часть третья, 9-10н

Глава 9
 1

Работая руками за спиной, Биг невольно вспомнил один современный российский дефектив, прочитанный от нечего делать в Переделкино. В этом дефективе некий русский супергерой, морской разведчик, мастер парашютного спорта, эксклюзивный ныряльщик на дальние дистанции, тайный валдайский ниндзя и компьютерный гений, мог легко, выщёлкивая суставы пальцев, освобождаться от наручников. Вспомнив, Биг скрипнул зубами: хотелось бы ему именно сейчас знать, как можно освободиться даже от обычной проволочной связки, выщёлкивая (вщёлкивая, отщёлкивая, перещёлкивая?!) суставы, если у тебя кисти рук от роду в два раза шире окончаний лучевых костей, вокруг которых, а не поверх кистей, принято «закрывать» специальные браслеты или путать обычную связку? Биг увидел, как Клима непонятно «повело», и матёрый душегуб понял, что ему снова выпал шанс. Бывший киевский студент давно подобрал в ладони концы телевизорного шнура, который Клим выдернул без сожаления и связал этим шнуром своего врага. Больше того: Биг оголил ногтями больших пальцев концы провода и, когда Клим повернулся на голос за дверью, стремительно передвинулся к розетке.
Тем временем Клим пришёл в себя и стал снова поворачиваться к врагу. Дверь он запер и не боялся, что бывший рядовой Сомов ему помешает. Во всяком случае, не успеет отнять у него, Клима Безменова, его драгоценную секунду, в течение которой ему предстояло отправить бывшего капитана наёмников туда, где его уже давно поджидали. Бывший советский десантник поднял автомат и, смакуя каждое мгновение, в упор посмотрел на Бига. А тот лишь криво ухмылялся и сидел, кажется, не там, где он сидел раньше. Но это так думал Клим, что не там, а вот Биг (по его мнению) находился в нужном месте. И, продолжая ухмыляться, вставил оголённые концы телевизорного шнура в розетку за спиной. Произошло короткое замыкание, провод, которым был связан Биг, моментально перекалился и бывший киевский студент легко его порвал. Его тряхнуло током, однако это не помешало ему своевременно упасть на пол. Свет в кабинете и за окнами здания погас, и Клим втёмную выпустил короткую очередь туда, куда первоначально направил ствол. Вторую очередь ему выпустить не пришлось: Биг вытянулся на полу и стригущим ударом ног свалил противника. И не просто свалил: Клим упал навзничь и затылком долбанулся о край директорского стола. Он логично потерял сознание, а Биг…
«Проверить бы тебя контрольным, да времени в обрез», - подумал бывший киевский студент и ящерицей метнулся на выход. Точнее – к окну директорского кабинета. По пути он зацепил драгоценный кейс и, пользуясь несколькими секундами кромешной темноты, прыгнул к окну кабинета. Затем он сбросил с себя бронежилет, взял кейс зубами и, распахнув «широкоформатную» форточку, ужом скользнул в неё. И, пока ноги болтались в кабинете, Биг руками уже перебирал по тросу громоотвода вверх, который удачно проходил рядом с директорским окном.
«Ещё быстрее, ещё», - торопил он себя. Матёрый душегуб в считанное время достиг крыши, оттуда кинул машинальный взгляд на площадку перед административным зданием и также машинально отметил искусственную иллюминацию за счёт автономного освещения, созданного с помощью прибывших вертолётов.
«Ничего не понимаю!» - мысленно воскликнул Биг, добежал до дальнего (от вышеупомянутой площадки) торца административного здания и, не мудрствуя лукаво, спустился по пожарной лестнице вниз. Ступив на грешную землю, Биг бросился в сторону спасительных вековых реликтов и, уже оказавшись там, увидел, как территория завода осветилась предательским светом.
«Это мне повезло, что у них такая примитивная электрическая схема, - на ходу подумал бывший генеральный директор теперь уже точно бывшего военного завода в Алабинске, - что от короткого замыкания…»
Он бежал в сторону заводского аэродрома и даже не подозревал, что у него образовалась солидная фора по времени ввиду того, что Клим вырубился и не мог членораздельно (да и вообще никак) общаться с каким-то прибывшим фрайером, назвавшимся (нет, подумать только?!) бывшим рядовым Сомовым.
А Клим пришёл в себя, встал с пола, машинально тронул кровоточащий затылок рукой и тупо уставился на то место, где всего минуту назад должен был находиться кандидат в покойники. Такового не обнаружил и взвыл страшным голосом:
- Су-у-у-ка-а!
- Открой дверь, дубина! – орал по ту сторону «баррикад» бывший рядовой Сомов. – И не смей убивать гендиректора! Он нам нужен живым!
- Живым?! – заорал в ответ Клим. – Да он снова ушёл на хрен!
- Да куда он денется?! – повеселевшим голосом отозвался бывший рядовой ВДВ, теперешний подполковник ФСБ товарищ Сомов. – Открывай, ладно? Или мне звать пацанов, чтобы её выломали?
- Да открываю, открываю, - пробормотал Клим и пошёл сдаваться своему бывшему сослуживцу, тому самому дневальному Сомову, который поднимал их разведроту на её последнее задание.
2
Часы показывали 21.45., когда Биг встал на дистанцию, разделяющую первую тень под еловым массивом перед административным зданием с условной границей заводского аэродрома. В 21.57. Биг уже подбегал к вертолёту, одиноко отсвечивающему матовым дюралем на взлётке. Вертолёт был приготовлен к полёту в 23.15., но бывший киевский студент не стал изображать из себя швейцарского часовщика: он нырнул в брюхо машины, занял кресло пилота и, включив одно только панельное освещение, стал готовить машину к подъёму. Он врубил генератор, минимально прогрел ротор и оторвался от земли.
- Куды, мать твою?! – заполошно заорали члены команды, выскакивая из ангара. По нормальному русскому обычаю они парились на взлётке с шести вечера, готовясь к вылету в 23.15. Протерев кормильца ветошью, проверив баки на наличие топлива, а «пропеллер» – на нормальную функциональную вращаемость, члены сидели в ангаре и резались в домино. Теперь они бегали по площадке и жутко сквернословили. А то! Какая-то сука угоняла летающую телегу, которая их всех кормила, поила, одевала и давала возможность покупать в кредит всякие необходимые вещи типа бельгийских яйцерезок или аргентинских мультиварок.
- Ага! – рычал тем временем Биг, круто разворачивая заводской геликоптер на юго-запад, в сторону Транссиба. Он уходил немного не по плану, но уходил. И хрен с ним, с главным инженером, которого Биг хотел зачистить напоследок, как ответственного свидетеля по делу сбора ценной засекреченной информации. Пусть живёт! И хрен с ним, с бывшим наёмником и личным врагом, - пусть тоже живёт! Стоит ли печалиться такому жизнелюбу и отъявленному негодяю, как Юра Самойленко, о чьей-то жизни или смерти, когда речь конкретно зашла о его жизни и смерти, о жизни и смерти самого дорогого человека на земле, самого себя?
«Ей-богу, сто баксов отнесу в церковь, если выкарабкаюсь, - клятвенно заверял сам себя бывший киевский студент, ведя вертолёт на минимальной застабилизированной высоте к намеченной цели. – Вот сразу же после того, как получу гонорар…»
3
Когда однополчане встретились, успела сработать автоматика и свет загорелся. В кабинете вспыхнула настольная директорская лампа, на улице – фонари.
- Ну, здорово! – приветствовал Клима мужик в штатском, не распахивая объятий и не подавая руки.
- Здорово, - с сомнением произнёс опальный испытатель, также не производя лишних телодвижений. Да и то: бывший рядовой Сомов выглядел и внушительно, и недоступно. Тем не менее, прибывший таки протянул руку, и Клим от души её тиснул.
- Ну, ты полегче, - поморщился бывший рядовой Сомов, - а то дополнительно получишь за членовредительство подполковника ФСБ.
- Так ты подполковник? – устало удивился Клим, присел на край директорского стола и закурил. Он уже понял, как ушёл его враг, но гнаться за ним не собирался. А как тут погонишься, когда на тебя сел сам подполковник ФСБ со всей свой вспомогательной бандой, в задачи коих немедленная ликвидация гендиректора (судя по воплям Сомова из приёмной) не входила. Сомов присел рядом и тоже закурил. Затем достал миниатюрный радиотелефон и поинтересовался:
- Карташёв, доложи обстановку.
- У нас всё нормально, - не по-уставному ответил невидимый Карташёв.
- Тогда временно отдыхай, - велел подполковник Сомов.
- А что с этими делать? – спросил Карташёв. Он имел в виду сводный отряд алабинских силовиков.
- Пусть полежат, осознают и так далее, - ответил Сомов и принял из рук бывшего однополчанина автомат. Затем отфутболил ногой подальше обрез и дружески похлопал Клима по плечу.
- Ну, рассказывай, как ты до жизни такой докатился, - вяло полюбопытствовал Клим.
- Просто. Первым делом – когда от нашей роты осталось одно отделение – меня прикомандировали к 75 ДШБ (23) . Ранение, госпиталь, три месяца в до дембеля в Кутаиси. Затем рапорт на поступление в высшее командное училище имени Дзержинского. По окончании – служба в Тверской безопасности. Пять лет назад переехал в Москву, где по сей день верой и правдой служу родине…
Последнее слово Сомов произнёс с нескрываемой иронией.
- Кассету получили? – спросил Клим, не обратив никакого внимания на иронию.
- С кассетой тебе повезло, - весело молвил бывший рядовой ВДВ. – Мы ведь с Костей Малышевым теперь кантуемся в одном отделе. Он кассету получил и велел мне похлопотать лично. Я взял немного бойцов, мы с ними прилетаем самолётом в Омск, там берём два вертолёта и – мухой – сюда. И, как оказалось, поспели в самое время.
- Минутами пятнадцатью позже вы были ли бы более кстати, - недовольно пробурчал Клим.
В это время до слуха беседующих донёсся далёкий рокот улетающего с заводского аэродрома вертолёта. И тотчас ожил радиотелефон Сомова.
- Что такое? – спросил подполковник ФСБ.
- Есть звук постороннего вертолёта, - доложил бдительный Карташёв, - пошёл на удаление от места проведения операции.
- Я его слышу, - спокойно возразил Сомов, - пусть удаляется.
- Это… - начал вопрос Клим.
- Так точно, - понял его Сомов. – Ваш гендиректор удачно отрывается от погони.
- Ну, ты! – задохнулся Клим и схватил бывшего однополчанина за грудки.
- Да отвали ты! – негромко возразил Сомов и легко сверзил Клима со стола несложным приёмом из боевого самбо.
- Да я тебе! – снова задохнулся Клим, но бывший рядовой ВДВ вытянул обе руки вперёд и заорал:
- Молчать! Слушать меня и не сметь катить баллон на старшего по званию!
- Вот, козёл, - пробубнил Клим и потёр свою многострадальную голову.
- Ваш гендиректор, некий Юджин Смол и он же Георгий Кондратьевич Смолянинов уходит потому, что так велено сверху. И никаких возражений, понял?
- Да пошёл ты, - буркнул Клим и пересел на стул. Но затем таки уточнил: - Сверху – это кем? Вашими настоящими хозяевами из-за океана?
- Соображаешь, - кисло улыбнулся подполковник ФСБ.
- Это называется сотрудничество между новоявленными союзниками, - понятливо процедил Клим. – Только союзничество получается какое-то корявое: мы перед ними – раком по стойке смирно. А они нас – во все щели.
- Ну, раком мы перед ними встали радостно сами, так что и пенять не на что, - рассудительно произнёс товарищ Сомов. – Или не на кого. И, как говорится: вставши любезно раком, о собственных достоинстве с честью кряхтеть не приходится. А уж обижаться и подавно…
Говоря, он молча протянул бывшему однополчанину сложенный вчетверо лист бумаги. Клим также молча бумагу спрятал и вопросительно глянул на товарища подполковника ФСБ. А тот продолжил беседу:
- …И всё это дерьмо называется большой политикой, к которой нам нет никакого дела. Правильно? На фига нам, простым бывшим десантникам, морочить себе голову истинным смыслом того, что, на самом деле, является хреновой театральной постановкой для дураков-зрителей? Каковые дураки, посмотрев очередное представление и наслушавшись похабных реприз, могут заниматься своими делами: искать работу, давить от безделья тараканов, кушать доморощенную репу с импортной синтетикой, копить деньги для поездки в занюханную Хургаду. И ждать нового выступления политических петрушек…
- Ты ли это, Паша? – с изумлением спросил Клим. – Ты раньше «рота, подъём!» по слогам кричал.
- И медведей учат на велосипедах ездить, - философски возразил товарищ подполковник ФСБ Сомов и посмотрел на часы. – Ладно, мне пора.
- Ну, пора – так пора, - не стал спорить Клим. – Но со мной как?
- Да никак. Иди домой, помажься зелёнкой и отдыхай. Телевизор посмотри, что ли. Агента национальной безопасности, а?
- Сам-то ты такой фарс смотришь? – удивился Клим.
- Да нет, сериал как раз хорош, а вот то, чем занимаемся мы, действительно фарс. Товарища генерала Хабалина, например, нам трогать не дозволено…
- Это того, под чьим патронажем…
- Под чьим. Его, между прочим, ждёт очередное повышение. Зато мы можем взять таких субчиков, как Селедин и Антонов.
- А Корзунов?
- Его тоже не замай. Ведь он может показать на Хабалина, а Хабалин тёплый кореш господина Волошина. А господин Волошин…
- То есть, Корзунова или в расход, или в Москву?
- В Москву, в Москву. Ей, сердешной, не привыкать ко всякой мрази.
- Но Ванька-то Селедин тоже не станет молчать, если его возьмут за жопу? – удивился Клим.
- И молчать он будет, и говорить по нотам, - пообещал бывший советский десантник Сомов, встал и по-английски покинул кабинет.
- Эй, ты, гусь федеральный! – крикнул Клим. – Хотя бы номер своего телефона оставил на прощание!
- Что ты, родной! – гулко из коридора (и, скорее всего, показательно) отозвался подполковник Сомов. – Я хочу до полковника дорасти, а ты личность тёмная, с сомнительным прошлым. За дружескую связь с тобой меня начальство по голове не погладит…
«Вот, козёл!» - теперь уже мысленно обозвал бывшего однополчанина Клим и невольно потрогал карман, куда он спрятал сомовскую бумагу.
4
В принципе, лететь слишком прямо ему не следовало. Однако время поджимало, да и лётных навыков у него было не ахти. Поэтому Биг летел так как летел. И очень скоро сходил с угнанного вертолёта в пяти километрах от железнодорожной магистрали и в километре от реки. Сойдя на землю, бывший гендиректор бывшего военного завода в Алабинске скорым шагом двинул к станции Глина. Эта станция считалась узловой, там подолгу торчали составы дальнего следования, дожидаясь смены локомотивов вместе с бригадами машинистов, однако сам  посёлок у станции выглядел ущербно. Впрочем, он и размерами уступал самому железнодорожному терминалу со всеми его разъездами, стрелками, семафорами, ремонтными амбарами и паровозными загонами, где стояли законсервированные ветераны, с которых давно поотдирали всё, что годилось в цветприёмку (24) . В силу такой «масштабности» Биг мог поджидать попутный транспорт, спрятавшись в каком-нибудь подходящем месте, расположенном всего в двух километрах от железнодорожного узла. А так как новые российские хозяева стали тяготеть к экономии всяких казённых средств, за счёт каковой экономии можно было безнаказанно лепить любую прибавку к своему жалованью, то составы, выходящие со станции Глина, имели в себе до ста с лишним вагонов вместо пятидесяти двух нормативных. В силу вышесказанного данные составы довольно долго ползли черепаховым шагом, пока не разгонялись до крейсерской скорости, и Биг, сидя в своей засаде, мог легко прицепиться к любому поезду. Что он и сделал, но сначала (из осторожности) пропустил два.
Забравшись на зерновоз, он довольно долго возился с погрузочным люком. Но справился, влез в порожний вагон, свалился на пыльный пол и, сунув драгоценный кейс под голову, заснул. На дворе стояла глухая ночь, состав гремел как распоследняя дьявольская колесница, собаки с полустанков лениво обрехивали проезжающие вагоны, а профессиональный душегуб катил в европейский центр страны.
Под утро Биг проснулся и дальше ехал бодрствующим. Он чутко прислушивался к селекторному трёпу на проходных станциях, да и вообще, ко всему, что звучало за гулкими «стенами» зерновоза.
«Кажется, никакого шухера, - с сомнением думал он, закусывая шоколадом, который он заранее припас в дорогу. – Очень странно, ведь и ежу стало бы понятно, за каким хреном я прилетел к Транссибу…»
Шоколад Биг перекладывал галетами, а всё это запивал коньяком из плоской фляги. Во вторую ночь пути, когда состав надолго застрял на каком-то очередном разъезде, бывший киевский студент очень осторожно высунулся из своего «транспорта», осмотрелся в свете прожекторов, соскочил на землю, нашёл пустую двухлитровую пластиковую бутылку и наполнил её водой из колонки. Затем вернулся на место, а спустя три часа покатил дальше. Вода ему пригодилась: состав тащился до станции Узловая Тульской области от станции Глина Омской четверо суток.
О прибытии на станцию Узловая профессиональному душегубу доложил всё тот же обязательный селектор. Биг долго сидел на стрёме, дожидаясь, когда его коробку затолкают в дальний тупик. А так как загоняли с помощью примитивной горки, то бывший киевский студент поотшибал себе все бока, кувыркаясь внутри зерновоза во время всех его незамысловатых манёвров.
«Вот, блин, - мысленно кряхтел он, вылезая (опять же, в ночное время) из зерновоза, - а я уж успел позабыть, на хрена на некоторых российских вагонах пишут «С горки не спускать» и что есть такая умная конструкция как технологическая горка. Которая по сей день используется в такой замечательной стране как Россия. Потому что дешево и сердито. Ведь стоит затолкать на такую горку с помощью мотовоза десяток расцепленных вагонов, затем подпихнуть их вниз и они сами разъедутся по заготовленным тупикам согласно заранее открытым (или закрытым) стрелкам. Вот только больно это, блин, когда самоходом брякаешься о тупиковые буфера…»
Думая так, бывший гендиректор бывшего российского военного завода незаметно покинул задворки железнодорожного узла, нашёл выход и скоро топтался на станционной площади. Там кстати торчало несколько иномарок, Биг легко договорился с владельцем одной колымаги и спустя три часа околачивался в Кашире. В Кашире бывший гендиректор быстро сориентировался, первым делом он купил жратвы в круглосуточном коммерческом ларьке, затем пешком миновал несколько центральных кварталов и таки забрёл в самое захудалое предместье.
«Здесь, кажется, мне будет удобно», - прикинул он, обнаруживая покосившийся домишко за когда-то капитальным забором. Биг, не чинясь, выломал в заборе сгнившую доску, влез во двор и беспрепятственно поднялся на кривое крыльцо. Барабанить в дверь пришлось минут пять. Затем окно осветилось и из дома донеслось приглушённое шамканье:
- А кто тама фулюганит? А вот я чичас милицию…
- Не надо милицию! – внушительно рявкнул Биг, становясь напротив освещённого окошко, напротив старушечьего сморщенного лица в оборках ночного капора. – Пустите на постой, даю пятьсот рублей в сутки, вот!
И Биг многообещающе помахал перед окошком пятисотенным билетом. Спустя три минуты дверь скрипнула, оттуда высунулась ладошка, Биг понимающе сунул в неё «ценную» бумагу и ещё спустя три минуты вселялся в довольно чистую спаленку. Сначала бывший киевский студент съел купленную в ларьке отвратительную жратву, затем ополоснулся у допотопного умывальника по пояс и, не надевая пижамы, рухнул на кровать.
Чутье не подвело его снова. И привело профессионального душегуба в такой дом, где жила одинокая старушка. Она оказалась совершенно нелюбознательной (или дефективной?), но весьма меркантильной. И исполнительной. Так, утром, она по просьбе постояльца смоталась в город и на выданные деньги купила необходимое барахло: новое нижнее бельё, носки, носовые платки, пару рубашек, джинсы и летнюю плащевую куртку. Биг выдал старухе очередные пять сотен, присовокупил щедрую сдачу с покупок и велел нагреть ведро воды. Потом он капитально помылся, переоделся, спросил у старухи её позывные, дал старухе ещё денег и снова послал её в город. На этот раз – за жратвой. При этом велел не скупиться и покупать еду на рынке. Когда хозяйка покосившегося домика выкатилась, бывший киевский студент достал сотовый и позвонил московскому агенту д’Провеньяна.
- Алло? – отозвался агент. Он уже ликвидировал московский филиал фирмы и сидел, можно сказать, на чемоданах.
- Вас беспокоит житель Омской области, желающий снять двухкомнатную квартиру с телефоном и обстановкой в юго-западном районе столицы, - сказал Биг условленную фразу, приготовленную с комплексом разных мер на случай его аварийного выхода из России.
- Скажите свой настоящий адрес, - молвил агент, - и мы вышлем вам перечень имеющегося у нас жилья.
Биг сказал, присовокупив старухины позывные.
- Как скоро я получу требуемое? – осведомился он.
- Скорость гарантируем максимальную с учётом особенностей местного сервиса, - туманно пообещал агент и «захлопнулся».
Когда старуха вернулась из очередного вояжа, Биг предупредил её:
- На ваше имя завтра-послезавтра придёт заказное письмо из Москвы. Получите и отдадите мне. Понятно?
- Ась?
Биг сунул бабке ещё пятьсот рублей.
- Конечно, отдам, а на что мне письмо, - забормотала старуха. – Мне и простых писем никто не пишет, а уж заказных…
- Свободны, - сухо прервал бабку Биг и позвонил в справочную службу. Там он узнал о наличие в Кашире двух интернет-кафе, работающих круглосуточно, проконсультировался с хозяйкой и позвонил в то, что находилось рядом с их предместьем.
- Але? – ответил какой-то приблатнённый хрен.
- Хочу заказать компьютер на час ночи, - сказал Биг.
- Это как – заказать? – не понял хрен. – Приходи, когда надо, плати вперёд за время в сети и занимай любой свободный. Чё?
- Ничё, - огрызнулся Биг. – Меня звать Евгений Степанович. Если хочешь заработать сто долларов – жди меня на входе в своё заведение ровно без пяти час ночи. Посадишь за свободный компьютер и получишь вышеупомянутые сто долларов.
- Ну-у… - забуксовал хрен.
- Да или нет! – повысил голос бывший гендиректор. – Сейчас звоню в другое кафе.
- Да!
5
В час ночи Биг посетил интернет-кафе. Само кафе находилось в здании ночного клуба, где тусовались любители посмотреть стриптиз, попить палёного коньяка и даже попариться в сауне с девочками специального поведения. А для любителей ночного дешёвого интернета (в Кашире ещё не все желающие могли провести его – интернет – домой) имелся специальный загончик за танцполом, где сидели субтильные молодые люди с глазами в кучу и самозабвенно клацали по клавиатурам.
Биг занял место за свободным компьютером, отдал приблатнённому служащему его сто долларов и занялся своими делами. Во-первых, он открыл два электронных адреса с разными позывными, один в Яндексе, другой – в Яху. Во-вторых, вставил диск в дисковод и отправил письмо с почты в Яндексе на почту в Яху. «Работая» гендиректором, бывший киевский студент достаточно поднаторел в компьютерных «технологиях», он сам разбил документацию, приготовленную главным инженером военного завода в Алабинске, на десять файлов в формате текстового процессора “Word”, которые он (каждый размерами по триста с лишним килобайт) прикрепил к кратенькому посланию типа «Привет, Франция, я возвращаюсь». В-третьих, Биг проверил почту в Яху, убедился, что письмо вместе с прикреплёнными файлами удачно попали в почтовый ящик, слез с места и, не обращая внимания на зазывалу, приглашающего посетить стрип-шоу, покинул злачное заведение.
А утром старуха получила заказное письмо. Она послала подальше почтальона, попросившего на чай за доставку, и вкатилась в комнату постояльца. Биг валялся на кровати и слушал допотопную радиоточку, вещающую (под эгидой радио России) какой-то совершенный отстой вперемешку с непотребной рекламой.
- Вот вам тута письмо, - зашамкала она, протягивая конверт. – Да за доставочку с вас причитается, так как почтальоны у нас…
- Я слышал, как вы его отфутболили, - нелицеприятно заявил профессиональный душегуб и забрал конверт. – Вы, тётенька, оказывается, умеете говорить на разные голоса…
Он имел в виду бас, каким неожиданно заговорила хозяйка допотопного домика, когда отшивала почтальона. Тем не менее, бывший киевский студент выдал старухе триста рублей и, не дожидаясь, когда та начёт верноподданно бухаться в ноги, послал её за чаем.
А Биг вскрыл конверт, познакомился с содержимым и сжег письмо. Ещё раньше он уничтожил магнитный диск.
- А вот чаёк, да калач свежий! – сладким голосом запела старуха, вкатываясь в комнату с подносом.
- А вот вам за пять суток вперёд, - передразнил хозяйку Биг и отдал ей деньги. – Съезжу в столицу, вернусь через пару дней. Эти вещи…
Профессиональный душегуб показал на старый костюм с дипломатом.
- …Почистите и уберите в шкаф. Вопросы есть?
- Э… так это…
- Всё ясно: вопросов нет. До свиданья…
6
Ночная Москва встретила бывшего киевского студента неприветливо. Окраина, где он простился с частником из Каширы, отсвечивала новостройками и воняла собачьим дерьмом. Прохожие отсутствовали, зато кругом сновали автомобили. Биг поймал другого частника и заказал отвезти себя на Электрозаводскую. Там он сошёл и побрёл по указанному адресу. Москву профессиональный душегуб заранее изучил по последней карте в интернете. И теперь гулял довольно свободно, он чутьём угадывал маршрут и шёл «дворами», чтобы не отсвечивать на проезжих местах, где случались и патрульные милицейские машины, и пешие «разъезды». «Дворами», кстати, оказалось трудно: везде стояли разномастные легковухи и повсюду валялись собачьи экскременты вперемешку с разным бытовым мусором. Колдобины на свободных от легковух местах тротуара также не способствовали приятности при прогулке по ночной Москве.
- Ну и дыра! – бурчал бывший киевский студент, приближаясь к указанному в письме дому, к светящейся вывеске, указывающей вход в игорное заведение с интригующим названием «Джек-поц». Под вывеской стояли двое молодцев. Биг подошёл к молодцам, моментально идентифицировал их с письменным описанием и сказал условленную фразу:
- В Москве уже тепло, гораздо теплей, чем в Омске.
- Синоптики обещают резкое похолодание, - пообещал один из молодцев и представился: - Меня звать Джон.
- Меня Сэм.
- А меня тётя Федя, - ухмыльнулся Биг. – Вы англичане?
- Нет, мы местные, - без тени смущения возразил Джон, - однако свою работу мы делаем не хуже европейцев с американцами…
И он сделал двумя парами пальцев – указательными со средними – характерное для современных продвинутых россиян движение. Эдакое многообещающее поёживание.
- Очень сильно на это надеюсь, - буркнул Биг, продолжая разглядывать обтекаемые фигуры сотрудников какой-то московской частной охранной фирмы.
- Пройдёмте, - предложил тем временем Сэм и показал на микроавтобус типа «Ниссан», запаркованный на бывшей детской песочнице.
Компания погрузилась в тачку, Джон завёл двигатель и покатил всех в сторону военного госпиталя имени Бурденко.
- Партнёр сообщил мне, что все ваши услуги предоплачены, - уточнил Биг.
- Так точно, - не поворачивая коротко стриженой головы на борцовской шее, ответил Сэм.
- Куда мы едем?
- В одно место.
- Понятно, - не стал спорить Биг. Он увидел, как тачка свернула в какой-то старинный московский дворик, закрытый с внутренней стороны арочного проезда специальным металлическим барьером. Джон коротко посигналил, из специальной будки вылез мужик в камуфляже, заглянул в салон и открыл «ворота». Дворик оказался чистеньким, выложенный плиткой. Кругом стояли каменные с гипсовыми херувимы, ангелы и архангелы. Наблюдались также надгробные плиты и прочие кладбищенские аксессуары. А большую чёрную дверь напротив въезда во двор украшала внушительная мраморная доска с подсвеченной надписью: «Похоронное бюро – Харон Карапетян и сыновья». Джон с Сэмом вышли, надели поверх своей полуспортивной одежды белые халаты и вошли в бюро. Спустя пять минут они вернулись во двор, вынося нечто длинное, запакованное в специальную фольгу. Парни молча погрузили кладь в грузовой салон микроавтобуса, взяли по чемоданчику и знаками показали клиенту на выход.
«Так мне ещё путешествовать не приходилось», - подумал Биг и поискал, где бы отлить. Не найдя ничего лучшего, он помочился в какую-то надгробную не то плевательницу, не то цветочницу. Затем, ведомый молчаливыми жестами одного из спутников, с чёрного хода вошёл в помещение похоронной конторы. В то время как другой обклеивал микроавтобус соответствующей ритуальной атрибутикой.
- Второй посол Исландии, - на ходу объяснил Джон, - скоропостижно скончался в результате ДТП. В четыре часа ночи цинковый гроб с останками второго секретаря будет препровождён на аэродром, откуда попутным рейсом полетит в Париж. Из Парижа гроб проследует в спецвагоне в Дюнкерк для дальнейшей перегрузки на подходящее судно. По пути из Парижа в Дюнкерк вас достанут. Вопросы есть?
- А куда самого? – ни к селу – ни к городу поинтересовался бывший киевский студент.
- На колбасу, - ответил Джон, а Биг почти не понял юмора. Да, ему в России пришлось отведать такой колбасно-сосисочной дряни, что…
- Сюда, - махнул рукой Джон, открывая дверь в холодильник. Тем временем к ним присоединился Сэм.
- А почему частное похоронное бюро? – продолжал пытать Джона Биг. – Ведь покойник – лицо официальное.
- Не знаю, - буркнул Джон, подводя клиента к раскрытому цинку, - не моего ума это дело.
- Да вы не беспокойтесь! – заверил бывшего гендиректора Сэм. – Всё будет в ажуре!
- Ой, ли? – усомнился Биг, укладываясь в жутковатое ложе. – И как Карапетян согласился на такую авантюру? Ведь родственники усопшего могут вчинить иск за полученный пустой ящик именно ему?
- Не знаю, - повторил Джон, доставая из своего чемоданчика паяльные принадлежности. – Нам надо поспешить, потому что Карапетян дал нам всего двухчасовый карт-бланш…
- Карапетян отчитался за покойника четыре часа назад, - словоохотливо пояснил Сэм, заботливо укутывая клиента, - подписав сопроводительные документы в присутствии надлежащих казённых деятелей и самого покойника. Гроб отсюда уйдёт упакованный, с маркировкой «дипломатический», вес у него будет соответствующий. Так что за пропажу трупа будут отдуваться французские железнодорожники.
- А я тут не задохнусь? – напоследок осведомился Биг.
- Ну, что вы! – осклабился Сэм, сунул в руки клиента кислородный сифон со специальным дыхательным раструбом и пояснил: - Мы сделали три незаметных отверстия внизу и сверху гроба в области головы. В случае затруднения дыхания воспользуйтесь сифоном. И запомните: спать строго не рекомендуется. Также не советую курить и пердеть, - пошутил Сэм. - О’кей? С туалетом придётся потерпеть, но недолго: в 16:00 по общеевропейскому времени гроб вскроют. Гуд бай!
Он накрыл клиента цинковой крышкой, а Джон «включил» горелку и принялся паять опоясывающий шов.
«Гуд бай, мать вашу, - с мимолётной тоской подумал бывший киевский студент. – Хорошо, что я информацию слил в интернет. Потому что в гробу, беспомощный, как маринованная сельдь, да с кейсом подмышкой, я имел бы не больше шансов получить свой миллион долларов, чем Фидель Кастро Нобелевскую премию мира…»
7
Когда Клим пришёл в общагу, он нашёл свою комнату запертой и опечатанной. Бывший советский десантник сорвал печать, отомкнул дверь и вошёл в холостяцкое жилище. Затем включил свет, поставил на плиту чайник, ополоснулся и достал записку Сомова.
«Привет, братишка! – писал подполковник ФСБ угловатым спешным почерком. – Предвижу нашу встречу с расставанием, поэтому пишу заранее то, что на словах могу не сказать. Хочу дослужиться до максимального звания, а в конторе постоянные грызня с кляузами, поэтому – сам понимаешь.
Когда твоя кассета пришла в контору, я выхлопотал командование операцией. Одновременно мне спустили приказ ни в коем случае не трогать Смолянинова Георгия Кондратьевича, а в случае вынужденного ареста обеспечить ему скорейший выход на свободу. На него в нашу контору поступила ориентировка из ЦРУ с пометкой, что пребывание данного субъекта в России маловероятна. Но когда в третьем отделе проанализировали твою кассету, то установили, что твой «протеже» именно тот человек, кого разыскивает ЦРУ. Руководство ФСБ срочно связалось с нашими теперешними союзниками (точнее – хозяевами), и из ЦРУ пришло распоряжение разыскиваемого ими человека не трогать. Но способствовать его скорейшему отбытию из нашей страны так, чтобы у подопечного не возникло сомнений в правдоподобности своего нелегального выхода. В общем, меня оправили в Алабинск, и я пишу это письмо, потому что смотри выше. Ещё я прочувствовал твою антипатию к известному человеку и могу предположить, что кого-то в живых из вас двоих ко времени моего прибытия может не оказаться. Я, разумеется, не могу предвидеть всего, но на случай встречи пытаюсь объяснить и оправдать свои действия. Ведь мы не чужие. И я был рад узнать, что ты, наконец-то, вынырнул из ниоткуда. Ещё: если появится желание продолжить «знакомство», позвони по этому номеру. Это номер сотового моей жены. Ей я доверяю полностью.
Твой друг и однополчанин, чтобы не случилось, Павел Сомов».
- Эх, Паша! – чуть не прослезился Клим и выключил газ. – Обязательно позвоню…
Он налил в кружку кипятку, вбросил туда три пакетика с мусором, который едва пах чаем, подсластил «напиток» и жадно отхлебнул из кружки.
- Да фигли – позвоню! – воскликнул Клим. – Сажусь на транспорт и – в Москву! Завтра же! Оттуда и позвоню…

Глава 10
 1

Паша Сомов жил на Звёздном бульваре, где у них с женой имелась двухкомнатная квартира. Ещё у них имелась загородная типа дача – частный дом тёщи Сомова. Эта тёща имела вздорный и сволочной характер одновременно. Она терпеть не могла Сомова, к дочери относилась как к чумичке, зато обожала своих периодических подруг. Среди вышеупомянутых, как правило, встречались всё какие-то тёмные личности, они, распознав в тёще Сомова человека, самозабвенно мающегося дурью, заводили с вздорной бабой самые дружеские отношения, но имели примитивные виды на участок с жильём данной бабы. Благо российская демократия создала для лихих людей (и жилищных аферистов в том числе) самые благоприятные условия. И как они – жилищные аферисты – ещё не оттягали тёщино жильё, отправив саму вздорную бабу на улицу (или в двухкомнатную квартиру Сомова), оставалось удивляться.
Впрочем, причастность Паши к грозной силовой структуре таки кое-что значила. Он иногда (по наводке жены) ехал в Болшево, разрушал (с помощью всемогущего удостоверения и хорошо поставленного мата) очередные апроши, подготавливаемые очередным мазуриком в процессе захвата вожделенного приза, самого мазурика (как правило, какую-нибудь гнусную бабищу) изгонял, а с тёщей ругался насмерть.
Поругавшись, Паша возвращался в Москву, а тёща некоторое время пребывала в гордом одиночестве. Но скоро снова кого-нибудь привечала. А так как была она из тульских мещан, но в своё время окончила МВТУ, а между делом осилила ветхозаветных Ричардсона с Вольтером и Байроном, то и новые знакомцы оказывались «под стать». То есть, такие, которые не перечили, угодливо хихикали, а иногда просто чего-нибудь подносили. Не то дрянные конфеты к чаю, не то такого же качества сосиски к обеду, а то и целый торт по случаю какого-нибудь застолья. И тёща, когда к ней приезжали дочь с зятем, притаранив целую сумку жратвы на неделю (сама тёща, как очень культурная баба, не готовила), голосила на всю ивановскую, что, вот, дескать, если бы не добрые люди, то давно бы она померла с голода. А когда Сомов спрашивал о пенсии (жилищные мазурики не брезговали и такой мелочью как старушечья пенсия), тёща начинала вопить, что это не его собачье дело.
В то время, когда Клим после недолгих сборов навострил лыжи в Москву, тёща Сомова посещала какие-то святые места. Вояж организовала очередная тёщина «подруга». Данная фря являлась членом какой-то секты, куда залучили дуру-тёщу, и секта стала охмурять вздорную бабу разной религиозной ерундой, а также под сурдинку склонять её к решению передать двухэтажный дом для благих молельных целей. Ну, и так далее, вплоть до вышеупомянутого вояжа, за каковой, между прочим, содрали как за кругосветное путешествие. Денег на поездку, кляня и ругаясь, добавлял Сомов. Но на том жёстком условии, что во время отсутствия тёщи будет жить в её доме.
Вернулся, в общем, товарищ подполковник ФСБ с задания, взял отпуск за свой счёт и сидел в тёщином особняке, пил водку, закусывал и пел песни, отпугивая от «поместья» цыганских предсказателей, таймырских беженцев и бродячих собак.
А Клим уже сходил с электрички, доставившей его на один из Московских вокзалов. Он ещё в Омске купил сотовый телефон, и, когда выкатился на привокзальную площадь, позвонил Пашиной жене. Он позвонил жене Сомова, представился, и та отправила его по известному адресу. Клим переехал на другой вокзал, сел на другую электричку и отправился в Болшево. Там он посетил какой-то супермаркет, закупил закуски с выпивкой и уже на частнике прибыл к известному двухэтажному дому. Бывшие однополчане быстро соорудили стол на открытой веранде, треснули за встречу и Паша позвонил сослуживцу, товарищу майору ФСБ Косте Малышеву.
2
Костя прибыл в семь вечера. На дворе стояла почти летняя теплынь. Стол, благодаря платежеспособности Клима, ломился от изобилия деликатесов и водки. Деликатесы, правда, отдавали синтетикой, а водка – каким-то дустом. Однако такие мелочь не омрачали веселья, напротив – было радостно, в меру шумно и логично душевно. Первое время бывшие советские десантники просто хлопали рюмку за рюмкой, торопливо закусывали и вразнобой говорили. Затем разговор упорядочился (все присутствующие имели крепкие головы), каждый вкратце поведал о себе, Клим, разумеется, повествовал чуть дольше. Затем беседа приняла очень специфический характер. А именно: она повелась на больную для Клима тему, о Юджине-Биге Смоле. Дело в том, что Клим сразу же, как выпустил из объятий Пашу, попросил его позвонить Косте не только с тем, чтобы пригласить его на рандеву, но и раздобыться подробнейшей информацией об известном негодяе. Ну, Костя и раздобылся. Благо «работал» он в таком месте, где располагали всякой информацией на всякого человека. Или почти на всякого. И, когда беседа приятелей повелась на вышеупомянутую тему, Костя вкратце доложил о том, что ему удалось разузнать.
- Ни хрена себе, история! – потряс головой Клим, когда Костя завершил своё выступление. – Выходит дело, у ЦРУ интерес не к самому Смолу, а к какому-то д’Провеньяну?
- И к военному заводу в Алабинске, - уточнил Костя. – Ведь мерикашки, благодаря стараниям наших ведущих демократов, давно в теме работ головных российских военных предприятий. Ну, тех, что остались на плаву вопреки стараниям тех же демократов, науськиваемых их новыми друзьями, мерикашками. А вот отдельные небольшие заводы типа алабинского, избежавших участи государственной монополизации под эгидой полубандитских «Росвооружений», таки дают повод для любознательного зуда. К тому же ЦРУ не может сидеть без дела. А это по-прежнему огромная организация, откуда – из-за малых окладов (25)  или примитивного сокращения штатов – не удрал ни один специалист в охрану, скажем, Абрамовича или Вяхирева. У них ведь – не как у нас. Там после окончания холодной войны не сократили ни одного спецсотрудника и не переплавили на орала ни одну пушку. Вот мерикашки и продолжают гадить по всему миру, как они гадили всегда. Ведь мерикашки, в отличие от дураков-русских, люди чистоплотные, но так как они таки есть люди (суть – животные организмы, требующие отправления всяких естественных нужд), и им таки нужно регулярно гадить, то они и гадят, но делают это не как дураки-русские у себя под носом, а за пределами своих территорий…
- Замысловато загнуто! – покрутил головой Паша. – Но суть схвачена верно…
- Причём загнуто с еврейской прямотой, - подколол Костю Клим. – Однако что ж это выходит? Цэрэушники заранее просчитали все ходы своего фальшивого агента? И то, что он завалит группу своих «коллег» во Франции, а затем выйдет на Провеньяна? А тот отправит его в Россию?
- Больше того, - возразил Костя, не обижаясь на еврейскую прямоту, - цэрэушники закупили одного из ближайших подельников Провеньяна, каковой злокозненный Провеньян является наиболее серьёзным конкурентом американских ВПК в сфере торговли вооружениями. И этот продажный поц (ну, тот, кого закупили) поможет мерикашкам и Провеньяна накрыть, и многократного предателя Юджина Смола взять за жопу, и разжиться очень ценной секретной информацией, которую наверняка припас твой заклятый друг.
Костя посмотрел на Клима и подмигнул ему.
Затем все снова выпили без провозглашения тоста, закусили и продолжили трепаться.
- А теперь такой вопрос: на хрена американцы, железно предвидя вояж своего подопечного в нашу страну, запустили на него ориентировку с пометкой, что его пребывание в России маловероятно?
- А хрен их знает! – махнул рукой Костя. – Ведь при всём их – американцев – тошнотворном трудолюбии, не такие уж они умники. А дурака подчас понять труднее, чем иного академика…
- Ага! – ухмыльнулся Клим. – Это мы умные?
- Умные, но бестолковые, - пожал плечами Костя. – Ведь есть у нас кое-что, зачем охотятся такие продвинутые американцы. То есть, по первому пункту (есть, зачем охотиться), мы умные. А вот по второму (потому что не только охотятся, но и умудряются-таки добыть) - бестолковые…
- Кстати, я давеча был в НТО нашей конторы, - встрял Паша, - и там меня просветили на тему той самой разработки, которую твой заклятый друг…
Паша посмотрел на Клима.
- …Сейчас, предположительно, пытается вывезти из страны. Так вот: энтэошники мне сказали, что снаряд, который изобрели алабинские умельцы против легендарного Ф-117…
Паша иронически усмехнулся.
- …Обладает гибкой конструкторской базовой схемой. Я, конечно не силён во всяких фундаментальных науках…
Паша снова усмехнулся.
- …Но товарищи из отдела меня просветили насчёт гибкой конструкторской базовой схемы. Это, оказывается, такая штука, которая предполагает возможность легко модернизировать снаряд и в теме его лётно-боевых качеств, но и в теме электронной начинки, применительно к изменяющимся типам реактивных самолётов.
- Ни хрена себе! – удивился Клим. – И откуда такие сведения в вашем НТО?
- Так мы ж бывший КГБ, - удивился в свою очередь Паша. – И нам достались по наследству стукачи, работающие в любой интересной сфере…
- Чуть не забыл! – воскликнул Костя. – Провеньян не только оставался до последнего времени неуловим для ЦРУ… Звучит парадоксально, но… Так вот: в ЦРУ пронюхали о готовности француза строить в Нигерии цех по производству чудо-снарядов. Каков мерзавец?
- Да какой же он мерзавец?! – запротестовал Паша.
- Именно! – поддержал Пашу Клим. – Ведь снаряд как раз против мерикашек. Мы ведь не летаем на Ф-117-х?
- А как же мир во всём мире? – сделал постную рожу майор ФСБ.
- Да пошёл ты!
Приятели снова выпили, дружно закурили и беседа распалась. Костя с Пашей стали перетирать свои дела, а Клим со злостью вспомнил, как от него в третий раз ушёл этот долбанный Юджин Смол. Клим снова выпил, но злость не проходила. Напротив, она усугублялась непониманием странного поведения федеральной конторы, призванной худо-бедно охранять государственные секреты. Вместо того чтобы отдавать названным союзничкам не просто опасного преступника, но преступника, владеющего важной секретной информацией.
«Наверно, так надо, - попытался утешить себя Клим, дымя сигаретой и расслабленным взглядом окидывая зелёное пространство усадьбы за верандой, - и не моё, в конце концов, это дело. Наши, наверно, давно изобрели какое-нибудь нетрадиционное оружие сверхнового поколения. Ну, типа универсальной установки Кашпировского на космической тяге. Или резиновую бомбу повышенной упругости. Или сверхзвуковые шапки-закидалки межконтинентальной дальности. Изобрели и посмеиваются, отдавая за бесценок оружейный уран и позволяя тырить у себя из-под носа устаревшие военные секреты…»
Клим снова выпил и понял, что ни хрена ему от его мысленного юмора с сопутствующей выпивкой не полегчало. Потому что где-то по одной с ним земле продолжал топтаться этот гад Юджин-Биг Смол.
- Братцы! – обратился он к офицерам-фээсбэшникам. – Вместо того чтобы злословить по поводу якобы аморальных действий вашего начальника, некоего генерала Зябликова, вы бы лучше подсказали мне, как мне разделаться с этим козлом, Юджином Смолом? Ведь мне до лампы его сложные отношения с ЦРУ, которое не допустило гибели дорогого им Смола на подведомственной вам территории…
- Вот именно – подведомственной, - перебил Клима Костя и также опрокинул стопку. – Во Франции ты его можешь съесть без хлеба и соли.
- Я бы съел, - буркнул Клим, - но как?
- Молча, - улыбнулся Костя, - поезжай во Францию.
- Ну, и что я там буду делать? Бегать по Елисейским полям с остальной Бургундией и кричать: ау, французы, вы не видали здесь большого лысого дядю с кривой рожей и чемоданом секретной информации?
- Слушай сюда, - успокоил Клима Костя. – Я предвидел такой расклад, поэтому потратился и купил у одного нашего деятеля наколку на того человечка из ближайшего окружения Провеньяна, которого завербовали цэрэушники. Если грамотно сесть ему на хвост, то… Короче: у тебя деньги есть?
- Есть немного, - признался Клим.
- Тогда гони штуку долларей (26) , а завтра получишь досье на вышеупомянутого человечка, оборудование, загранпаспорт, визу и можешь дуть во Францию. А там по обстоятельствам и в соответствие с профессиональными навыками. Понял?
- Если ты угробишь Юджина Смола под носом у цэрэушников, они могут обидеться и угробить тебя, - предупредил Паша.
- Они могут поцеловать меня в задницу, - огрызнулся Клим. – Но мне потребуется оружие! Я, конечно, мог бы купить его во Франции…
- А что надо? – поинтересовался Костя.
- Маломерный сборник и волына, - сказал Клим, имея в виду разборную винтовку в комплекте с оптикой и пистолет.
- Ещё три тыщи, - пожал плечами Костя.
- А как я перевезу всё это добро через кордон?
- Дадим, кому надо, в лапу и выпустим через служебное окно.
- А по фуражкам вам за это не нахлопают?
- Никаких хлопот под звон восхитительных талеров (27) , - скаламбурил Костя.
- Что ж, вам видней… А где мне искать человечка из ближнего окружения Провеньяна?
- В Марселе.
- Можно было бы догадаться…
Клим снова устремил взгляд в зелень неухоженного сада, где начинала цвести вишня, и жужжали вечерние насекомые. Взгляд затуманило неожиданной непрошенной слезой. Клим украдкой снял предательскую влагу с века и подумал, что вот, только встретился с бывшими однополчанами, что и дерьмо, взбаламученное вокруг него, вроде, рассосалось, и живи, казалось бы, да радуйся, ан нет: снова надо куда-то ехать. И не просто куда-то, а опять за пределы этой неуютной и любимой Родины…








 (23) Десантно-штурмовая бригада





 (24) Во время написания романа металлисты довольствовались одним только цветным металлом. Нынче идёт в «дело» всякий металл, а паровозы (и часть рельсовых путей) сгинули в историю





 (25) Во время написания романа все силовики (и сотрудники российских спецслужб) получали очень мало. Это способствовало оттоку профессионалов в частные структуры





 (26) Автор с недоумением напоминает: в момент написания романа всё было в пять раз дешевле. Причём в валютном выражении





 (27) Доллар – производное слово от талер


Рецензии