Невидимый человек

— А что на свете самое-самое… зеленое?!
— Самое-самое зеленое — это … это вот этот зеленый жук! — папа указал пальцем на переливающуюся бронзовку, только что севшую на цветок белого пиона  перед крыльцом. Жук приземлился с ходу, без маневров, и цветок немного покачивался, пока гость укладывал крылья.
— Ух ты! Правда…,— согласился Тёма, — а тогда, что такое самое-самое быстрое?
— Самое быстрое — это мысль.
— Мысль? Как это — мысль?
— Очень просто. Ты за сколько минут до магазина добежишь?
— Я быстро добегу, за минуту!
— А я только подумаю о магазине и считай уже там. Я так и на Луну могу — раз, подумал, — и на Луне. Понятно?
— Понятно. А тогда скажи мне папа…  а что такое самое-самое… непонятное?
— Самое непонятное — это невидимый человек.
— Какой еще невидимый человек?
— Каждый представляет его по-своему. Мне про него рассказал мой отец— твой дедушка, когда я был маленький.
— Так может его и нет, этого человека? А какой он, расскажи?
— Он точно есть. Я его много раз слышал. А увидеть его нельзя. Он же невидимый.
— Это страшная история, да? Как про привидения?
— Страшная? Кому как…. Для тебя, наверное, не страшная. Ладно, я расскажу…
 
Папа замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, и начал рассказ:
— Дело было осенью. В тот год я как раз пошел в первый класс. Воскресным утром мама попросила нас с папой сходить на рынок. “Сходите, — говорит, — купите…”,  слушай, а я и не помню уже, что нужно было купить. Давно это было…. Мы с папой решили пойти пешком, через парк. Погода стояла хорошая.  Мы шли по дорожке, я бегал и пинал опавшие листья, а папа, как и положено папе, шел спокойно и думал о чем-то взрослом. Шел, шел и говорит: “Давай ка присядем на лавочку, мне у тебя спросить кое-что нужно”. Мы сели. Папа продолжает: “Вы с Юрой Быстрицким друзья?”  Я говорю: “Да, друзья”, — тихо говорю, потому что догадался, в чем дело.
Юра Быстрицкий жил в соседнем доме. Мы вместе играли во дворе, вместе ходили в школу. Но учились в разных классах. Я в первом “Б”, а он — в “А”. Однажды после последнего урока мы бежали наперегонки по коридору к выходу из школы, я  — впереди, Юрка — за мной. Я повернул за угол и столкнулся с вахтершей. А в руках у неё были ведро и швабра. Ведро опрокинулось, но я успел убежать, а Юрка попался. Вахтерша схватила его за ухо и заставила собирать тряпкой разлитую воду.  Я стоял за дверью и смотрел в щелочку как Юрка отдувается. Он на меня не обиделся, — не повезло, что поделать, он вообще добрый парень был.
Потом мы выбежали во двор и решили немного погулять возле школы. Мы нашли на заднем дворе старый порванный ранец и устроили ему расстрел. Подкидывали его вверх и бросали в летящую мишень каштаны. Мы там нашли несколько штук. А потом перешли на площадь перед парадным входом, потому что там росли два здоровенных каштановых дерева. И вот, Юрка подбрасывает в очередной раз  ранец, а у меня патроны  кончились. А рядом со мной камешек лежит, очень удобный. Я схватил его и кинул. И промахнулся. То есть, не попал в ранец. Но зато попал в школьные часы над входом. Стекло разбилось, осколки полетели вниз, мы перепугались и бросились бежать. А вахтерша, та самая, нас заметила. Я, когда бежал, видел, что она стоит в дверях и грозит нам вслед.
На другой день к нам в класс пришли завуч и вахтерша. Посмотрели на нас и ушли. Видно вахтерша плохо меня запомнила. Зато Юрку она запомнила хорошо. По дороге домой он рассказал мне, как его допрашивали, и  что его маму вызвали в школу. Отца у Юрки не было.
 
И поэтому я отвечал отцу тихим голосом, потому что стыдно было за эту историю.
А папа продолжает: “Ты, похоже, догадался, почему я спрашиваю. Что думаешь делать? У твоего друга неприятности. Он не виноват, а неприятности — у него”.
Я молчу, глаза в землю. А папа — “Ты чувствуешь, что на тебя сейчас кто-то смотрит?”
Я говорю: “Да”. И правда, такое чувство, будто кто-то на меня пристально смотрит. Даже под ложечкой холод. А рядом никого, только мы с папой.
Тогда папа говорит:  “Это твой невидимый человек смотрит. Он всегда рядом. Ему сейчас очень грустно и стыдно. Ему за тебя стыдно. Когда ему нечего стыдиться, он у тебя внутри и смеётся вместе с тобой. А когда ему стыдно, он уходит. Стоит в сторонке и смотрит.  Ждет, пока ты исправишься. Я тебе ничего больше не буду говорить. Ты большой уже, многое можешь решать сам. Посоветуйся со своим невидимым человеком, что нужно делать”.
 
Потом мы встали и пошли. Я не помню, как мы возвращались и что было дальше в тот день. Но на следующий день я набрался храбрости, пришел к завучу и рассказал, как все было. Потом мы с Юркой подошли к вахтерше и я попросил у неё прощения. Еще помню, что когда мы выбегали из школы, я увидел на часах новое стекло. И еще я радовался за двоих. За себя и за невидимого человека.
 
— Вот такая история. Так что страшный он или нет, невидимый человек, решай сам. Я думаю, если его не обижать, совсем не страшный. Даже наоборот — лучший друг.
 
  Тёма притих. Прислушался, присмотрелся к себе — не смотрит ли кто-нибудь на него? Вроде нет. Спокойно все. Разве что — мама вчера просила игрушки собрать, а он во двор убежал. Вернулся — игрушки уже собраны. А ещё — кашу не хотел есть, остатки  выбросил, а маме сказал, что съел…
— Папа, а он всегда смотрит?
— Всегда.
— А когда же он спит?
— Он не спит.
— А с ним можно поговорить?
— Поговорить можно. Но обмануть его нельзя. Если будешь ему врать, невидимый человек может уйти насовсем.

Тёма помолчал немного, застенчиво улыбнулся, и сказал:
— Мой невидимый человек согласился со мной дружить. А еще он сказал, что у меня самая-самая на свете добрая мама!