Заметки сепаратиста из Крыма

Любое путешествие начинается с подготовки чемоданов и изучения места назначения, а теперь еще и заочным знакомством оперативной обстановки места прибытия – все ли там спокойно? Я не ехал в неизвестность. Не доверяя укро СМИ, созвонился со знакомыми в Крыму, ответ был предельно однозначен и ожидаемым: «У нас все хорошо! Приезжай!» Раздумий не было. Взяв с трудом билеты до Симферополя, на следующее, теплое утро я очутился в полупустом вагоне, семьдесят процентов занятых мест были за московским акцентом. По сонному вагону раздавались обрывки политических разговоров, в которые я старался не вникать. «…Донбасс…», «…Война…», «…Порошенко – фашист!..» - приходилось слышать мне, от чего мне пришлось надеть наушники и включить музыку повеселее. Хотелось отгородится от надоевшей политической напряженности. Душа рвалась в отпуск, превышая скорость отправляющегося поезда. В первый раз я покидал границы Родины, и в первый раз мне предстояло пройти две таможни. За окном замелькали лесопосадки, их сменяли степи золотистыми полями. Солнце вздымалось к зениту, постепенно нагревая вагон. Мимо меня одним за другим проходили торгаши с поддельной красной и черной икрой, с рыбой и пополнением мобильного счета и варениками, и еще Бог знает чем… Приближался Мелитополь.
Как гласил интернет, именно в Мелитополе должны были производить проверку документов, аусвайсов украинские таможенники. Но после  20-ти минутной остановки поезд последовал дальше, а я с неким разочарованием подумал, что мне так и не придется познакомиться с украинской таможней. Из вагона заметно исчезли бродящие торгаши, их сменили милиционеры, фигура одного из них напоминала карикатуру человека-груши. За перегородкой стихли разговоры, а поезд не набрав толком скорости начал ее сбавлять, как мне показалось в поле. Поле оказалось ЖД станцией Новоалексеевка. Истекал час вынужденной стоянки, но ничего не происходило. Шипели открывающееся бутылки газировки, шелестели пакеты с харчами, кто-то начинал звонко подхрапывать. Наконец зашли таможенники.
- Что везете? – спросил сержант, лет двадцати пяти от роду, с профессиональным загаром, говорящим о длительной службе в полевых условиях.
- Вещи. – Ответил я, мысленно вспоминая, что у меня в сумке.
- Сигареты, алкоголь, медикаменты?
- Нет. – Ответил я, и сержант скрылся.
Вслед за ним пришли два таможенника с ноутбуками. Такие же зеленные и такие же загорелые.
- Доброго дня! Ваші паспорти! – Зазвучал раздражающий меня бандеровский акцент. – Щасливої дороги! – фальшиво пожелал он, внеся паспортные данные в ноутбук. Через минут десять поезд плавно тронулся. В вагоне немного посвежело, а проводница поспешила выдать миграционные листы. За окном промелькнули украинские блок-посты белыми мешками и окопанной бронетехникой.
- А ко мне в Харькове пристали, начали «Чем Вы можете доказать, что Вы направляетесь в Крым к родственникам?», а как я докажу? Десять тысяч сказали, давай! – Нету? А сколько есть? В кошелек залезли, бандеры чертовы! – Молодая женщина рассказывала свою дорожную историю.
 Джанкой был уже близко.
Джанкой встретил меня первым триколором и говорящей надписью «Нет ФАШИЗМУ!». Второй час под раскаленным солнцем, томительность ожидания погрузили меня в сон.
- Молодой человек, просыпайтесь! – нараспев протянул голос с заметным русским говором. Передо мной стоял прапорщик лет сорока, он пролистал паспорт, поинтересовался целью визита, внеся мои данные в свой, непонятный для меня гаджет, последовал долгожданный звук штампа в миграционном листе. И я был вынужден признать, что на украинской таможне мы стояли меньше.
До Симферополя оставалось около двух часов, которые прошли спокойно. Замаячили по вагону сдающие жилье, всегда дешево и всегда близко и к морю, и к тому месту, где ты захочешь. Потом правда оказывается, что понятия о близости у арендатора и посредника владельца жилья разные, но это уже будет совсем другая история. Крымская погода стала себя проявлять. Из неоткуда появились тяжелые, густые облака стали застилать чистое небо, накрывая собой солнце.
Заграница почувствовалась в Симферополе. Перрон был укрыт разными нацменьшинствами: негры, женщины в хиджабах - крымская Джамахирия. Картинку дополнили менты в российской форме и группа "вежливых людей". Часы на привокзальной башне отмеряли московское время. Таксисты у бордюра, как обычно гнули цены. До Евпатории заламывали от 800 до 1500 руб. Обошелся маршруткой за 75 рублей. Я стал привыкать делить цены на три и считать монеты, здесь они тоже считаются деньгами. К чему я, к слову сказать, так и не успел привыкнуть.
Впечатления от дороги до Евпатории оказались смешенными: много российских триколоров, рубли, бензин по 35 рублей, билборды с российскими политиками. Напротив этого: реклама на украинском, те же раздолбанные дороги, попадалась украинская символика.
Пускался чуть заметный дождь. Его из автобуса можно было заметить по мелким царапинкам на стеклах. Они то появлялись, то исчезали. В моменты прозрения солнца, вдали, можно было видеть, как дождь прозрачной стенной орошает плантации виноградников.
До забронированного бунгало я добрался к семи часам вечера. Небо здесь было в тепло-розовых облаках. А следы дождя демонстрировал потемневший асфальт. Хозяева встретили меня, как старого знакомого, сделав приличную скидку, как постоянному клиенту. Начались разговоры на тему: «Ну, как тут у вас?»
Хвастались они повышением пенсий и зарплат, тем, что у них тихо и спокойно, обосновывали свое решение страхом перед татарами, сетовали на отсутствие отдыхающих, за что винили киевские власти, сократившие в три-четыре раза поезда на Крым. Жаловались и на неразбериху в паспортных столах, но несмотря на все трудности, я не услышал и не почувствовал ни капли сожаления или разочарования в случившимся.
На следующее утро, отоспавшись, как следует, я пришел на пляж. Море узнало меня и поприветствовало гладью и прозрачной водой. Воздух, несмотря на обжигающее, южное солнце, которое пекло по не адаптированной к нему коже, был свежим. Дышалось легко и жадно. Скирды выброшенной на берег водорослей приятно пахли морем и совсем неприятно доставали насекомые, которые завелись в этих мохнатых кучах. Заплыв за буйки можно было почувствовать себя Робинзоном, увидев не заставленное городскими крышами небо на все 360 градусов вместе с бескрайним горизонтом, врезающимся тонкой, четкой линией между небом и морем. Именно этого свободного неба, воздуха, моря и горизонта мне не хватало, и именно они мне сняться серыми, надоевшими зимами.
Хозяева бунгало заверили меня, что все пляжи стали общедоступными и бесплатными, именно поэтому их перестали чистить. И в первый день сторож-спасатель меня и впрямь пустил без разговоров. Позже это окажется байкой, местным слухом.
Море – это конечно хорошо, но кроме моря мне было интересно узнать о переменах, развеять свои мелкие сомнения или укрепить их о том, что в Крыму и правда, все за Россию. Опровергнуть слухи о дефиците продуктов и нехватке воды.
Конечно, продуктов и воды хватает всем, убедился я после посещения маркета. Ровно, как и сообщения в украинском телевизоре о двухсот процентном подорожании. Цены оказались вполне допустимыми, как для курорта. В основном, все как у нас. Примечательно, что в чеке была указана цена и в рублях, и в гривнах. Это удобно. Два мифа были успешно развеяны.
Изменений в виде ровных дорог я не ожидал. И собственно, не увидел. Но был приятно удивлен сферой обслуживания и общим настроением людей. Они перестали хамить на пляжах, в столовых, в парикмахерских, в транспорте. Куда бы я не пришел и с кем бы я не заговорил, везде со мной обходились вежливо и улыбчиво, будто у каждого за спиной стоял «вежливый человек» с автоматом и инструкцией, как нужно радоваться России. В трамвае кондуктор на остановках через окошко высовывала голову и зазывала проехаться именно ее трамваем, а пассажиры, выходя из трамвая, подаренного немцами в 1957 году, говорили «Спасибо» водителю. Не возьмусь судить, что в Крыму проснулось великое русское самосознание. Люди в Крыму всегда отличались от людей материковой Украины, не говоря уже о Западной Украине. Но если раньше, пусть и формально это была «Єдина Країна» и все эти отличия не замечались или воспринимались мной, как нечто обыденное, то теперь я во всем искал отличия, и во многом их находил, в людях и вокруг них.
Тем временем город готовился ко дню России.
День России оказал на меня кислое впечатление. Балалаечники, скрипачи с русскими мотивами оставили меня безразличным. Далее пошло ура-патриотическое поздравление. Подобно девушке, которая называет себя красивой, невольно появляется желание доказать ей обратное. Именно такое желание вызвало у меня поздравление. Следует сказать, что схема празднования не отличается от украинской. Единственное, положительное отличие, которое я отметил - это отсутствие компаний с бутылками пива. Возможно, из-за большого количества полицейских, возможно, из-за того, что большая часть присутствующих была пенсионеров и детей. Хотя симпатичные, молодые крымчанки тоже были, на которых смотреть было гораздо приятней и интересней, чем на праздничный концерт. Погода радовала своим умеренным похолоданием. Пушистые, белые облака плавно проплывали над площадью, в моменты заслонения солнечных лучей, морской, влажный ветер заставлял собравшихся зрителей ежиться, и накидывать на загоревшие плечи олимпийки, толстовки, а влюбленные пары прижиматься ближе к друг другу.
Может быть, мое терпение в тот день оказалось бы безграничным, но чуда не случилось. Спортивная гимнастика трех девушек, перманентного возраста, под песню Высоцкого меня добила, заставив мысли опуститься до приземленного - поиска обеда. Подумано - сделано. Апгрейд советской столовой, с советским названием «Белочка» и с неподдельной улыбкой, приветливой буфетчицы приняли меня. Раньше в этом заведении такого сервиса не наблюдалось. Заказывая обед, следом за мной пристроились три сотрудника в форме. Испугаться я не успел т.к. позади меня послышалось:

- Нам три по сто и томатный сок! - младший лейтенант, который по возрасту уже лет десять переходил свое звание, распорядился.

А я подумал убежденно, что не стоит привыкать к слову "полицейский" все равно ведь менты или муссора!

Особого праздника на лицах я не у кого не заметил. Возможно, я не дождался разгара веселья, вернувшись в центральный парк, и прошелся по торговым рядам, заметил новый тренд этого сезона: футболки, чашки магнитиками с портретами Путина и разнообразными надписями такими, как «Вежливость города берет». Все разговоры с продавцами можно сложить в один алгоритм: услышав цену в рублях, я уточнял, сколько это в гривнах, не задумываясь, продавец тут же отвечал, после чего следовал вопрос:
- А вы откуда? И как у вас обстановка? – дружелюбно интересовался продавец, заворачивая товар, и выслушав твой ответ, рассказывал свою радость от присоединения.
Сомнения таяли подобно мартовскому снегу. На их место пришел простой, но логичный вывод: если и были в Крыму радетели за Украину, в чем я тоже стал сомневаться, то: или их выжали во Львов, или они уже кормят рыб.
Исследовав Евпаторию, за пять дней вдоль и поперек, многие впечатления приелись, поблекли. Ну что изменилось с прошлого года? Рубли в товарообороте, развивающийся, российский флаг на Театральной площади и вместе с тем, от присутствия Украины здесь осталось еще меньше. Автомобили с украинскими номерами и реклама на співучій мові. К тому же, отнюдь не редко я встречал автомобильные номера с заклеенным, украинским флагом.
Погода стала капризничать штормами и дождями. В поисках новых впечатлений, взяв экскурсию на той же набережной, я отправился в Севастополь.
В шесть часов утра я стоял в обозначенном месте, ожидая туристического автобуса. Он опаздывал. Серевшие улицы были безлюдны, стояла блаженно-звенящая тишина. Распевались первые птицы. Звук приближающегося автомобиля был слышен за километр.  А морской воздух легко вдыхался прокуренными Запорожьем легкими. Я мечтал встретить теплый, нежно-розовый рассвет, но капризы крымской погоды продолжались свинцовым небом и прохладой. Автобуса все не было. Уже визжал по одноколейным рельсам первый, пустой трамвай, а проезжающие автомобили учащались. Я уже подумал, как я буду искать ту тетку под зонтиком, которой я отдал незнакомые купюры за кусок бумаги, в виде билета внимательно прочитав написанное в нем. Но мои сомнения оказались несправедливыми ровно в тот момент, когда я уже набрал указанный, контактный номер из билета. Передо мной остановился автобус. Молоденькая, белокожая девушка с миловидным лицом и хрупкой фигурой приветствовала меня, выкрикнув название тур фирмы. Указав мне мое место, я довольно подумал, что экскурсия еще не началась, а уже есть на что посмотреть, а может и познакомиться.
Автобус еще кружил по просыпающемуся городу, собирая остальных туристов нашей группы. Первым делом нас попросили написать свою фамилию и город проживания – вездесущие око ФСБ, не без иронии заметил я. Потом начался дополнительный сбор дани по автобусу, на дополнительные экскурсии по городу-герою. После чего экскурсовод нам представила девочку Анечку. Её функция заключалась в том, что она весь день ходила за нами с камерой, призывая нас делать счастливые, искусственно радостные лица, а по завершению всех экскурсий, умело навязывала нам отснятый и смонтированный «блокбастер», чтобы потом у каждого была возможность избавиться от засидевшихся у вас гостей, поздними, зимними вечерами. После всех вводных инструктажей началась долгожданная экскурсия, и автобус выехал из города.
Экскурсовод начала сыпать именами, датами и событиями не соблюдая их хронологии. При этом слушалось интересно и легко. После проехавшей стелы Севастополя началась серпантинная дорога. Автобус то спускался, то снова поднимался по узкой дороге, на поворотах проезжая у самой пропасти, с которой открывались завораживающими панорамами с бухтами и пристанями, с транспортными и военными кораблями, с архитектурными строениями на пушистых, зеленных холмах. Защелкали затворы фотокамер по обе стороны автобуса.
Первый экскурсионный выход был намечен в Херсонесе. Херсонес – город времен античности. Группы туристов блуждающих по нему следуя каждый за своим гидом, стены – насчитывающие более двух тысяч лет с момента своего возведения, трибуны древнего театра, новый, совсем молодой, по меркам той же античности Владимирский собор в виде креста, и такая же молодая колокольня – служили фоном, погружая меня в рассуждения. Что расскажут о нашей цивилизации, через тысячу лет и расскажут ли? Что мы оставим после себя? Страничку в соц.сетях? Ведь на современные дома и сооружения надежды мало, хорошо, если полвека выдержат. Может быть, останутся не разворованные наши долгострои, и по ним будут изучать наш быт, и восхищаться нашим трудолюбием и высокой духовной нравственностью? А может случится чудо? И человечество сделает новый виток в своем моральном развитии? И тогда, мы через десять столетий предстанем перед своими потомками, как варвары, горьким примером, как не стоит жить. В последние верится мало.
Со склонов холмов Херсонеса, совсем близко видна была бухта, с отправляющимся сухогрузом. Просыпалось слепым светом солнце сквозь затянутое со всех сторон белыми облаками. Кристально чистый воздух эхом доносил мусульманскую, утренею суру из далекого минарета. Место памятника князю Владимиру, где он принял крещение, было окружено соснами и елями. Все было пропитано тысячелетней историей. Но туристов она занимала мало, памятники истории служили антуражем для фотосессий все для тех же соц.сетей.
Покидая Херсонес, вслед мне зазвучали православные колокола. Мусульманская сура и звон колоколов здесь, свидетельствовал, как спокойно могут уживаться две разных религии.
Оставалось около двадцати минут, чтобы взбодриться чашкой кофе в близлежащем кафе и в нем же приобрести сувенир на память о Херсонесе, и отправиться дальше. Чем я и воспользовался.
Посещение Панорамы обороны Севастополя 1853 года запомнилось мне фонтаном на прилегающей алле. Впечатлил не сам фонтан, а то, что нужно чуть ли не очередь выстоять, чтобы сфотографироваться возле него. Аллея была густо насыщена торговыми рядами. Пройдя по ним, я узнал, что сегодня, на мое еврейское счастье в Севастополе день города. Не купить российский флаг со скидкой в честь праздника, и не сделать на фоне него фотографию, я не смог, как и подобает сепаратисту.
Пушками, пожарами, накрытыми телами погибших впечатлила и сама Панорама. Перед ее посещением, экскурсовод предупредила нас, что Панораму фотографировать бессмысленно, ибо снимки получаются чрезвычайно низкого качества. Но русский человек давно уже на слово не верит. И только поднявшись по винтовым ступенькам, как у каждого защелкал фотоаппарат и заморгали вспышки. Ну и я не стал исключением. А уже дома удивился вменяемому качеству снимков, сделанных своей мыльницей. Так что фотографируйте на здоровье.
После недлинной, пешей прогулки, лежащей через площадь Нахимова, пройдя колоннады, спустившись по широкой лестнице, у подножья которой нас встретили мраморные львы, мы очутились на Графской пристани. Выслушав историю о пристани, наша группа отправилась на водную прогулку катером.
В Севастополе не на секунду невозможно было забыть, что ты находишься в России. Корабли с Андреевскими флагами, каждый квадратный метр дышал историей государства российского, а почти каждое здание украшал российский триколор. Видел я и матросов на улицах города, словно с выцветшей фотографии, только им не хватало винтовок и их не обвивали пулеметные ленты.
Украина, из-за ее глупой жадности перед желанием понравится Западу, потеряла флот. Да что там флот!.. Потеряла и те санатории, что ежегодно принимали украинских детей, в том числе детей из западных областей. Разве можно сравнить Крым с Бердянском или Кириловкой? Это также абсурдно, как сравнивать курорты Сочи с Таганрогом. Потеряла и нефтяные шлейфы Черного моря, на разработку которых набрала кредитов у того же Запада. Але головне, що ми – це європейська нація! Україна – це Європа!
На катере было прохладно. Усилился бортовой ветер, разбрызгивая недружелюбные волны моря. Небо стало совсем беспросветным, грузным, и пустило кратковременный, холодный дождь, капли которого, вынуждали пассажиров отсесть от бортов, вглубь прогулочного судна.
Кроме достопримечательностей, я наблюдал и за своей группой. Публика совершенно разношерстная: мужик с похмелья и с малолетним сыном, его место в автобусе было прямо передо мной, и как только он садился в автобус откидывался на сидение так, что его голова оказывалась у меня под носом, и он засыпал. Толстая, молодая тетка с фотоаппаратом на шее, который не весел, а лежал на ее груди. Она служила маяком, вроде GPS-навигатора, глядя на нее никогда не оторвешься от группы. Две женщины средних лет, справедливо ищущие приключений в свое бабье лето. Сопливые, вечно кашляющее дети, с инженеришками родителями. И две молодые пары, правда, была еще и третья пара, но о ней рассказывать не имеет смысла, т.к. она походила на влюбленную пару из любого мыльного сериала, по крайне мере вели они себя именно так.
Первая пара запомнилась мне курящей в любом подходящем месте. Девушка лет двадцати пяти, имела в меру прямые ноги и стройную фигуру. Но вся ее красота была отталкивающей и где-то вульгарной и при этом привлекала к себе внимание. Она не отпускала его ни на шаг от себя, а если он пытался куда-нибудь отойти, делала, одновременно злое и недовольное лицо, и он возвращался. И он, и она больше походили на любителей ночных клубов, чем на экскурсионных туристов. Между ними была обжигающая страсть, которая не грела их, а обжигала частыми ссорами и поцелуями привселюдно. Наверное, именно о таких пишут страстные романы с драматичным финалом.
Вторая пара была полным антиподом первой. Они были похожи на знаменитого Шурика с Ниной, из известной, советской комедии. Он укрывал ее пледом, когда ей становилось холодно. А она, не делая сцен, устремлялась за ним без одолжений, куда бы он ни направился. От них веяло теплым спокойствием и неподдельной заботой друг о друге. Наверно их можно было бы назвать счастливыми людьми, по крайней мере, в тот курортный день. О таких парах пишут самые нежные, любовные романы, о всепобеждающей любви.
Вот, так одни согревают, а другие сжигают, превращая в табачный пепел.
Впрочем, эти два наблюдения могли быть плодом моей больной, лиричной фантазии и желанием показаться, как можно умнее и мудрее.
После морской прогулки нас высыпали в ближайший парк от площади Нахимова, по которому группа быстро рассеялась, сровнявшись с общим фоном. Настало три часа свободного времени. Три часа в незнакомом городе и много, и совсем недостаточно, чтоб узнать его, и при этом не потеряться, но отдохнуть и пообедать вполне достаточно. После такой сиесты пришла первая усталость. Парком с патриотической с живой музыкой, кишащая людьми набережная, кораблями и мраморным, двуглавым орлом, держащим в своем клюве якорь наблюдавшим за морем, казалось он тоже устал от набережной суеты и смотря на горизонт он нашел умиротворение. Этим мне запомниться Севастополь, ну не считая песни «Шаланды полные кефали» в исполнении двух местных биндюжников из парка, жутко орущие матом. От них повеяло ночным Запорожьем, а их тост «Чтоб побольше фашистов убили!» не смог не запомниться мне.
Уже было ощущение, что я видел, если не все, то многое и уже меня трудно чем-то удивить. Но самые яркие впечатления лежали в Балаклаве.
Набережная Балаклавы была залита ярким солнечным светом. С безоблачного, синего неба светило светло-оранжевое солнце. Сапфирово-изумрудное море плавно покачивало пришвартованные большие и малые катера, яхты у дощатых пирсов. Высокие, обрывистые скалы окружали набережную со всех сторон, защищая от ветров, храня на себе античную историю сохранившихся крепостей. Прерывистыми дорожками по склонам сбегались каменные стены к подножью холмов.
С маленького катера, бегущего по спокойному морю, я видел штольни для подводных лодок, обустроенных в скалах. Капитан судна, он же, экскурсовод, поведал, что в скалах находятся бомбоубежища на случай ядерной войны. Видел я и несколько мелких, ржавых суден с украинскими флагами, как пояснил капитан: их просто не смогли завести, чтобы передать украинской стороне. Выйдя из залива в открытое море из-за скал совсем не было видно города. На несколько секунд показалось, что это Ноев ковчег, но тут же одним за другим загудели моторы, выходивших из бухты яхт, с такими же туристами, как и в нашей шлюпке.
Увидев всю красоту, которую не покажет ни одна фото или видео съемка, я понял, почему Куприн хотел остаться именно здесь. Море, горы, рыбацкий промысел – есть в этом что-то первобытное то, что было в Эдеме, из которого ушел человек и то, что теперь он теперь ищет в городской суете, в вечной гонке за деньгами и удовлетворении собственных амбиций. Нет, человек по природе своей существо несчастное, в рабстве своих желаний он двигает прогресс, при этом утрачивая радость и вкус жизни. Прав был Соломон утверждая, что во многой мудрости, много печали. Разум человека – его крест, отличающий его от других живых существ. Как остаться человеком с разумом, при этом быть счастливым? – Такой вот нешуточный вопрос терзал меня в обратной, изматывающей дороге, возвращаясь в Евпаторию.
Оставалось только три дня до моего возвращения на материковую землю. Жадно наслаждаясь морем и солнцем на новом, почищенном пляже я провожал эти приятные дни, а вечерами бродил по набережной. Вечерняя набережная отлилась от дневной. Как только неутомимое, почти круглосуточное солнце выключалось после девяти, она молодела и оживала толпой отдыхающих. Появлялись живые статуи, тонкие девушки, переодетые в бронзовые платья, с покрытой бронзовой краской кожей, они подмигивали и улыбались каждому смотрящему на них, и заманивали сфотографироваться, словно как на улице Красных фонарей. Хотя в прошлом году они стояли статично. Отовсюду из ресторанов доносилась музыка. И каждый ресторан считал своим долгом хоть раз за вечер поставить что-то из русского шансона. Безмолвное, по южному низкое, черное небо обвораживало меня гроздями сияющих звезд, до них казалось, можно было дотронуться рукой. Все в отпуске ощущается тоньше, от того и небо привлекательнее с звездами, и люди настоящие, отрытые и улыбчивы. Еще одно необъяснимое влияние южного климата на человека. 
Уезжать от такой красоты было трудно. Еще труднее окунаться в повседневность бытия и пугающую реальность наших дней. Возвращение с небес на землю началось с евпаторийского вокзала. Видя объявления с призывами о помощи беженцам с Донбасса в местном, общественном транспорте, я не верил. Сомневался я и в репортажах российских телеканалов. Мозг отказывался верить в то, что в стране победившей фашизм, через 70 лет история повториться. На вокзале я пообщался с беженцами из Краматорска, из-за отсутствия средств они вынуждены были возвращаться в обстреливающий украинской армией город. А уже через несколько дней я провожал своего друга в Москву. Фронт приближался все ближе и это ощущалось. Впрочем, как говорит известный классик «Это уже совсем другая история…».
P.S. На смертном одре мы будем жалеть о двух вещах: что мало любили и мало путешествовали. (с) Марк Твен