37. Лечебница

 

В дверь сильно заколотили, кто-то собрался ее разнести в щепки.
- Это по мою душу, - проговорил я. – Надо открыть, все равно выломают. Открой, любимая, не хочется мне для самого себя открывать ворота в ад.
- Нет, они ничего с тобой не могут сделать, они не могут забрать тебя ночью.  Ведь они не злодеи, которые привыкли красть по ночам.
- Открой, любимая. Время покажет, кто они.
Неуверенными шагами она вышла в прихожую.
- Да отворит кто царство небесное?! – кричал голос за дверью. – Хочу видеть Ангела Идеала! Подайте мне Ангела Идеала! Черт возьми, что за ночь, что за люди! Спят, когда весь мир должен воскреснуть и преклониться перед Ангелом.
Дверь отворилась, и послышалось громыхание шагов по прихожей. Еще мгновение, и передо мной возникла грузная фигура Болиголова.
- Ах, Ангел, ах, святой! – вскричал он и бросился ко мне. - Это тебя-то они Букашкой сделать хотят! Я их всех как комаров раздавлю, красное место только останется.
Он выхватил меня будто ребенка из кровати и поставил на стол. Я застыл как статуя в полосатой пижаме, опустив руки.
- Ангел! Ангел Идеала! – орал он так сильно, что все кресты на лужайке, наверняка, повалились на землю.
- Если они тебя хоть пальцем тронут, - продолжал он, - я их всех в спиртовую трубу затолкаю.
Затем он снял меня со стола и стал душить в своих объятиях. Хотя от него и несло чистым медицинским спиртом и кости мои готовы были затрещать в его руках – мне показалось, что сам бог справедливости ввалился в мою комнату и кружит мое бренное тело по Вселенной. Наконец, он поставил меня на пол.
- Помни, Ромашка. Все спиртзаводы, все пьющие и непьющие читают твои романы. Скажу тебе, сколько не спаивай великую страну – а они любой твой роман от подделки отличат. Широко пьет народ! Во все «Лечебные росы» льется мой спирт из трубы. Но народ он трезвый. Народ не обманешь. И про тебя, Ромашка, в каждом кабаке толкуют, словно святого ждут, чтобы исцелиться, хоть на облаках исцелиться, но только чистыми предстать перед тайной этого мира.

Мы сидели с Вероникой как ученики на стульях, положив на колени руки и слушали этого Громовержца, спустившегося на землю.
«Есть бог на свете, - думал я в эти минуты, - живой бог, который не скрывает нам свое безмерное существо, а предстает перед нами, чтобы судить и миловать».