Рим и Карфаген битва продолжается - 1

Опубликован: Гуцуляк О. Рим и Карфаген: битва продолжается // Апокриф: Оккультно-религиоведческий журнал (Россия, Калининград). – 2014. – № 6 (75). –  С.118-174. – ISSN 2308-2763. – http://apokrif93.com/apokrif/75.pdf

1.

Устная Тора сообщает: «… В тот день, когда царь Шеломо взял в жены дочь фараона (8-й век до н.э.), малах (посланник Всевышнего) Михаэль спустился (в наш мир) и вогнал шест в дно моря (у Аппенинского полуострова). Вокруг шеста образовалась колоссальная груда камней и грязи (ила). На образовавшейся суше вырос огромный лес, а затем в этом месте появился город Рим» (Иерусалимский Талмуд, трактат Авода Зара, гл. 1, часть 2).

Вечный Рим возник на плодородных холмах в окружении болотных топей Тибра, на границе как враждебных, так и притягательных друг к другу миров – меланхолической Этрурии и слегка буйной чувствами и разумом Эллады. Основали его «сыновья волчицы» – странствующие родными пространствами Лация племена местных италиков, образовавшихся из жителей разных стран, спасшихся от Огигова потопа на вершинах гор. Поэтому, помня свою участь, они известны гостеприимством, дающими кров, хлеб и жен изгнанникам и спасающимся, и не препятствующие на своей обильной земле (её же много, приходите все, кто хочет, и возделывайте пашни и виноградники!) иметь возможность похозяйничать и расцвести как другим народам, так и и культам, – пришедшим с севера, юга и востока.

Наблюдая за соседями-колонистами, учась у них новых знаний, врачеваний и волхвований, у аборигенов заострился здоровый рассудок, критический рационализм, да и унаследованное от их царя Фавна, сына Пика и отца Латина, юморное отношение к высокомерию и тщеславию, пьянству и нецеломудренности пришельцев. Этакие здоровые насмешки крестьянина, возделывающего свою землю, благословенную предками, реализующего «… целостное, творческое отношение человека к земле…отношение к ней как к саду (пусть и заросшему), который необходимо возделывать, укрощая злые силы стихий, таящиеся в недрах самой земли …  само это возделывание понимается как творческая активность любого рода, как создание чего-то оформленного, прекрасного … она должна происходит на фоне именно села, ибо именно село символизирует космос земли, понимаемой как свободное пространство» [Елисеев А. Крестьянское будущее // Лошадь была более в этом ему другом и соратником, чем ездовым животным. Поэтому италики не умели держаться в седле, никогда не были искусными наездниками, а предпочитали сражаться в пешем строю.

Именно Риму удалось приструнить другие племена италиков, ведшие между собой кровавые распри, и сделать их всех «союзниками». А также вскоре изгнать царей, ибо каждый земледелец и пастух – «царь своего труда». Вечером, когда у костров фамильных домов, вокруг отца римского семейства, держащего на коленях священные дары предков-пенатов – своих сыновей и внуков, собирались поужинать все домочадцы – посвятившие прошедший день трудолюбию и умению управляться, – они возделывали свои разум и душу. Так медленно и верно рождались лучшие люди и их великая культура. Культура Меры и Истока, Марса и Венеры. И их дочери Гармонии.
Карфаген («Новый город») возник под уверенной поступью «сыновей быка» – полчищ переселенцев в Ближнего Востока, имевших за собой опыт пославшей их родины – грандиозных построек (стен многотысячных городов и мощных храмов с кровожадными и склочными богами), опыт хитрости, шкурничества (главная цитадель так и называлась – «Бирса», т.е. «Шкура») и получения выгоды от торговых сделок: от обычной продажи вещей и рабов и официальной покупки голосов на народном собрании до принесения богам на жертвенном огне самого дорогого – сыновей-первенцев («Даем – чтоб вы дали»). За это боги даровали им ум, коварный и изощренный в направлении захватить, подчинить и заставить. Другие были для них лишь вещи – объекты манипулирования – приложения своей воли и власти. Чтоб автохтоны не беспокоили, как надоедливые мухи, местным можно оставить неплодородные оазисы Ливии и Нумидии или горные долины Иберии и Сардинии, либо насильно рекрутировать в многотысячную армию и послать катать слонов на лыжах в заснеженных Альпах, себе же – плодородные прибрежные земли и удобные гавани. Местным торговать запрещалось, только – при посредничестве карфагенских купцов. Также карфагеняне уничтожали все растения, пригодные для пищи и под страхом смерти запрещали местным жителям сажать что-либо подобное. Спасение от голода возможно только путем покупки продуктов у карфагенских торговцев, которые те получали как дань в виде половины урожая от других подданых народов.

Карфагеняне имели мощный флот, были детьми «змеящегося моря», Латану (Левиафана), позволявшего им достигать как Гвинейского залива с заснеженым вулканом Камеруна, так  богатых оловом родовищ Британии. Есть данные, что путь в Америку, к Островам Блаженных, им также был известен и там они научили народы отправлять свои кровавые обряды… Греческий историк Аппиан писал о карфагенянах: «Могущество их в военном отношении стало равным эллинскому, по богатству же находилось на втором месте после персидского». Цивилизация Тщетности и Гордыни, Баал Хамона и Тиннит, Рахава и Таннин.

Но рано или поздно эти два мира – Рим и Карфаген – должны были столкнуться. 118 лет с перерывами продолжалась борьба Карфагена с Римом, борьба, вошедшая в историю под названием «Пунические войны».

 «Карфаген или Рим?» – так назвал свою книгу французский ученый Ж.-П. Бриссон.
Это был, пожалуй, самый важный вопрос, ответ на который определил лик и поступь развития всего человечества. «… Не борьба за колонии и морские пути, не столкновение коммерческих интересов, не противостояние государственных притязаний было содержанием борьбы Рима и Карфагена. Речь шла о формуле будущего, которая предопределила бы всемирную историю по меньшей мере на несколько грядущих тысячелетий. Рим и Карфаген были двумя полюсами цивилизации, претендующими на универсальность, на основание мировой империи, на то, чтобы стать мерилом общечеловеческой этики … Если бы не Катон, две тысячи лет человечество прожило бы в совершенно иной реальности» [Дугин А. Карфаген должен быть разрушен: Антиамериканское большинство // Дугин А. Философия войны. – М., 2004. –
С наибольшей чёткостью это осознал Г.К. Честертон: «Я назову этот конфликт схваткой богов и бесов…. Карфаген пал потому, что был верен своей философии и довел ее до логического конца, утверждая свое восприятие мира. Молох сожрал своих детей. Боги ожили снова, бесы были разбиты. Их победили побежденные; можно даже сказать, что их победили мертвые. Мы не поймем славы Рима, ее естественности, ее силы, если забудем то, что в ужасе и в унижении он сохранил нравственное здоровье, душу Европы. Он встал во главе империи потому, что стоял один посреди развалин. После победы над Карфагеном все знали или хотя бы чувствовали, что Рим представлял человечество даже тогда, когда был от него отрезан. Тень упала на него, хотя еще не взошло светило, и груз грядущего лег на его плечи. Не нам судить и гадать, каким образом и когда спасла бы Рим милость Господня; но я убежден, что все было бы иначе, если бы Христос родился в Финикийской, а не в Римской империи. Мы должны быть благодарны терпению Пунических войн за то, что через века Сын Божий пришел к людям, а не в бесчеловечный улей … Врагу, а не сопернику отказывались поклоняться римляне. Не о хороших дорогах вспоминали они и не о деловом порядке, а о презрительных, наглых усмешках. И ненавидели дух ненависти, владевший Карфагеном. Мы должны им быть благодарны за то, что нам не пришлось свергать изображения Венеры, как свергли они изображения Ваала. Благодаря их непримиримости, мы не относимся непримиримо к прошлому. Если между язычеством и христианством — не только пропасть, но и мост, мы должны благодарить тех, кто сохранил в язычестве человечность. Если через столько веков мы все-таки в мире с античностью, вспомним хоть иногда, чем она могла стать. Благодаря Риму груз ее легок для нас и нам не противна нимфа на фонтане или купидон на открытке. Смех и печаль соединяют нас с древними, нам не стыдно вспомнить о них, и с нежностью видим мы сумерки над сабинской фермой и слышим радостный голос домашних богов, когда Катулл возвращается домой, в Сирмион: "Карфаген разрушен"» [Честертон Г.К. Рим и Карфаген / Пер. с англ. // http://elements.lenin.ru/1chestitrakt.htm ].

Тяжелые плуги Сципиона Эмилиана вспахали то, что осталось от улиц Карфагена, а в землю, на которой еще вчера были виноградники, рос хлеб и стояли деревья, была посеяна соль, дабы навечно обесплодить ее. Легенда гласит, что сам Сципион плакал, глядя, как в небытие уходит великий город, и его свита слышала, что полководец шептал слова Гомера: «Будет некогда день, и погибнет священная Троя, с нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама».

Не будем идеализировать Рим. Он оказался способным учеником – и усвоил весь карфагенский опыт управления (коррупция, подкуп, истребление, порабощение, эксплуатация), вплоть до аналога утешения себя воплями приносимых жертв (на этот раз – погибающих в игрищах на арене цирка).

«…Рим после победы не узнаваемо изменился. Он вынужден был стать морской державой, из союзнической империи превратился в колониальную, исчезла постепенно его патриархальная аграрная экономика, сменившись капиталистическим товарным хозяйством, а так же баланс классовых сил был нарушен увеличением численности городских слоёв. Так же резко возросла роль армии и полководцев, как самостоятельного фактора политики. Словом эта великая война сделала Рим центром мира, но одновременно и подточила его простоту нравов, духовный стержень и нравственное величие. Рим эпохи пунических войн – апогей республиканского строя в его лучших проявлениях. После же победы над Карфагеном наступает закат гражданского общества – оно постепенно соскальзывает в пучину внутренних противоречий, революции и гражданских войн. Поскольку мировое господство является, как известно, не только заманчивым, но и отравленным плодом» [Журкин М. Римская республика. Войны республики // http://maxim-zhurkin.livejournal.com/14292.html].

Почему он переродился? Не думаем, что победив Карфаген физически, тот завоевал Рим духовно. Хотя такое и случилось позже, когда под ноги римских легионов пала свободолюбивая Эллада. Она действительно завоевала душу поработителя и научила его тело предаваться чувственности. Известнейший классик Рима, поэт Ювенал, автор народных произведений, выражал многие мысли простых людей, которые можно передать современным языком так: «Всюду греки! Никуда от них не деться! Носатые черноволосые хитрецы! Какие у них профессии? Риторы, режисеры, писцы, философы?! Никто из них на земле не работает, воевать не хочет! Вскоре уже даже в туалет в Риме зайти будет нельзя, чтобы там не увидеть носатого грека!».

Но иное дело – Карфаген…

Он предложил Риму товар, которым тот и соблазнился, – сакральность: «Сакральность – это всегда результат страха, сублимированного до священного трепета» (А. Волынский). Сакральное является полиморфным явлением, «… опасной, непонятной, тяжело управляемой и высшего уровня действенной энергией» (Р. Кайуа) и религия есть лишь одна из «систем управления сакральным» (А. Юбер) [Конференция «Сакральное вне религий», Париж, 2005, 7-8 февраля]. Сакральное амбивалентно, может  одновременно означать «священное» и «оскверненное» (у Сервия латинское sacer означает и «проклятый», и «святой», у Евстафия греческое hagios — «чистота» и «нечистота», у ацтеков земной эманацией «Ометеотля», владыки двойственности, выступает бинарная оппозиция — Белый Кетцалькоатль и Чёрный Тецкатлипока, у южных славян – Белобог и Чернобог).

Из Рима доблесной святости Рим стал Римом священным и честолюбивым, городом, принявшим иных богов и иные ритуалы, в ущерб святости и праведности.
Ранее, изгнав царей, Рим сохранил святость, но потерял свою священность. Даже несмотря на то, что один из жрецов-понтификов выступал как «царь священнодействий» (rex sacrorum). Изгнали римляне с царями и «священную историю» – мифологию, что позднее выразилось в характерном для римлян жанре насмешек над «баснями греков». Почему? Потому, что большинство мифов имеют основой вызывающий священный трепет рассказ о кровосмесительных отношениях богов с людьми. Практической стороной таких мифов были претензии, которые мифическая связь с богами прародителями давала знатным претендентам на власть в ходе разборок между родственниками и соплеменниками. Правда, когда цезари захватили таки власть над Римом, они тоже стали заказывать себе мифологию. Но в мифы никто уже не верил. У них получилась не мифология, а литература [Этот день в истории: 5 июля // http://vk.com/wall-1745700_58853]. Запретив мифологию, древние римляне оградили права отцов семейств от посягательств побочных родственников, а Республику – от посягательств тиранов. На место мифа римляне поставили «культ факта», совершенного события. Поэтому у них были божества («нумины») посева, произрастания семян, цветения и созревания, жатвы колосьев, бракосочетания, зачатия, развития зародыша, рождения ребёнка, его первого крика, выхода на прогулку, возвращения домой и т. д. И если раньше исследователи думали, что данное существование божеств – это архаическое состояние еще не кодифицированной в строгий пантеон римской религии, следует их разочеровать: это состояние  – именно новшество, результат «республиканизации» римской религии и потери ею сакральности (священности).

Для победы над Карфагеном надо было Риму приобрести священность полноценную.
И путь к этому был хорошо известен: «… Возьмем самые архаические из человеческих обществ, не имеющие ярко выраженной субординации и вождей, кое-где в Центральной Африке они еще сохраняются. В них весьма распространено поверие, что человек, у которого урожай лучше, украл духов урожая у соседа» [Латынина Ю. Базис и антинадстройка // Ежедневный Журнал. – http://ej.ru/?a=note_print&id=11698].

Римские легионы, подходя к городам своих врагов, в первою очередь «воровали их богов». Жрецы произносили под осажденными стенами страшный ритуал «эвокации» (evocatio) – вызывания богов неприятеля помимо его воли из его стана, принятие вражеских богов как своих, после чего врага проклинали. Например, Тит Ливий (5: 21) сообщает об эвокации Юноны из этрусских Веий.  Вот классический текст эвокации времен Второй Пунической войны: «… Какой бог, какая богиня над градом и людом карфагенским бдит, и ты, что над твердынею сею и людом бдение блюдешь, к вам взываюю, прошу и молю: град и люд карфагенский покиньте, святыни, храмы и твердыни их оставьте, от них отступитесь, град и люд их в страх, забвение и ужас ввергните, Риму, мне и людям моим вверьтесь и предайтесь, вам да будет лучше и угодней храмы,святыни и твердыня наша, а мне и воинам моим и народу римскому да будет попечение ваше, и чтоб нам то было знамо и ведомо. Если станет таково – возвещаю вам в обете храмы и игрища» [Полонская К. П., Поняева Л. П. Хрестоматия по ранней римской литературе. – М.: ГЛК, 2000. – C. 19-20].   
Римляне, опасаясь, что враги могут поступить так же, хранили в строгой тайне имя своего божества-хранителя (скрывая даже его пол). Плиний (XXVIII, 18) говорит, что этот священный обряд тайны (sacrum) сохраняется в учении жрецов-понтификов. Сервий и Макробий (IV—V вв. н. э.) говорят о нем как об обычае древних времен.   По сообщениям античных авторов (Плиния, ср.: XXVIII, 18, Плутарха, Сервия, Макробия и др.) получается, что имя божества-хранителя Рима отличалось от другого, подлинного названия Рима. Многие в древности по-разному отождествляли божество-хранителя Рима с теми или иным богами (Юпитер, Луна, Ангерона, Опс Консивия), но «латинское имя самого города» (Рима) оставалось неизвестным даже самым ученым людям. Правда, «… название это, хранимое в тайне во имя высшего блага и спасения государства, разгласил Валерий Соран и вскоре понес за это наказание. Здесь, вероятно, уместно сказать об одном предостережении старинной религии, установленном главным образом для того, чтобы не разглашали эту тайну: у изображения богини Ангероны, которой совершаются жертвоприношения в 12-й день до январских календ, рот перевязан и запечатан» (Плиний Старший, «Естественная история», V.65 (IX.65)).  Известно, что праздник Ангеронии (или Дивалии) в честь Ангероны справлялся 21 декабря и что жрецы-понтифики совершали жертвоприношения в этот день Ангероне в западной (или северо-западной) части Палатина в святилище Волупии (значение этого божества так же неизвестно). На основании этого дня (день зимнего солнцестояния) Т. Моммзен считает, что Ангерона была богиней начала года. — Позднее на алтарь Волупии (в святилище) была поставлена эта статуя Ангероны, о которой говорит здесь Плиний и упоминают другие авторы: Ангерона, с перевязанным и запечатанным ртом, приложив палец к губам, призывает к молчанию. Разгласивший же миру тайну Рима Квинт Валерий Соран (142-80 гг. до н.э.) будучи плебейским трибуном и ученым-энциклопедистом, автором книги «Эпоптиды» (греч. «(Женщины,) посвященные в высшую степень мистерий»), был распят на кресте по приказу Помпея.

 Да и другие римские боги были не мение таинственны: без родословной, без супружеских и родственных связей, которые греческих богов объединяли в одну большую семью. Они даже имели не настоящие имена, а лишь прозвища, как бы клички, определяющие границы их власти и действий. В молитвах римлянин сохранял осторожность и говорил: «Юпитер Преблагой Величайший или если тебе угодно называться каким-нибудь другим именем». А принося жертву, он говорил:

«Бог ли ты или богиня, муж ли ты или женщина». На Палатине (одном из семи холмов, на которых был расположен Древний Рим) до сих пор стоит алтарь, на котором нет ни какого имени, а лишь уклончивая формула: «Богу или богине, мужу или женщине», и уж сами боги должны были решать, кому принадлежат жертвы, принесенные на этом алтаре. Все знания о богах сводились в сущности к тому, как их следует почитать и в какую минуту просить у них помощи. Обстоятельно и точно разработанная система жертвоприношений и обрядов составляла всю религиозную жизнь римлян. Поэтому существовали книги, в которых все было предусмотрено и где можно было найти молитвы на все случаи жизни. Правила следовало точно соблюдать, любое нарушение сводило на нет результаты богослужения. Бог Ватикан открывал уста ребенка для первого крика, Кунина была покровительницей колыбели, Румина заботилась о пище младенца, Потина и Эдуса учили ребенка пить и есть после отлучения от груди, Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель, Оссипаго следила, чтобы кости ребенка правильно срастались, Статан учил его стоять, а Фабулин – говорить, Итердука и Домидука вели ребенка, когда он первый раз выходил из дома. Эта мелочность неоднократно вызывала насмешки. «… Каждый в своем доме, – говорит Августин, – имеет одного привратника, и этого в общем достаточно, так как он человек. Но они поместили здесь аж трех богов: створки отдали под опеку Форкула, петли – богине Кардеа, а порог – богу Лименту. По-видимому, этот Форкул не умел одновременно стеречь петли и порог».
Религия в Риме была уделом только «народа» (populus), то есть членов патрицианских родов и их клиентов. Плебеи находились вне религии – у них не было божественных предков, не было священного огня, которым можно было приносить жертву. Лишь Сервий Туллий, сам вышедший из низов, дал плебсу религию – культ ларов перекрестков и кварталов (lares compitales) и общегородской культ Дианы Авентинской. Юпитер же и его спутницы Юнона и Минерва, а также священный огонь Весты еще в начале республики оставались чисто патрицианскими богами.
Но иногда (особенно когда свои гении хранились в тайне) на помощь надо было призвать мощного бога явно. Им был Квирин (сабинск. Quirinus «копьеносный») – дух-покровитель (genius), в которого превратился основатель Рима Ромул, сын Марса и Реи Сильвии, 5 июля 717 г. до н.э., на 38-й год царствования: «… Пятого июля, в тот день, который в настоящее время называется Капратинскими нонами, Ромул приносил за городом, на Козьем болоте, жертву за весь народ в присутствии Сената и большей части граждан. Внезапно в воздухе произошла большая перемена: на землю спустилась туча, сопровождаемая вихрем и бурей. Остальной народ в страхе пустился бежать и рассеялся в разные стороны, Ромул же исчез. Его не нашли ни живым, ни мёртвым. На патрициев пало сильное подозрение. Народ говорил, что они давно тяготились царской властью и, желая забрать управление государством в свои руки, умертвили царя, так как он стал с некоторого времени поступать с ними суровее и деспотичнее. Патриции старались рассеять подобного рода подозрения, причислив Ромула к богам и говоря, что он «не умер, а удостоился лучшей доли». Прокул, личность, пользовавшаяся уважением, поклялся, что видел, как Ромул возносился в полном вооружении на небо, и слышал его голос, приказывавший называть его Квирином» [Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Ликург и Нума Помпилий].

То же пишет Тит Ливий: «… Когда Ромул собрал войско для смотра на поле около Козьего болота, внезапно с великим шумом и громом налетела буря, и царя окутала столь густая мгла, что его совсем не стало видно; Ромула больше не было на земле. Римские юноши, придя, наконец, в себя от страха, когда после грозового вихря снова спокойно и ясно засияло солнце, обнаружили, что царское кресло пусто. Хотя они поверили сенаторам, стоявшим рядом, будто бурей унесло его на небо, однако погрузились в скорбное молчание, как бы чувствуя себя осиротевшими. Потом по почину некоторых все принялись воздавать хвалу Ромулу как богу, рожденному богом, как царю и отцу города Рима. Они стали возносить к нему мольбы о мире, дабы он всегда милостиво и благосклонно охранял свое потомство (римлян). Я убежден, были тогда также некоторые, хотя и молчавшие, но винившие сенаторов в том, что те своими руками растерзали царя. Ведь подобные слухи, хотя и очень смутные, распространились по Риму».

Римские граждане в ранний период своей истории именовались квиритами – «почитающие своим богом Квирина». Самый высокий из холмов Рима, на северо-востоке от исторического центра города, был назван Квиринальским, поскольку здесь был сооружен храм Ромула-Квирина. Жрецы (фламены) Ромула-Квирина наряду с жрецами Юпитера и Марса принадлежали к высшей касте римских жрецов. Праздник в честь Ромула-Квирина устраивался 17 февраля. Но, поскольку, Квирином почитался в Риме также Янус, древнейший бог-царь Италии, который принял Сатурна и разделил с ним власть, то, скорее всего, Квирин – это именно «божественное священство» царя, которое перешло от Януса к Ромулу, аналог иранского «фарна» (hvarnah) – «животворящей силы Солнечной Благодати, божественной сущности, приносящей богатство, власть и могущество; символ царской власти». К тому же Янус имел супругу-сестру Камессу, от которой он имел сына по имени Тиберин, покровителя римской реки, взявшего женой Рею Сильвию после рождения ею от Марса близнецов Ромула и Рема.

Несмотря на то, что легенда утверждала, что Ромул, на глазах у всех вознесся на небо, в Риме существовала его могила. Она находилась на границе будущего Форума, главной площади, основанной Октавианом Августом, и Комиция, древней площади народных собраний,   и ее место было обозначено «Черным камнем», а рядом с этим местом стояли два каменных льва (утверждается, что её нашли археологи в 1899 году около арки Септимия Севера). Согласно легенде, после смерти Ромула, во время посещения его могилы, с неба спустилась звезда и зажгла волосы его жены-сабинянки Герсилии, в результате чего та поднялась на небо звездой Горой, ставшей женой Квирина.

Известно, что индо-европейская глухая лабиовелярная согласная *k; в определенных европейских языках (кельтских и латыни) тождественна *p в других индо-европейских языках, как например, слав. «пять» и латин.  qu;nque. Также внутри самих кельтских языков есть т.н. группа Q-языков, т.н. «гойдельская, лабилиализованная» – ирландский, шотландский, мэнский, кельтиберийский языки, и P-языков, т.н. «бриттская, делабилиализованная» – корнский, кумбрийский, бретонский, лепонтийский, галльський, как  например: валл. penn и ирл. cenn «голова», валл. map и ирл. macc «сын» (к протокельтскому *makw-os), валл. pedwar и ирл. cethar «четыре», ирл. сruim и валл. pryf «черв», а валл. nith, др.-ирл. necht «племянник» из и.-е. *nept;, при латин. nepot «внук», ср.-ирл. cruimther из греч. presbyter «старейший», др.-ирл. cland из латин. planta «растение», др.-ирл. caille из латин. pallium «покрывало, плащ», ирл. Cothraige  из латин. Patricius и прочее [Пизани В. Этимология: История – проблемы – метод / Пер. с итал. Под ред. и с предисл. В.И. Абаева. – М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1956. – С.92].

Считается, что не переход части индо-европейцев с *k; на *p обусловлен фактом того, что эта часть вообще разучилась произносить исконное и.-е. *p из-за того, что ассимилировала до-индоевропейский субстрат, так как в аквитанском и баскском нет звука p, и заменяли его даже в заимствованных словах: латин. planta «растение, поросль» > qulanda > ирл. clann «потомки, дети, род, семья», а имя святого Патрика, патрона Ирландии, бритта по происхождению, также было заимствовано в гойдельском в форме Patricius > Quatricius > Cothriche [Михайлова Т.А. Глухой лабиовелярный и его место в классификации кельтских языков // http://www.jolr.ru/files/(19)jlr2009-2(79-90).pdf]. Дж.Р.Р. Толкиен как талантливый лингвист также обыграл этот переход KW > P в эльфийских языках как «общетелерийский». Связанную с Квирином богиню Акку Ларентию (исторически жену пастуха, воспитавшую близнецов Ромула и Рема) предлагаем сопоставить с кельтской богиней лошадей Эпоной  (галл. Epona «лошадиная богиня», но ирл. ech «лошадь», ирландское божество Echde < *ekvo-dios и латин. equ «кобыла, лошадь», equitem «всадник», санскр.  ;;va;, греч.  hippos).

Ж. Дюмезиль предложил отождествить римского бога-хранителя плодородия Квирина с германским богом плодородия Фрейром и славянским богом скота Велесом (тут добавим, что у греков богом-хранителем скота и пастухов был Аполлон).
Но, исходя из вышеизложенного, более венным будет отождествить Квирина (Quirinus)  с Перуном (*Perunъ), аналогами которого являются ведический Парджанья, литовский Перкунас, исландская Фьёргун. Их разные этимологии являються вторичными истолкованиями-сближениями (готск.  Fairguni «гора», хетт. perunas  «скала»,  праслав. *perti, *pьr;  «ударять, бить») первоначально забытого значения (от якобы и.-е.  *perk;u- «дуб;  избиваемый, ударяемый, т.е. подверженный ударам (молнии)», сопоставимое с латин. quercus  «дуб»), но, по нашому мнению, сохранившегося у римлян: Quirinus < *co-vir- «мужское содружество».

Русы князя Игоря в клялись пред идолом Перуна, сложив своё оружие, щиты и золото. Палицы Перуна с тяжёлыми оловянными наконечниками, которыми новгородские парни устраивали драки между «концами» грода, хранились в церкви святых Бориса и Глеба, которые отчасти восприняли у Перуна функцию покровительства князю и дружине. Как гласит приписка на полях «Степенной книги», в 1652 году митрополит Никон изъял и сжёг последние палицы, таким образом прекратив «бесовское то тризнище» [Янин В. Л. Церковь Бориса и Глеба в Новгородском детинце: (О новгородском источнике жития Александра Невского) // Культура средневековой Руси. – Л., 1974. – С. 91].

В 1905 г. Д. Эварницкий (Яворницкий) записал в Екатеринославской губ. рассказ об острове Перуне («Украинские сказки: В 2 кн. М., 1993. Кн. 2. Чародейная криница», с. 50-51), где говорится уже о каменном идоле Перуна с золотой головой, которого «князь Святославский» велел бросить в Днепр, и тот доплыл до порогов. Перун нашел пещеру в скалистом острове и превратился там в семиголового змея. В той пещере были двери, сначала — железные, потом — золотые, а за ними — столы, серебряные и золотые, много всякого богатства, но внутри стонал змей. Он похищал красивых девушек, жил с ними, а потом пожирал несчастных, пока бог не послал туда богатыря, убившего змея [Петрухин В.Я. «Проводы Перуна» : древнерусский «фольклор» и византийская традиция // Язык культуры : семантика и грамматика. – М., 2004. – С.248-255. – http://ec-dejavu.ru/d/Double_faith_Russia.html]. Но этот рассказ удивительным образом согласуется с производимыми на днепровском острове Хортица перед священным дубом обрядами консорции руссов, зафиксированными императором Константином Багрянородным: «…На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг (дуба), а другие — кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай».

Описанный в русских летописях обряд свержения Перуна тождественен с зафиксированным в «Хронике» Георгия Амартола описанием изгнания из Рима Февруария, воплощения зла [Петрухин В.Я. «Проводы Перуна» : древнерусский «фольклор» и византийская традиция // Язык культуры : семантика и грамматика. – М., 2004. – С.248-255. – http://ec-dejavu.ru/d/Double_faith_Russia.html]. Очистительные обряды в Риме (февруи) проводились двенадцатью ликторами – носителями фасций, которые символически  выметали зло из Рима перед праздником Ромула-Квирина 17 февраля, но после луперкалий 13-15 февраля (в гроте Lupercal у подножия Палатинского холма, где, по преданию, волчица (lupa) выкормила Ромула и Рема. Каждый год  патрицианская  молодежь собиралась в этом гроте, где на специальном алтаре приносили в жертву богу Луперку молодых коз и собак, после ритуальной трапезы луперки разрезали шкуры жертвенных козлов, и, вооружившись кусками шкур и раздевшись донага, бегали по городу, стегали всех встречных кусками шкур, а женщины охотно подставляли тела под удары, так как считалось, что удар луперка помогает легче разрешиться от бремени). Еще римский папа Геласий (V в.) называл Февруария «богом луперкалий», хотя сами луперкалий были посвящены Фавну.

Интересно, что в католической церкви почитается святой Квирин, по одной версии (римской), обезглавлен и брошен в Тибр, а по второй (сабарийской) – утопленн с жерновом на шее. В обоих случаях его тело находят, оно становится мощами (хранятся в церкви Пресвятой Девы Марии в Трастевере или в церкви Петра и Павла в баварском монастыре Тегернзее). Сам святой Квирин на изображениях представлен как королевский сын в княжеских одеждах с короной, скипетром и державой, с мечом и пальмовой ветвью, или как епископ с жерновом на шее, сбрасываемый в реку. Возможно, в легенде о святом Квирине нужно видеть какой-то отзвук легенды о том, что Ромула утопили заговорщики в Козьем болоте?..

Но теперь, ко времени Пуннических войн, этот исключительно западный бог явно проигрывал гению Карфагена… Видимо потому, что «Черный камень (жернов)», этот палладий Рима, внезапно исчез.

Поскольку дух успеха Карфагена пришел из Азии (и оттуда же ранее была принесена Энеем в Лацию священность от троянских царей – в теле расслабленного Анхиза, но священного любимца богини), взор Рима обратился туда же: Сципион для победы над Карфагеном привез в 204 г. до н.э. в Рим из далекой азиатской Фригии святыню – «черный камень» Великой Матери (Mater Magna) Кибелы, а в 191 г. до н.э. был открыт её храм на Палатине. Культ был ограничен мистериями, процессиями и жертвоприношением быка, который заменил человека (явный антитезис ритуалу Карфагена). При всем при этом сами римляне не могли принимать участие в культе Кибелы. Сама коллегия жрецов тоже состояла не из римлян. Лишь во времена империи это ограничение было снято. Это, вообще, уникальный факт в религиозной жизни Рима: иностранная богиня, у которой был государственный статус.
С возвращением в Рим священности с чужими богами,  святость его постепенно угасала. Как говорится, с эвокацией одного призрака происходит эффект удушения местного гения [Тойнби А.Дж. Контакты цивилизации во времени // Тойнби А.Дж. Постижение истории / Пер. с англ. – http://gumilevica.kulichki.net/Toynbee/Toynbee605.htm].

Да, Рим – это Вечный город. Но вечность подразумевает ветхость, дряхлость, старость. Это только небесные боги – вечно юные и вечно бесмертные. Города и люди подвержены року переменчивости, непостоянства. Приходят новые поколения и, даже, если кажется, что стены городов не были разрушены неприятелем, внутри них оказываются другие люди. Всего лишь играющие, имитирующие предшественников. И очень часто – предшественников-врагов.

Если Ганнибал лишь стоял у ворот Рима, то Гелиогабал возлежал на его царском ложе.

Позже Провидение посылает в переродившийся Рим из азиатской Галилеи Симона Петра, чтобы тот стал новым камнем основания, на котором будут держать своё устроение лучшие люди Империи. Потому, что снова во имя Труда и Человеческого Достоинства придется выдержать (теперь уже не только в городе Риме, но и по всему миру!) осаду со стороны новых порождений демона стихий Левиафана, заражающего всё вирусами Капитала и Торгашества. Быть и оставаться «камнем преткновения» на пути к мировому человеконенависническому господству Карфагена и его продолжателей-«аватар».