Такая вот жизнь

                1.        Женихи

Когда Валя пришла с работы, то застала дома отца, выпивающего с незнакомым мужиком. Мама накрыла стол – квашеная капуста, картошка, соленые огурцы, но сама за столом не сидела. Она вообще никогда не выпивала, но стол отцу накрывала исправно.  И со всем остальным успешно справлялась – детей было четверо, все  накормлены, напоены, для каждого – теплое слово.

  Хотя мама и работала, но что такое жалование санитарки по сравнению с зарплатой токаря шестого разряда? Поэтому, когда муж и выпивал с последующим крепким загулом, не перечила. Чего трезвого попрекать – золотые руки у мужика. А к пьяному тем более приставать не стоит.

  Из доверительного разговора мужчин Валя поняла, что отец ее сосватал. За этого, с кем выпивал. Уже улаживают последние формальности: стельная ли корова, хороша ли русская печь, заготовлены ли на зиму дрова…

 - Батя, да ты меня в деревню ссылаешь!

 - Не валяй, Валька, дурака. Забыла, сколько тебе лет? И мордой не в мать. А тут работящий человек попался, глянь, какой справный!  Васей зовут. Будешь за ним, как за каменной стеной. Даже, если война.

  Время было глубоко мирное, но все почему-то боялись войны. И не какой-нибудь, а ядерной.

- Да, конечно. На русской печке никакая ракета не достанет.

   Вася Вале не понравился. Все бы ничего, да росточком не вышел. Если уж и выходить замуж, так за высокого. Главным в этом деле для Вали -  любовь, и она была убеждена, что маленького не полюбит никогда. Впервые Валя отказала отцу в его просьбе.

- Была дурой, дурой и осталась – всердцах сказал тогда отец.

  Он был пьющим, но все горело в его руках. Почему-то это, как правило, совпадало – раз любитель выпить, значит, работяга с золотым, сговорчивым характером. На таких и выезжало начальство: за пьянку по-настоящему не наказывали, вроде бы и не замечали. Но зато проштрафившийся обязан был бесплатно отработать сверхурочно, когда, к примеру, »горел» план.

  На дворе стояло время дорогого Леонида Ильича.

  Пили много и по любому поводу – в цеху, в отделе, в колхозе на картошке…. Пили все – рабочие, инженеры, больше всех – руководство. Сначала пили, а потом пели любимые советские песни. Это же так здорово – распахивается душа , готовая любить весь мир и ничего не жалко! И нет шире и добрее русского человека. «Что есть в печи, все на стол мечи!»

Помню один такой стол.    Как-то друзья из Архангельска прислали Валиным родителям большую посылку, в которой было все – красная и черная икра, изумительно пахнущая копченая рыба, балык… От стены до стены стоял огромный стол, заставленный неземной вкуснятиной . Вокруг стола уместилось человек десять гостей и каждый ел, что хотел и сколько хотел.
  Этого богатства хозяевам хватило бы на год.  То не было пиршеством желудка. То было пиршество души.

  А Вале и без замужества дел хватало. На родном заводе, куда она пришла в семнадцать лет, ее очень уважали. Не было почетного звания, которое бы Вале не присвоили – и «Отличник производства», и «Ударник коммунистического труда», и «Передовик пятилетки».

  Завод был молодым; росли новые цеха, строилось жилье. Вале, как передовому бригадиру, предложили квартиру. Она отказалась, уступив ее замужней подруге. Та жила в общежитии, ребеночек на подходе, а Вале и с родителями пока не тесно.

  А потом встретился тот, о котором мечтала - высокий. Мало того, у него была квартира в Ленинграде, два трактора в Вологодской области и машина «Волга». Одним словом, он был  богачом, и этот подозрительный факт поставил крест на Валином замужестве.

-  Разве это плохо? – недоумевали подруги. – Сама будешь жить по-человечески, глядишь, и нам поможешь.

- Я – член партии – объяснила свой отказ Валя – а он -  мещанин. Партия борется с такими, а я, что, буду его поощрять?

  Следующий жених попался совершенно потрясающий: стройный, широкоплечий, красивый той мужской красотой, которую так ценят женщины. Юрий, как он представился, был бывшим артистом Большого театра. Блестящая карьера оборвалась внезапно и трагично. Жена ушла. На этом изломе судьбы он, законченный атеист, воззвал к Богу с просьбой о помощи. Взамен пообещал жениться на простой, чистой женщине и во всем ей соответствовать.  А  не даст Бог женщину, уйдет в монастырь. Валя была его последней надеждой. То ли с отчаяния  говорил Юрий  такие слова, то ли врал.

  И тут он запел. И не что-нибудь, а арию Варяжского Гостя. Казалось, что его мощный бас разрушит наш старенький дом и падут стены. Стены устояли. Пала я.

  А еще он был таким образованным, таким интересным собеседником. Разошлись далеко за полночь. Кто же мог подумать, что эта встреча будет  последней?

  - Ничего у нас не получится – объявила Валя.  - Он верит в бога, а я – коммунист. Да и не ровня мы. Он подомнет меня под себя.
 - Давно пора – с досадой подумала я.

  Третьего жениха Валя на смотрины не приводила. Однажды я случайно увидела их со стороны. Импозантный, крупный мужчина осторожно нес свое тело, бережно поддерживая под локоток мою подругу. Им было хорошо вдвоем.

  Он-то и стал на всю жизнь ее трудным счастьем.

                2 Семейная жизнь.

  Дело в том, что Леша, так звали Валиного мужа, был слепым. Лет в семнадцать что-то случилось с глазами, а какое лечение в глухом башкирском селе?

  В их жизни то ли сталкивались, то ли органично сочетались Мужчина и Женщина, какими их создал Творец. Мужчина был призван умножать род людской, а Женщина – жертвенностью и отвагой сохранять его.   

  Лешу было за что уважать. В своей  беспросветной тьме он многого достиг: перечитал пальцами всю библиотеку, став образованным человеком. Но главное, о нем, как о массажисте, ходили легенды. Как он чувствовал, как понимал, кто перед ним, загадка, но руки его были чудом. Вот этими чудесными руками он и вытащил свой беспроигрышный билет – Валю. Как он сумел разглядеть ее чистую, всепрощающую душу?

  Валя несла свою любовь преданно, без оглядки, ни секунды не сомневаясь, что муж – это свято.

А Леша святым не был. Внешне очень привлекательный, он смотрел в упор своими добрыми черными глазами, и никому даже в голову не приходило, что они незрячие. Его нежные прикосновения массажиста приводили пациенток в восторг…

  Может кто-то и бросит в него камень, но не Валя. Когда ее за руку приводили к месту его грехопадения, она заботливо оглаживала его  одежду и бережно уводила домой. Виноваты были  «эти оглашенные бабы», которые пытаются их разлучить. Но Валя не предаст своего Лешу и никому его не отдаст.               

  В квартире родителей стало тесно. Во-первых, родился сынок. Такой родненький, такой черноглазый– весь в Лешу. Во-вторых – вернулся брат с новой женой. Он бы никуда и не уезжал, подрабатывал бы себе в артели да жил с женой и двумя детьми. Но артель была нелегальной и официально Степа числился тунеядцем. А тунеядцев высылали из родных мест, дабы на чужбине они перевоспитывались. Степан вкалывал что в родных, что в чужих местах, но за несколько лет отрыва от семьи сошелся с женщиной, которую и привез в родительский дом. Валя ее приветливо встретила, не прекращая тепло относиться и к первой Степиной жене. И с одной, и с другой она дружила до самой смерти.

  Леша к тому времени был назначен председателем общества слепых, поэтому ему, как руководителю, полагалась квартира. Но для ее получения требовалось помучиться – пожить несколько лет в общежитии. Валя с готовностью согласилась, решив тем самым жилищную проблему брата.

  В крошечной комнатенке, на пятом этаже без лифта Вале с мужем и маленьким сыном предстояло прожить целых четыре года. Мальчик рос крепышом. Как мама ухитрялась таскать его в коляске на пятый этаж, одному Богу известно. А Вале уже за сорок, и у нее серьезные проблемы с ногами. В больницу никак нельзя – сына возьмет бабушка, а Леша ведь один останется!

  Но не было ничего слаще, когда они вечером, все вместе в своей комнатке. Сынок тихо посапывает в кроватке, а Леша, усадив Валю рядом, гладит ее полные руки и признается им, вечным труженицам, в любви. И такое счастье, такая нежность охватывают Валю! И уже меньше ноют больные ноги, и она готова горы свернуть ради двух своих мужчин – большого и маленького.

                3.  Родня

  Время неслось стремительно и прямо на перестройку. Еще совсем недавно Валя уверяла, что государство народ не бросит. Но после того, как государство не оправдало Валиного доверия, Валя в ответ бросила Партию. Процедура прошла мирно и без эксцессов.

 Смотреть телевизор и читать газеты Вале некогда, тут бы продуктов где ухватить.  Когда брату повезет в очереди, он приносит говяжьи кости. Мяса на них чуть, но бульон получается сытный. Подруги спасались огородами, подкидывали витаминов и Вале.

У Вали много подруг, она очень добрый человек. Да угодила в недобрые времена.

  Со старшим племянником, Ильей, случилась беда – попал в тюрьму.   И не случайно, а за дело. Он в компании подростков жестоко избил пожилого человека. У того оказались связи и делу дали ход.

  Из тюрьмы Илья вышел другим человеком – еще больше ожесточившимся, циничным, зато расчетливым и умным. Охранное агентство, а попросту «крышу», которую организовал Илья, знал и боялся весь город. Уже через год наш «новый русский» преподнес мэру дорогую виллу.

  На тридцатилетие главного «охранника»  собрались  важные лица города. Дарили древние иконы, старинные золотые монеты, дорогие картины…

  Все было «схвачено», и уже очень скоро Илья за все заплатит.

  Тетю Валю племянник не забывал – возил ее на машине к зубному врачу, не отказывал и в других редких просьбах. О его делах они никогда не говорили. А вот с матерью Илья порвал окончательно. Она кричала, бесновалась, требовала, чтобы он бросил свое черное дело.

- Ты же не выживешь, ты погибнешь! – в отчаянии повторяла она.

 Но никому, даже матери, он никогда не позволит диктовать, как ему жить и что делать.

  Вскоре Нина, мать Ильи, неожиданно умерла. Этому предшествовал уход мужа  из семьи и продажа Ниной их совместной дачи. Она объясняла свой поступок тем, что плодами ее дачных трудов бессовестно пользуются бывший муж со своей новой пассией.

  Нина жила одна, а деньги за дачу пока хранились дома. И тут эта страшная весть о ее скоропостижной смерти от инфаркта. Соседи рассказывали, что видели окровавленное тело Нины на полу, которое позже каким-то образом  перенеслось на кровать. Деньги, вырученные за дачу, бесследно исчезли.

  Сын организовал матери роскошные похороны, поставил самый красивый памятник. Рядом, на всякий случай, оборудовал место для себя.

  Спустя несколько месяцев бывший муж Нины отдал ее платья Вале. Хорошие отношения между ними сохранились, а подругам Валя сказала, что не верит ни в какое убийство. Да и Нину уже не вернуть.

 Бывший зять все чаще навещал  Валю пьяный, плакал и жаловался, что его новая жена тяжело больна. Илья доставал ей дорогие зарубежные лекарства. Лекарствами пришлось помогать и следующим двум женам отца. Одна за другой все три умерли от рака.

  В эти годы кладбища России приумножились гранитными «братками», которые навечно продолжали красоваться друг перед другом накачанными торсами.

  Не уберегся от их судьбы и Илья. У него была мощная охрана, а расстреляли в милиции, куда он привычно пришел по звонку.

  Вот уж кого хоронили, так хоронили! Самый большой зал городского дома культуры не вмещал всех скорбящих. Среди них неожиданно мелькали знакомые по трибунам руководящие лица, многие с погонами.  Очень хотелось посмотреть им в глаза и угадать, кто палач?

  В этот день улицы города с утра до вечера были оцеплены милицией.

  Для Вали гибель Ильи была большим горем. Оставался еще младший племянник. Он «контролировал» городской рынок и спустя несколько месяцев повторил судьбу старшего брата.


                4.Бег времени – это такой ужас…



                Шло время. Валя с Лешей и подросшим Андрюшей  жили в новой квартире, но походы с коляской на пятый этаж не прошли бесследно. Все сильнее болели ноги, но как оставить  Лешу одного?  Договорились с врачами областной больницы, которые за деньги предоставят супругам отдельную палату: Вале – чтобы лечиться, а Леше – не быть одному. Там им обоим поставили капельницы. Леше хуже не стало, а Валя чуть не умерла от сердечного приступа. На помощь не пришел никто. Валя просто высунулась наполовину из окна. Дышать стало легче.
  На следующий день их обоих выписали домой.

  А впереди предстояли долгие дни лечения в профильном – сосудистом отделении. Но, странное дело, чем дольше лечили ноги, тем сильнее болели грудь и низ живота, а на лбу появилось кровоточащее пятнышко. Валя регулярно жаловалась  на новые болячки лечащему врачу. Та ей спокойно, а потом и раздраженно объясняла, что здесь лечат вены, а не хочет – может выписываться.

  Выхода не было, приходилось терпеть. А потом уже и терпение кончилось. Дикие боли разрывали низ живота, грудь, казалось, превратилась в один сплошной нарыв. Вызванный на консультацию онколог сделал неутешительное заключение – рак мочевого пузыря четвертой степени с метастазами.

  Громкий скандал, устроенный главным онкологом по поводу  ее болезни, дошел и до Вали. Последовало суровое наказание – ее лечащего врача перевели в другое отделение. На этом инцидент был исчерпан, а Валю положили в онкологическое отделение.

Здание онкологии, куда Валя периодически возвращалась на очередную операцию, было новым и просторным, но врачей катастрофически не хватало. Всех больных, и из города, и из деревень принимал один специалист, и к нему надо было занимать очередь в пять утра, а еще надежнее – с вечера.

-Мне хорошо – говорила Валя – Андрей и очередь займет, и на машине подвезет, и на стул усадит.  Для меня стул хоть из-под земли достанет. Ворвется в палату, схватит стул и ко мне.


- Как это? – недоумевала я.


 - А так, что стульев на всех не хватает. Деревенским никак не успеть первыми, вот и стоят весь день на прием к врачу. Хорошо, если попадут, а многие не солоно хлебавши домой приползают.


 Вот это в голове никак не укладывалось – на дорогое оборудование денег хватило, а на стулья – нет. Впрочем, и оборудование простаивало – некому было на нем работать.

  Более мужественного, более сильного человека врачи этого отделения не видели. Всегда внешне спокойная, ровный, приветливый голос, мудрые мысли…. Она утешала, как могла, соседок по палате, ведь им было еще хуже.  Утешала сына, который за ней ухаживал.


 - Мы с тобой,  Андрюша, обязательно прорвемся!

 
  Валя твердо знала – умирать никак нельзя – сын без нее пропадет. Он такой шальной, такой рисковый! Смотрит на других, которым надо сразу все и немедленно. Увяз в кредитах, а работать не может – за матерью да за отцом ухаживает. Но она отгоняла эти мрачные мысли – главное – выжить, а там все обязательно уладится.


  Как снег на голову, еще одно горе свалилось на их  семью - умер Леша.
  Много лет он жаловался на сердце, но как-то несерьезно, пытаясь даже шутить. Да и какое он имел право хныкать, когда Валя в больнице? Вот когда поправится, тогда и Леша оживет – откормится на щах с водочкой. Леша плакал, когда вспоминал свою жизнь с Валей. А тут снова схватило сердце. Сын вызвал скорую помощь, отправил отца в больницу и больше  живым его не увидел.

 
  Валя часто вспоминала мужа, жалела его. Вся ее тяжелая, жертвенная жизнь с ним  представлялась ей сплошным, но уже недосягаемым счастьем. И это ушедшее счастье согревало  ее, делало прожитую жизнь  исполненной смыслом и целью.


  Где-то на небесах, видимо, решили, что цель достигнута. Но Валя была готова сражаться с самими небесами, лишь бы жить. И вытерпеть все муки,  какие только может вытерпеть человек. Или не может.


  По телефону в голосе ни боли, ни жалоб.  Вспоминали смешные или грустные моменты нашей жизни, но о чем бы не начинали говорить, все кончалось безмерной, бесконечной любовью  - к мужу, к сыну, к жизни. Чтобы невыносимо страдающий человек не держал ни на кого зла, не гневался, не ругался, а только без конца благодарил этот мир?


  Мне почему-то снятся ушедшие  близкие друзья в день похорон. Даже, если в силу расстояния между нами, я не знаю о столь грустном событии. Снятся живыми.


  Валя тоже приснилась. Мы, как в жизни, говорили об обычных, незначащих вещах, только она летела под потолком, а я шла под ней по полу. И это меня ничуть не удивило.

 

 



 

 

               


 





 


               





    -