Легенда Феникса. Глава 48 Чароиты

Здравствуйте, дорогие читатели! Долгий перерыв окончен, все ЕГЭ благополучно сданы, и я возвращаюсь на Прозу. До конца лета главы будут публиковаться раз в две недели (т. е. днями обновлений станут 13 и 27 июля, а так же 10 и 24 августа). Позже, с наступлением осени, строгий график я поддерживать вряд ли смогу, но там видно будет. Во всяком случае, надеюсь, на полгода я больше не исчезну. Кстати,  полное погружение в учебу даром не прошло, и моя довольно продолжительная пауза в писанине вознаграждена: за экзамен по русскому языку я получила 95 баллов из 100 возможных =) *Да, я хвастаюсь, но повод для этого есть: я уложила на лопатки всех отличников параллели и замкнула тройку лидеров в своем лицее!*

Также я продолжаю мучить видеоредакторы: на этот раз получилась своеобразная попытка «экранизации» первых двух глав «Легенды Феникса» http://www.youtube.com/watch?v=GAmra5_uiiw

Ну, а теперь, хватит болтовни:


Глава 48
Чароиты

Князья вернулись из своей недолгой отлучки как раз вовремя, чтобы застать стремительно развернувшуюся цепь последних событий. Когда Лофт упал, Люцифер метнулся к нему, готовый не мешкая отправиться вслед за братом в мир Духов. Несмотря на то, что последняя Расплата случилась довольно давно, принц не растерял сноровки и не забыл о возможной фатальности промедления.

Непосвященные не успели даже сориентироваться в случившемся, а он уже вышел в Астрал; лишь его тело, на время оставшееся без души, неловко скользнуло по стене на пол.

— Что… все это… значит?! — казалось, глаза Кристофера вот-вот вылезут из орбит. Он еще раз оглядел уже три бездыханных тела, присутствующие в злополучной комнате. — Она же умирает!.. Как он посмел?!

Доктор Лисандер, не обращая ни на кого внимание, склонился над раненой, проверяя ее состояние, а в следующее мгновение обернулся с совершенно потрясенным видом:

— Молодой человек, девушка не умирает! Напротив, ей лучше, гораздо лучше! — военный врач в неверии качал головой, будто не доверяя собственным словам. — Полчаса назад я не поручился бы, что она доживет до рассвета, но теперь… Можно надеяться, что она выкарабкается!

— Это же здорово! — Владимир радостно хлопнул по плечу ошарашенного друга, бывшего вне себя от поступка Лофта, совершенно недопустимого, с точки зрения Нордского принца. — Кристофер, очнись, твоя сестренка поправится! Что ты встал, словно лимон проглотил?!

Флоренс, пребывающий в замешательстве, обратился к Локену, сохранявшему поразительное спокойствие в свете непонятного происшествия с его братьями.
— Ради всего святого, объясни мне: что происходит? Что с твоими братьями?! Клянусь Мерлином, я не чувствую их аур! Они… будто мертвые!..

— Не тронь! — рявкнул Асгардский герцог, увидев, что основатель ордена Красной Камелии потянулся к Лофту. — Если ты переместишь тело хоть на дюйм, его душа может не найти обратной дороги, и вот тогда мой брат точно умрет! Отойди от него!

Дриадский герцог с опаской попятился от короля-эльфа.

— О чем ты говоришь? — непонимающе посмотрел он на златовласого полуэльфа. — Что значит «душа не найдет дорогу»? Где она сейчас, в таком случае?..
— На Том Свете, — глухо ответил герцог, мрачно глядя на Князей. — Такова Расплата нашего рода.

Матиас прерывисто вдохнул, со страхом посмотрев на своего голубоглазого друга, стоявшего под обвиняющим взглядом Локена с каменным лицом.
— Лир, нам нужно поговорить, — нетвердым голосом произнес он, с несвойственной ему силой вцепляясь в рукав Князя Воды и таща его к выходу. — Пойдем!..

Лир нехотя последовал за ним, оставляя за спиной Асгардского герцога, сухо отвечающего Флоренсу, Кристоферу и Владимиру.

Князь Воздуха остановился лишь когда оказался на пару с Лиром снаружи, под полной луной и тускло мерцающими в ее свете звездами.

— Что это значит? — тихо, с приглушенным трепетом в голосе, спросил зеленоглазый альв, не глядя на лучшего друга. Холодный ветер стегал по лицам, отвешивая пощечины, но Матиас не замечал его и не пытался унять. — З а ч е м   ты сделал это?

Лир молча отошел к краю стены и облокотился о каменную бойницу, устремив взгляд вниз, к реке, беснующейся у подножия крепости.

— Отвечай!!! — Матиас сорвался на крик, сжимая трясущиеся кулаки. — Как ты мог  т а к   проклясть Лонта, нашего Наставника?!

Когда произошел Раскол, оставшиеся Князья решили, что Отрекшиеся должны заплатить за предательство. Точнее, решали Лир и Альвис, а Матиас слабохарактерно поплыл по течению, безмолвно последовав за ними. Так появилась Расплата — заклятие, накладываемое Льесальскими Князьями на эльфов и их потомков. Заклятие, которое невозможно было снять до тех пор, пока Отрекшиеся вновь не возвращались в Льесальское подданство.

— Дурак, а я-то думал, что мой наговор — ежегодный насморк в первой декаде декабря — через чур строгое наказание! — продолжал Матиас, которого колотила дрожь ярости. — Лир, я и представить не мог, что ты способен на такое! Это… это… чудовищно!!!

— Чудовищно? — Князь Воды наконец-то оторвался от созерцания бездны и, насмешливо изогнув брови, обернулся к другу. — Матиас, кажется, я чего-то не понимаю: мы  н а к а з ы в а л и  Отступников, или гладили их по головам, хваля за правильный выбор?

В ответ на этот ироничный вопрос, вечно юный альв заорал в бешенстве, потеряв контроль над собой:

— По-твоему, убийство невинных можно оправдать какими-то наказаниями?!! Ты сошел с ума, или просто решил взять пример с Инквизиторов Белого Тигра?! Счел их зверства достойными подражания?! Они ведь тоже  н а к а з ы в а л и  нас за то, что мы родились бессмертными!!!

Лир остался невозмутим:

— Предатели получили по заслугам, — холодно отрезал он, упрямо вздернув голову. В ледяных, точно замерзших, глазах не отражалось и тени сожаления.

— Что?.. — хрипло переспросил Матиас, взглянув на лучшего друга так, словно никогда не видел его прежде. — То есть, по-твоему, это нормально, да? Все так и должно быть?..

Спотыкаясь, он добрел до медной пушки, и тяжело опустившись на лафет, закрыл лицо ладонями.

— Все эти века  я думал, что знаю тебя, — дрожащий голос звучал глухо, Матиас поник, опустошенный внезапным открытием. — Но теперь почему-то вижу перед собой незнакомца. Если подобная Расплата для тебя — норма; боюсь хотя бы предположить деяние, от Раскаяния за которое  ты мог поседеть.

Он тогда все-таки вспомнил о свитке, оставленном на столе в Льесальской библиотеке, а вспомнив, вернулся за ним. И теперь знал, от чего бессмертный может постареть: по воле Древних, клеймом вечной седины награждались те, кто, совершив нечто ужасное, Раскаивались в этом, проходя через величайшую нравственную муку. Лир был сед, как лунь, и воображение Матиаса после только что выясненного, отказывалось представить, что еще он мог сотворить, если совершенный ужас Князь Воды обозначил «заслуженным».

— Меня теперь интересует лишь одно, — Матиас со скорбью взглянул на Лира сквозь раздвинутые пальцы. — Ты понимаешь, что все твои потомки попадут в яму, которую ты вырыл для Асгардского рода?.. В с е   без исключения!

— Этому нет доказательств, — впервые за весь разговор, невозмутимость Лира дала трещину. — Я не стану отрицать: мой внук — сын одного из этих полуэльфов. Однако, он не единственный мой наследник. Внучка никак с ними не связана.

— Ну да, никак, — нервно усмехнулся Князь Воздуха, начиная раскачиваться из стороны в сторону и вновь закрывая лицо руками. — Если не считать Нити Пандоры, которую все мы только что видели…

В голосе зеленоглазого альва прозвучал неприкрытый сарказм. Лицо Лира исказилось гневом.

— Ты ошибаешься, — зло отрезал он. — Никакие они не Связанные. На Фениксе мы не встретили ни одной такой пары.

— Легко не встретить, когда и не искал! — горько рассмеялся Матиас, вставая. — Лир, ты смешон в своих попытках идти на поводу у собственной гордыни, игнорируя очевидное. Не можешь смириться с тем, что думая проклясть Лонта, ты вдруг подвел на плаху собственную кровь? Знаешь, мне начинает казаться, что ты ничем не лучше Альвиса, якшающегося с демонами и накладывающего Проклятую Печать на ни в чем не повинную девочку!

Жесткие слова вечно юного альва наконец-то попали в цель, пробив ледяную броню, в которую заковался Князь Воды. В глазах Лира мелькнула боль. Матиас, не удовлетворенный этой краткой вспышкой, стремясь пронять собеседника, решил открыть тайну, которую считал навсегда похороненной в своем сердце.

— Знаешь что, — вкрадчиво произнес он, подстегивая суровое решение клокочущим в груди гневом. — Раз твоя позиция насчет Расплаты столь радикальна, думаю, ты не будешь сражен, узнав правду о том, как умерла твоя дочь!

Лир напрягся, борясь с желанием отступить от друга, подступающего к нему с горящими глазами. Тон Матиаса не предвещал ничего хорошего. Кэйлин…

— Что же ты побледнел? — угрожающе пропел Князь Воздуха. Еще никогда, на памяти Лира, его друг не выглядел таким… опасно-ядовитым, как в эти мгновения. — Я молчал, боясь, что правда убьет тебя, но раз ты придерживаешься философии о том, что все предатели должны получать по заслугам… что ж, думаю, ты будешь рад узнать, что твоя Кэйлин не осталась безнаказанной. Альвис собственноручно отравил ее почти четыре года назад. Конечно, он ведь не мог применить Расплату! Она не проходила обряда Отречения, не становилась эльфом… Ты рад, что твоя дочь «получила по заслугам» и умерла в мучениях, а, Лир?..

Князь Воды побледнел, словно смерть.

— Как ты посмел?! — зашипел он, в бешенстве хватая Матиаса за грудки. — Как ты мог скрывать это от меня все время, пока Альвис был в пределах моей досягаемости?! Матиас, ты трус! Ты… как ты смел предположить, что я… что меня может обрадовать смерть Кэйлин?! Она была моей дочерью!!!

Неподдельная боль, зазвеневшая в голосе Лира, отрезвила Матиаса быстрее любой пощечины. Жестокость собственных слов ужаснула Князя Воздуха. Стыд и запоздалое сожаление о сказанном обожгли его горячей волной.
— Лир… — нерешительно позвал он трясущегося от ярости друга, безуспешно пытаясь отцепить его пальцы от своей мантии.

— Что «Лир»?! — взвился изгнанный Князь. — Что ты хочешь мне сказать? «Извини»? Можешь оставить его при себе — я услышал все, что следовало услышать, и теперь знаю, чего я и моя семья стоим в твоих глазах!
Седовласый альв с отвращением выпустил из рук заостренные лацканы друга, отступая назад. Голубые глаза смотрели не то настороженно, не то сурово — повелитель ветров так и не сумел расшифровать их выражение. Зато слова ударили, словно бич:

— Ты знал, что в ее смерти виноват Альвис, — с расстановкой произнес Лир. — Все эти годы. И молчал, хотя недавно я говорил о том, что сказала мне внучка —  будто Кэйлин отравил тот светловолосый император. Ты не опроверг этого, зная правду… уж не покрывал ли ты своего сообщника, а, Матиас?! Отвечай!

Матиас застыл, бессильно хватая воздух, не в силах справиться с дыханием.

— Как у тебя язык повернулся?! — наконец справившись с дыханием, хрипло выкрикнул он, не веря, что лучший друг на полном серьезе мог выдвинуть такое предположение. — Я узнал об этом уже постфактум, и знаешь, каким было мое первое желание?! Разорвать Альвиса в клочья!

— Мне плевать, какие у тебя были желания! — прорычал Лир, в бешенстве нарезая круги. — Единственное, что от тебя требовалось — оповестить о произошедшем  м е н я!  Уж я бы нашел способ претворить желаемое в действительное. А вместо этого ты повел себя как безмолвный трус и подлец!

Матиас упрямо замотал головой, отводя с лица зелено-бирюзовые пряди, которые трепал ночной ветер.

— Я поступил благоразумно, и ты это знаешь, — тихо возразил он, смело глядя на друга. — Кэйлин уже ничем не вернешь. Я не мог допустить твоей с Альвисом схватки: мы наследники Древних и не можем неоправданно потрясать мир своими склоками.

Продолжения не требовалось: Лир не хуже своего друга знал, что когда один из Князей на пределе возможностей использует свои силы, это напрямую отражается на стихии, которая ему подвластна. Если бы Огонь и Вода сошлись в смертельном поединке, весь мир мог содрогнуться от природных катаклизмов, по сравнению с которыми недавний ураган, нечаянно спровоцированный Матиасом, показался  бы порывом ласкового бриза.

— Я и сейчас не должен был ворошить прошлое, — Князь Воздуха покаянно опустил голову. — Прости меня, если сможешь.
Лир резко развернулся.

— Я уже сказал, что тебе следует сделать со своими извинени… — с гневом начал он, но вдруг осекся, увидев что-то за спиной повелителя ветров. — Матиас, осторожно!!!

Несмотря на всю злость на друга, седовласый альв инстинктивно бросился на его защиту. Так было всегда: с тех самых пор, как Лир впервые увидел пятнадцатилетнего Матиаса, истекавшего кровью на мостовой подожженного Инквизиторами города, он всегда готов был не задумываясь кинуться грудью навстречу любой напасти, лишь бы уберечь от нее маленького неумеху, вечно оказывающегося не в то время, не в том месте. То, что Матиас давно вырос и даже стал Князем, равным ему по силе, Лиру никогда не казалось достойным аргументом в пользу изменения отношения к лучшему другу.

Теперешняя «напасть», промедли Князь Воды еще несколько мгновений, впилась бы в спину вечно юного альва десятидюймовыми клыками. Промахнувшись мимо Матиаса, оттолкнутого Лиром в сторону, огненный демон с раздирающим уши рыком врезался в Льесальского изгнанника, не успевшего сгруппироваться, и повалил его на камни.

Придавленный весом чудовища Лир, как ни старался, не мог дотянуться до своего Амелетского клинка, оставаясь полностью беззащитным в лапах твари, исходящей клубами Тени. Монстр, недобитый в сражении, прятался где-то все это время, и напал, уличив момент, когда ссора полностью захватила могущественных бессмертных. Не зря Лиру, когда он смотрел на реку, почудилось смутное движение у подножия крепости…

Задыхаясь от веса демона, почти ослепнув и оглохнув от болевого шока, Лир пытался скинуть с себя адское создание, намертво вцепившееся когтями в правую половину его тела. Оружие Матиаса ярко сверкнуло во мраке, со свистом опустившись на шею Темного, одним ударом отсекая голову. Пасть демона, застывшая в оскале, исторгла последний рев, после чего уродливая башка химеры с глухим стуком упала на булыжники крепости, а туша бессильно обмякла. Амелетский клинок Князя сделал свое дело, загоняя вторженца Загробного царства туда, откуда призвал его Альвис. Тускло мерцая, демон исчез.

— Лир!!! Ты в порядке?! Откуда эта тварь только взялась… мы же всех уничтожили!.. — Матиас испуганно замолк, увидев что его друг со стоном перекатился на бок, пытаясь зажать рану, оставленную жуткими когтями огненной химеры. — Он… ранил тебя?!

В подтверждении не было нужды: багровая лужа растекалась под Лиром. Кровь быстрыми ручьями разбегалась в трещинах между камнями, в то время как Тень стремительно отравляла тело голубоглазого альва.

Матиас похолодел: Лиру предстояла смертельная схватка с Тенью внутри своего тела — на кону стояла его жизнь. Ни силы Князя, ни постороннее вмешательство не имели значения в этой борьбе. Только сила духа. Только душа. И только Тень…

***
Бескрайний лес остроконечных шпилей пронзал низко клубящиеся темные тучи, навеки повисшие над миром Духов. Ветер, на этот раз дующий с севера и потому несущий с собой гнилой смрад топи, гнал их бесконечный поток в сторону стонущего где-то вдалеке моря, которого Лофт, за все свои посещения этого неуютного места, ни разу не видел, но всегда слышал.

Вершина круглой башни, где неизменно оказывался король Асгарда, была привычно пуста. Лофт с досадой оперся на черные каменные зубцы, глядя вниз: что и говорить, сегодня Расплата пришла за ним совсем не вовремя! Хотя… разве она когда-нибудь считалась с его удобством? До этого дня король-эльф считал, что самым неловким случаем из всех был тот, когда он упал замертво посреди заседания парламента. Сколько же потом было мороки... Людям ведь не объяснишь, что временами их любимый монарх бывает скорее мертв, чем жив, и для него это стало относительной нормой!..

Таким сомнительным подарком, по воле альвийских Князей, награждался сильнейший маг в каждом поколении Асгардского рода. Расплата методично пыталось убить каждого своего носителя, и ей это удавалось, если человек достаточно долго задерживался на Том Свете. Трудность возвращения заключалась в том, что уйти от Духов можно было лишь вместе с кровным родственником, пришедшим к призракам следом за носителем Расплаты. Дядя Асгардских братьев умер, потому что рядом с ним не оказалось никого из родных в тот момент, когда его настиг очередной приступ. Он просто-напросто не дождался помощи…

За себя король-эльф не беспокоился: Люцифер никогда не заставлял его ждать. Лишь однажды, в первое посещение Загробного мира, случившееся, когда Лофту было всего восемь лет, за ним пришел не брат, а отец; после того как Люцифер вырос, он добровольно взял на себя эту обязанность, и мало-помалу братья начали воспринимать свои внезапные потусторонние путешествия как данность. Иногда, когда башню посещал кто-то из предков, бывало даже интересно. Однако сегодня взвинченный донельзя король-эльф оказался на черной вершине в гордом одиночестве.

Смрад от тухлых болот был невыносим. Лофт в раздражении зажал нос рукой, в глубине души надеясь, что его подташнивает именно от запаха, а не от грызущего изнутри страха. Мертвенный холод губ Нордской принцессы не отпускал полуэльфа; он будто с ума сошел, когда набросился на умирающую девушку с поцелуями! На что он надеялся? Что она вдруг оживет от его поцелуя?! Дурак! …Вот только голова у него шла кругом, будто он и правда расстался с долей своих сил. Почему?..

— Однако… пахнет тут отнюдь не розами, — саркастичный голос Люцифера, прозвучавший за спиной, заставил короля вздрогнуть.

Брат материализовался прямо из воздуха. Силуэт принца, полупрозрачный, изредка мерцающий вспышками магической ауры, выглядел нечетким, теряющим очертания —  Лофт знал, что и сам выглядит точно так же. Живым не было места в этом мире, но чем дольше пришельцы находились на землях Царства Мертвых, тем более резкими становились их призрачные ипостаси. Возвращение к Жизни становилось невозможным в тот миг, когда души окончательно сформировывались на Том Свете, и связь с телами, оставленными в Реальности, полностью обрывалась.

— Пойдем отсюда, — Лофт взял брата за руку, готовясь в очередной и далеко не последний раз пережить малоприятную телепортацию между мирами. — Мы не можем терять здесь время.

Люцифер согласно кивнул.

— Вы еще успеете вернуться, — басовитый голос невозмутимо прозвучал над братьями, заставив их резко вскинуть головы.

Сверху, прямо со штормовых облаков, с истинно королевским величием спускался по призрачной лестнице Леонид Асгардский. Ступени таяли вслед за твердой поступью венценосного слепца, распадаясь на тысячи сверкающих брызг, и длинный шлейф роскошных одежд реял вокруг рослой, но изящной фигуры короля-предшественника. Что ж… ушедший монарх всегда любил эффектные появления.

— Отец, — бесстрастно поприветствовали полуэльфы своего давно почившего родителя. Лофт обреченно вздохнул про себя: с тех пор, как он услышал голос Леонида сегодняшней ночью, он подсознательно ожидал этой встречи.

— Почтительности в тебе как не было, так и нет, — скучающе констатировал отец Асгардской троицы, оставляя последнюю ступень и останавливаясь напротив старшего сына. Лофт, не удержавшись от старой привычки юности, закатил глаза, зная, что отец при всем желании не сможет этого увидеть.

Черты Леонида дрогнули, будто он сдерживал усмешку, в точности зная жест упрямца. Недаром об Асгардском Слепце всегда говорили, что он, лишенный зрения, используя ментальную магию и заглядывая в мысли своих собеседников, видел больше, нежели другие двумя глазами.

— Почему ты пришел? — вовремя вклинился Люцифер, обращаясь к отцу и не давая ему ответить Лофту. Он не понаслышке знал, как легко им, при виде друг друга, завестись с пол-оборота.

— Мне кажется, это очевидно, — безмятежно заметил Леонид. — Я явился за тем, чтобы приказать вам ждать.

— Ждать чего? — сознание того, что где-то там Венера из последних сил борется за жизнь, а он теряет время вдали от нее, слушая бредни внезапно соскучившегося отца, вывело короля-эльфа из себя.

Знакомое ощущение, даримое невидящими, но пронизывающими насквозь глазами Леонида, посетило Лофта, когда Асгардский Слепец холодно обернулся к нему.

— Я не обязан отчитываться перед тобой, — с ленивой апатией заметил он. — Ты слышал мой приказ? Вот и выполняй!

Деспотичность, с которой отец всю жизнь отдавал распоряжения, всегда действовала на Лофта, словно красная тряпка. Больше всего в характере отца он ненавидел властолюбие и самоуверенность, но именно этими своими чертами, Леонид так любил потрясать перед ним. Этого не изменила даже смерть.

— Мне некогда ждать с моря погоды, — сквозь зубы произнес Лофт, пытаясь совладать со своим голосом. Родной отец был единственным человеком в мире, который всего парой фраз мог мгновенно вывести из себя короля-эльфа, как правило, весьма хладнокровного в обычных обстоятельствах. — Или ты говоришь, в чем дело, или мы уходим.

— Ты куда-то опаздываешь? — приподнял тонкие брови Леонид, оставаясь совершенно невозмутимым.

Тяжелая, подбитая белым мехом и расшитая золотом и драгоценными каменьями мантия даже не колыхалась под порывами ветра, становившегося все яростнее. Это одеяние было точной копией того, в каком Лофт в последний раз видел отца живым и здоровым; король-эльф  сам не знал, почему это воспоминание вдруг всплыло в его сознании.

— Кстати говоря, я ведь тебя не держу, ты можешь идти, — внезапно заметил Леонид, и на его лице застыло выжидательное выражение. — Если, конечно, тебе не интересно узнать кое-что насчет этой девочки из Норда и тебя самого. Я думал, она для тебя много значит, но раз ты так торопишься...

Эти слова почти заставили Лофта забыть о трениях с отцом. Неужели…

— Что именно ты можешь рассказать о нас с Венерой, чего я и так не знаю? — напряженно спросил он.

Асгардский Слепец кивнул собственным мыслям.

— Поразительные метаморфозы, — тихо заметил он, обращаясь к самому себе. Потом заговорил громче: — Я так и думал: стоило только упомянуть ее, и ты готов беспрекословно меня слушать. Ранее такого результата я смог добиться разве что на смертном одре.

Люцифер, услышав это, поспешно отвернулся, борясь со смехом.

— Отец, ты преувеличиваешь, — сдавленно произнес он, по-прежнему стоя спиной к родным. Плечи его тряслись, выдавая нелегкую борьбу за постную мину. — Он тебя слушал еще… пару раз. Наверное.

Хохот все-таки вырвался наружу. У пристыженного Лофта мелькнула мысль о том, что только такой поклонник черного юмора, как его брат, мог найти в этом нелицеприятном факте что-то веселое.

— Слушай, мы на самом деле должны уйти, — произнес он, обращаясь к отцу, с тревогой увидев, что силуэт Люцифера стал плотнее. — Говори скорее, если тебе правда есть что сказать!

— Я сам узнал об этом явлении только после смерти, — спокойно ответил Леонид, ничуть не торопясь. — Думаю, что те, кого мы ждем, смогут рассказать о Нити Пандоры, связанным которой тебя угораздило оказаться, точнее и больше. Им нелегко пробиться через толщу времен, поэтому имей терпение. Или ты думаешь, я позволю вам оставаться здесь дольше допустимого? Вам обоим еще слишком рано уходить к Духам.

Слепой монарх замолчал, будто прислушиваясь к чему-то, и расслабившись, едва слышно пробормотал, перестав хмуриться:

— Наконец-то!

Словно в ответ на его слова, пространство в центре башни зарябило, и из искажения на черные камни выступили две одинаково стройные и высокие фигуры. Братья-полуэльфы настороженно разглядывали пришельцев: оба молодых мужчины имели темно-фиолетовые, как у Люцифера, волосы; одеты незнакомцы были в свободные светлые плащи с вышитыми на них руническими знаками; прекрасные черты, без малейших изъянов, наводили на мысли об альвах. Король и принц переглянулись: кажется, они догадались, кто перед ними.

— Прошу прощения за столь позднее появление, — легко склонив голову, сказал тот из бессмертных, что выглядел чуть старше. Его темные полуночно-синие глаза таили в себе такой омут, в котором, кажется, можно было утонуть. — Нас задержало Время. Оно не любит, когда кто-то, подобно нам, путешествует сквозь глубину веков.

Леонид кивнул.

— Я думал, вы прибудете еще позднее, — заметил он, а потом повернулся к своим сыновьям: — Перед вами основоположники нашего рода: Лонт и Локрин из клана Чароитов.

Лофт впился в альвов немигающим пристальным изучающим взором. Одно дело догадываться, и совсем другое — точно знать, что наяву видишь своего легендарного прадеда, умом и способностями которого восхищался всю сознательную жизнь!.. На Локрина король-эльф не обратил особого внимания — в семейных хрониках младший брат Лонта не оставил яркого следа; братья-полуэльфы знали только, что он погиб еще на Белом Тигре, да Лофт откопал в дневниках прадеда  упоминания о Ментальной Связи Локрина с его возлюбленной. Слишком неточные и расплывчатые, чтобы король-эльф, любящий точность, мог поверить им. Поэтому нынешний монарх Асгарда лишь скользнул по младшему альву взглядом, отметив про себя, что темный янтарь радужки Локрина, сильно разбавленный чужим наследием, вероятно, стал прообразом его собственных светло-золотистых глаз.

— Сожалею, но, кажется, у нас нет времени на долгие разговоры, — младший бессмертный с беспокойством посмотрел на уплотняющиеся с каждым минутой тела потомков своего брата. — Мы постараемся быть краткими.

Лонт согласно кивнул.

— То, о чем мы хотели с вами поговорить, касается духовной связи, установившейся несколько дней назад между тобой, — он посмотрел на короля-эльфа, — и внучкой моего ученика.

Лофт и Люцифер переглянулись. Конечно, они знали, что души умерших могут наблюдать за миром живых из своего неуютного пристанища. Однако то, что столь далекие предки до сих пор следят за их жизнью, все равно удивляло. Кроме того, словосочетание «внучка ученика», мягко говоря, смущало — братья никогда не думали, что встретятся с существами, которые будут старше Льесальских Основателей. Такое даже в голове не укладывалось. Вместе с тем, сердце короля забилось в нетерпеливой надежде: неужели сейчас он наконец узнает, что за странности связывают его с Венерой?.. Значит ли это, что смутные догадки, бороздившие его мысли, оказались верны и во всем этом не обошлось без крови бессмертных, текущей в его жилах?..

— Как вам известно, за попытку духовного общения на расстоянии, я, при жизни, заплатил рассудком, — продолжал тем временем первый эльф Асгарда. Горькая усмешка бродила по его губам.

— В то время как я, пока был жив, использовал ментальную Связь каждый день, и оставался в здравом уме до самого конца, — легко подхватил повествование брата Локрин. Лофт сосредоточил на нем все свое внимание, осознав, что сделал слишком поспешные выводы о заурядности своего… двоюродного прадеда?
— И вы могли…  о б щ а т ь с я  таким образом со всеми? — спросил он, предчувствуя отрицательный ответ.

Так и оказалось:

— Нет, — лицо древнего альва преобразилось от внутренних переживаний. — Только одна во всем мире могла слышать меня, отвечать мне… и я тоже чувствовал только ее. Для нас не существовало ни границ, ни расстояний. Как будто мы были единым целым, по ошибке разделенным на две части.

— И каково же объяснение этого… явления? — поинтересовался Люцифер, слушавший не менее внимательно, нежели его брат. — Из-за чего возможна подобная связь?

Леонид, до того молча слушавший предков, пошевелился.

— По той же причине, которой объясняется существование фамильяров, — с насмешкой произнес он, повернув голову к старшему сыну. — Принцип тот же самый: феноменальное душевное родство, наличествующее между двумя сознаниями, запускает Связь, от которой невозможно избавиться. Допустим, если у кого-то завелся фамильяр, от него невозможно избавиться до гробовой доски; у тебя, с твоей принцессой, случилось практически то же самое.

Лофт почувствовал, что глаза у него неумолимо пытаются покинуть положенное им природой место.

— Я… я... что?! — дар речи тоже пытался ускользнуть, и шокированному королю далеко не сразу удалось справиться с обуревающим его смятением: — Я что, стал фамильяром?!!

Люцифер согнулся пополам от хохота, глядя на выражение лица старшего брата, и, судя по виду, остальные едва удерживались от того, чтобы не присоединиться к нему. Только королю, несмотря на пронзительный ветер вспотевшему от собственного предположения, было не до смеха. Что за дикий бред?! Он ведь не животное, чтобы быть фамильяром!!!

Асгардский Слепец походил на куницу, только вышедшую из курятника, таким довольным он выглядел.

— Я не говорил ничего подобного, а всего-навсего провел параллель. Остынь, не то с тебя сейчас дым повалит, ей-богу, — кривая усмешка все-таки прорвалась на лицо Леонида.

Лофт, еще не до конца пришедший в себя, обвел взглядом ухмыляющихся родственников.

— Черт вас возьми, вы объясните мне, что все это значит? — уже раздраженно поинтересовался он, не разделяя всеобщего веселья.

В голове вдруг мелькнула мысль о каком-то тупом розыгрыше. Может, никакой Связи и нет вовсе, а отец просто подговорил предков подыграть ему?.. Стали бы они заниматься подобными глупостями? Лофт внимательно посмотрел на Лонта и Локрина. Может, на Этом Свете совсем скучно и они придумали себе развлечение?..

— Слушай, мы серьезно, — заметил Локрин, видимо прочитав по лицу короля-эльфа, что тот заподозрил неладное. — Никто, находясь в здравом уме, не придумает такого шутки ради!

— Но все-таки, откуда это взялось? — успокоившийся Люцифер задумчиво смотрел на древних братьев. — Мы никогда не слышали ни о чем подобном, и нам трудно поверить вам на слово. Может, вы объяснитесь?

Лонт кивнул, бросив очередной тревожный взгляд на призрачные силуэты потомков.

— Справедливое желание. В возникновении Связи виновна одна из Великих — Пандора, — начал он, прислонившись к зубцу башни. Светлый плащ так и трепетал на ветру, а руны, как приглядевшись внимательнее, с удивлением заметил Лофт, переливались магией. Значит, они изображены не как простое украшение… — Поэтому Связь так и прозвали — Нить Пандоры. Любопытная Древняя однажды заглянула в запретный Ларец, открывать который единожды и на века запретил Один, старший ставленник Мерлина, верховного создателя нашего мира.
Глубокий голос первого короля Асгарда, в совокупности с его рассказом, навевал мистическое настроение. Все присутствующие притихли, вслушиваясь в каждый звук давней истории.

— В Ларце, как сказал Один, было заключено величайшее Бедствие, и вместе с тем — величайшее Благо; выпускать Его из Ларца было смертельно опасно… — голос Лонта затих, и его повесть, певуче, словно песню, подхватил Локрин:

— Нарушив запрет, безрассудная Пандора открыла Ларец: в нем лежала Пряжа, столь прекрасная и желанная, что Великая, как любая другая женщина, не смогла побороть искушение и коснулась ее.

— Мир спасло лишь то, что Пандора взяла реликвию в руки так осторожно, так трепетно, что не встрясла ее, — вновь заговорил Лонт. — В ином случае, мир навсегда погрузился бы в Хаос, ведь та пряжа являлась Клубком Судеб. Любое неосторожное движение могло смешать прошлое, настоящее и будущее, повергнув наше измерение в небытие.

— Почувствовав неладное, Один заспешил к Ларцу, — голос Локрина зазвучал с новой силой. — Он застал Пандору на месте преступления в тот миг, когда она, намереваясь распутать пряжу, потянула за Нить, что сияла ярче солнца. Великая хотела вплести ее в волосы и стать прекраснейшей из женщин.

— Испугавшись гнева Верховного Бога, Пандора слишком резко дернула Нить, и та порвалась, — зловеще произнес Лонт. — Один был в ярости. Глупая женщина разорвала пополам Любовь. Та часть, что осталась в Клубке, исказилась и извратилась до неузнаваемости, сделавшись черной, как сердце Тени. Именно поэтому в любви теперь так много грязи, пошлости и лжи.

— Зато вторая половина, та, что осталась в руке Пандоры, через мгновение рассыпалась на миллион сверкающих брызг, — вновь продолжил за брата Локрин. Его глаза сверкали столь же ярко, как и пыль Нити, о которой он рассказывал. — Собрать их не удалось никому, даже Одину, который рвал и метал. Они, подобно утреннему туману, оросили весь мир, попав в сердце каждому живому существу.

— Поэтому самые крепкие узы возникают между теми, кто хранит в себе наиболее сильно резонирующие друг с другом осколки и повинуется их гласу, — Лонт оставил потусторонний тон и заговорил обычным голосом. — Но есть и другие: те, у кого в сердце не один, а сразу несколько осколков.

Первый венценосец Асгарда посмотрел на брата, предлагая ему окончить легенду.

— Когда двое, с множеством сияющих в унисон осколков, встречаются, меж ними вырастает нерушимая Связь, — Локрин медленно выдохнул. — Ее невозможно уничтожить, она сильнее любых препятствий. Это и есть Нить Пандоры. Связанных ею немного, но если это случилось… оно останется навсегда.

На вершине башни воцарилась тишина. Братья были великолепными рассказчиками: троим полуэльфам пришлось хорошенько встряхнуться, чтобы сбросить с себя волшебство услышанного и вернуться в реальность.

— То есть я и Венера… у нас… — Лофт замялся, восстанавливая в памяти витиеватую формулировку альвов. — У  нас в душах множество резонирующих друг с другом осколков?

— Да, — кивнул Локрин. — И сегодняшней ночью они соединились в Нить.
Лофт в замешательстве посмотрел на него:

— Когда?.. Я не помню ничего подобного.

— Это правда, — Люцифер положил руку ему на плечо. — Когда ты поцеловал Венеру, вас будто в золотую клетку заключило. Никто ничего и понять не успел, а ты уже упал с Расплатой.

Потом принц посмотрел на предков:

— Это ведь случайность, я правильно понимаю? Связанным Нитью Пандоры может оказаться любой?

— Разумеется, — ответил Лонт. — Это не избранность, не награда за что-то. Это последствия неуемного любопытства и крайней безответственности, не более. Нам всем очень повезло, что остальной Клубок остался в целости и сохранности.

— Иными словами, у меня не было выбора, не так ли? — задумчиво спросил Лофт, начиная мерить башню шагами. — Из-за этой Нити… я не мог полюбить другую? Не то что бы я недоволен, но все-таки…

— Нет, — Локрин озорно улыбнулся. — Видишь ли, между вами есть ещё кое-что, помимо Нити Пандоры. Будь тут замешана одна Связь, было бы полбеды; вы могли бы стать, допустим, лучшими друзьями, и такого сумасшедшего притяжения могло не возникнуть. А так…

— И что же это «ещё»? — поинтересовался Лофт, гадая сколь многое выяснится до того, как он покинет мир Духов.

— Помнишь ту ночь, когда ты впервые увидел внучку нашего Лира? Не наяву, но сквозь призму заклятия, с помощью которого следил за главным врагом своей страны? — Локрин увлеченно переступал с ноги на ногу, и, не дожидаясь утвердительного ответа, продолжал: — Обороняя ее, ты отправил заряд магии колоссальной силы, думая использовать девушку как проводник. На самом же деле… часть твоей магии, не прошла навылет и, оставшись в принцессе, переплелась  с ее запечатанной аурой. Будь Венера неволшебницей, чары минули бы ее полностью; если бы на ней не лежала Печать, ее собственная магия вытеснила бы твою; а так…

На лице Локрина сиял восторг:

— Это редчайшее явление. Ты, сам того не осознавая, чувствуешь в ней частицу себя. А она тянется к источнику силы, который ощущает в тебе. Это потрясающе! Вас бы и без Нити Пандоры влекло друг к другу со страшной силой, а она накалила вашу Связь до предела. Так просто не бывает!

— Связанный по рукам и ногам! — рассмеялся Люцифер, толкнув брата в плечо. — Давай, говори уже, когда у вас свадьба будет. Не то загоришься еще от страшной силы своего влечения!

Альвы и Леонид обменялись между собой многозначительными взглядами, которых, однако, живые гости мира Духов не заметили. Лофт, до сих пор не определившийся, заворожен ли он, или, наоборот, пребывает в смятении от услышанного, пробормотал себе под нос:

— Для начала неплохо было бы спросить мнения невесты. А еще лучше — вылечить ее перед этим, и придушить Миргардского подонка.

Потом он воззрился на отца:

— Ты раскроешь, наконец, секрет, при чем здесь твои фамильяры? Прости, но я по прежнему не вижу связи между собой и волшебными животными.

Губы Асгардского Слепца растянулись в усмешке:

— Я же говорю: принцип тот же самый. Ты теперь привязан к ней не меньше, а то и больше, чем любой фамильяр к своему хозяину. Единственная разница заключается в том, что у вас это взаимно.

— Знаешь ли… — Лофт, не удержавшись, фыркнул. — Так можно сказать о любой привязанности! И что мы, по-твоему, все друг другу фамильяры?

— Не исключено, — сухо отозвался Леонид. — А теперь убирайтесь отсюда. Вы и так пробыли здесь дольше разумного. И кстати… если тебе вдруг будет важно мое мнение, Лофт… — на лице слепого застыло выражение нерешительности. Лофт удивился: раньше неуверенность никогда не была отличительной чертой его отца. — Знай, что я одобряю и благословляю твой союз с этой девочкой. Можешь не верить, но я рад, что ты ее встретил: мне нравится, как ты изменился под ее влиянием.

К концу этой внезапной речи Леонид отвернулся. Еще бы!.. на памяти Лофта это был первый раз, когда отец так открыто выразил ему свои чувства. Король-эльф едва ли не растроганно смотрел отцу в спину. Впервые тот одобрил его выбор и дождался для этого самого важного события в жизни своего сына… Силы небесные, да ради этого момента стоило терпеть отцовское пренебрежение и порицание столько лет!..

— Спасибо! — сипло прошептал Лофт, не в силах справиться с собственным голосом. — Спасибо, отец!.. Конечно, мне важно твое мнение!

— Чудесно. Я рад. — по голосу Леонида было сложно сказать то же самое. Неуклюже замаскированная попытка примирения явно выбила его из колеи. — А теперь — чтобы духу вашего через минуту здесь не было. И передайте своему младшему: я ему с Этого Света уши надеру, если попробует еще раз обидеть мою первую невестку, ясно? Асгардский род еще никогда не позорился внутрисемейными склоками! Но и ты, старший, тоже хорош — устроил мордобитье на глазах у всего двора! Люцифер, следи за ними в оба: ты единственный из всей троицы, у кого есть мозги!..

— Да-да, разумеется, — Люцифер легко рассмеялся. — Сердце, разум и здравый смысл. Я помню.

— Если помнишь, тогда вперед, — напутствовал Леонид. — И не забывайте: я хоть и слеп, но за вами проследить в состоянии. А теперь — уходите наконец!

— Могу я задать последний вопрос? — все-таки решился Лофт, поворачивая правую руку внутренней стороной вверх и сдвигая манжету рубашки. Серебристая руна мерцала, несмотря на отсутствие прямого света. Король-эльф протянул запястье Лонту и Локрину, давая им возможность разглядеть загадочный символ, вот уже третий месяц не дающий ему покоя. — Вы знаете, что это?

Чароиты переглянулись. По хитрым улыбкам, блуждающим на их лицах, отчетливо читался ответ: знают.


Продолжение следует.