Что такого есть в вампирах

Что такого есть в вампирах, что всегда притягивало меня? Нет, не взгляд, не манеры и не манера одеваться. Это все мы могли бы только предположить. Вряд ли какой-то щедрый вампир решил поделиться с создателями фильмов и сериалов тем, какой он на самом деле. Приходит, значит, в студию, мол, вот он я, смотрите. Я про другое. Что могло бы притягивать в вампире, будь он страшен как смертный грех (хотя и то, каков на вид смертный грех, мы можем только догадываться, ведь вариантов множество). Окей, будь он отвратителен и жалок, как смертный грех? Возможность жить вечно. Даже в самом отвратительном и жалком виде. Конечно, сейчас, когда тебе двадцать пять, легко рассуждать о том, что никогда бы не согласился на это в возрасте, допустим, восьмидесяти или если бы у тебя была всего одна нога или пол лица. Хотя, в этом что-то есть. Тут смотря, какими были бы половинки. Одна – красотки, другая – обгоревшие или прогнившие до кости остатки плоти. Тот еще изврат.
А еще страх. Риск – это притягательно. Любопытно коснуться грани, пройти по ней, оставить на острой стене зарубку о том, что был там. Пусть Вселенная узнает, пусть это останется там навсегда.
С этими мыслями я иду по темной улице ночью. Фонари на этом участке дороги почти все разбиты. Только в конце переулка мерцает желтый огонек. Обычно мне не страшно. Я создаю вокруг себя невольно какую-то ауру, что шепчет потенциальным кому бы то ни было «не подходи к ней!». У меня острые ключи в кармане и я всегда настороже.
Возможно, что еще играет роль кровь. Не только сама ее суть – типа жизнь, но ее физические признаки: густая, солоноватая, алая. Красивый цвет. Цвет человека изнутри. А что скрывают внутри? Тайны или что-то чрезвычайно хрупкое. Но мы остановимся на тайне.
Итак, непознанное – это у нас бессмертие, страх, кровь и тайна. Все четыре составляющие взаимосвязаны: непознанное – часто тайна, также оно внушает подсознательный страх, кровь и страх – это понятно, боязнь пролить кровь, тайна и кровь – тайны и секреты, клятвы скреплялись кровью. Кровь – это та самая печать на бессмертии. Иссохнет, рассыплется в пыль и пуфф! – нет вампира.
Эта последняя мысль меня так порадовала, что я забыла об обязанности смотреть под ноги. Глупо запинаюсь об бордюр и, падая, подставляю ладони, расцарапывая их в кровь, в тайну, в бессмертие и страх. Впереди в мигающем свете фонаря мелькнул силуэт – кто- то вывернул из-за угла и идет по направлению ко мне. Но я уже на ногах и иду дальше, как ни в чем не бывало. Только руки саднит. Было бы неприятно, если бы меня увидели растянувшейся на асфальте, решили бы, что пьяная. А так, у меня все в порядке. В кармане острые ключи, и я настороже.
Проходит мимо. Принципиально смотрю прямо перед собой, чтобы не возбудить нежелательного интереса. В паре метров от меня – вижу боковым зрением. На полголовы выше, чем я, тоже смотрит прямо перед собой. В запахе что-то неуловимое, свежесть, как после дождя, запах озона и как если взять в рот мельхиоровый столовый прибор. Удивленно оборачиваюсь, вдыхая еще, запинаюсь обо что-то, подставляя ладони, падаю.
Наваждение проходит. Руки болят. Нужно дойти до дома и обработать чем скорее, тем лучше. Вздрагиваю от прикосновения – кто-то помогает подняться, придерживая за локоть. Не стоит беспокоиться. Ну, до чего же глупая женщина! Витание в облаках – определенно, хорошая штука, но на земле нужно ногами стоять, а не ладошками, когда другие части тела заняты другими, более важными делами. Благодарю помощника. Это тот человек, что вышел из-за угла впереди, а потом оказался на полголовы выше. Пахнет все так же странно. Забываю о руках. Нужно домой и быстро. Человека почти не видно - темно. Только мерцающий свет выхватывает иногда из темноты линию лица вполоборота.
- Вы сможете идти?
Нет, у меня не дрожат коленки, голова не кружится.
- Да. Спасибо.
- Не падайте. – Киваю.
Приятно. На сердце сирень белыми гроздьями, липой пахнет и пчелки тут и там. Вот дождик прошел, радуга, солнышко, сакуры лепестки летают повсюду. Стрекозы порхают, бабочки разные…
Запинаюсь. Падаю.
Просто не понимаю, что со мной. На асфальте кровь с моих ладоней. Коленками тоже стукнулась и локти ободрала. Будто и вправду, пьяная. Меня усаживают на бордюр, осматривают мои руки, качают головой. Стыдно. Совершенно непонятно. Целуют мои ладони от подушечки над запястьем по внешнему раненому краю к пальцам. Глубоко вдыхает и медленно, как будто с сожалением, выдыхает.
- Я провожу вас до дома.
Киваю.

Что было вчера, абсолютно не помню. Не могла же я упиться до такой степени. Обзвонила коллег, что тоже были на вечеринке. Говорят, что я ушла одна из первых, цитирую: «в неприлично вменяемом состоянии». Конец цитаты. В пользу так же свидетельствует отсутствие головной боли и тошноты. Встаю с постели, подхожу к зеркалу, снимаю с плеч бретельки сорочки, та уже без посторонней помощи слетает к ногам. Итак. На коленях синяки, на локтях – ссадины. А ладони вроде бы почти и не пострадали. Врут о моей вменяемости. Срочно в ванну! И тут до меня доходит, что все это время, пока я любовалась собой, в ванне была включена вода. Как будто кто-то принимал душ. Судорожно подняла сорочку с пола и нацепила бретельки на места, надела и завязала халатик еще. А ведь братишка еще предлагал одолжить мне свою биту на время… Я – на кухню, за ножом. Но тут шум воды заканчивается, через секунду дверь ванны открывается, и выходит он. На бедрах полотенце, другим вытирает светлые волосы чуть ниже широких плеч. Немая сцена. Я стою, смотрю на него, надеюсь, рот у меня закрыт, он – только отвлекся от сушки волос и заметил меня.
- Вы вчера так настойчиво предлагали остаться за то, что проводил вас до дому. – Оправдываясь, начинает говорить он. – Я хотел уйти раньше, чем вы проснетесь, но… - Я развязываю халатик, сбрасываю его небрежным движением плеч, в мгновение ока оказываюсь перед ним и срываю с его бедер полотенце, пристально смотря в его фисташковые глаза. Очнись! – Но вы уже встали, и я имел наглость позаимствовать ваши полотенца. – Да. Вот прямо сейчас же снимите с себя мои вещи.
- Кофе? – Как же я могла все забыть? Сколько я раз упала? Три, кажется. Безумие.
- Я могу приготовить, пока вы в ванне.
- Э-э.. Хорошо. Найдете все на кухне.
Мои мысли метались от кошмарных зарисовок вчерашней ночи к чудесам сегодняшнего утра и обратно. Нет, вчера все было не столько кошмарно, сколько странно и как в тумане. Просто ночь, незнакомцы, каблуки, снова незнакомцы, плюс еще эти размышления о вампирах, и темный переулок без фонарей. Кстати, о вампирах. Кажется, я набрела на несколько отличных идей. Надо бы их вспомнить и записать. Кровь, страх, тайна и непознанное. Кровь – как печать. Без нее вампира нет. Контракт расторгнут. Он исчезает, как наваждение.
Выхожу из ванной, подпоясанная в халатике. Мокрые волосы спускаются на спину. В квартире тишина. На кухне никого, в комнатах – никого. Пуфф! Исчез. Только аромат молотого кофе по всему дому и одинокая чашка на стеклянном столике.

Следующая неделя прошла в каком-то ускоренном трансе, замедляющемся постепенно, день за днем. В первые дни я видела этот силуэт везде на улице. Вот кто-то сидит ко мне вполоборота, а я вспоминаю, как мерцающий свет выхватывал эти черты в переулке. Иной раз кажется, что кто-то пристально смотрит на меня обязательно теми самыми глазами. Вот я вижу волосы цвета льна, собранные в аккуратный хвостик, и как раз на той высоте, на которой ожидаю их увидеть. Но, конечно, это не он. Вся рутина проходит как будто мимо меня. А день состоит из этих видений. И вот уже новое утро, я ставлю чашку с кофе на стеклянный столик в гостиной, чтобы увидеть его, выходя из ванной. Но этот день проходит немного по-другому. Мне кажется, что на меня по-прежнему кто-то смотрит. А кто – я ума не приложу. На следующее утро ставлю кофе на столик. Действительно, здорово дать ему капельку остыть, чем глотать горячим, обжигая язык. У Энди с работы появилась девушка. Для библиотекарей это большая редкость, надо сказать. Особенно для таких, как Энди. А Сара сделала новую прическу. Мания преследования так и не покидает меня. Четверг, кажется. Кофе на столике остывает как раз моей любимой температуры, когда я выхожу из ванной. Прекрасный день, надо сказать. Солнце ярко светит, но не жарко. И ветерок прохладный. На горизонте пара тучек, как города. Воздушные замки. Мои любимые. Энди с работы его девушка подарила галстук. Так быстро? Напористая попалась. Бедняга Энди. Сару прическа старит. Или как это… подчеркивает то, что ей давно не восемнадцать. Надо бы все-таки взять у брата биту и наведаться к ее парикмахеру. Книжки, карточки, люди иногда попадаются. Но чаще тихие и почти прозрачные. Будто и не люди вовсе. Работа, как я ее люблю. За непринужденное одиночество, разбавляемое хорошей компанией и недорогим столовым вином. С удовольствием отмечаем вечер пятницы. Суббота на работе не в счет: острят все те полдня, что работают, обсуждают что-то. Энди кто-то без меня справился сообщить о ярко выраженных намерениях его девушки. В субботу гуляем у кого-нибудь. На этот раз фильмы с Томом Хэнксом. Я ухожу на втором. Видела «Не спящих в Сиэтле» раза три уже. Не фанат. В воскресенье отходняк для тех, кто перебрал. Для меня – уборка в квартире, сериальчики, литры чая. Ох уж эти вампиры. Они когда-нибудь сведут меня с ума.

- Лэфф-семь ведомому. Заходим справа, пушка твоя, я снимаю кормовые дефлекторы.
- Лефф-семь, понял вас.
Небольшой катер. Задача – снять шкурку и оставить беззубым. Не первый и не последний на нашем пути имперский прогулочный. За делегации потом отваливают неплохие деньги. А там не за горами девочки, бельгийское пиво – Тортуга!
На мне темный костюм, матовый черный шлем и две кобуры на бедрах. Бластеры в руках. Я обхожу каюту за каютой. Свет мигает. Никого нет. Абордаж завершился захватом имперского прогулочного катера и семерых послов из далеких галактик. Кому они нужны будут – ума не приложу. Это контрольный обход. Должны были бы идти по двое, но напарник решил проверить, что там грохнуло не по уставу в параллельном коридоре. Бесшумно шагаю дальше. Изображение в визоре шлема будто размыто и немного зернисто. Я прохожу в корму, на всякий случай заглядываю в багажное отделение. Отсек с отстреленной пушкой герметично запечатан. С той стороны раздается равномерный скрежет – куски панели управления, болтаясь на кабелях, обмотанных изоляцией, медленно пружинит, жалобно скребясь в люк.
- Правый борт – все чисто. – Докладываю по воксу и разворачиваюсь, чтобы присоединиться к остальным. Ощущение присутствия накрывает меня с головой. Я в библиотеке везу тележку с книгами к полкам. Пугающая поначалу иллюзия бесконечности, когда идешь вдоль стеллажей, снова со мной. Поворот налево после буквы V в секции отечественной мистики. А ведь он должен был быть только после Z. Ответ простой – это не моя библиотека. Как огня боюсь теней, что бросает на каменный пол каждый уважающий себя стеллаж. Бегу вдоль шкафов, толкая тележку перед собой. За спиной… ну да, «сгущаются тени». А впереди – свет. Яркий дневной уличный свет. Бегу к нему.
Открываю глаза, резко садясь на кровати. Я забыла закрыть шторы, а там фонарь, который полночи не горит, а под утро магическим образом включается, чтобы светить мне в глаза. Я это отмечаю автоматически, привычным движением дотягиваюсь и задергиваю штору левой рукой, почти не отвлекаясь от принесенного с собой из сна чувства присутствия. И я знаю, что кто-то сейчас сидит напротив меня, и, что странно, ждет, пока мои глаза привыкнут к темноте. Что это? Уважение или наглость? От темноты постепенно отделяется силуэт. Он неподвижен.
- Привет? – несмело здороваюсь я.
- Вам сварить кофе?
- А который сейчас час?
- Фонарь зажигается в районе пяти.
- Откуда вы знаете?
- Сложно объяснить. Кофе?
- Обещайте не убегать.
- Хорошо.

Сцена на кухне. Дубль первый.
- Что еще вы знаете, кроме того, что фонарь зажигается в пять утра? – глоток из кружки. Протягиваю руку за медом.
- Касательно вас или мира в целом? – Он протягивает мне баночку, передвигая ее как шахматную фигуру по доске.
- Давайте начнем с того, кто вы такой и как снова попали в мою квартиру.
Замечаю, что кофе идеален.
- Я писатель. У меня есть отмычки.
Я издала какой-то нервный смешок.
- Зачем писателю отмычки?
- Находить места, наблюдать за людьми. – Говорит он, будто перечисляет элементарные вещи. И действительно. Писатели находят интересные места и пристально наблюдают за людьми вокруг. Но…
- Вы здесь по первому или второму поводу?
- Вы задаете странные…
- Глупые? – Говорю уверенно.
- … вопросы.
- А какие задают обычно?
- Обычно мне вопросы не задают.
Пауза.
- А как же фанаты?
- Я не очень популярен.
- Хотите интервью в нашей библиотеке?
Одна ухоженная бровь на секунду выдает удивление.
- Чего вы хотите тогда?
- Чистой и светлой любви. – Говорит он, в глазах его плещется смех, а на мое не менее удивленное «что?» он смеется. Легко, звонко.
Светает. Небо еще темное, но за домами низкое лазурное зарево в дымке смога.
- Мне пора.
Я слишком шокирована, чтобы адекватно реагировать. Поэтому вскакиваю и хватаю его за руку. Ледяную. Он переводит взгляд с моей руки на мое лицо. Я не знаю толком, что собираюсь сказать ему, зачем удерживаю его здесь. На моем лице отражается смятение, неуверенность, испуг и стыд.
Его лицо непроницаемо. Оно застыло как маска или картина. Он заглянул в мои глаза своими прозрачными голубыми глазами, взял за подбородок и прикоснулся губами к моим губам.
Через секунду его не было в моей комнате, в моей квартире и на всем белом свете.
Я так замерзла, что едва смогла добраться до ванной комнаты, чтобы принять горячий душ, но так и не согрелась. Температура была где-то около тридцати пяти.
Позвонила на работу и сообщила, что заболела.
День прошел под знаком красного чая и мятных пряников. Я целый день лежала в кровати, закутавшись в одеяло, и рисовала бессмысленные линии в блокноте. Из линий выходило лицо, которое я никак не могла вспомнить. Понять, откуда оно, не представлялось возможным. Оно просто было. Вне моей памяти, вне моего воображения, в памяти рук, наверное, мышечной памяти. У меня не было объяснения.
Хотя у меня всегда и на все они находятся. Почему трава зеленая, почему кровь красная. Почему кофе горький и почему на губах лед. Почему вампиры бессмертны и почему все дело в страхе.
Я не знаю.
Вечером я пошла гулять. Озноб прошел, появилась необходимость в людях вокруг.
Я надела кроссовки, домашние штаны и футболку, набросила плащ.
На улицах было меньше народа, чем мне того хотелось бы - как никак середина недели. Я пыталась заставить себя сосредоточить внимание на них или на окружающих пейзажах, но в голову лезли мысли о вампирах.
С чего бы сейчас. Зачем сейчас.
Плитка под ногами сменилась асфальтовым покрытием в парке. Мимо проезжали на велосипедах и пробегали люди, на скамейках целовались парочки, лебеди плавали в пруду.
Я заметила краем глаза одинокий силуэт на мосту справа. Он смотрел на воду. Потом повернулся и посмотрел на меня. Я застыла как вкопанная.
Ваши мотивы, молодой человек. В чем ваш мотив? А молодой ли вы человек?
Развернулась и побежала. Дурацкий плащ развевался за моей спиной, ключи звенели в кармане штанов. Как супер-герой в трениках, футболке и в плаще, я бежала спасать свой мир от вторжения пришельцев. Ца. Дыхание сбилось быстро, жар разлился по груди, кровь прилила к лицу. Помилуйте! Я библиотекарь. Я могу толкать тележки, дайте ядро – попробую толкнуть его. Бегун из меня никакой. И супер-герой. И плащ мой с рукавами. И ключи звенят
Я пошла пешком. Огонь по-прежнему плескался в лёгких, голова гудела и пылала.
Я достала ключи из кармана, подходя к дому, когда увидела тот же силуэт, освещенный фонарём на крыльце.
Я не понимаю.
- Зачем? – Взмолилась я.
- Ответ всегда только один, на самом деле. – Пахнет свежестью после дождя.
- Да, я знаю.
Ледяные пальцы прикоснулись к разгоряченной щеке, слегка надавили, заставив меня наклонить голову вбок. Холодный нос, прикоснувшись к шее, хищно вдохнул мой запах. Мне стало неудобно за то, что я пахну потом. Сердце стучало в груди, гоня горячую кровь по телу. Он зажал мой рот холодной ладонью, а зубами впился мне в шею. От резкой боли я глухо замычала в его ладонь, вцепившись в его руку. Ощущение того, как из моего тела через две раны вытягивают кровь, было мерзкое. Больно, холодно, отвратительно. Потом стало просто холодно. Потом не стало.