то оскалом.

Гонт повеселел после второго кубка вина, и, начавшийся напряженно, ужин продолжался достаточно недурно. Графы-чужестранцы с Бальи держались, как всегда, безупречно, общаясь, в основном, между собой. И сколько Кара ни наблюдала за ними, ни за что не сказала бы, что они уж настолько издалека.

Смысл «двери» кошка понимала очень смутно и глубже в тему не вникала. Мало того, что это просто не способно было уместиться в ее голове, так еще и думать мешало: как это, войдешь в холмик, а там – другой мир? «Другой мир» в ее понимании была только смерть.

Сермуш перехватил пристальный взгляд Кары и еле заметно улыбнулся. Кошка чуть склонила голову, даже не подумав отвести глаза. Так они и смотрели друг на друга, пока вниманием графа не завладел Фаррину. В глазки ему заглянуть, что ли, прикидывала полукровка. Картинки, поди, будут интересными. Но инспекцию оборотня не скроешь, и она никому не нравится. В воспоминания людей Кара врывалась только по долгу службы.

Менестрели были позваны в столовую же, и веселье продолжилось. Кошка поморщилась: научиться бы лишаться слуха. Эти звуки были слишком громкими даже для ее человеческого слуха. Через какое-то время Кара проводила глазами удаляющуюся из столовой спину графа сог'Коранету, тот был в компании баронессы дай бог памяти как ее зовут. Времени чужестранец не теряет, усмехнулась кошка. А вот другой граф, приехавший с ним, удивительно прохладен к девам. Ну что же, у всех свои... причуды.

Гонт двинулся на выход, и Кара тихо пристроилась за ним, по пути кивнув «другому графу». Завтра нужно поговорить с господами.



***



Пробуждение Дурба сложно было назвать приятным. Подняли его стражи и совершенным образом бесцеремонно, хорошо – одеться позволили. А потом тут же щелкнули кандалами на запястьях. Ничего не понимающий граф требовал объяснений, но молчаливые солдаты увели его в северную башню и выделили целую камеру в распоряжение.

Такое же утро было и у Сермуша. Только подниматься королевичу пришлось на этаж выше. Конное сопровождение графов – одиннадцать мужчин, ожидавших на нижних этажах, также были конвоированы, но в соседнюю башню.

А когда Кара поднялась в гостевые комнаты, намереваясь застать чужестранцев для разговора, выносили тело баронессы. Брови полукровки метнулись вверх, и она задержала стражей. Зарезана кинжалом в живот. Замечательная смерть, главное – не быстрая. Выдернув клинок, покрутила в руках, утерев плащом одного из стражей. Тот бросил на кошку злой взгляд, и Кара подмигнула ему, улыбнувшись. И с чего же это графу вздумалось так жестоко и, главное, совершенно глупо заточать самого себя в башню?

В коридоре уже появился отец убитой, голосящий на все тона, и кошка поморщилась. Какие же челы шумные, все-таки.

– Ваша милость, – вниманием Кары завладел солдат десятки, – их величество в башню собрались.

Кошка быстрым шагом направилась наперехват королю, поигрывая кинжальчиком. Очень любопытное утро, очень. Однако Гонт оставил телохранителя внизу башни. Кара попыталась сопротивляться: посещать камеру убийцы в одиночестве – идея не здоровая, но король не обратил внимания на ее слова. Выйдя на свежий воздух, кошка снова посмотрела на кинжал, в задумчивости тронула ребро клинка.

– Его величество от рук отбился? – хохотнул страж у дверей.

Кара посмотрела на него долгим взглядом.

– На каком они этаже? – задала свой вопрос.

– Один на последнем, другой пролетом ниже.

– А сопровождение?

– Так те вообще в соседней, там и спрашивай.

Убивать баронесс среди ночи ножичками и попадаться на этом утром – глупее не придумаешь. Или у них такие порядки убийств на Аубердинии? Кара прищурилась, подняв голову к солнцу. Или же у Гонта такие порядки устранения нежелательных графов.

Когда король выскочил на улицу, кошка пристроилась позади него. Распорядок дня из-за происшествия оказался сбит. Да настолько, что Гонт удалился в свои покои, повелев никого к себе не пускать. В том числе и телохранителя. Второй раз за день брови Кары поползли вверх. Меряя небольшое пространство перед покоями короля шагами, кошка размышляла, что все это значит. Мимо нее прошел злой канцлер, поздоровавшись кивком головы. Кара ответила тем же. И – скрылся в покоях. А ей, значит, нельзя...

По идее, дело было не для нее. Подобных вещей Кара в замке еще не встречала, чтобы вот так вот... грубо-то. С праотцами люди знакомились, в основном, с ее подачи последние шесть лет. Конечно, бывало всякое. И Кара никогда не стремилась сунуться в чужие проблемы. Однако...

Однако она всегда привлекалась к инцидентам – тем же канцлером, кстати. Кошка и Тор были единственными в замке, кто способен восстановить события. Она пролистнет воспоминания, ведьмак заглянет в подсознание, недоступное кошке... А вот сейчас ее услуг не просят.

Снова покрутив кинжал, которого, кстати, до сих пор никто не хватился, Кара заспешила в башню. Раз Гонт не нуждается в телохранителе, она, пожалуй, даст волю любопытству. Кошачьему.

– На каком этаже Коранету, говоришь? – дернула стража.

– На верхнем. Только не велено пускать.

– Да что ты, – улыбнулась Кара. – Ты не будешь пускать, что ли?

Мужчина насупился, все его естество вопило против приказа встать на ее пути. Усмехнувшись, кошка вошла в башню и побежала по лестнице вверх. Один кинжальчиками неосторожно размахивает, другой в камеру без телохранителя поднимается, а этот и вовсе анекдоты рассказывает. Веселый замок, что ни говори. Жаль будет покидать.

Когда запор лязгнул, уже поборовший злость Сермуш даже не поднялся с отброшенной на цепях доски.

– Твой? – вместо приветствия спросила Кара, протягивая кинжал.

Королевич поднял глаза и встретился с веселым взглядом кошки Гонта.

– Мой. А что, были сомнения?

– Рукоять красивая. Но неудобная.

Она положила кинжал на маленький столик и присела на табурет, прибитый к полу. Осмотрелась. Откидывающаяся на цепях доска – вместо кровати. По такому же принципу столик. И табурет. Вот и все убранство. Не для графского титула камера. Башня для голубых кровей за пределами замка, кстати.

– И с чего вздумалось девочку зарезать?

Сермуш даже не отреагировал на ее бестактность.

– Разонравилась в процессе, – уставился в потолок королевич.

– Ну так перевернул бы на живот, – рассмеялась Кара.

– Здесь так принято – приходить к арестантам и нести чушь? – прищурился Сермуш.

– А у вас на Аубердинии принято подставляться? – продолжала веселиться кошка.

Королевич вздохнул.

– На меня смотри, – приказала Кара, присев около него.

Сермуш удивленно поднял брови, инстинктивно повернув голову. Когда кошка зацепила его взглядом, почувствовал тупой толчок в лоб, а потом голову словно камнями набили... Попытался отвернуться – не может.

Кара перелистывала воспоминания графа, за секунды просмотрела бодрствующую часть ночи – усмехнулась. Ужин... Почему-то Коранету запомнился ее взгляд через стол... Если Кара не разучилась считать, то Сермуш останавливался на ее лице раз пять... Вот и разговор с Гонтом, пока она пытала бедного канцлера... Задержавшись, Кара так ничего толком и не поняла ни о траншах, ни о причине недовольства Коранету... Дальше – часы в Балье перед посещением замка Турессу... А в дверку вошел только на рассвете. Кошка вернулась к минувшей ночи, еще раз убедилась, что кинжалом граф не орудовал и начала углубляться. Сермуш дернулся – неприятная процедура, но придется потерпеть.

Замечательно темная ночь, закрытые ставни... Граф вполне мог дать кошке ответ, кто убийца. Крепко спать – не значит не знать. Тор был бы уместнее здесь, но придется копаться самой. И когда Кара увидела, что сознание графа зафиксировало только как баронесса юркнула из спальни в смежную комнату, немного удивилась. Дальше уже было только неприятное пробуждение.

Кара моргнула, отводя глаза. Матерясь, Сермуш резко сел, обхватив голову.

– Согласись, это лучше пыточной, – протянула кошка.

Стало совершенно понятно, почему ее помощи не попросили.

Быстрые шаги в коридоре Кара расслышала раньше Сермуша. И когда отец убитой ворвался в камеру, даже не поднялась с корточек. Королевич обернулся.

– Проходной двор, а не темница, – процедил он.

Барон разразился проклятиями, накинулся на графа, искренне желая придушить своими же руками. Позволив ему немного выпустить пар, кошка оттащила мужчину в сторону за шкирку.

– Будя, ваша милость, – протянула она. – Убьете еще ненароком...

Огрызаться на кошку Гонта даже в состоянии убитым горем – идея не из лучших, но барон накинулся-таки на Кару, ухватившись за ее камзол. Девушка не шевелилась. Злые выкрики постепенно сменились слезами и соплями, а когда мужчина осел на табурет, кошка свистнула стража, чтобы его увели.

– К лекарю его пихните, – распорядилась в коридор.

Снова прикрыв дверь, присела за столик, сложив руки.

– Ну, кайся, чем ты не угодил.

– Идите вы все к чертям, – процедил Сермуш, откинувшись на стену.

– Туда мы все успеем, сиятельство. А если не хочешь снова в гляделки играть, начинай говорить.

Королевич перевел на нее взгляд и еле заметно улыбнулся.

– И чем же моя скромная фигура заинтересовала кошку Гонта?

– Послушай, Коранету, – подалась к нему Кара. – Очень скоро король хватится, что телохранитель не рядом, а потом узнает, где я. Моей помощи не попросили, и, как я вижу, ее не хотят по нам с тобой понятным причинам. А это означает, что также очень скоро я буду охранять тело короля, которое явится на твою казнь. И что-то подсказывает мне, что барону не придется просить о ней короля дважды. Дочь у него была единственная. Мне продолжать, или ты меня перебьешь исповедью, наконец?

Сермуш отвернулся, уставившись на решетку в высоком окошке. Его вчерашний разговор с Гонтом удачным назвать было нельзя. И приятным тоже. Закончился он откровенно ничем, и королевич уже принял решение закрыть ход в мир ведьм раньше срока. А король, вот, поторопился... Сегодня граф сог'Коранету покинул бы его замок навсегда.

Посетив Сермуша в камере, Гонт откровенно ломал комедию, искренне разгневанный убийством. Королевич только морщился. А когда «гнев монарха» отгремел, попросил не хлопать дверью на выходе. Говорить о закрывающемся ходе он не стал, как и пробовать обменять жизнь на свое исчезновение тоже. Гонт все равно побоится поверить ему. Все мерят по себе ведь.

– Кошка, – заговорил Сермуш, – где мое сопровождение и граф Фаррину?

– Фаррину этажом ниже, остальные в соседней башне. А ты, никак, бежать собрался?

– И тебя здесь оставлю вместо себя, – улыбнулся королевич.

Кара рассмеялась.

– Они Гонту не нужны, – посерьезнел Сермуш. – Выведи, если сможешь. А сюда король еще придет.

Девушка подперла подбородок, пытаясь понять: граф дурак, бессмертный или просто самоуверенный?

– Что, горевать о тебе будет некому? – протянула.

– А вот о Фаррину есть кому, – кивнул Сермуш.

То, что Гонт придет к нему еще не раз, королевич не сомневался. И не на казнь свою он спешил, а прекрасно понимал, что старик захочет выторговать в обмен на свободу. О сопровождении речь вряд ли зайдет.

Кошка молча поднялась и вышла из камеры. Задумалась. В мозгах графа можно рыться весь день – ответ найдется вряд ли. Для этого ей надо вникать во всю историю с дверками и торговлей. Опять посетить канцлера? Кара поморщилась: Фаррину ближе.

В отличие от Сермуша, Дурб мерил камеру шагами. Его никто не «посещал», никаких обвинений не выдвигал и что вообще происходит он не понимал. Поэтому, когда Кара вошла, тупо замер. Кошка вздохнула.

– Раз граф не хочет исповедоваться, – начала она, – можешь взять это бремя на себя.

– Исповедоваться – в чем? – не понял Фаррину.

– Какого черта его подставили с убийством молодой баронессы(8).

Дурб икнул и медленно опустился на табурет.

– Таак, – протянула Кара, – ясно. Чем же вы не угодили-то...

Кошка подперла стену, скрестив руки на груди. Пока граф изображает истукана, говорить с ним бесполезно. А потом будет поздно. Если Гонт и правда спохватится о телохранителе, ему вряд ли понравится, что она здесь. Стражи не выдадут, сами головы лишатся, что впустили. Но король не дурак, как ни крути. И много знающая кошка вряд ли вписывается в его планы.

– Смотри на меня, – Кара присела перед Фаррину.

Зацепив, только вздыхала. Все то же самое – то есть ничего нового, только этот граф ночевал в одиночестве. Впрочем, и причину этого одиночества кошка рассмотрела: милая блондиночка. Какие мы верные... Поняв, что на скорую руку ничего не узнать, отвела взгляд. Дурб матерился дольше, тряся головой.

Очень не хватало Тора. Вдвоем они сложили бы мозаику быстрее. Искать наобум вообще занятие неблагодарное.

– И что дальше? – тихо спросил Дурб.

Кара перевела на него взгляд.

– Ты ночью чутко спишь?

– Ну... да, – опешил Фаррину.

– Вот и хорошо.

Кошка уже двинулась на выход, но обернулась на голос графа:

– Что его... сиятельству грозит?

– У нас нынче в моде плаха, – улыбнулась Кара.

Дурб заметно побледнел и сглотнул.

– А... телохранитель короля, значит, еще и заключенными занимается?

– Телохранитель короля коротает свободное время, – снова подперла стену кошка, решив задержаться.

– И какой же интерес в башне?

Кара прищурилась, улыбнувшись. Граф откровенно пытался понять, в какую сторону она смотрит и что думает о сложившейся ситуации. Ясное дело, напрямик не спросит.

– Люди здесь интересные, делами мирскими не озабоченные и с кучей свободного времени. Поговорить есть с кем, – начала издеваться девушка.

Вздохнув, Дурб опустил голову. Чертова кошка.

Подойдя к графу вплотную, Кара снова присела на корточки.

– Вывести он тебя просил. Так что постарайся спать днем, чтобы я не будила тебя долго.

Начала подниматься, но Фаррину удержал ее за руку.

– Ты лучше Коранету выведи.

– Вы что, сговорились?

– Он королевич, ему здесь нельзя сгинуть, – прикрыл глаза Дурб. – А меня с ребятами бесполезно одних выводить. Мы не пойдем без него.

Кара уставилась на графа и клацнула зубами.

– С чего такая верность прям... – промямлила она; ей очень не хватало Тора. По крайней мере, ведьмак может родословную проверить.

Да и проверял уже ведь... Королями не пахло...

– Долго рассказывать, – усмехнулся Дурб.

Кошка покинула башню задумчивая и, все-таки, малость озадаченная. Принц полез в графья. С чего бы вдруг. А с другой стороны, и правильно. Вопросов меньше. Когда она взлетела по лестницам, король все еще держал оборону от придворных в своих покоях. Прислушалась. И до сих пор с канцлером. Ну и черт с вами, махнула рукой Кара и юркнула в дверь рядом – свою спальню. 

Она сама настояла на этой каморке, отсюда к монарху бежать ночью быстрее, если что. А потом преимущество телохранителя поблизости уже использовал и сам Гонт. Также ночами. Кару передернуло. Когда она ему расскажет, кого он трахал, у него хоть что шевельнется внутри, интересно?

Рухнув на кровать, кошка подложила руку под голову и задумалась. Вывести Коранету из башни – не проблема. Только Гонт вполне может догадаться, чьих рук дело. Или не может... Господа с «другого мира», кто их там разберет, как у них все устроено. Может, помощь пришла, озаботившись долгим отсутствием королевича. Кара подняла бровь. Вполне даже и версия. А если стражи вякнут, что она посещала башню днем, головы пооткусывает.

Зачем ей это все надо, кошка и сама сказать не могла. Она уже давно жила с мыслью, что скоро ей этот замок покидать, так или иначе. Никаких преданностей она ни к чему и ни к кому здесь не питала, а Гонту по-любому скоро умирать. Так что аубердинцы ему точно уже не нужны. К тому же, суета из-за внезапного исчезновения самозваного графа вполне будет ей на руку. Кара улыбнулась. Очень даже на руку.



***



Когда дверь лязгнула засовом, Сермуш приоткрыл глаза и подложил руку под голову. Неужели Гонт решил вести «переговоры» темной ночью? Появившаяся в проеме кошка заставила его вздохнуть.

– Пойдем, – бросила она, кивнув головой.

Сермуш усмехнулся.

– Ты камерой ошиблась.

Кара молча ухватила его за грудки и резко рванула, поставив на ноги, ухватила за отворот:

– Или ты пойдешь сам, или я тебя понесу.

– А если я закричу? – усмехнулся Сермуш; в его планы побег совершенно не входил.

– Значит, я вынесу за стены замка бесчувственное тело.

Кара пихнула королевича в коридор и начала подталкивать к лестнице. Повернувшись к ней, он остановился.

– Кошка, ты ополоумела?

Зажав ему рот, прижала к стене:

– Заткнись и иди, куда веду, идиот.

– Я тебя просил вывести Фаррину и остальных, а не меня, – отбросил ее руку Сермуш.

– А он просил за тебя. И мне этот план нравится больше.

Она уже снова потянула его к лестнице, но Коранету упирался ногами.

– Я не пойду без ребят.

Разозлившись, кошка рванула сильнее и выпихнула-таки Сермуша на лестницу, придав ускорение. Споткнувшись, королевич встретил стену пролета разве что не носом.

– Ты не пойдешь без них, они не пойдут без тебя! Я что, нанималась всю толпу из башен выводить! А ну двигай!

Кричать, конечно же, бесполезно, Сермуш понимал это. Раз они спокойно идут по ступеням башни, стражи разве что посмеются на арестанта, пытающегося предотвратить собственный побег.

– Хотя бы забери и Фаррину! – следующий пролет он преодолел сам.

– Давай уж одного за ночь, – съехидничала кошка, снова подталкивая его.

Нахмурившись, Сермуш оценил идею и начал спускаться быстрее. Штурмовать замок Турессу сложнее, чем вот так спуститься по лестнице по одному. С другой стороны, в башнях двенадцать летунов. А дверка закроется раньше, чем через двенадцать дней.

– Забери Фаррину, – снова остановился Коранету. – А потом за три захода остальных.

Кара опешила. Он что, издевается?

А потом кошка услышала то, что услышать не должна была: топот ног за стенами башни. Когда Сермуш глянул на нее, то невольно отшатнулся от кошачьих глаз и заострившихся ушей, настороженно ходящих в стороны.

– Твою мать, – процедила Кара.

Быть раскрытой в ее планы ну совсем не входило. И когда она доберется до того, кто сдал, он будет умирать целую вечность. Если доберется теперь уже.

– Изменения в планах? – улыбнулся Сермуш, склонив голову на бок.

– Поздравляю, Коранету, ты уже сбежал. Так что либо идешь за мной сам, либо умираешь.

– Я сомневаюсь, что Гонт прикажет убить меня, – продолжал веселиться королевич.

– Это верно, – легко согласилась Кара. – Поэтому тебя убью я.

И ее тон даже не намекал на шутку. Сермуш перестал улыбаться и двинулся по лестнице вниз.

– Куда! – оттянула его себе за спину. – Там же мечники, идиот.

Вход в башню был обложен десятком стражей. Ступив во двор, Кара достала кинжалы, по телу прошла дрожь, одевая полукровку в бронь. Сермуш сглотнул. А когда увидел ее лицо – посерел. Кошачьи глаза, вытянувшиеся клыки и заострившиеся зубы... И металлическая чешуя, резко прервавшая свой путь у подбородка и основания черепа. Невольно опустил глаза вниз: а хвост у нее есть?

– Вас правда только десять? – усмехнулась Кара.

Стражи мялись. То, что заключенного выводит полукровка, они не знали. Да просто не пошли бы! Лучше на плаху, чем ей на клинки. Кошка сделала шаг – стражи шагнули назад.

– Гав, – улыбнулась Кара.

Двор опустел. Сермуш сглотнул. Ему очень захотелось обратно в камеру.

Дернув королевича за отворот камзола, девушка побежала к конюшне, цокая каблуками. По плану, они должны были уйти подземным ходом. Вышли бы за пределы стен, там уже и коняшка для Сермуша маялся... Но теперь это было невозможно. Раз поднята тревога, ход будут охранять первым, а он в донжоне. И брать крепость натиском – идея бессмысленная.

Матерясь, Кара вывела своего рысака, Сермуш – первого попавшегося. Теперь уже и ей придется бежать. Версия «таинственного исчезновения графа» точно не сработает. Назвав себя последними словами, кошка вскочила на голую спину жеребца. Животное уже давно привыкло к закованной в сталь хозяйке, не испугался нечисти.

На стены замка высыпали арбалетчики, прицеливаясь.

– Вот сейчас и проверим, хочет король убить тебя, или нет, – улыбнулась Кара.

Когда всадники тронули бока коней, в воздухе ухнули болты. Несколько отскочили от брони кошки.

– Арбалеты в землю!! – заорал капитан.

Кара усмехнулась. Если прицелятся получше и попадут ей в голову – металлический наконечник пробьет череп. И кошка прижалась к крупу коня, сводя этот шанс к минимуму. А по Сермушу и правда не стреляли...

Страж у ворот подхватил топор, замахнувшись на канат, удерживающий стальную решетку. Кара выбросила кинжал, и клинок плотно засел в шее мужчины – впопыхах тот не озаботился шлемом. Спешившись, кошка подняла топор и обрубила канаты моста, освободила металлические цепи, и широченное деревянное плато, обитое металлом, с глухим стуком ухнуло в землю, перекинувшись через ров.

Первая преграда на подступах к замку, а для беглецов сейчас – последняя на пути к свободе, – гарнизон солдат по обе стороны дороги. И когда мост коснулся земли, те уже ждали, заняв оборону: несколько десятков бойцов со щитами в человеческий рост. Всадники придержали коней, сойдя с моста. На всякий случай Кара стала по левую руку Сермуша: если кто не удержится и пустит стрелу со стены, ее примет бронь полукровки, а не королевич.

– Нападешь, Шанка? – спросила Кара, усмехнувшись, и повернула голову к мужчине на рысаке в стороне от мечников.

Капитан знал полукровку все чертовых двадцать два года. И был одним из тех, кто ее натаскивал, было время. Кошка даже не спешилась. Решится атаковать – тогда и сойдет на землю.

– Что ты делаешь, Кара, – процедил мужчина, подведя коня к ней.

– Голову теряю, – посерьезнела полукровка. – Я не хочу биться, капитан. Дай нам уйти. Ты же знаешь, всех положу.

Сермуш сглотнул и повернул голову: погоню, похоже, не снаряжали, что было очень странно и совершенно не правильно. Капитан бросил взгляд на королевича.

– А Тор? – снова посмотрел на Кару.

– Он покинул замок месяц назад.

Так что гнаться за ней некому.

– Удачи, Кара. Надумаешь вернуться, пошли весточку, чтобы я зазря солдат не будил опять.

Он махнул головой, и дорогу открыли.

– Рысака подбери у хода, – бросила напоследок кошка и отсалютовала.

Ошарашенный королевич тронул коня вслед полукровке, покидая пределы замка. Ему не доводилось бежать из темниц раньше, равно как и быть узником. Но что-то подсказывало, что такой побег – не совсем нормальный. В какой-то момент промелькнула мысль, что сам Гонт выступил организатором – слишком уж все просто прошло. Позднее у него будет шанс убедиться, что король в этот самый час рвал и метал в своих покоях, а стражи не кинулись за кошкой по своей воле, умоляя о плахе, только не вслед его телохранителю – так и так умирать.

Кара придержала рысака, и Сермуш повел к ходу. В Балье делать совершенно нечего, там – пустое поместье. А ему теперь надо думать, как вызволять свой отряд. И если он не успеет до того, как дверь закроется, он лично задушит чертову кошку. А еще лучше – обменяет ее на своих летунов! Очень даже недурная идея...

Из домика выпали двое солдат, приметив королевича, вытянулись по струнке – и раскрыли рты.

– Спешивайся, – бросил он Каре.

Полукровка, уже давно скинувшая бронь, послушно ступила на землю, и Сермуш подпихнул ее в дверь. В небе заложил вираж дозорный, кинув дракона в сторону. Кара подняла глаза и тут же оделась в сталь. Зрачки сузились. Бросив на нее взгляд, королевич зашипел:

– Снимай свои железяки! Здесь нет оборотней!

Кара с трудом оторвала взгляд от гигантского животного, уже с уханьем выбивающего островок, словно дорожку. Дозорный соскользнул по его спине и быстрым шагом шел к ним. Сермуш загородил полукровку собой, повернувшись.

– Признаки прежние, – отрапортовал мужчина, не поздоровавшись. – Только... ваше высочество... Вы о единорогах не распоряжались.

Королевич выматерился. И глянул на дракона, склонив голову.

– Я пришлю его обратно. С кем-нибудь.

Дозорный проследил за взглядом Сермуша и сглотнул, коротко кивнув. А потом невольно вскрикнул, когда королевич шагнул к дракону, открыв вид Кары. Полукровка посмотрела на мужчину и улыбнулась. Получился оскал.

– Ты хочешь домой? – спросил Сермуш, указывая на ход.

Вот обратно ей прямо сейчас никак нельзя. Погони, конечно же, нет. Но в замок ей вернуться очень надо. И чтобы пройти туда без лишних проблем, нужно очень хорошо все продумать. А укрыться ей негде. Не к волкам же идти, право слово. И Кара замотала головой.

– Значит, снимай железяки.

Прикрыв глаза, полукровка отвернулась, успокаиваясь... Всего лишь очень большой и очень мирный дракон, совсем даже... не опасный. В ее мире драконы давно были легендой. О них слагали все новые и новые сказки, порой даже забавные. А менестрели и вовсе любили тему гигантских летающих змей, чуть ли даже не больше, чем любовную лирику. Дракоша подпрыгнул, сотрясая землю. Кара застонала, разозлившись на саму себя – и бронь тут же сошла. Потянув ее за рукав, королевич указал на «лестницу»: лапа, потом крыло, потом как получится.

– Но подтянуться на поводьях проще, – улыбнулся он. – Выбирайте... ваша милость.

– А по-другому... никак? – сглотнула Кара. – Может, коняшки там...

– Есть баржа, – согласился королевич. – К вечеру подтянется. А еще через день будешь на другом берегу. Но ждать я тебя не буду.

Ухватив поводья, Сермуш подтянулся, и дракон привычным движением мотнул головой, придавая человеку толчок. Заметив, что кошка до сих пор мнется на траве, королевич вздохнул:

– Баржа?

Кара начала карабкаться на спину дракона. Подав ей руку, Сермуш усадил кошку во второе седло впереди себя и дернул поводья. Переваливаясь с бока на бок, дракон запыхтел. Заухали крылья в воздухе, и дозорный проводил всадников долгим взглядом, вздохнув.

Как только животное оторвалось от земли, кошка неловко покачнулась в седле, и Сермуш перекинул поводья в одну руку, придерживая ее. Дракон повернул голову, краем глаза наблюдая за Карой. Он чувствовал природу наездницы, и если бы не знакомый ему запах человека в другом седле, уже скинул бы кошку в волны под брюхом.

– Долго лететь? – спросила Кара, повернув голову.

– Полдня, – бросил Сермуш, подавая ей руку. – Держись, а то вывалишься еще...

Кошка сжала ладонь Коранету, вздохнув.

На поверку дракон оказался очень удобным способом перемещения: широкая шея животного полностью исключала случайное падение наездников, а масса тела позволяла легко скользить в воздушных потоках, плавно меняя высоту. Как потом убедится Кара, драконы – самое удобное животное, способное поднять человека в воздух... Освоившись через несколько часов, Кара отпустила ладонь королевича и подалась вперед, подперев голову рукой. Сермуш усмехнулся, устраиваясь удобнее в своем седле.

Чешуя дракона напоминала Каре ее собственную бронь, только, пожалуй, поуязвимее будет. Может, легенды и не врут, почему исчезли летающие змеи в ее мире. И в кого выродились. Вздохнув, кошка снова уселась, и завизжала, когда Сермуш неожиданно бросил дракона вниз. Животное вильнуло от резкого звука, королевич поморщился, чертыхнувшись. Кара качнулась в седле. Подхватив ее уже чуть ли не в воздухе, Коранету рванул на себя, усаживая в своем седле: он не подумал, что кошка не привычная к такой посадке.

Когда дракон закончил выбивать пыль из очередного пространства земли, полностью остановившись, Сермуш перекинул Кару, усадив на крыло, и легонько толкнул ее в спину. Следом скатился и сам. Огромные каменные стойла, рассчитанные на пять драконов, приняли своего постояльца, поманив обедом. Конюх вывел уже оседланных рысаков, издали заметив приближающего дракона и рассмотрев двух наездников. Покосился на Кару, но вопросов, естественно, не задавал.

– Отгони дракона обратно, – распорядился Сермуш. – Пока дозорный с бойцами там не напился. Кони, я так понимаю, тебе привычнее, – прищурился он Каре.

Кошка фыркнула и прыгнула в седло, с интересом осматривая замок, куда им, видимо, и предстоит добраться. Рысак заржал, вставая на дыбы, конюх бросился к животному. Прижавшись к шее коня, кошка с силой обхватила ногами его бока и рванула поводья в разные стороны. А, закрутив их на руках, дернула на себя. Голова животного резко мотнулась вверх и в сторону. И через несколько секунд рысак покорился. Конюх отступил, посмотрев на наездницу. Дерни она еще раз – позвонки животного хрустнули бы. И у человека такой силы нет. Сермуш перехватил взгляд мужчины и кивком головы велел ему скрыться, подвел коня к Каре.

– Здесь нет оборотней и ведьм, – тихо заговорил он. – Здесь никто не одевается в сталь и не сворачивает головы рысакам. И если ты будешь проявлять свои способности, я пихну тебя обратно в твой мир или утоплю в море, – улыбнулся. – Ясно?

– Что это за замок? – кивнула Кара в сторону башен.

– Королевский. И я очень советую тебе побыть просто человеком какое-то время.

Вести Кару в свой мир было, конечно же, сущим безумием. Но девушка не попрощалась с ним в пути к ходу, значит, укрываться ей особо негде. А Сермуш вполне серьезно рассматривал план обмена кошки на своих летунов. Вряд ли Гонт обрадовался, что она вывела его из башни. И наверняка будет рад телохранителю, вернувшемуся в родные пенаты. Только надо подумать, как это сделать. Связать ее явно не получится...

Сермуш не придержал коня – мост начали опускать, только завидев всадников. И спешно подняли, когда те промчались к конюшням. Из паласа и домиков высыпали слуги, их растолкала белокурая барышня, растерянно остановившись перед королевичем. Сермуш шагнул к ней.

– С Дурбом все в порядке, – осторожно заговорил он. – На днях... он вернется следом за мной.

Девушка закивала. Королевич прикрыл глаза и вполголоса выматерился. А потом встряхнул ее за плечи.

– Лариса! Он в порядке!

– Да, – снова кивнула та. – В порядке.

Выхватив из суеты служанку, Сермуш пихнул Ларису ей, повелев привести в чувства. Кара с интересом посмотрела на девушку. Жена Фаррину. Миленькая. И что, королевич успокаивает всех жен своего сопровождения? Хотя, такую встряску сложно назвать... успокоительной. Повернувшись к кошке, Сермуш хмуро кивнул головой, по пути рявкнув на слуг, чтобы те оставили его в покое.

– Нет! – передумал королевич. – Купальню подготовьте. И живо!

Сермуш вел кошку наверх бесконечными лестницами и коридорами, раздумывая, где ее определить. Гостевые комнаты отпали сразу – она ползамка вырежет к утру, не дай бог. А слуги поднимут панику, только наткнувшись на ее глаза. То, что Кара обернется, Сермуш просто не сомневался: незнакомая обстановка сделает свое черное дело. Полукровка, похоже, вообще не умеет контролировать свои железяки. Оно и понятно, в ее мире этим не удивить. Соответственно, и со слугами оставлять ее нельзя. Не в колодец(9) же ее сажать, чертыхнулся Сермуш.

Стражи звякнули латами, вытягиваясь по стойке смирно и распахивая массивные двери покоев. Королевич подтолкнул кошку внутрь.

– Никого не впускать, – бросил он, и двери закрылись. – Располагайся, – буркнул, стягивая камзол и скрываясь в смежной комнате.

Кара осмотрелась. Судя по огромному столу на возвышении, далеко справа от входа, – это кабинет. Кресло могло бы вместить сразу двух королевичей, а на столешнице вполне можно играть в крокет, и еще место останется. В стене напротив – вделанные в стену широкие полки с переплетами и свитками... Еще одна дверь... Если Кара правильно понимала – в спальню. И огромный камин. Который, впрочем, вряд ли способен отопить такое помещение зимой. К такому же выводу пришел, видимо, и хозяин кабинета: у стены за столом отыскались еще два огнедышащих. Там же Кара рассмотрела и еще одну дверку. Сколько же комнат в покоях королевича... Пространство перед камином в хаотичном порядке занимали две кушетки, несколько кресел и низкий столик с кувшином и кубками. Вот этот атрибут знаком ей и с ее мира. Вино любят везде, видимо.

Послышался плеск, и Кара заострила ушки: купаться изволят. Распахнув окно, кошка забралась на подоконник, устроившись в проеме поудобнее, и откинулась спиной на камень. Раскачивая в воздухе ногой, начала вдумчиво и со знанием дела приписывать себе определения, стартовав с «дуры». Хорошенькую суету она обеспечила замку Турессу... Там сейчас все на ушах стоят, поди. Только вот ее во дворце нет, чтобы этой самой суетой воспользоваться. Прищурившись, моргнула, открывая сузившиеся зрачки, налившиеся золотом.

Теперь надо подумать, как туда вернуться. Подземный тоннель отменяется сразу: его первым будут стеречь. И уж явно не дежуря у замаскированного входа. И когда она выйдет в донжоне, возьмут уже количеством. Хотя... Помещение, куда ведет ход, не большое, а лестница – круговая, по часовой стрелке уходящая вверх, на одного человека. И нападать смогут только по одному... Капитаны не идиоты, знают, с кем имеют дело, даже и не отдадут приказа кидаться на нее. Ей позволят выйти наверх – а больше и некуда оттуда – и уже в просторных помещениях точно бросят разве что не всю армию на полукровку. И вот столько ей, конечно же, не положить.

– Дура, – вздохнула Кара.

– С удовольствием соглашусь, – улыбнулся Сермуш, проходя мимо нее к двери. – Ужин. На двоих, – бросил он стражам.

– А что, слуг нет, солдат-то гоняешь? – полюбопытствовала кошка.

– Дерни один шнур, а прибежит стадо, – резонно ответил королевич.

– А личные?

– Не держу, – бросил он, просматривая бумаги на столе.

Поморщился: в Балье остались утренние отчеты. Чертова кошка... Какого черта вытащила его из замка. Они с Гонтом уже «договорились» бы. И у него было бы время заскочить в поместье. Правда, за летунами так и так возвращаться самому. А может, старик и их согласился бы отпустить за прощенный долг. Да чего теперь гадать... Поняв, что все равно работать не с чем, дернул шнур, вызывая секретаря.

– Тут высоко, кстати, – предупредил он Кару.

– Какие мы заботливые, – фыркнула та.

В дверь поскреблись, и секретарь втек в комнату. Бросил быстрый взгляд на кошку, на всякий случай поклонился ей. Кара ответила легким наклоном головы, так хорошо знакомым Сермушу, и королевич невольно усмехнулся.

– Бумаги в архив, – бросил он. – Я же распорядился, когда уезжал!

– Простите, ваше высочество, госпожа... – он замялся, припоминая имя, – выставили за дверь, а потом вы уже покинули замок.

А без королевича в его покои никто не сунется.

– Ну так в следующий раз сам ее выстави, кто бы она ни была, – улыбнулся Сермуш. – Мой стол должен быть в порядке. Ясно?

Секретарь охотно согласился, споро начиная собирать бумаги. Кара хмыкнула, отвернувшись в окно. Королевский двор везде одинаковый. Разве что имена разные. Когда мужчина юркнул в дверь, прижимая к груди ворох бумаг, Сермуш подал кошке руку, улыбаясь:

– Если ты не хочешь, чтобы меня хватил удар, сними свой зад с окна.

– Ты, никак, за меня боишься.

– Писанины много, когда кто-то выпадает.

В дверь снова постучали, и стражи распахнули створки. Кара с изумлением смотрела на небольшой низкий столик, толкаемый лакеем перед собой. Стол на колесах? Они бы еще кровать на колеса поставили, фыркнула. И чей же мозг так воспалялся, придумывая сие, интересно?

Вопреки ожиданиям Кары, лакей тут же раскланялся и удалился, прикрыв двери. Сам купается – кошка не видела входящих в покои слуг для омовения его высоческого тела, – сам одевается и сам себе прислуживает за столом, видимо. Если так живут королевичи в этом мире, как же живут простые люди?

– Ты есть будешь, или оборотни воздухом питаются?

Сермуш уже пристроил столик у кресел и плюхнулся, споро наполняя едой что-то вроде большой чаши, сработанной из серебра. Ценности, похоже, во всех мирах тоже одинаковые. Кара спрыгнула с окна и уселась перед столиком. Сермуш поставил наполненную чашу перед ней. Разлил вино. И, наблюдая, как тот ловко справляется, поняла, чей мозг воспалялся: королевич, по всей видимости, не раз ухаживал за дамой в своих покоях.

– Я не оборотень, – протянула Кара, пробуя еду. – Я полукровка.

– А есть большая разница?

Сермуш перекинул ноги через подлокотник кресла, устроившись поудобнее. И они еще говорили, что ее манеры шокируют, вздохнула Кара.

– Ну вот повстречаешься с каким оборотнем – поймешь, – пообещала.

Сермушу рассказывали об оборотнях и ведьмах. И в случае с оборотнем говорили «перевертыши». А потом и слово «оборачиваться» упоминали. В итоге, в голове королевича образовалась своего рода каша, и он уже плохо понимал, кто через что переворачивается и во что оборачивается.

Расспрашивал и про ведьм. Гонт тогда заверил его, что ведьмы по воздуху не летают и живут совсем не в лесах. А там, где им вздумается. И очень долго живут, паскуды. Почему «паскуды», Сермуш тоже не особо понял, но уточнять не стал. А когда Гонт заверил, что при дворе также есть ведьмак на службе, королевичу почему-то стало немного не по себе.

– На сколько твоего гостеприимства хватит? – спросила Кара.

– Зависит от того, сколько мои люди будут жить.

Кошка нахмурилась.

– Если бы я была в курсе, что вы с Гонтом не поделили, могла бы сказать. А так даю от одного дня до... года, – припомнила молодую волчицу.

– Несколько пространно, – Сермуш снова разлил вино.

– Ну так начинай исповедоваться сейчас, раз в камере не захотел, – усмехнулась Кара. – Скажу точнее.

Королевич наклонил голову, посмотрев на кошку. Не знает, значит. Да и теперь уже нет большой разницы, дверка скоро закроется – с его помощью или сама, не важно. А ему надо знать, сколько времени в наличии, чтобы вытащить летунов.

– За твоим королем долг, который он очень не хочет отдавать, – сказал Сермуш. – И этот долг был нашим пропуском на свободу, пока одна кошка не спутала планы, – оскалился в улыбке. – А по чести сказать, я и так собирался сегодня вернуться в свой мир, и твой Гонт меня больше не увидел бы.

Кара усмехнулась, покачав головой. Надо же, как все банально. Челы только и думают, что о монетах и выгоде.

– Ну, тогда ты можешь не дергаться. Раз речь о долге... Гонт променяет на него твоих бойцов, когда бы ты ни объявился. Правда, не советую очень тянуть: если он занервничает, то повелит приготовить плаху. Так что у тебя от силы неделя, – подытожила кошка, покончив с ужином и снова устраиваясь в окне. – Меня не забудь прихватить, когда соберешься, – она посмотрела на заходящее солнце. – Передо мной у него тоже... долг.

– Любопытно, – повернул к ней голову Сермуш. – Жалование не выплатил? – хохотнул королевич.

– Ага. За двадцать два года, – спокойно ответила кошка, откинувшись на спину и прикрыв глаза.

Сермуш с интересом посмотрел на девушку.

– Сколько же тебе лет?

– Двадцать два.

Сермуш оставил в покоях кувшин, выкатил в коридор столик и снова закрыл двери. Странные нравы у того мира. Хотя, он и поинтереснее успел повидать.

Еще только первый раз услышав подробности об оборотнях, Сермуш задумался. Выносливые, по силе превосходят человека, как он теперь сам видел – заковываются в бронь. Идеальные бойцы. И очень опасные. Таких в казарме на цепи не удержишь. А плодить нечисть на Аубердинии – только беспорядки начнутся. Идея, конечно, была заманчивой...

– Как получилось, что ты – полукровка? – подошел он к кошке, подпер стену.

– Если мама перевертыш, а папа – человек, это случается.

Сермуш поперхнулся вином.

– Как же можно... с оборотнем.

Кара открыла глаза и перекатила голову на камне, с интересом уставившись на королевича. Он что, серьезно не видел оборотня за три года?

– Ты хоть знал, что я полукровка?

Сермуш отрицательно покачал головой. Кличут кошкой и ладно. Мало ли, за что прозвище дали. Да и должность обязывает быть... с коготками. Опять же, весь замок судачил, что порой телохранитель и ночью короля... охраняет. Кличка могла пристать и из постели, знаете ли.

– Ну вот и повстречал бы оборотня – тоже не сказал бы, что перевертыш, – спокойно закончила Кара и снова подставила лицо вечернему ветерку.

– То есть, они люди, – вывел Сермуш.

– Ты потрясающе догадлив.

А с людьми всегда можно договориться, улыбнулся королевич. Кажется, он поспешил отметать идею об идеальной наземной армии. Судя по реакции кошки на дракона, на единорогов их уж точно не загнать.

– И они бьются за королевство во время войны? – допытывался Сермуш.

Кара снова посмотрела на него долгим взглядом.

– Слушай, что ты от меня хочешь? Если такой любопытный, могу отвести к волкам, они с удовольствием с тобой потолкуют. Если не разорвут.

– Как – разорвут?

– Зубами, дорогой, – улыбнулась кошка и снова увлеклась ветром.

– Что ж они, дикие, что ли.

Кара вздохнула, спрыгнула с окна и прошлась по кабинету. Закусила губу. А потом прикрыла глаза и оделась в бронь, не позабыв и о красоте неземной на лице. Сермуш сглотнул. Судя по тому, как они бежали из замка Турессу, как умчались десятеро со двора и расступились военные... Стражей звать сейчас бесполезно.

– Посмотри на меня, высочество, и представь то же самое, только в виде любого зверя, какого знаешь. Но в два раза больше природного прообраза. Вот так тебя встретят. Побежишь – разорвут. Неверное движение сделаешь – разорвут. Не то скажешь – обратно не вернешься. И им наплевать, сколько людей придут мстить за тебя. Понял?

Сермуш закивал.

– Они не дикие, они – отличные от челов.

Кара вернула человеческий вид.

– А полукровки вообще как между небом и землей. И своим не нужные, и людям – нечисть, – буркнула она и осмотрелась. – Где я спать буду?

Оказалось, на кушетке. Кара хмыкнула. Боится высочество селить ее в комнатах замка. Как ребенок малый, честное слово. То есть она в его представлении – тоже дикая. Кара нахмурилась, заострив ушки, повела ими, прислушалась... А потом двери покоев раскрылись, и в комнату влетела брюнеточка, застыв. Сермуш крякнул, Кара усмехнулась. Оставив королевича в одиночку разбираться с барышней, кошка быстро ушла в соседнюю комнату, и правда оказавшуюся спальней. Теперь брюнетка точно озвереет, особенно, если какая-нибудь «официальная». Вот и спи сам на кушетке, мстительно подумала Кара и плюхнулась на широченную кровать, стягивая сапоги. Их стук о пол взвинтил голос фурии ввысь. А когда кошка ухнула в пол еще и клинки, отстегнув из-под мышек, брюнетка и вовсе неожиданно замолчала. Вскоре дверь покоев хлопнула.

Ну да, он не король, а на королевича еще можно «заявлять права». По крайней мере, в ее мире. Кара оттаскивала не одну разозленную барышню от сыновей Гонта. Сермуш распахнул двери своей спальни и встретился с насмешливым взглядом кошки. Покачал головой.

– Я уверена, ваше высочество, кушетка очень полезна для вашей спины, – улыбнулась Кара и повернулась на бок, закрыв глаза.

Не развалится.

Провалилась в сон кошка только глубокой ночью, ворочаясь на непривычно мягкой перине. Уж лучше бы она согласилась на кушетку. Коротая время, попробовала найти более-менее приемлемый ход в замок Турессу. Коранету намерен вызволять своих бойцов. Можно попробовать воспользоваться тем, что на него отвлекутся... И что, ров с говном переплыть? Кара фыркнула. Снова перевернулась на другой бок.

Королевич, конечно же, выдвинется не в гордом одиночестве. Можно одеться его сопровождением... Только вот в тронную Гонт его вряд ли пригласит. А зачем ей такие трудности? Ей бы мостик перейти... И с чего бы ему на рожон-то лезть, на территорию замка заходить... Кошка опять фыркнула, сменила бок – и уснула.

А когда распахнула глаза, над ней стоял человек, переминаясь с ноги на ногу. И разбудил ее звук открывающейся двери. Как услужливо подсказывал сейчас мозг – потайной. Потому что это был совершенно не Коранету. И в руке он сжимал кинжал.

Кара повернула голову и улыбнулась. Убивать пришел? Никак, брюнеточка все еще гневается. А королевича он разбудить не побоялся? Или зацепить ненароком... Вон, как, бедолага, трясется, того и гляди, сам сейчас с богом встретится от страха. Поди, впервые убивать кого пришел.

Кошка приподнялась на локтях:

– Ну, а дальше?

Мужчина вздрогнул, потом вскрикнул, потом резко замахнулся, и кошка мягко подвинулась на кровати. Клинок вспорол королевскую перину. Дальше последовала серия ударов, безжалостно выбивая пух и перья наружу. Когда кровать закончилась, кошка скатилась на пол и обнаружила, что основание – полое. Что, в принципе, не удивительно. Не шконка же в темнице. А выглянув из-за своего невольного укрытия, уже увидела королевича, прижимающего несостоявшегося убийцу к полу. Отплевываясь от пуха, подперла стену.

– Ты в порядке? – спросил Сермуш кошку, переворачивая гостя на спину.

– Нет, у меня пять ран и все смертельные, – ответила та.

– Послал кто? – обратился он к своей жертве.

Тот что-то промычал.

– А внятно?

Мужчина не ответил. Королевич пронзительно свистнул, и в покоях залязгали стражи от двери.

– В колодец, – распорядился он, спихивая несостоявшегося убийцу им на руки.

– Да какая тебе разница, – махнула рукой Кара, осматривая безнадежно испорченную перину. – Не за тобой же приходили.

– Он пришел в покои королевича, – спокойно ответил Сермуш. – У нас за это принято казнить. Вместе с заказчиком.

Кошка фыркнула, выходя в кабинет. Ее три часа сна все равно истекли. Распахнула окно.

– Кровать в твоем распоряжении, – улыбнулась девушка.

Сермуш сунулся было к стражам затребовать лучину, но вспомнил, что те конвоируют гостя... Выбил искру, разжигая свечи. Скоро уже рассвет, а на кушетке он так и не сомкнул глаз – не удобно до чертей. Надо что-то придумать до вечера, иначе он от усталости свалится.

– Ну и что, пыточная и плаха? – спросила Кара, устроившись на подоконнике.

– Как обычно, – пожал плечами королевич. – Или просто плаха, если сам скажет имя.

Кошка вздохнула.

– Если я в глазки ему загляну, пыточная останется без работы, – предложила она.

Сермуш метнул на Кару быстрый взгляд. Он уже успел позабыть ее... инспекцию в камере башни.

– Только я тебе и так имя выдам, если скажешь, как ту барышню зовут.

– Вот когда вспомню, тогда и скажу, – Сермуш глотнул вина.

Высокие отношения.

Королевич развалился на кушетке, потирая шею. Надо озадачить мастеров более... удобной мебелью.

– А эти твои... гляделки...

– Зацепки, – подсказала Кара и вздохнула.

Оборотнями высочество явно не озадачивался в ее мире. Только монетками. Не дав ему закончить вопрос, девушка прикрыла глаза, наслаждаясь остатками ночи, и заговорила – об оборотнях и ведьмах, о мире, полном бесчеловечных людей и гордых перевертышей, живущих по законам чести. О влюбленных ведьмаках и природных врагах, встающих плечом к плечу, когда кому-то из них угрожает опасность; и становящихся братом с сестрой, когда глупые маленькие кошки совершают необдуманные поступки, стоящие гораздо больше, чем жизнь.

О зацепках оборотней и струях воздуха ведьм, о молниях между пальцев и огне, что вырывается из сердца; и о не нанесенном последнем ударе, но так и не полученном прощении, потому что такое простить очень сложно, даже если кошка и права в своих вопросах.

И о доме в скале, куда ведьмак больше не приведет никого.

Кара открыла влажные глаза и повернула голову на рассвет. Покатившаяся по щеке слеза упала на камзол. Когда Гонт умрет на ее собственных руках, она придет в тот дом и не оденет бронь, если Тор вспомнит свое обещание.

Сермуш, уже давно подпирающий стену около нее, невольно вздрогнул от вида слез. Протянул руку, утирая влагу.

– Не думал, что воины умеют плакать.

Кара глубоко вдохнула – слезы словно всосались в кожу.

– Тебе показалось.



***



Разложив листы бумаги на огромном столе, Кара вычерчивала план замка Турессу. Непривычно большие пергаменты норовили улизнуть на пол, и кошка, чертыхаясь, прижала их переплетами с полок. Кресло оказалось слишком большим: сидя, девушка не могла дотянуться и до середины столешницы. Забравшись на него с ногами, уперлась коленками в сиденье. Обозначила Кара и подземный тоннель, и каждую мелкую деталь – она знала замок лучше, чем сам его проектировщик. Закончив с внешним видом, бросила поверх новые пергаменты и начала отрисовывать внутренние этажи. А когда ворох бумаг уже не помещался даже на полу вокруг стола, сдвинула мебель, заняв чертежами почти все пространство кабинета. Расхаживая между листами, кошка искала лазейку. И если таковая есть, она ее найдет. А если нет... Тогда она пойдет к волкам. И Гонт опять забаррикадируется в донжоне... Тут и настанет время подземного хода. Столь самоубийственный вариант Кара оставила, все-таки, на самый крайний случай.

Двери покоев распахнулись и вплыла неширокая кровать. Кара повернула голову и икнула. Только вчера подумала о кровати на колесах...

– Что за черт, – ругнулся Сермуш, через кровать наблюдая сдвинутую мебель, мешающую теперь маневрам.

Пройдясь по перине, прыгнул в кабинет и присвистнул, осматриваясь. Осторожно переступая через листки, выворачивал голову, изучая план замка. Слуги переминались с ноги на ногу: толкать кровать дальше невозможно из-за груды мебели, а новой команды не поступало.

– Свободны, – крикнул Сермуш, продолжая изучать планы.

Кровать так и осталась наполовину в коридоре, наполовину в кабинете.

Королевич внимательно осмотрел каждый лист, задавая Каре вопросы, хмурясь и что-то прикидывая. Особенно внимательно изучил планы башен – кошка обозначила, где томится Фаррину и остальные летуны. Просмотрел листки с отрисованным донжоном и проводил глазами линию, очерченную кошкой от хода вверх – до покоев в крепости. Другие линии рассекали залы паласа.

– А это что за линия? – указал на ту, что в донжоне.

– Это тебе не понадобится, – забрала у него пергамент. – Вот, смотри, это замковая территория, – сунула ему в руки другой лист; они уже сидели на полу, детально рассматривая каждый чертеж. – Если будешь пересекать мост, не забудь, стены – две. Цоколь(10) – два метра шириной...

– Ну так а линия там для чего? – смотрел на нее Сермуш.

– Да чего ты пристал со своей линией! Сюда смотри, а не на донжон. Твои в башнях все равно. А Гонт будет разговаривать с тобой с балконов... Если вообще будет.

– Ага, а линия идет... – он взял у нее из рук отобранный лист и снова проводил полоску глазами, – от хода до... покоев в донжоне(11)... Кажется, кошка, настало твое время исповедоваться.

Кара, конечно же, знала все эти ходы. С закрытыми глазами могла обойти весь замок и безошибочно прийти в любую нужную точку. Но у нее будет только один шанс. И она не хотела ошибиться впопыхах. А потому отрисовывала все пути, чтобы впечатать этот план в память крепче клейма в коже. Только один шанс.

– Ты кровать-то дотолкаешь, или я буду в коридоре спать? – спросила кошка.

Не твое это дело, королевич. Заберешь своих летунов – и вали на Аубердинию. Мир оборотней и ведьм слишком сложен для понимания челов. Свои-то чураются, а уж чужие и вовсе не поймут.

Кто-то присвистнул из коридора, выдав длинную тираду по богу и матери. Кошка повернула голову, Сермуш прикрыл глаза. Надо было дотолкать эту чертову кровать сразу... Перемахнув чудо на колесах – Коранету заставил опешивших мастеров снимать колесики со своего стола и прикреплять их к лежбищу при нем же, – Ирбин легко прыгнул в покои брата и замахал руками, чтобы не наступить на чертежи, разметанные по полу. Переступая листы на цыпочках, остановился около Сермуша и Кары.

– Ну и что ты здесь забыл? – поднялся с пола королевич.

– Да брата, вот, пришел проведать, – продолжил осматривать чертежи Ирбин, склонившись; ткнулся глазами в кошку, наклонил голову на бок.

Кара поприветствовала его легким кивком, так и оставшись сидеть на полу.

– Проведал? – в голосе Сермуша мелькнули стальные нотки.

Ирбин выпрямился, вырос над братом и упер руки в бока.

– Не представишь?

– Баронесса Смолли, – подала голос Кара, ляпнув первое попавшееся имя.

– Что, просто «баронесса Смолли»? – развеселился Ирбин.

– Карина поль-Горон, – кивнула она.

Баронесса даже зад от пола не оторвала, и Сермуш протянул ей руку, помогая подняться. Кара отошла к столу – поклоны были созданы не для нее.

– А я думал, слуги все разом помешались, – усмехнулся Ирбин, изучая ее спину, – что мой брат... катает кровати по замку, – он перевел взгляд на Сермуша. – Со столиками.

Коранету-средний шумно вздохнул. Как же здесь спокойно, когда его горячо любимый старший брат где-нибудь в провинции за девками гоняется да кабанов стреляет.

– Убедился в нормальности слуг? – кивнул Сермуш. – Что-нибудь еще?

– Там одна баба... черт, имя забыл... Истерит, в общем. Если сам не успокоишь, я ее в ров сброшу. Она мне думать мешает.

– Сбрасывай, – разрешил Сермуш.

– Ну да, уже за ненадобностью, я смотрю, – хохотнул Ирбин.

Сермуш ухватил брата за грудки, и мужчины прошлись по листам на полу. Прижав Ирбина к стене, королевич зашипел:

– Иди сбрасывай в ров, кого хочешь, только не мешай мне, черт тебя побери!

Сбросив его руки, старший королевич огрызнулся, Сермуш ответил, а потом оба перемахнули кровать и скрылись в коридоре. Резко повернувшись, Кара раскрыла рот и осторожно выглянула из покоев. Лязгнула сталь. Кошка икнула. Стражи, в задумчивости охраняющие распахнутые двери покоев с половиной кровати, убежали к лестницам за «няньками». Проводив их взглядом, Кара прыгнула в коридор и тут же отскочила от дуэлянтов. И как долго они будут махаться одноручками, интересно?

Когда в коридоре появился боец из личного отряда Ирбина – нахмурился. Фаррину видно не было. Обнажив меч, вклинился в драку, но Сермуш отпихнул его; Ирбин зло рыкнул. Боец глянул на Кару. Вздохнув, снова улучил момент и оттеснил-таки старшего королевича к стене, закрывая собой на случай, если Сермуш сгоряча ринется вперед. Да и удерживать его некому, раз летуны не при своем королевиче. Кара стала на пути Коранету-среднего, сузив зрачки.

Заводные... братики.



***



Растолкав, наконец, мебель, Сермуш с помощью своих стражей дотолкали кровать в кабинет. А потом в спальню, разместив «как-то так, все равно не на долго». Снова прибежавшие мастеровые сняли колесики и тут же скрылись, косясь на Кару. По чести сказать, на кровати королевича, еще с утра разжившейся новой периной, можно в гости друг к другу ходить...

Кара собрала листки, свернув трубочкой, заложила между переплетами, чтобы бумага «схватилась». Бросив взгляд на свой стол, Сермуш прикрыл глаза. Опять отчеты. Хорошо, только с одного мира. А со «своего» ему надо заключительный еще составить – и закрыть. И отчетность, и дверку. Как только его летуны ступят на Аубердинию.

Распорядившись об обеде в покои, Сермуш присел за стол, читая первый лист. Кошка устроилась в окне. Черта с два волки ей помогут. Дела давно минувших дней. Надо искать другой путь. В принципе, можно с королевичем минуть мост... И пока они будут вести переговоры – затеряться под шумок... Ну да, и арбалетчики на двух стенах, конечно же, ее именно «потеряют». Они всех вести будут. Кара мотнула головой, ударив кулаком по камню. Должен же быть чертов выход!

Выход был не вытаскивать Коранету, надеясь использовать переполох на утро, а прирезать папашу где в темном уголке... На глазах всей свиты, отличный план. Кара снова обидела ни в чем не повинный подоконник. А уж воспользоваться потайным ходом – и вовсе было бы блеск, особенно, если она сама же и не приказала бы этот чертов ход заложить еще пять лет назад.

– Дура, – прошептала Кара.

Сермуш поднял на нее глаза и отбросил лист на стол.

– Рассказывай, кошка. Иначе я тебя никуда с собой не возьму. Мне только срыва вылазки не хватало.

– Что, в замке своем заточишь? – съехидничала Кара. – Или, вон, к кровати прикуешь?

– Второе мне нравится больше, – улыбнулся Сермуш. – Наслышан о твоих подвигах.

Кошка фыркнула и отвернулась в окно.

– Иди ты к черту, – буркнула девушка.

В кабинет вкатили столик, справедливо получивший свои колесики обратно, и Сермуш разлил вино по кубкам.

– Я не знаю, чем тебе не угодил Гонт, – он протянул кошке кубок, – но что-то в твоих чертежах намекает, что ты собралась навестить именно короля, – королевич покрутил посудину в пальцах, прищурившись. – И мне не радостно думать, что ты сорвешь мои планы своей выходкой. А посему, поверь мне, я найду способ оставить тебя в этом замке, если очень захочу.

Если кошка собралась именно к Гонту... Пожалуй, ее стоит разговорить. Потому что тогда они оба получат то, что им надо. На чертежах Кара провела очень четкие линии, и идти она собралась именно в донжон. Явно не за любимым гребешком, забытым в покоях короля.

– Оставишь меня здесь, вернешься к замку трупов, – протянула кошка.

– Из колодцев пока не сбежал никто.

– Все бывает в первый раз, – подмигнула она королевичу. – К тому же, как ты собрался полукровку вязать?

Сермуш вздохнул.

– А ты правда хочешь на себе проверить?

Он протянул ей руку, приглашая за стол.

– Кара, вполне возможно, что мы можем вместе разработать очень интересный и до гениальности простой план. А порознь только помешаем друг другу. У меня не так много времени, чтобы терять его на несколько попыток.

Кошка надкусила яблоко, развалившись в кресле.

– Мне, все-таки, интересно, как ты собрался меня в свои колодцы запихивать, – ее глаза смеялись.

Сермуш остался серьезным.

– Кошка, в замке Гонта двенадцать бойцов личного отряда королевича, – чеканил он каждое слово. – Это не просто солдаты, и если надо, я всю армию запихаю в твой мир, но заберу их оттуда. И если какие кошки помешают моим планам...

– Ты запихаешь кошек в колодцы, я уже слышала.

Пульнув огрызок в окно, Кара принялась за мясо. Сермуш прикрыл глаза. Ну и как заставить ее говорить? Взяв ее бокал, долил вина, покрутил в пальцах... К королю ведь идет, дуреха. И пройти она не сможет. А с боем одна – не прорвется через подземный тоннель. Это не на десятку во дворе гавкать, и не капитана убедить отпустить. Сермуш закусил губу и отдал кошке кубок. А он мог бы ей помочь... И ему хорошо, и ей – сахар.

Перекинув ноги через подлокотник, Коранету неожиданно спросил:

– А кто у тебя из родителей оборотнем был?

– Мама, – немного опешила кошка.

– О как! – удивился Сермуш. – Мне казалось, что должен был быть отец.

– Мне тоже, до недавнего времени, – ляпнула Кара, вытирая руки и отпивая вина. – А что ты там про свой отряд сказал? Что это за «не просто солдаты»...

Сермуш улыбнулся, наблюдая за кошкой.

– В личных отрядах королевичей – только преданные и дьявольски опасные люди. Мы отбираем их сами... И сами же проводим учения...

Сермуш делал паузы между словами, склонив голову на бок. Кара начала клевать носом. Осторожно подхватив девушку с кресла, королевич отнес ее на кровать, коей разжилась его спальня, и вернулся к ужину. Как в колодцы запихает... Да проще и не бывает. Вытолкав столик в коридор, Сермуш вновь погрузился в отчеты.



***



– Отпишешь на чистовую – утром занесешь, – секретарь кивнул еще на первых словах, поклонился и юркнул вон из кабинета, тихо прикрыв дверь: его высочество запретили шуметь.

Когда Кара выползла из спальни, Сермуш приветливо улыбнулся ей, приглашая к ужину.

– А могла уже и в колодце проснуться, – он протянул ей кубок.

Отбросив его руку, кошка толкнула королевича к стене и метнулась следом, в прыжке одеваясь в бронь. Стальная рука зажала горло.

– А ты сейчас уже мог бы быть мертв, – прошипела она.

Отпустив его, пошла к столику, успокаиваясь. Металл вновь открыл мягкий камзол.

– Ну и что там у тебя за план? Интересный и до гениальности простой.

Она уселась в кресло, ведя мужчину глазами. Сермуш потирал горло. Присел напротив. Идеальные бойцы... Только неуправляемые.

– Если я не знаю, зачем ты возвращаешься в замок, мой план не имеет значения. А чтобы ты мне не помешала... Что-нибудь придумаю.

Кара поморщилась, отвернувшись. Упрямый, как вол. Собственно, а чего она боится? Гонт им обоим не друг уже...

– Мне нужна жизнь короля, – сказала кошка. – Твоя очередь.

Сермуш улыбнулся.

– А зачем она тебе?

– На деревенском рынке продам, – хмыкнула Кара. – Не твое дело, высочество. Я бы не пошла за солдатами, ты бы не пошел убивать короля. Как видишь, нам не дано понять поступки друг друга.

Сермуш подцепил мясо, отправляя в рот. Жизнь короля – двадцатидвухлетней девчонке? Будь она пять раз оборотнем, перевертышем, обертышем или полукровкой, она – всего лишь юнец... хоть и не беззубый.

Фигура Кары была на слуху в замке Турессу. Ей перемывали косточки, пожалуй, больше, чем королю. И Сермуш наслушался и о ее безродстве, и о вольной жизни, и о роли короля... Правда, тогда не понял значения «полукровка», а переспрашивать не стал. А в бронь на светских приемах девушка не одевалась, чтобы он челюсть уронил раньше. На трапезах, которые кошка Гонта посещала, перед Сермушом сидела на удивление хрупкая брюнетка с серыми глазами и правильными чертами лица, в последнюю очередь походившая на чьего-либо телохранителя. И не облачайся она постоянно в мужские камзолы, тенью следуя за монархом, он принял бы за шутку ее должность.

Так чем же ей так успел не угодить сам король? А к тридцати двум она все королевство вырежет?

– Так, – поставила пустую тарелку на столик Кара. – Говорить ты, видимо, не собираешься. Распорядись о купальне, иначе я окунусь в чан стоялой воды на кухне.

Сермуш дернул шнур. Уж лучше бы он свистнул стражей опять, подумала кошка: через пару минут в покоях начался курятник. Усевшись в окне, Кара осматривала замковую площадь, насколько глаз оборотня смог дотянуться в темноте. Такие же конюшни, кузница, пекарня... Колодец, видимо, с другой стороны... Все замки везде одинаковые. И дворы с придворными. Открой тысячу миров – один будет другим. И ты закроешь именно эту дверь, испугавшись перемен. А путь твой мир пройдет тот, который ему предписан, перескакивать века никто не позволит. И раз открываются ходы – обернись и подумай, что вы упустили, раз природа сама уже подталкивает своих чад к развитию... какому бы то ни было.

Кара погрузилась в лоханку, чуть не застонав от удовольствия. Несмотря на лето, разожгли-таки камин, пустив тепло по выводу под чан, ленивый огонек будет поддерживать воду теплой долго. Молоденькая девочка осталась было прислуживать, но Кара отпустила ее, прикрыв глаза.

Кошка не любила воду, любая мало-мальски глубокая лужа была ее смертельным врагом. Но горячие ванны – это святое. И травы, плавающие на поверхности. Правда, набор какой-то странный... Принюхавшись, Кара выматерилась: королевич не уточнил, для кого ванна. Кошка будет вонять, как... Впрочем, она все равно в мужских камзолах разгуливает, какая уже разница. Выбросив из воды все травы, что выловила, Кара снова закрыла глаза.

Ну и что там за гениальный план его высочества? Уж лучше бы он рассказал, а то у нее терпение закончится – зацепит. И теперь уже будет знать, что искать. И узнает быстро. Промакнувшись простыней, нацепила камзол и толкнула дверь слева – в кабинет. Комната оказалась пустой. Ткнулась в спальню. Королевич мирно сопел поверх одеял. Ясно. Любопытство придется урезонить до утра. Немного подумав – стараниями Сермуша она выспалась на неделю вперед – кошка юркнула в окно.

Чем Кара любила замки, так это их стенами. И крышами. Выступающие камни на тех и других – разве что не лесенка для полукровки. Долго кошка на стене не продержится – руки устанут и сорвется, но этаж преодолеет легко. А уж Кружева Турессу и вовсе были для нее находкой. Жалко, здесь палас классической отделки.

Прислушавшись, Кара втекла в окно этажом ниже и осторожно выпрямилась в темноте. Такой же огромный кабинет, что и у Сермуша, разве что посередине разделен стеной с вырезом-аркой. Словно копия – полки. Стол на возвышении прямо рядом с камином и одновременно окном. Зимой хозяин кабинета, видимо, переставляет стул к огню, а летом хоть на крышу вынеси – все равно душно будет. За аркой, перед двумя каминами, ютились кушетки с креслами и столиком. Разумно. И уютнее, что ни говори.

Услышав торопливые шаги, кошка метнулась в окно и тут же ушла в соседнюю бойницу. Выскочив в коридор, ткнулась носом в плечо Ирбина. Тот чертыхнулся, еле устояв на ногах и рассмеялся, рассмотрев баронессу, чудом успевшую снять бронь.

– Разминаемся? – поднял бровь старший королевич.

– Лучше, чем мечиками махать, – ответила кошка.

– Истинно, – Ирбин указал рукой на свои покои. – Скоротаете со мной вечер, ваша милость?

Поколебавшись, Кара прошла в распахнутые стражами двери, снова осмотрев кабинет, из которого только что нырнула в окно. Прибежали служаночки, разжигая свечи, заменяя кувшин вина на полный... Старший королевич, похоже, от личных слуг отказываться не желал.

– Замок у вас странный, – протянула кошка, расхаживая по кабинету. Четырехбашенный донжон...

– У нас и войны странные, ваша милость. С драконами и единорогами. И замки под стать им, – резонно ответил Ирбин, протягивая кошке кубок с вином.

– Да у вас войны прямо в коридорах замка, – хохотнула Кара, отпивая.

– Это лишь дурачества, – заверил ее королевич. – Поверьте мне, на поле брани мы друг против друга не повернулись.

В основном потому, что один в небе, а другой – на земле.

– А вы у нас откуда гостите, ваша светлость? – Ирбин увел Кару в арку.

– От одних из ваших... соседей, – подобрала слова кошка, усаживаясь в кресло, такое же жесткое, как и этажом выше.

– Ах, от соседей, – протянул Ирбин, посмотрев на кошку с интересом. – Это который с ведьмами или лизунами?

Кара метнула на него взгляд: лизунами?

– Первый, – улыбнулась она.

– Очень интересно, – заверил ее старший королевич, подперев подбородок. – И что же, ведьмы – на помеле?

Кара закусила губу.

– В ступе, – оскалилась она.

То, что она проявила любопытство зря, кошка поняла поздно. Примерно, когда Ирбин попытался зажать ее в кресле. Ушки заострились, глаза сузились, и Кара зажмурилась. Она и так-то насилия не понимала, а после недавно выслушанной сказки и вовсе зверела только при одном упоминании. И того вельможу исполосовала, аки простыню на ленточки резала...

Одевшись в бронь, перекинула королевича через голову в арку и встала во весь рост. Ирбин сглотнул.

– А что, ухаживать в этом мире не принято? – прошипела кошка и вытянула кинжалы.

Королевич лязгнул одноручкой, схватив меч со стола.

Когда Сермуш ворвался в покои брата, у кошки была разбита губа, а камзол Ирбина больше напоминал бахрому. Что могут противопоставить кинжалы мечу? Только умение своего владельца. Оружия кошка заставляла кузнецов доводить до совершенства. Лишенная природных стальных когтей, Кара нашла им идеальную замену, и прямые, как игла, кинжалы, были продолжением ее кисти. Закованные в металл руки никогда не скользили по черену, выделанному точно по ширине ее ладони с ограничителями вместо головки и на стыке с клинком, а по ребрам жесткости красовались долы. Кузнецы молились, чтобы девушка не нашла, обо что обломать клинки – она браковала двадцать пар, прежде чем получала свое совершенство.

Юркая кошка скользила вокруг Ирбина, не успевающего разворачиваться в ее сторону, и меч свистел в воздухе, разрубая пустоту. Она могла убить его уже не один раз. Она была не на своей территории. Сермуш обнажил меч и выпихнул Кару из схватки, скрестив клинок с братом.

– Ты какого черта делаешь, – процедил Коранету-средний в лицо королевича.

– Вылазки в чужие миры не прошли даром, братик? – усмехнулся Ирбин. – На животных потянуло?

Кара отметила вновь убежавших на лестницы стражей. Похоже, дуэли отроков уже стали в замке нормой. Как завтраки, обеды и ужины... Попыталась их разнять, но, разлетевшись в разные стороны, братья снова кинулись в атаку. Кошка ступила назад, дождалась «няньку» Ирбина, и схватка закончилась.

Толкнув Кару в свой кабинет, Сермуш заходил по покоям, пытаясь успокоиться.

– Рассказывай свой план, Коранету. Безумно жаль покидай столь гостеприимный замок, но дома мне будет дышаться лучше.

– Что ты забыла в его покоях? – остановился, наконец, Сермуш.

– За жизнь болтали.

Королевич молча прошел в свою спальню и рухнул на кровать досыпать. Утро будет... неинтересным.



***



Когда голос монарха отгремел, отроки чуть покачнулись, переступив с ноги на ногу. Две дуэли за день – это уже из рук вон. А оборотень в мире людей – и вовсе неслыханно. Сермуш вздохнул, покосившись на брата. Мог бы и промолчать, скотина.

– Чтобы до завтра же ее в замке и вообще землях Сомонии не было! – приказал Неополь. – Хоть к дьяволу на рога сажай! Мне только оборотней на Аубердинии и не хватало!

– Это была вынужденная мера, ваше величество, – откашлялся Сермуш. – Она мне нужна, чтобы вызволить свой отряд.

Неополь прошелся по приемной, косясь в окно. Он знал, что все эти вылазки не просто не пойдут королевичу на пользу, но еще и испортят его. Разгрузил совет Сермуш действительно хорошо. Его отчеты были четкими и содержательными, а занимаясь делом, которое он понимал, королевич был еще и полезен. Но оборотень на Аубердинии...

– Вызволяй и чтобы больше я о ней не слышал! – стукнул он кулаком по столику секретаря. – Свободны.

Сермуш окинул брата хмурым взглядом и вышел вон. Легко сказать «вызволяй»... Знать бы еще, как. Кара ждала его, свесив ногу с окна, как и обычно. Она устала от безделья, больше, чем от работы. Раньше они с Тором коротали свободное время вместе. Или она спускалась к мечникам... Скоро, вот, опять спустится. Только не на учения. Интересно, нападут? А у нее хватит решительности убить? Ведь выросла среди солдат... Попробует без жертв, может, расступятся.

– А ты пофехтуй – легче станет, – протянула Кара, заметив сдвинутые брови Сермуша; тот одарил ее уничтожающим взглядом, но, приглашая с окна, подал руку.

– Тебе нужен король, мне – летуны, – заговорил королевич, усевшись в кресле напротив нее. – Мой план был предложить сделать вид, что я обмениваю тебя на них, если Гонт начнет... ломаться. И если не начнет – тоже, иначе в донжон ты не попадешь.

Кара несколько секунд смотрела на королевича, а потом в голос рассмеялась, закинув голову.

– При таком раскладе я не то что не в донжон попаду, а сразу на плаху. Выдумщик, – снова прыснула Кара. – А почему «был», кстати?

Сермуш терпеливо ждал, когда приступ смеха закончится. Не говорить же ей, что, когда этот план посетил его мозги, он своими руками мечтал запихать ее хоть в куда, только подальше. И куда она попадет – волновало в последнюю очередь.

– Потому что ты сидишь здесь, а я лечу за... летунами, – процедил он. – И к покоям Ирбина ты не подходишь.

Кошка икнула. Что значит – сидишь здесь?

– Тебя брат вчера эфесом по голове приложил?

– Всё. И будь добра, не выходи пока из покоев. Король злой – кусается, – прищурился Сермуш и хлопнул дверью кабинета.

Кошка икнула еще раз и уставилась на створки. Это вот что сейчас было?

Сермуш спустился во двор – капитан воздушного эскадрона уже ждал его, предупрежденный лакеем. Развернув в его домике чертежи замка, так старательно воспроизведенные Карой, мужчины склонились над столом, обсуждая завтрашнее самоубийство. Сермуш уже был как на иголках, но лететь неподготовленным – еще хуже.

Когда план с обменом кошки на летунов отпал, королевич вернулся к более традиционному методу. Мир ведьм и оборотней не знает единорогов и драконов, значит, их замки не защищены от воздушной атаки. Донжон королевича не интересует, тот в полном распоряжении короля, а из башен он своих заберет. Не без проблем, конечно, но – заберет.

– Двадцати летунов будет достаточно, – сказал Сермуш. – Не на войну идем.

– У них нет рогаток?

Королевич отрицательно покачал головой.

– У них есть только мои летуны, – улыбнулся. – С подрезанными крыльями. Так что должно пройти гладко.

Балконы замковым донжонам не полагаются: прежде всего, это, все-таки, последний рубеж, и выстоять он просто обязан. Но со временем «свежий воздух», все-таки, появляется. Возводятся новые стены вокруг башен, долго, упорно и дорогостояще. Закладываются балконы. Прорубаются массивные двери, обшитые железом, если не целиком из металла. И несколько запоров. В мире кошки под крышей донжона балконы в безопасности. В мире Сермуша не безопасно нигде. И здесь балконы уже играют, в том числе, и стратегическую роль при военных действиях.

На площадках собирают рогатки для обстрела драконов и единорогов огнем, массивными цельными ядрами или осколочными, которые рассыпаются на сотни огненных шариков после выстрела – с подачи арбалетчиков. В первую очередь целятся в дракош: на них маневрировать сложнее, а попасть по ним проще. Прыгают на балконы с единорогов очень редко: больше одного бойца не приземлится, а одного тут же и изрубят.

– Порох берем? – уточнил капитан.

Сермуш задумался. Первые опыты порошка прошли... странно. И отрицательно покачал головой. По старинке управятся. Надежнее.

– На рассвете снимаемся, – бросил королевич и вышел вон.

С утра ему положили депешу на стол: дверка уже торопится закрыться. Или завтра они вывезут его отряд, или все останутся в Балье.



***



Кабинет встретил Сермуша одиночеством и темнотой. Обежав комнаты, королевич кинулся на этаж ниже. Ирбин нежился в купальне.

– Ну я к тебе в купальню еще не врывался, – протянул старший королевич.

– Где... баронесса? – процедил Сермуш.

– Привяжи ты ее к кровати уже, чтобы по замку по частям не собирать, – хмыкнул Ирбин. – Понятия не имею, где твоя... баронесса. В подвал спустись, может, мышек пошла половить.

Сермуш выскочил из покоев брата и стал в растерянности. Ну и где искать кошку?

...Как только Коранету покинул свой кабинет, кошка вышла на балкон паласа, отыскав дверку в коридоре – освежить голову. Облокотилась о высокие каменные перила... Полетит он, видите ли. А она здесь останется... Вздохнула. Да нет, высочество, долги надо отдавать. Ты на свой рукой махнуть можешь, а у нее перед глазами молодая волчица стоит, по ночам ей снится. Гонт пролил кровь, теперь ее очередь.

Прошлась по площадке, пальцами пробежала по камням. Если Сермуш решил не брать ее с собой по какой-то причине, значит, она найдет свой мир сама. Не за хвост же драконий цепляться... Или на чем он там лететь собрался. Ирбина, вон... уговорит отвезти. Кара хмыкнула. Везде есть люди и нелюди. В этом мире с нелюдями договариваться проще.

Сермуш облокотился о перила, перевел дух. Он уже ползамка поднял на ноги...

– Кошка... ты бы хоть на двери нацарапала кинжальчиком, где тебя искать.

Кара посмотрела на него зелеными глазами, улыбнулась, остановившись рядом.

– За домочадцев испугался? Так я же не цепной волк, рвать всех вокруг.

– Дура ты, – беззлобно сказал Сермуш. – А не волк.

– А вот это ты верно подметил.

Кара повернулась к площади, прищурилась на закат.

– Выбирай, высочество, – заговорила. – Или ты берешь меня с собой. Или я найду поводыря.

– И кого же снарядить собралась?

– Ирбин пока первый кандидат. Уверена, он согласится.

Сермуш повернул к ней голову.

– Никак, приглянулся? Так могу хоть сейчас отвести.

– А ты еще и больший дурак.

Кара ушла с балкона, хлопнула дверьми его покоев.

– Эт-верно, – вздохнул Сермуш, взъерошив волосы.

Кошка валялась поверх одеял на кровати, рассматривая потолок. Значит, волки и подземный ход. Ну что же, сама сглупила. Был бы Гонт уже мертв, а летуны с графьями на свободе давно, если бы не ее любопытный нос с сумасбродными планами.

Король все равно бросит основную массу на волков. Разомнутся заодно. А пока поймут ее замысел да подтягивают к донжону солдат, она уже и мост разрушить успеет, и вверх взлететь. Десятка набросится? Дураки они, что ли... А набросятся – значит, не жалко. Может, даже уйти удастся. Чтобы в домик в горе постучаться, уже свой долг отдавая. И – ищи ветра в поле.

– Я беру завтра двадцать летунов из регулярных, с капитаном. И забираю своих по воздуху, если Гонт откажется решить миром, – Сермуш упал на свою кровать.

– Будет паника, – расплылась в улыбке Кара.

Лучшего подарка она и не желала. Похоже, не зря, все-таки, она его вытащила из темницы. Вот и то, что нужно, наконец-то. Сермуш повернул к ней голову.

– Довольна?

Кошка утвердительно промычала.

– Тогда кайся, чем он тебе не угодил.

– Да зачем тебе это дерьмо, – поморщилась Кара. – Своего, что ли, мало.

Кошка уже мыслями была в завтрашней схватке. И уйти удастся, просто, как по щелчку пальцев ведьмака. Ай ты ж прелесть, высочество! Двадцать этих... как их там... короче, наведут столько шуму, что гаму уже работы не останется.

– Рассказывай, рассказывай, – подтолкнул ее Сермуш. – Завтра...

И то верно, согласилась с ним Кара. Завтра они буквально разлетятся по своим мирам. И в ее мире Коранету делать больше нечего.

– Батька он мой, – вздохнула кошка.

Брови Сермуша поползли вверх. И чем больше Кара говорила, тем меньше королевич уже хотел слышать. А когда девушка закончила, и не знал, что сказать.

– И завтра одним родителем станет меньше, – подмигнула ему кошка.

Кошка Гонта.

Сермуш откинулся на спину.

– Ты там только не особо на мир налегай, – попросила Кара. – А то вдруг согласится еще на обмен...

– И как же ты собралась пробираться?

– А вот завтра и увидишь, – настроение кошки стремительно шло вверх.

Солнце словно просигналило закатными лучами, роняя диск в горизонт. Надо отдохнуть перед замечательным завтрашним днем. Хотя, она все равно подскочит через три часа.

– Тот с кинжальчиком-то, – припомнила Кара, – сказал имя?

Сермуш утвердительно кивнул.

– Брюнеточка?

Снова кивнул.

– Ну и оставь ты ее. За мной ведь посылала, дуреха.

Королевич предложил ей покинуть замок... Да хоть мышь приходил убить, покои высочества – не место для мужичков с кинжальчиками.

– Я завтра отсюда исчезну, и все наладится, – продолжала Кара.

Сермуш метнул на нее быстрый взгляд, но промолчал. Когда все налаживается, это и правда, хорошо.

– А ход ты повелел бы заложить, – посоветовала кошка. – Спокойнее.

– Не положено, – протянул Сермуш. – Да и пригодиться может.

Кошка поморщилась.

– Ну хоть колокольчик тогда повесь на дверку, что ли...

Кара закрыла глаза, подложив руку под голову. Она надеялась, что Гонт провел свой последний день перед смертью достойно, то есть затащив в постель аж сразу три служаночки. Нет, три не надо. Слишком хорошо помрет тогда. А надо, чтобы от ее руки. И вспомнив, за что...

Веселые, все-таки, были деньки в замке. Особенно, когда ее весь двор возненавидел и боялся одновременно. Уважением и не пахло, а ей было и наплевать. И сколько вот таких мужичков смешных с кинжальчиками приходило, Кара со счету сбилась. Надо было зарубки на кровати ставить. Да места не хватило бы. И купить кошку пытались – и сладкой ложью, позабыв, что в глазки смотреть умеет, а спину ее ведьмак страховал, и монетками своими. Смешные люди. Куда ей столько монеток-то, если только засолить. Жизнь в замке давала все, что нужно, и даже больше. Век оборотня не долог, как и у человека. А боевая единица либо отходит от... боя, либо в бою же и слегает, если без вскипевшей крови уже никак. Она выбрала бы второе. Горевать о ней некому, и ей тоже не о ком. Разве что, граф Нарье, ведьмак. Да и тот уже ненавидит. А если вдруг и наладят связь, что по-любому вряд ли, так он и правнуков ее пережил бы, женившись уже на десятой Изабель.

Кошка вздохнула. А трапезы, все-таки, Гонт любил затягивать. Обеды очень часто сливались с ужином, а некоторые придворные и спать в тарелках оставались. А уж как бароны морщили носы на присевшую рядом кошку... Она один раз распорядилась ночной горшок принести... полный. Чтобы было на что морщиться. Редко кто носики воротил от нее после этого. А на всех дураков говна не напасешься.

А вот приемы были скучными. Впрочем, они мало отличались от затянувшихся обедов. Разве что можно было помереть от скуки, пока раскланяются. Интриги – вещь занимательная. Если ты не оборотень и не ведьма. И они с Тором очень любили подумать своими мозгами, прежде чем в чужие залезать. Она так однажды кувшин вина ведьмаку проиграла, до сих уверена, что он подмухлевал-таки, зараза.

Припомнился кошке и ее последний ужин за столом Гонта. И долгий взгляд Сермуша. Целых пять. Кара повернула голову в сторону королевича, дремавшего все также поверх одеял. Завтра будет непростой день. Им надо хорошо отдохнуть. Присев на край кровати, осторожно коснулась губами его губ. Сермуш вздрогнул, проснувшись.

Я завтра отсюда исчезну, и все наладится.

Сермуш провел рукой по ее волосам, и Кара наклонилась снова, дразня. Обняв девушку, опустил ее на перину, расстегивая камзол – ткань коснулась пола. А когда кошка закусила губу, плотнее прижимаясь к любовнику, Сермуш утопил свой же стон в долгом поцелуе, сжав ладонь Кары.

...Двигаться не хотелось. И думать тоже. Потому что ни о чем, кроме как о завтра им обоим не думалось. Кара закрыла глаза и проглотила комок, подступивший к горлу. А вот сантименты совершенно не к месту.

Сермуш прижал кошку теснее, глазами провожая луну по небу.

Завтра.



***



Мир оборотней и ведьм встретил чужаков неожиданно дождем. Хмурясь, Сермуш стащил Кару с белоснежного единорога – кошка сама еще не поняла, как она пережила этот полет. Честное слово, лучше бы они полетели на драконах. У тех спины, черт побери, шире!

Только завидев крылатых лошадей, Кара попятилась, ткнулась в грудь Сермуша, и тот спросил, не желает ли баронесса остаться в замке? Баронесса не желала. Усадил ее впереди себя; первый в жизни полет на единороге и сразу же в гордом одиночестве – вещи, не совместимые с жизнью. И кошка судорожно сжимала его ладонь, а единорог то и дело вилял в воздухе под ёрзающей наездницей. Пока Сермуш не обхватил ее за талию, заставив сидеть смирно.

– Закройте глаза, ваша милость, и представьте что-нибудь... приятное, – ехидничал королевич.

– Тоже хочешь начать ёрзать, высочество? – пригрозила Кара, и Сермуш впился пальцами в ее бок.

А когда минули дверку, утягивая единорогов за собой, умылись дождем. Летуны споро застегивали бронь на животных, на себя накидывали лишь легкие кольчуги, иначе животные не поднимут их в небо, а им на обратном пути еще и попутчиков везти. Все снаряжение доставили по воздуху в ночь, чтобы не переутомлять единорогов перед боем. Сермуш перехватил взгляд Кары, пинающей размякшие комочки земли. Прыгнув в седло, протянул ей руку.

– Сразу налетом, ваше высочество? – спросил капитан.

Сермуш молча кивнул.

– Ты же хотел попробовать миром... – встрепенулась Кара и осеклась.

Ну да, они именно для мирных переговоров сейчас бронь нацепили и арбалеты закрепили на седлах.

– Да отдаст он их миром, – проговорил Сермуш, разгоняя единорога. – И ты не попадешь в донжон.

Кара закусила губу и закрыла глаза. Вот так. Не много ли жертв ради мести маленькой девочки?

– Как собралась проходить?

– Сбросишь меня на крыше донжона, – горло Кары неожиданно пересохло.

Дозорные с бартизанов заметили... летающих лошадей – правда, что ли? – еще издалека. И пока глазели на это чудо природы, зазевались поднять тревогу. Желательно воздушную, но в этом мире таковой нет. Так что хотя б какую уже...

Гонт понятия не имел, вернется королевич за своими людьми или нет. И те пожимали плечами, оставаясь серьезно-безразличными. Все двенадцать. А что у них внутри творится – кошки все равно нет, чтобы в чужих чувствах и эмоциях искупаться, да еще и картинки пролистнуть. И чего это она вообще сорвалась-то? А придворные, все до единого, были просто и по-человечески счастливы. Дышаться стало – свободно. Гонт ходил мрачнее тучи, вместо Кары на всех огрызался и требовал разыскать ведьмака, так нагло улизнувшего из замка. Он точно в курсе, где полукровка. Отправили гонца к графу. Вот, ждали ответ.

Впрочем, сестра Тора, графиня Нарье, только разведет руками и скажет, что ее брат уже давно живет где-то в горах, а где, никому пока не открыл. Он для того туда и ушел, чтобы отстроить тихий уголок, а не проходной двор. Спросите, разве что, баронессу Шанод, его невесту. Тут и вспомнят, что мертвой у ног короля была именно Изабель те-Пар Шанод, и как раз баронесса. И поймут, что графа Нарье им не найти.

А кошка как раз подлетала к замку, и все дозорные на бартизанах, отпихивая друг друга, смотрели на сий клин летающих лошадей. Пока мертвыми не стали: рассредоточившись по периметру замка, летуны прицеливались, не сбавляя ход. Очнулись арбалетчики, подняв оружия, начали палить, в основном, беспорядочно. Оно и понятно, впервые видят-то. Откуда же им знать, что хотя бы целиться надо в основание крыла, а болт должен войти на взмахе оного; или, что вернее, пониже хвоста. Но и всадники знают, как виражи закладывать, чтобы с землей раньше времени не встретиться.

Единороги не могли ходить на месте, так хотя бы случайная стрела от неумех на стенах да и достигнет цели. Вот и кружили над замком, убивая арбалетчиков и всех, кто не успел еще скрыться. В первую очередь стреляли по бегущим к лестницам. Общались в воздухе знаками, и болты не ухали бесцельно. Королевский эскадрон, как ни крути.

Сермуш дернул поводья. Он не мог стрелять прицельно из-за Кары, сидящей впереди него. Наблюдая суету на земле, кошка отметила, что основная масса бойцов в замковой территории. Арбалетчики все еще огрызаются болтами, мечники ждут на земле, в укрытиях. И до короля она должна добраться раньше, чем все поймут, что в донжоне – полукровка.

Как только единорог приблизился к плоской крыше, Кара спрыгнула, тут же одевшись в сталь. Сермуш проводил взглядом стальную фигуру, юркнувшую в дверь сторожевой башенки, ногой отпихнув труп. Какого же черта он не послушал старшего брата и не приковал кошку к кровати!

Отстегнув арбалет, вложил два болта и вписался в поток летунов, все еще кружащих над территорией замка. Он доказывал, что звание капитана приписал себе не за красивые глаза.

Дурб подошел к зарешеченному окошку, усмехнувшись в щетину: пора домой. Пожертвовав рукавом рубахи под камзолом, закрепил «флажок» на прутьях. А вскоре и соседняя башня украсилась такими же. Пролетая мимо башен, Сермуш удовлетворенно кивнул, отсчитывая этажи и прикидывая расстояние: первый этаж для заключенных – около шести метров от земли.

Спустившись, Кара рванула массивную дверь. То, что короля уже успели увести в донжон, она не сомневалась. В ее мире нет летающих лошадок и огнедышащих дракош, и массивная башня, сердце замка – последний оплот обороняющихся при атаке. И с монархом пока еще не много бойцов, все брошены на не пойми откуда взявшихся единорогов, которые скоро коснутся копытами земли.

Бойцы десятки повернулись на шум и замерли, увидев своего старшего. Никто не пришел снизу с новостью, что она здесь. Они не слышали звуков боя с помоста, ведущего в донжон. Кошка просто выросла, как из-под земли, в коридоре покоев короля. Кто-то сглотнул.

– Сами расступитесь или биться будем? – улыбнулась полукровка.

И ей хватит всего нескольких минут, чтобы открыть заветную дверь. Или секунд, если они сейчас отойдут в сторону.

Бойцы отошли.

Зависнув над тюремными башнями, когда все доступные арбалетчики покинули стены или мир живых, летуны смотрели на ожидающих их внизу солдат. Замок короля всегда вмещает в себя маленькую армию.

– Двадцати, говорите, хватит? – хмыкнул капитан, посмотрев на королевича.

Сермуш бросил на него быстрый взгляд и поднял арбалет. Первые два солдата на земле упали.

– Хватит, – кивнул высочество.

Почему Кара вывела человека из другого мира, какого черта с ним сбежала и зачем сейчас вернулась, бойцов ее десятки волновало меньше всего. Как только двери за полукровкой закрылись, все кинулись к лестницам, за подмогой.

Король был один, отпиваясь вином. Подобной атаки переживать ему еще не приходилось, и невнятное бормотание начальника гарнизона, что в небе – летающие лошади, на земле – мечники, а в донжоне укрыты все придворные, не придавало уверенности уже в сегодняшнем вечере. И когда кошка мягко закрыла за собой двери, монарх не нашел ничего лучше, чем спросить, что она здесь делает.

– Двадцать три года назад, – пошла на него Кара, – король привез с охоты трофей, молодую волчицу. Помнишь, Гонт?

Монарх глянул на двери, прикидывая, стоит ли позвать на помощь, или уже некого. Кошка-то в дверь вошла.

– Женщина провела в стенах замка почти год. И умерла в родах.

Поравнявшись с ним, толкнула в кресло и нависла:

– Поиграем в гляделки, папа?

Болты выгнали со двора всех мечников. Укрываясь в спасительных стенах, бойцы получили несколько невразумительный приказ: атаковать, как только приземлятся. Куда бросить основную массу воинов, начальник гарнизона понятия не имел. По всем правилам, атакующие должны рваться в донжон, вход в который с паласа – недлинный деревянный помост, и вскоре на него замахнуться, чтобы разрушить: все мирные уже укрыты. Последнее начальнику гарнизона далось с особым трудом.

По правилам любой осады должны разрушить наружные стены. И раньше, чем сдастся первая стена, укрываться в крепости, последнем убежище осажденных, да еще и жечь-рушить помост, ко входу ведущий, – занятие глупое и бессмысленное. И начальник гарнизона глотку срывал, указывая в небо и стучась в мозги знати, что стены замка для всадников на летающих лошадях просто не существуют.

Разметав мечников по дворам вокруг донжона, начальник гарнизона ждал, куда же атакующие приземлятся. И где, черт побери, их армия. Или крепость Турессу пришли... прилетели брать только два десятка? А когда понял, что донжон замка их совершенно не интересует, подтянул всех своих бойцов к тюремным башням, над которыми единороги и зависли. В миг сложившаяся мозаика бросила вояку в пот: в темницах – люди «чужестранного» графа, которые дороги королю, как собственная казна. Лошадки прилетели за ними, а не за монархом. Кубарем же скатившиеся во двор бойцы десятки Гонта, по пути затормозившие разрушение моста, заставили начальника гарнизона и вовсе поседеть: полукровка в покоях короля. И вряд ли с намерением охранять.

– А вот и их армия, – протянул начальник гарнизона и тут же отдал приказ всем мечникам уходить в донжон.

Между охраной дорогих пленников и жизнью короля мужчина выбрал второе. Пленники будут уже не актуальны, если Гонт неожиданно скончается.

– Это они от десятка стрел так убежали? – удивился капитан, когда двор неожиданно опустел.

Сермуш проводил небольшую армию глазами, отлетел в сторону, осматривая постройки замка... Приметил мостик в донжон... Увидел первых солдат, протискивающихся в дверь...

– Начинайте с северной башни, там только Фаррину, на предпоследнем этаже, – протянул королевич.

Единороги заходили на месте в метре от земли, летуны прыгали на землю: животные останутся в воздухе, если их не приземлили, и откликнутся лишь на свист хозяина. Два десятка бойцов, один за другим скрылись в башне. Зазвенела сталь. Подождав с минуту, Сермуш и капитан спрыгнули на крыше башни – небольшой обзорной площадке – и спустились по узкой винтовой лестнице вниз: на верхних этажах теперь остались только несколько охранников.

Кара утонула в воспоминаниях Гонта, безжалостно листая года. Она уже заставила его вспомнить, нужные картинки будут «рядом». Чувства... Ощущения... Эмоции... События прошлого... Отмахиваясь от прочих воспоминаний, кошка искала волчицу. И нашла. Она впервые видела свою мать.

Трофей держали в камере одной из тюремных башен. А чтобы волком не обернулась – на коротких цепях. Пролистнув охоту, Кара увидела тот злосчастный вечер глазами пьяного короля. И как он «отмыть и доставить» велел, и как она отбиться пыталась, а потом затихла уже. Как просила отпустить, хоть босой в ночь: придут же волки. Больше Кара не увидела волчицу около короля – у него появились проблемы с клыками оборотней ее стаи.

Кошка кожей впитывала его страх, когда перевертыши выгрызли всех, кого нашли в замковой территории. Вот и не было при Гонте оборотней-телохранителей, самых лучших бойцов... Побоялся нанимать. А дочь, вот, не признал – ни родной, ни опасной.

Уберечься хотел, да сам на зов своего страха и попался, улыбнулась кошка.

После месяца бесчинства волков под стенами замка король бросил небольшой отряд на их землянку. Тех, чьи трупы на следующее утро вылавливали изо рва. И Гонт попробовал купить для этой войны оборотней другого клана: пусть свои же своих и рвут. Представителя короля леопарды не разорвали. Но гнали долго.

Прожив в страхе и практически осаде несколько месяцев, каждый день снова и снова ожидая волков, король сдался, повелев выкинуть волчицу из темницы... Когда ему шепнули, что женщина с ребенком. Убить? – да волки тогда и стены замка, и донжон по камню разберут. Гонт вообще уже боялся пальцем женщину трогать, и от промелькнувшей мысли вытравить ребенка так или иначе тут же отказался. Они хотят свою волчицу – они ее получат. Скоро.

Хотела бы Кара узнать, кто уберег младенца, приговоренного к смерти еще в утробе матери, да тех свидетелей, пожалуй, и не найти.

Когда Гонту доложили, что волчица не пережила родов, он уже и не знал: пробовать бежать или просто выброситься с башни. Все эти месяцы волки не отступили, они приходили несколько раз в неделю, всегда неожиданно и уходили, только пустив кровь. Мост опускался все реже и реже, противостояние угрожало уже не только физической расправой: король стал пленником в своем собственном замке, который теперь практически никто не посещал.

Двух солдат с трупом волчицы на руках буквально выпихали за калитку. И Гонт ждал целую армию перевертышей под стенами... Но волки перестали приходить. Месяцы страха – истинного, первородного, заставившего поседеть молодого мужчину – разом закончились. Волки похоронили Кару, а замок Турессу, в этой войне умывшийся лишь плачем рожденной полукровки, снова оживал, возвращаясь к жизни.

С годами страх начал утихать. Когда ведьмак предложил королю полукровку в телохранители... Гонт усмехнулся. Сколько лет-то прошло. А сейчас Кара стояла перед ним.

– Поздравляю, ваше величество, у вас родилась дочь, – оскалилась кошка, отпуская его глаза.



***



Бойцы десятки очень хорошо знали своего старшего. А воины регулярной армии очень хорошо знали, на что она способна. И что ее бронь не пробить, и что уязвимое место – только голова. Протискиваясь в узкую дверь донжона, начальник гарнизона молился только об одном: успеть прийти, пока кошка не начала кусаться. Взять смогут только количеством, положат почти всех солдат.

А от короля ее увести можно только «заняв» десятью бойцами разом. Чтобы «рук на Гонта уже не осталось».

– Что ты хочешь? – вскочив с кресла, король медленно отступал к двери, пытаясь тянуть время; придет ли помощь, или нет... надежда, она ведь всегда умирает последней.

– А что ты можешь дать? – улыбнулась Кара, двигаясь за ним. – Что может предложить человек в обмен на жизнь?

– Все, что хочешь, на что твоей фантазии хватит.

Пожалуй, за те месяцы Гонт отбоялся уже на всю жизнь. Выуженные кошкой воспоминания заставили его заметно вздрогнуть, когда она только начала говорить о молодой волчице. А теперь, стараясь оттянуть момент расправы, королем двигал уже только инстинкт выживания: если кто и идет на помощь, около двери больше шансов успеть спасти его.

– Плохо у меня с фантазией, папа. Разве что, вот, жизнью поделишься, а?

Стальные пальцы обхватили горло, и Кара с силой впечатала Гонта в стену рядом с дверью.

– Некоторые развлечения стоят дорого...

Либо бог услышал начальника гарнизона, либо кошка слишком увлеклась беседой с родителем, но раскрывшаяся дверь впустила в покои солдат, которые тут же навалились на плечо полукровки, массой пятерых сбивая ее с ног. Отчаянно хватающего ртом воздух короля бойцы десятки вытащили в коридор и повели вон из донжона. Теперь башня для него уже не укрытие.

Выйдя из опустевшей тюрьмы, Сермуш бросил взгляд на крепость замка. Все солдаты – там. И там же – Кара. И спуститься она не сможет. А летуны уже вошли в соседнюю башню, наводя шум. Безоружный и совершенно бесполезный в атаке Дурб проводил взгляд королевича.

– Ты что, донжон собрался атаковать?

– Там Кара, – бросил Сермуш и свистнул единорога.

В здании донжона вообще очень мало окон, не положено им там быть. Да еще и чертовы кружева-балконы по всей стене. Куда Кара попробует уйти? Вниз – самоубийство. Наверх... Она не рассчитывает на «спасение по воздуху», а бросаться с башни вряд ли в ее планах. Значит, только вниз.

Боевые единицы умирают в бою.

Это только легко сказать: напасть впятером и повалить. Встретившие пол бойцы отчаянно пытались встать, мешая друг другу и лязгая латами. Облегченные насколько только возможно, чтобы повысить маневренность отдельно взятого человека, металлическая защита все-таки не предусмотрена для ведения боя с пола.

Растолкав до одури шумных воинов, Кара вскочила: похоже, на этаже донжона собралась вся армия гарнизона – все, кто поместился. Вынув кинжалы, кошка рукоятками прошлась по легким шлемам уже почти севших воинов, и клинки оставили черные дыры вместо глаз двух из них. Трое, оставшиеся в живых, начали отползать назад.

– Мы будем продолжать? – спросила полукровка, и условный первый ряд бойцов, подняв щиты, атаковал.

Сермуш летал вокруг донжона, по спирали поднимаясь вверх. Увидит единорога? Догадается уйти наверх? И неожиданная, совершенно самоубийственная мысль заставила его резко натянуть поводья, стремительно поднимая животное вверх. Не увидит она никаких единорогов, ее надо увести наверх. Проводив белоснежного взглядом, Дурб побледнел и бросился в тюремную башню. Снял все оружие с трупов стражей, за шкирку вытянул первого попавшегося летуна наружу, заставив свистнуть...

– Когда закончите, скажи капитану, что я с королевичем в донжоне... Вошли сверху.

Крыша крепости разжилась еще одной летающей лошадкой.

Начальнику гарнизона передали приказ короля, заставивший его закричать на «гонца»:

– Что значит «взять живой»!

Покои его величества – просторные, но могут вместить одновременно только пару десятков воинов, больше уже будут мешать друг другу. А сложность битвы с полукровкой заключалась в том, что зацепить надо голову и только голову, по ее броне можно сутки клацать мечами, толку не будет. И как король представляет себе – взять живой? Ее бы умертвить вообще!

Боец десятки, прибежавший передать приказ, развел руками: ну а как все другие распоряжения выполняются? Вот и действуйте.

Постоянно ловя сталь над головой, то на кинжалы, то на руки, Кара полосовала редкие участки незащищенной плоти солдат. И в первую очередь пыталась дотянуться именно до лица. Когда полегли пять бойцов, атакующие увеличили дистанцию, отскочив, и кошка тут же убрала кинжалы, взяв в руки по одноручке с убитых. Теперь будет посправедливее. Теоретически – можно было бы постепенно развернуться, уйдя в коридор. Но смысла в этом нет никакого: там ее атакуют еще больше воинов. Прокрутив мечи, кошка пустила их на разгон, сама наступая.

Найдя верхний этаж совершенно пустым, Сермуш двинулся ниже, на звуки боя. И стал, как вкопанный. Дурб ткнулся в его спину. В коридоре были рассредоточены, казалось сотня бойцов. И они все разом обернулись.

– Ты уверен в этаже? – сглотнул Фаррину.

Вторая тюремная башня оказалась не в пример первой намного сговорчивее. Поняв, за кем пришли, да еще и в свете павшей «соседки», стражи пожертвовали лишь несколькими своими бойцами и сами открыли двери камер летунов.

А когда капитану доложили, где королевич с графом, он выдал очень длинную тираду и приказал поднимать единорогов в небо. А точнее – «в ... донжон». История даже их мира еще не знала случаев взятия крепости силами двадцати двух летунов, плюс двенадцатью безоружными бывшими заключенными тюремной башни.

Дурб ухватился за рукав королевича и с силой потянул обратно на лестницу: они не устоят, разве что максимум минуту. Воины замка Турессу бросились вслед летунам. Выскочив обратно на крышу, Сермуш с Дурбом навалились на дверь башни. Запоров снаружи здесь не предусмотрено: обороняются обычно изнутри и не с крыши...

– Ты серьезно ломанулся сюда за кошкой Гонта? – спросил Дурб, утирая лицо от дождя, припустившего еще сильнее.

Двадцать единорогов разом ухнули крыльями, рассредоточившись вокруг крыши донжона.

– Отпускай! – скомандовал Сермуш, и мужчины отскочили от дверей, обегая башенку.

На крышу посыпали стражи, попав под перекрестные стрелы летунов.

– За кошкой, – кивнул королевич другу. – И мы выйдем отсюда только с ней.

Услышав лязг в коридоре, Кара сначала решила, что подтягивают новых солдат, но... Заметила движение – бойцы двигались от двери покоев. Поняв, что взять кошку быстро не получится, начальник гарнизона перебросил половину бойцов на летунов: авось, и тех удастся задержать, раз сами напрашиваются.

Кара рубанула двумя мечами перед собой, и солдаты снова отпрыгнули назад. Если бы не ее бронь, уже давно убили бы. Или взяли бы живой... как пошутил король. А так, они могли нападать силами максимум пяти человек одновременно – кошка держала за спиной только стену. Вот и играли, кто первый устанет. И Кара уже начинала уставать. Была бы возможность двигаться вперед, шла бы по трупам, валила бы, отбрасывала, калечила... А стоять и отбиваться, разве что не подпирая стену – это только вопрос времени, когда она пропустит удар. Потому что в коридор пробиваться смысла нет. Их слишком много.

Когда воины перестали ступать на крышу донжона, летуны посыпали с единорогов. Капитан даже не спросил, сколько бойцов внутри: если он вернется в Сомонию без королевича, Неополь растерзает его своими же руками. На единорогах остались только безоружные. От болтов полегли не больше десятка солдат, остальные не сунулись на крышу: летунам предстоит смертельно утомительный вечер.

Отреагировав на движение, Кара посмотрела в коридор: еще несколько бойцов двинулись к лестнице. Ряд воинов заметно поредел. Кошка улыбнулась. Кто бы ни оттянул их на себя, он сделал это вовремя. Теперь ей есть куда двигаться вперед. Присев, Кара пружинисто оттолкнулась и бросила ноги вверх, перелетая атакующих. Закрутила мечи, не давая подойти к себе близко и напала на оставшихся в коридоре бойцов с единственной целью: пройти их ряд.

Когда начальник гарнизона увидел кошку в коридоре, тут же заголосил в сторону лестницы, и летуны лишились всех своих целей разом. Прорвавшись сквозь воинов, больше повалив и отбросив, чем убив, Кара неожиданно стала: со спасительной лестницы к ней бежали солдаты. Отбросив мечи, кошка распахнула двери балконов и ушла на кружева, начиная спускаться вниз.

Летуны замешкались, переглянулись... Куда это они все убежали-то? Сермуш двинулся вперед: все бойцы толпились на выходе на балконы. Поняв, где Кара, махнул рукой, снова выгоняя отряд на крышу. Со стен ее можно попробовать снять.

Кошка отфыркивалась от струй дождя, плавно уходя вниз. Найти короля в постройках замка – вещь нереальная. Но второй раз она сюда просто не пройдет. По крайней мере, скоро. Рука скользнула по камню, и Кара уцепилась за следующий «глаз» узора. Чертов дождь. Глянула вниз: скоро мостик перед входом в донжон. Главное, успеть разрушить его, пока короля снова не укрыли в крепости, а другого входа в донжон внутри замка нет.

Сермуш поравнял единорога с мостом, ожидая кошку. Он видел, как пару раз стальные пальцы скользили по камню, ноги не всегда четко находили опору... Кошка устала. Главное, ступила бы на мост. Там он ее подберет. По левую руку от королевича в воздухе заходил единорог с Дурбом.

Когда Кара прыгнула на деревянный настил, из проема двери выбежали первые бойцы, ткнувшись в кошку. Ухватившись за металлический панцирь ближайшего воина, Кара рванула на себя, отходя в сторону. Вспоров хлипкие перила, мужчина с громким лязганьем рухнул в основание донжона. А когда на мостик ступили еще несколько бойцов, девушку, не долго думая, выпихнули вниз.

Ухнули болты, сбивая людей на мосту, не давая остальным высунуться наружу: летуны боялись пускать арбалеты в ход, пока полукровка рядом, вдруг резко дернется. Сермуш бросил единорога на перехват.

– Не успеть, – зашептал Дурб, роняя крылатого вертикально вниз.

Падая, Кара зацепила белоснежное крыло единорога. Дурб выкинул руку, наклоняясь вперед; стальные пальцы коснулись его ладони, лишь замедлив падение, и кошка встретила камни замка, тут же скинув бронь.



***



Первой мыслью было соорудить «лебедь»: так доставляют домой по небу павших или раненых летунов. И, порой, не только летунов. На драконе дозорного хода есть шатер, соорудить «лебедя» вполне можно. Только если кошка очнется в пути... Любой солдат Аубердинии, даже если он не имеет никакого отношения к воздушным войскам, обучен, как вести себя в «лебеде». И первое, что делают бойцы, придя в сознание, – лежат и не двигаются, соображая, в небе они или на земле. Ожидать такой реакции от кошки не приходилось.

Кара не пришла в сознание ни по пути к двери, теперь уже плотно закрытой со стороны Аубердинии, ни пока летуны советовались, как отвезти ее в замок. Лететь – в ночь, все устали, как черти. И воевать в воздухе с пришедшей в себя кошкой было бы совершенно не кстати. Помогли разложить шатер, и клин единорогов с драконом-ведущим поднялись в небо. Сермушу все равно предстояло обдумать, как теперь оповестить его величество, что оборотень неожиданно осталась не с той стороны двери. Пока этого не сделал Ирбин.

А когда Кара пришла в себя, стало очень шумно.

Постоянно хватаясь за голову и пошатываясь, она все же умудрялась наступать на королевича, плюясь недовольством и проклятиями. Сермуш пытался отвечать, но вскоре понял, что это бесполезно, и уселся у костра.

–  Не стоит благодарностей, – прищурился он на кошку, когда та, наконец, опустилась рядом, замолчав.

– Гонт жив, дверь закрылась, я заперта в чужом мире, где нет мне подобных, – загибала она пальцы. – Спасибо, высочество!

– Ты как себе представляешь, что я оставлю тебя без сознания по другую сторону двери? – говорить, что он вообще не собирался оставлять ее в мире ведьм, наверное, уже не стоило.

Кошка окунула прутик в огонь, зачем-то помешав угли.

– Своих забрал? – буркнула.

– Забрал, – вздохнул Сермуш.

Молча собрал шатер... Залил костер, сняв бронь с единорога... И подал кошке руку из седла:

– Полетели, до рассвета будем в замке. Я жрать хочу.

Прятать кошку в своих покоях ни бесконечно, ни больше дня все равно не получится. И раз ее мир больше не доступен, придется найти более реальный компромисс, нежели «пихнуть обратно». Насколько Сермуш знал, пустующих замков в королевстве нет, а то можно было бы «выторговать» такой выход у отца. Значит, придется держать оборону. Главное, чтобы кошка не успела убить кого-нибудь ненароком...

В пути Кара, все-таки, уснула. Проснувшись на посадке, даже не удивилась, что единорог опустился на площадку на крыше паласа замка. Сермуш ударил животное по крупу, отсылая его в стойла во дворе, повел кошку вниз, уже и сам гадая, что хочется больше: спать или есть. Только добравшись до спальни, оба рухнули на кровать, тут же провалившись в сон.

Кара проспала дольше своих трех часов. Разлепив глаза, долго лежала, уставившись в потолок, слушая незнакомый ей замок. Лучи чужого солнца пробивались в щели ставен. Мир без ведьм и оборотней, полный своих нелюдей, который вряд ли когда примет полукровку. Ну и чем ты, принц Сомонии, думал, забирая ее сюда? Последнее, что кошка помнила, пока не встретилась с землей, было лицо солдата, пихнувшего ее с моста. Парень нашел единственный быстрый способ если не убить, так хоть оглушить полукровку. И не будь там Сермуша, сейчас она уже вряд ли проснулась бы. Держать боевых единиц в живых очень опасно, даже если очень хочется убить медленно.

Сермуш протянул руку, коснувшись ее щеки. Кара повернулась к нему. Не головой ты думал, королевич. Подавшись вперед, замерла в долгом поцелуе, а потом зашептала ему на ухо:

– А что будет, когда зверек заморский тебе надоест, а, высочество?

– Скину в море с единорога... раз заморский-то зверек, – перекатил он ее на спину.

– Это правильно, – протянула Кара, – Вода – мой первый, а в твоем мире еще и единственный враг, высочество, – она провела рукой по его спине, пальцами зарылась в шевелюре. – Только поглубже выбирай. Моя же бронь меня и утопит...

Сермуш расстегивал ее камзол, слушая, принялся за рубашку. Провел ладонью по белой коже и склонился к ее уху:

– Это всё?

– Нет, – дразнила кошка губами, – я – голодная.

– Я – тоже, – заверил он, добравшись до ее штанов.

Сермуш «держал оборону» перед отцом несколько дней. Король бы даже и усом не повел, кто коротает ночи сына, но речь шла об оборотне – существе чуждом и, как ни крути, опасном. А когда вопрос был уже темой для совета двадцати, миновав рамки «семейного», Ирбин ржал в голос: «Лучше бы ты лизунов трахал, они хоть кинжалами не размахивают». Будучи и сам мужчиной, Неополь понимал: сейчас королевич не избавится от кошки даже под страхом смертной казни, а если дожимать еще больше, то реакция будет противоположной необходимой. И уже соглашался со словами старшего сына. А после совета монарх быстрым шагом пересек коридоры, чтобы удовлетворить личное любопытство, что за создание нарушает здоровый рабочий ритм замка.

Раскатистое «Смирррррна!» за стеной кабинета Сермуша вытолкало кошку из раздумий. Перекатив голову на камне, она открыла глаза и с проема окна посмотрела на открывшуюся дверь. То, что пришел сам король, она поняла очень не сразу. Обычный камзол... Все такая же одноручка на бедре, как и у всех мужчин замка... Никаких вышивок и украшений, разве что пальцы красуются несколькими камнями... Гонт любил дорогую и вычурную одежду, и вид Неополя не проассоциировался в мозгу Кары со словом «монарх».

Вошедший следом Сермуш вздохнул и опустил голову, выматерившись одними губами. Ирбин хохотнул. Кошка даже зад с подоконника не подняла, и молчание начало резать слух. Переведя взгляд со старшего королевича на незнакомого мужчину, так поразительно похожих, Кара сползла с камня и склонилась в мужском приветствии.

– У нас колено перед королем преклоняют, – протянул Неополь.

Осматривая кошку, он уже мог понять сына. Но, черт побери, оборотень!

– Я запомню, ваше величество, – кивнула Кара.

Ирбин заржал и опустил руку на плечо брата, наклонившись к его уху: «Когда надоест, сам в ров кидать будешь». Ухо оборотня расслышало шепот, кошка опустила голову, усмехнувшись. Развернувшись на каблуках, монарх покинул покои сына. А на следующий день вокруг Кары суетились портные, снимая мерки в гардеробной королевича.

– Я синий бархат люблю, – делилась с ними кошка. – А штаны сузьте к низу...

Портные замерли, кинув взгляд на королевича, подпирающего стену.

– Это для платья, – бросил он.

Платья? А потом что – пяльцы? Выкинув портных вон из покоев, Кара наполнила кубок вином.

– Я не ношу платья, – повернулась она к королевичу.

– Не дури, я видел тебя на приемах Гонта. И с платьями, и с манерами ты дружишь.

– Сермуш, я была на службе, – проникновенно начала кошка. – И в корсеты я затягивалась – по долгу службы. А не для того, чтобы глаза короля не мозолить камзолами. Дальше ты меня в свиту королевы пихнешь?

Взъерошив волосы, королевич медленно мерил кабинет шагами.

– Я стараюсь найти компромисс, и ты мне не помогаешь.

– Ты стараешься умять меня в рамки своего двора, – процедила кошка, размахивая кубком. – Я не ношу платьев, высочество, не сижу в залах на дамских чаепитиях и не угождаю взоры придворных мужчин кокетством, помирая от скуки!

– Все, что я прошу, это хоть чуть помочь мне... – остановился он перед ней.

– И влиться в поток твоих брюнеточек, – перебила его Кара. – Называй уж вещи своими именами, Серм, – отпив вина, она помолчала и сбавила тон. – В замке Турессу ты видел телохранителя короля, обманываясь моими па на балах во время приема и пышными платьями с кинжалами под мышками. И сейчас ты решил, что можно по щелчку пальцев остановить время и оставить приемлемый для твоего двора вид кошки. А то твоя зверушка заморская очень уж на нервы отца действует.

– Ты не зверушка, – воевать и с королем, и с советом, и с кошкой одновременно было уже слишком утомительно.

– А кто я, Серм? – Кара снова наполнила кубок, усмехнулась. – Сколь долог век вашей фаворитки, ваше высочество? – ее глаза смеялись. – Пока платье не износится? Мне кажется, ты не ту юбку выкрал для себя. Не по статусу. Ты служаночку какую, ночью подвернувшуюся, тоже пошел бы отцу представлять? – вино уже ударило в голову, и кошку понесло.

Отобрав у нее кубок, королевич встряхнул полукровку:

– Я стараюсь найти наиболее приемлемые варианты, устраивающие всех вокруг. В том числе и для того, чтобы ты не чувствовала себя... зверушкой!

– Меня вполне устраивает мой... вариант, – тихо сказала кошка. – Ты просто обманулся, высочество. Я боевая единица, телохранитель короля, условный придворный титул баронесса без права земель и наследования титула потомками. И я предпочитаю оставаться самой собой, а не вписываться в стройные ряды фавориток королевичей.

– Ты не фаворитка, – начал злиться Сермуш.

– Да что ты, – в глазах Кары заплясали чертята. – Удиви меня, высочество.

– Ты любимый для меня человек.

– Любимых людей принимают такими, какие они есть, Серм. А не меняют под себя. И не лишают их дома, кстати.

Двери покоев неожиданно раскрылись, впуская Дурба, давно привыкшего, что стучаться ему не надо.

– Серм... – летун споткнулся глазами о кошку. – Ваше высочество, всего минуту.

Развернувшись, Кара быстрым шагом вышла из покоев. Дверью ей хлопнуть не дали стражи, мягко прикрыв створки.

– Проблемы? – поднял бровь Фаррину.

– Фасон платья выбираем, – улыбнулся Сермуш.

– А король?

– Рвет и мечет.

Кара облокотилась о перила балкона, глубоко вдыхая, стараясь привести глаза и уши в порядок. Если отбросить тот факт, что королевич банально выкрал ее для себя, можно было бы начать думать головой и согласиться с доводами его рассудка. Потому что ее мозги уже давненько сдали вахту совершенно бестолковым сантиментам. Прокляв ведьмака, что накаркал, Кара пнула камень, резко повернувшись на голос Дурба:

– Ваша милость, его высочество вас просят.

Полукровка улыбнулась, кивнув.

– Фаррину, – попросила она, – заканчивай с милостями. Знаешь же, что безродна.

– Ну, это как посмотреть, – ответил он на ее улыбку.

– Рассказал, значит, – развеселилась кошка.

– У нас мало секретов. Мне так... нянчить его проще. Служба, знаешь ли.

– Знаю, Дурб. Знала.

Граф тоже облокотился о перила, раздумывая. Не его было делом, как королевич кошек укрощает. Или кошки – его...

– Скучаешь по дому?

– По папе – особенно... Жена у тебя милая, – тут же перевела тему Кара.

Дурб улыбнулся.

– Не милых не крадем.

– И ты туда же, – рассмеялась кошка. – Значит, у тебя мне поддержки не снискать. Придется собственную группу создавать.

– С чем же воевать собралась? – поддержал игру летун.

– С сердцем, Дурб. Разгулялось больно.

Заметив подходящего Сермуша, так и не дождавшегося кошку, Фаррину бросил:

– Тогда я пожелаю твоему сердцу удачи, а тебе, все-таки, поражения, – кивнув, удалился.

Фасон платья так и не выбрали, остановившись на суженных штанах, и кошка какую уже ночь кряду сидела в окне кабинета, рассматривая луну и домики у подножия холма. Замок сог'Коранету обслуживал целый город. Когда-то и он был деревней. А с тех пор как мир буквально перевернулся, перечеркнув привычный ход войн и жизни появлением драконов и единорогов, когда стало уже проще договориться, чем поднимать в небо эскадроны, собирая рогатки на четырехбашенных донжонах, замковые деревни начали стремительно расти. Уже не было никакого смысла прятаться за стенами замка в случае осады: если подлетят, на каменные кладки даже не чихнут. Иногда и подлетали, конечно, тактика новых войн все еще писалась прецедентами. Но в основном воздушные войска старались остановить подальше от замков, хотя бы от королевского. И последние уже были лишь торговыми, полицейскими и светскими центрами. Роль крепости теперь играл сам король. В первую очередь, его нервы и таланты дипломата.

Ведьм бы сюда, усмехнулась Кара. Три ведьмы могли бы покрыть всю замковую территорию щитами. Хоть драконов на такие сажай – не пробить. Может, и не зря дверка открывалась. Да не сложилось ведьм принять Аубердинии, зато, вот, волком-полукровкой разжились.

Кошка вздохнула и снова выхватила глазами лесок. Не далеко и не близко. С высокими деревьями и зарослями кустарников. Полянками и шишками в траве. Не ту ты выкрал, королевич. И за двоих решил – зря. Роль любимой фаворитки – не для гордых оборотней.

Ступив в спальню, присела на корточки и провела рукой по щеке Сермуша. Можно и в омут с головой броситься, только потом выплыть будет сложненько. И уже обоим.

Ее никто не задержал у низкой калитки замка, а кошка не обернулась.

  Продолжение http://www.proza.ru/2014/07/20/394



  --- Сноски ---

  (1) Бартизан – сторожевая башня.

  (2) Замковая деревня – поселение (изначально – деревня), обеспечивающая жизнь замка в мирное время. Подати собирались со всех земель, замковая же была определенным родом хозяйством лорда. Во время осады жители деревни укрывались за стенами замка, нередко становясь невольными нахлебниками.

  (3) Палас – жилые постройки (либо жилая постройка) в замковой территории. Как правило, паласы вмещали в себя палаты лорда и его семьи, а также были центром «общественной» и «политической» жизни замка. Высота паласа, количество вмещаемых комнат и их назначение регламентировалось самим лордом, хозяином замка, в соответствии с достатком, вкусами и деятельностью лорда.
  Замковая территория – непосредственно вся территория, обнесенная наружной (крепостной) стеной и называемая нами «замком». В замковую территорию входили сады, огороды, кузница, капелла или храм, хозяйственные постройки, пекарня, домики прислуги и т.д. и т.п.; если позволял доход лорда – часть гарнизона. Всё, что необходимо для автономного содержания во время осады.

  (4) Донжон – крепость замка. Высокая башня со своей автономной защитой. Своеобразная крепость в крепости и последний форпост осажденных. Разрушить донжон было делом еще более утомительным, нежели минуть все стены и фортификационные сооружения замка. Посему непосредственно разрушений донжонов история знала мало. В основном, пытались подкатить ко входу передвижную лестницу, вынести дверь и дальше уже вести бои на винтовых лестницах, продвигаясь к лорду боем.
Вход в донжон был на высоте минимум шести метров от земли, к нему вел деревянный помост: в зависимости от расположения донжона, либо со стены, либо от паласа. Как только лорд с защитниками укрывались в донжоне, мост разрушали, забаррикадировавшись внутри.
Кроме того, донжон выполнял функцию склада припасов, что, конечно же, помогало держать осаду. Нередко в донжоне же был и колодец. Таким образом, жить в каменном мешке можно было разве что не годами.

  (5) Этаж – в данном случае не стоит мерить привычными хрущебными нам этажами. Высота потолков в замковых постройках, если это не домики для челяди, могла достигать четырех метров.

  (6) Граф, сын маркиза – в данном случае титул графа у Фаррину был «титулом вежливости». Наследникам давался титул, следующий за титулом отца, в порядке старшинства и пола. Старший сын маркиза, таким образом, был графом. Младший сын маркиза получил бы уже титул виконта. Со смертью отца Фаррину унаследует титул маркиза.

  (7) Камердинер – управляющий делами короля.

  (8) Баронесса – дети баронов получают титул отца.

  (9) Колодец – здесь: тюрьма под землей, для «особо опасных». С пыточной камерой.

  (10) Цоколь – пространство между двумя стенами замка.
Вся замковая территория окружена высокой стеной. Очень часто за ней выстраивали вторую стену, пониже: миновав первую стену, атакующие оказывались в ловушке, а сверху принимали град стрел, смолу, кипяток, фекалии и все остальные прелести жизни. Пространство между этими двумя стенами называется цоколем.

  (11) Покои в донжоне – если лорд (в нашем случае, раз замок королевский, король) использовал для мирной жизни постройку паласа, то донжон практически дублировал его «мирные покои»: во время осады лорды также хотели находиться в более-менее комфорте.
  Если речь идет не о сказочных летающих лошадях и драконах, то все безопасные комнаты лордов будут обязательно на верхних этажах: в случае взятия донжона атакующим обеспечены жертвы, пока пробиваются наверх.