Нужный

27 апреля. 8 часов 45 мин.
Человек бегал по объекту, хлюпая обязательной грязью, проникающей в казенную обувь, и хватал за рукава первых, вторых и третьих встречных: «Вадимыча не видел?».
Первые, вторые и третьи встречные пожимали плечами и, ткнув пальцем в неопределенную сторону света («Погляди там»), продолжали свой трудовой путь.
Уцепившись за очередной рукав и задав актуальный в это утро вопрос, человек услышал: «…………!» Что в изложении посредством нормативной лексики означает: «Извини, пожалуйста, друг, но я не понимаю, зачем тебе нужен этот чудак!»
— Он мне вчера денег обещал в долг, — застенчиво выдохнул ищущий.
— А, ну-ну... Жди, дождешься, — усмехнулся брезенторукавый скептик.
— Не-е, Вадимыч всегда дает. И вернуть не торопит, — тихо, но твердо возразил оптимистичный ожидатель.
— Тилигенция, — мрачно сплюнул пессимистичный оппонент и, перебросив трубу с одного плеча на другое, побрел в сторону мерцающих фейерверков сварки.

27 апреля. 9 часов 00 мин.
Динамик щелкнул, булькнул и, зашипев, выдавил из себя изуродованный селектором голос шефа:
— Кларочка, будьте любезны: кофе, документы на подпись и Килькина.
— Ванваныч, а Килькина еще нет.
— Как-как?
— Килькин еще не приходил.
— Странно, – динамик хрюкнул, посопел и прочавкал: — Ладно, давайте по мере поступления: кофе, документы, Килькина сразу, как придет. И сделайте ему пометку в графе «выговор».
— Да, Ванваныч.
Динамик крякнул и стал символом величественной тишины. Кларочка показала ему язык и понесла шефу кофе с документами.
— Как он? — нервно поинтересовался у вернувшейся Кларочки начальник отдела эксплуатации Распудряев.
— Пока еще — так, — ободрила Распудряева секретарша и раскрыла косметичку: губы после посещения кабинета шефа требовали помадной коррекции.
— Ну, пошел, — вздохнул «эксплуататор» и скрылся за дверью.
— Самое паршивое, — радостно прошептал Распудряев, выходя через пятнадцать минут на свободу, — это ожидание. Зато теперь неделю можно жить.
— А работать? — жеманно возмутилась Кларочка.
— А работать мы будем в огороде. На благо малой родины, — подмигнул Распудряев. — А Килькину не завидую. Если он через десять минут не появится: у-у-у...
— Все там будем, — хихикнула Кларочка, поправляя бретельку.
Динамик скорбно икнул и смыл печальника отдела эксплуатации за дверь: — Килькин?
— Нет, Ванваныч, еще не был.
— Две галочки в графе «выговор», прочерк в графе «прогрессивка» и позвони в отдел, пусть ищут.
— Да, Ванваныч.
Динамик плотоядно чмокнул.

27 апреля. 10 часов 15 мин.
— Мамуль, мы сейчас едем на пленэр, появимся поздно. Пускай папка Вовку заберет в обед... Ну, в свой, конечно. И к вам отведет. Мы вечером его прихватим. Да не папку прихватим, а Вовку. Да. Да. Ну, позвони на работу... Какая делегация? Да найдут его, если надо, все равно без дела сидят, карандашники... Все-все, умолкаю. Да нет же, ты не нянька, конечно, но... Ну, кто знал, что поедем? Я уж и забыла... Ну, перестань... Хорошо, будем чаще бывать... На электричке. Да. Туда приедем, перезвоню. Все. Целую. Да-да-да. Пока. Пока-пока. Не простужусь. Все. Пока. Да надену, надену... Пообедаем, там буфет есть на вокзале... Ничего страшного. Все! Це! Лу!! Ю!!!

27 апреля. 12 часов 30 мин.
Динамик рявкнул без предуготовительных позывов:
— Клара! Где эта медуза?
— Которая, Ванваныч?
— Не дури, Кларка!
— А... Нет его, Ванваныч. Дома — нет, в отделе — нет и на объек...
Динамик не успел попрощаться монументальным звуком, как дверь кабинета шефа распахнулась с подобострастным всхлипом.
— Хорошо, я сам проведу эту яп-понскую делегацию по объекту! Ладно! Только пусть он не думает, что если я делаю его работу, то он когда-нибудь будет делать мою. Пусть позаботится о «собственном желании». Толмача-то прислали?
— Да, Ванваныч. Переводчица уже в машине.
— Переводчи-ца? Это хорошо.
— Ей глубоко за шестьдесят...
— Цыц! Ревновать команды не было!
И уже из коридора послышалось шефово: «Звонки фиксировать! Телефонограммы подкалывать!»

27 апреля. 16 часов 45 мин.
— Милочка, вы совершенно не умеете работать с клиентурой. Так вы добьетесь только собственного увольнения. Показываю еще раз. Кто там у вас в очереди из должников? М-м-м... Семен Вади... Алло! Это квартира Килькиных? Семена Вадимовича пригласите к аппарату. А где он? Бюро проката. Он должен был сегодня к шестнадцати часам вернуть швейную машину... Да уж, будьте добры. В противном случае нам придется осуществлять штрафные санкции в размере стоимости прокатываемого предмета... Не кричите. Да, через суд. А это уже наши трудности... Хорошо. Все мы люди. Завтра, до обеда. Но придется оплатить еще одни сутки проката... Да уж, постарайтесь. Не за что. До свидания... Вот так, голубушка, надо работать. Пробуйте. Кто там у нас следующий?

27 апреля. 17 часов 00 мин.
Шеф вплыл в приемную позади своей улыбки, благоухающей дорогим коньяком.
— Кларуль, где наш общий хороший знакомый Куль... Буль...
— Килькин? Не знаю, Ванваныч, но...
Шеф протянул секретарше роскошную авторучку.
— Держи. Презент от имени Страны заходящего солнца. Теперь этой ручкой и этой лапкой пишем приказик на увольнение этого Куль... Как его?
— Может, пока не надо?
— Надо-надо. Он отсутствует уже даже не три часа, а... Так. Через пять минут приказ у меня на столе. На подписи. Все.
Дверь почтительно захлопнулась за спиной шефа, стараясь не производить много шума. В приемной остались легкий запах даров Армении и секретарша, молотящая клавишами машинки: «П», «Р», «И», «К», «А», «3», «№»...

27 апреля. 21 час 20 мин.
Мальчонка лет пяти сидел у подъезда, обхватив колени. Он уже продрог, но какое-то неслыханное упрямство удерживало его на изрезанной сердцами и именами лавочке.
— Максимка, ты чего домой не идешь? — удивилась соседка, возвращающаяся с работы.
— Я дядю Сему жду. Он обещал кораблик сделать.
— Он уж спит, наверное, твой дядя Сема. Поздно уже. Беги домой.
— Вот и нет. Он еще с работы не приходил. Придет, и мы будем делать фрегат. Настоящий. А завтра будем запускать. Дядя Сема обещал.
— Мало ли кто чего обещал. Дуй домой, а то опять мать выпорет.
— И не выпорет. Она на сутках. А дядя Сема никогда не врет. Сказал «будем» — значит, будем.
— Ну, хорошо, хорошо. Пойдем хотя бы чаю попьем, погреешься.
Максимка помотал головой и даже вцепился в скамейку, будто его кто-то собирался утащить в подъезд силой.
— Ну и сиди, — обиделась соседка, но, уже взявшись за ручку двери, обернулась: — Передумаешь — заходи.
Мальчонка поёжился и взглянул в сторону арки, за которой сновала уличная жизнь, минуя глухой двор колодец. Никого. Максимка еще раз перебрал приготовленные инструменты: молоток, ножовку, десяток гвоздей — и подышал на замерзшие пальцы. Уходить он не собирался.

15 мая. 13 часов 54 мин.
Тело С.В. Килькина обнаружено в Четвертом городском морге.
Поступило оно туда 27 апреля в 8 часов 45 минут (если, конечно, верить записи в журнале приемки). Странная улыбка светилась на лице покойного: словно за секунду до остановки сердца он понял смысл смерти и увидел то, ради чего был на этом свете все эти годы...