Сон шестой Пагода с ширмами

Эрра всё больше и больше убеждался, что рутина каждого дня способна убивать медленно и верно. Каждое мгновение, каждый вдох и выдох приближал его  к смерти. Ничего не происходило, и ничего он не был способен изменить в течение времени своей жизни. Фатальность происходящего убивала в нем все то, что после первого сна родилось в его душе. Тоска наваливалась, и дневные дела, и вечерние философские разговоры о смысле жизни уже не спасали. Что делать, ну кто может подсказать, как жить?
Эрра читал труды великих людей, искал информацию в интернете. Или слишком заумное, или ерунда и словоблудие. Спасите мою душу! Это мысль мигала и мигала в его голове как пульсирующий сигнал маячка. Где искать спасение для души?
Он пошел сначала в одну церковь, потом в другую, говорил со священниками, монахами, гуру, мастерами, адептами, философами, с разными людьми, которые претендовали на познание и работу с душой и духом. Слушал и уходил. Море информации, правда, стало гораздо интереснее жить. Стало нравиться, что можно рассуждать в присутствии друзей на темы познания души. Друзья были поражены его начитанностью и стали заметно уважительнее к нему относиться за такие знания. Чуть было дело до поклонения им, как новоявленным гуру, не дошло. Чувство собственной значимости изменило и отношение в рутине дня.  Эрру эти реакции других людей только забавляли, иногда веселили, но каждый раз вечер чувство легкой грусти и светлой надежды перед сном не оставляло его.
Когда он засыпал, то искал Кабатсонэ везде, во всех уголках своих снов. Её не было. Было что угодно, любые пространства и любые возможности, но не было даже намека на то, где и как ее искать и что делать. Ее не было и днем, ни в ком не угадывались ее глаза и черты прекрасного лица.
Он не жаловался ни другим, ни даже сам себе. Вот только беседуя с Таей, констатировал тот факт, что ему так и не найти чего-то, что изменит его самого и его жизнь. Надо как-то трансформировать свое сознание, открыться для нового восприятия реальности, надо поменять отношение к происходящему. Тая ему посоветовала поступить на  какие-нибудь философско-религиозные курсы и поискать своего учителя. Спасительная мысль про учителя было такой заманчивой, что Эрра стал ходить и на разные занятия и не пропускал возможностей попасть на любых приезжих гуру, выступающих с семинарами и лекциями на тему поиска и трансформации сознания.  Это был простой и в то же время сложный путь развития себя и своего мировоззрения, так ему стало казаться от перегрузки из-за объема различных доктрин, теорий, учений, понятий и тонкостей разных направлений. Наконец-то хаос от информации перегрузился до такой степени, что улегся в порядок мыслей и чувств.
В этот вечер Эрра, лежа на диване, читал стихотворный перевод Корана. В какой-то момент его как-будто пронзила крамольная мысль, и он сделал открытие, что все мировые религии и все учения о душе и духе говорят об одном и том же, это суть одного и того же источника. Всех их объединяет вера и поиск истины, а это объединяет людей вокруг веры в свою очередь. Эрра почувствовал в религиях мощную силу объединения людей, которая была так необходима в этом многонациональном, многородном мире племен и их древних страхов в борьбе за жизнь. Поиск и мольба о защите от непознанной управляющей порядком мироздания силы когда-то с древних времен объединили людей разных племен и родов под покровительство их богов. Защита у кого-то была в форме моления, действия или недеяния, у кого-то в жертвоприношениях, а у кого-то еще в каких-то формах уступок и попыток договорится с собой и с духами. Все это от страха перед неизвестностью и неуправляемостью общего процесса гармонии мироздания. Эрра задохнулся от восторга, таким великолепным было его открытие. А что же тогда атеизм? Человек, не верящий в Бога или богов или верящий в природу и силу прогресса? Число религиозно верующих людей с каждым годом уменьшается. Что же придет на замену? Наука смогла стать такой же религиозно-объединяющей силой? Наука – религия вульгарных материалистов? Так думал Эрра и его голова тяжелела от мыслей, и глаза стали закрываться.
Сначала его накрыла темнота ночи, в которой стали поблескивать точки, как звезды на небосклоне. Потом пошел звездопад. Это завораживающее красивое зрелище. Оторвав взгляд от неба, Эрра увидел, что стоит перед горным хребтом, сзади было большое поле на горизонте блестели огни большого города и дымили трубы. Эрра понимал, что он ушел только что оттуда, а вот этот хребет ему надо перейти. Там, за хребтом, возможно, он найдет свою любимую Кабатсонэ. Он сильно верил в это, ему так хотелось, чтобы это так и было. Как древний человек верил в ад и рай и жил с этой верой в мире страхов, так и Эрра ради нее готов был идти не только в горы, но и переплыть океан, веря, что она там ждет его.
– Кабатсонэ…э…э
Тут же имя отозвалось эхом в горах, и мелодией зазвучало в ушах. Эрра легко начал идти в гору, как бы слегка подлетая. Маленький толчок, и он уже скользит над горной тропинкой. Ночь сменилась рассветом, потом днем, все вокруг было красиво, без солнца, мягкие  приглушенные цвета, и как-то легко дышалось и быстро шагалось. Путь казался таким легким и приятным.
Высоту можно ощутить только издалека. Стоя у самого подножия горы, пика не видно. Кажется, что подъем будет недолгим, а хребет – близким. Каждый раз, поднимаясь выше и преодолевая очередной кусок пути, находился новый хребет, который требовал ново-го преодоления себя и на этом участке пути. Путь, по которому, он шагал так уверенно, почти летел вперед, слегка касаясь тропы, начинался с каждого нового подъема и продолжался, и всё петлял и петлял. И вдруг у Эрра сжалось в груди.
«Я бегу как белка в колесе, все кругом и кругом, слегка меняется пейзаж, мелькают дни, сменяются сезоны, а на самом деле ничего не происходит. Цель пути и есть сам путь? Но где же избавление от глупого цикла повторений, петля за петлей, где подъем?»
Он замер от этой мысли и тут же сразу оказался в долине, вокруг по кругу которой до небес возвышались горы. Это как ловушка, из которой беги не беги, лети не лети, а выхода нет.
 «Здесь время течет по-другому», – подумал Эрра.– Надо попробовать взлететь. Я умею летать, я столько раз летал»…
И ничего не получилось. Эрра был как-будто прикован ботинками к почве, к зеленой сочной траве, к берегу ручья, у которого он остановился. Место было райское, и все вокруг говорило: останься путник, ну куда тебе идти, смотри, тут все есть – трава, еда, вода и чистый воздух… Тебе тут хорошо под пение птиц. И большие белые птицы действительно стали кружиться над ним, опускаясь на землю, они превращались в прекрасных девушек.
«Пери», – подумал Эрра.
 Пери  были волшебницами из книги с восточными сказками, которую он читал в детстве. Птицы касаясь земли превращались в красавиц. Девушки были всех национальностей, молодыми и полуодетыми.
«Боже, я попал на конкурс “Мисс Красота мира”. Я их всех люблю»,– только подумал Эрра, как тут же стал объектом их любви и нежности. Пери его окружили и стали ласкать. Счастье и удовольствие было таким полным, а момент очень красивым, так как не было в этом похоти, а была невинность и наивность всех в едином порыве как в детстве.
«Тантра любви»,– вспомнил Эрра из прочитанного недавно и увидел, что стоит раздетый у теплого горного озера, окруженный обнаженными красавицами. Они все погрузились в воду и стали плавать вместе. Радужные брызги на солнце. Какое наслаждение, какое количество прекрасных обнаженных тел! Свобода тела и свобода души в подлинной красоте, так в лучшем проявлении, как было когда-то в античной Греции или в древней Индии. Эрра давно такого не испытывал. Зато теперь он знал, что такое рай. И плавая между какими-то водяными цветами, наверное, лотосами, он решил сорвать один из них, протянул руку и вдруг увидел ребенка внутри цветка. От изумления Эрра остолбенел и замер, а девушки дружно рассмеялись счастливыми переливами, как умеет смеяться мать над своим прекрасным дитя. Это была музыка счастливой души. Каждая вынула из цветка по ребенку... Оттолкнувшись от воды, они превращались в птиц и, взмахнув крыльями, улетали, исчезая сразу же в небе. Эрра смотрел им вслед, изумленный от увиденного и от всего, что испытал.
В следующее мгновение он был среди высоких деревьев на тропе. Он знал, что не покинул долину, но оказался значительно выше, хотя до пика было еще далеко. Куда идти? Начинало темнеть. Эрра лег на теплую землю у подножия дерева и заснул. Это случилось с ним впервые, он спал внутри сна.
Чувство было удивительное и невесомое. Наверное, такие чувства испытывают люди только в невесомости и в безвременности снов. Он был пустой и летучий, он был такой красивый и радужный шарик. Этот пузырик, этот солнечный зайчик так классно кувыркался в потоках света.
Эрра открыл глаза. Он спал на полу храма точно по середине под куполом, завернувшись в шелковую материю. Храм был круглый и пустой, совсем пустой и белый. Никаких росписей и предметов в нем не было. Место на полу, где проснулся Эрра, было большим медным диском с розой ветров, вокруг диска амфитеатром расходились три ступеньки вверх, далее шел круг колонн, державших свод. В храме были четыре двери. Огромные резные черные двери были в контрасте с белым куполом, стенами и белыми мраморными ступенями. Эрра пригляделся.
Стрелка, ведущая на север, показывала на дверь с красивым изображением на одной створке мужчины, на другой женщины. Люди были изображены в полуобороте друг к другу, каждый из них протягивал другому половинку светильника. Когда створки дверей были закрыты, светильник был целым и излучал ровный белый свет. Эрра знал, что за этой дверью пустота. По изображению он узнал Будду в разных его реинкарнациях. Как только он подумал о Будде, дверь засветилась ярким светом, и на створках проступили слова – «Просветленный», которое сменялось на «Надежда».
«Как на рекламных щитах», – подумал Эрра.
 Эрра повернулся по стрелке, показывающей на восточную дверь. На одной створке вверху был Он – Бог Отец, чуть ниже мать – Богоматерь, а на второй створке Он – сын Божий. «Это Христос, – догадался Эрра, – Спаситель людей». Между ними разделенное на части по створкам было изображение голубя. Эрра знал, что там, за дверью, была любовь к человеку. Как только Эрра это осознал, голубь начал махать крыльями, и на двери проявилась надпись  «Спаситель», которая сменялась на «Любовь».
«Как-то нелепо мигают и меняются эти надписи, как неоновая реклама на вывесках», – снова подумал Эрра.– Что-то пропало высоко-духовное из души современного человека, зато быстро нашлось место торгашеско-рекламному».
Эрра повернулся на юг. Там была самая красивая резная дверь. Ни одного изображения человека в узорах не было. Тишина была такая звенящая, что Эрре показалась, что его мысль в форме слова «Покорность», прозвучало просто как крик. Он ничего не произнес, но тишину разорвал крик от этой мысли. Это было так парадоксально, что Эрра замер в ужасе. Покорность была такой мощи, такой внутренней силы, что казалось, сметет сейчас и убьет любого, кто не будет покорным и будет неверным.
«Это же ислам», – подумал Эрра. На створках двери проступил узор и сложился в слова   «Аль-Илях», и тут же заменился в слово «Вера». 
«Тот, Кому поклоняются, – вспомнил слова из Корана Эрра. – Аллах дал все сущее из ничего и наделил это мерой, организовал все процессы и события, только он может управлять всем и изменять в любой момент времени всё, что создал. Он дал право человеку в это верить».
А что же четвертая, западная дверь?  Эрра повернулся к ней. Она была просто белая, и ему захотелось открыть именно ее. Он двинулся к ней. Чем ближе он подходил к ней, тем явственнее проступала на ней надпись  «;;;;;».
«Так это же отрицание богов», – опять догадался Эрра. Ну конечно же, он читал, это теперь атеизм означает отрицание веры во всевозможные божества, хотя до настоящего времени атеизм принято определять как «отказ от веры в бога».
«Как там у Ницше – Бог умер… и остался только Я,– подумал Эрра, – И я – этот человек».
Он попытался открыть эту дверь, и в следующую минуту он был на хребте еще выше. Выше и опаснее. Здесь было опасно, он еще до конца не понимал, но знал, что его оставили одного и без какой-либо защиты. Он остался один на один со своим верованием  в свое «Я – этот человек».
Эрра, сидя на полу, огляделся. Диск со стрелками пропал, а храм превратился в открытую пагоду, продуваемую ветром и висящую на двух мостах над ущельем. Ущелье было глубоким и почти квадратным. Белые пики гор были рядом, облака почти висели над головой. Два моста над ущельем висели крестом, опираясь на края. Точно посередине, в месте пересечения мостов, находилась красивая ротонда, больше похожая на восточную пагоду с резной красной крышей. Внутри в центре пагоды под крышей находилась площадка с углублением в одну ступень, загороженная по кругу ширмами.
 Эрра сидел ровно в центре этой площадки, а вокруг него было много детей. Все они сидели на полу и смотрели на него. Дети всех рас, народов и национальностей, но одеты в одинаковые шелковые халатики. Эрра был единственным взрослый среди них. Они смотрели на него. Он понимал, они верят, что он защитит их от всех напастей и выведет утром из этого временного укрытия, туда, на твердую землю долины.
Напасть уже шла на них. Ветер усиливался, медленно крутясь вокруг пагоды, пока только снизу ущелья, пока он еще не затрагивал самого строения.
Эрра видел, как вихрь медленно крутится, как будто набирая силы для удара. Набирает силы, чтобы стать смерчем, все сметающим и поглощающим на пути. Смерчем, который легко подкинет в небеса и бросит об землю, так что даже остатка не будет от тела, одно мокрое место, одна капелька крови. Смерчем, которому всё равно куда кинуть свою мощь – на молчаливые горы ущелья или эту стайку детей. Смерчем, который просто губит силой своей мощи, выплеснутой наружу из воронки под действием колоссального давления. Эрра это знал точно.
«Надо спасти детей. Ширмы – ненадежная конструкция», – подумал и замер.
Вспомнил, что ему рассказывали всякие гуру про энергию и силу мысли, про мыслеформы, про материализацию желаний, но это была теория без практики. Надо пробовать.
 Эрра представил, что все пустые проемы пагоды должны быть закрыты стенами, а в одном должна быть дверь с засовом. В следующий миг так все и получилось. Эрра счастливо засмеялся. Смерч снаружи зарычал в негодовании, как будто его обманули и в последнюю минуту вырвали добычу из рук, но и он не собирался сдаваться. Он начал дуть в стены, он дул одновременно со всех сторон, пытаясь ворваться в помещение. Стены и крыша устояли, а вот дверь ходила ходуном, засов отлетал и был уже готов сорваться.
«Так, теперь надо держать ширмы», – подумал Эрра. Он успокоил детей и уложил их на пол. Мысленно поставил ширмы одну к одной плотнее и встал ровно посередине пагоды лицом к двери. Он стал силой мысли удерживать ширмы, как будто это такая прочная ткань, со свойствами стали, которую не порвать. Борьба была явно неравной, смерч уже разнес дверь, сорвал ее с петель и бросил остатки на пол. Влетел внутрь и начал крутиться вокруг ширм. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба человека без защиты его веры, без надежды и любви, борьба, в которой не будет пленных, по-гибнут все. Он стоял и думал, что еще он может сделать, он – один человек с голыми руками против такой мощной силы разрушения. Смерч сделает несколько витков и наберет силы, которые он потратил в борьбе с дверью, и дальше он снесет ширмы, как щепки, и разметает детей, как пылинки.
«Это же сам бог Шива, – догадался Эрра, его так поразила эта мысль и он ослабел.
Бог времени и разрушения, великий и могучий, творящий прелюдию пред творением, прекрасный и неотвратимый хаос, стирающий взрывами вселенные и миры в одно мгновение.
«Что я могу, слабый человечишка, против такой мощи мироздания? – подумал Эрра. – Что человек пред ним? Микроб. Как быть? Помощь. Мне на помощь придут другие силы, заботящиеся и любящие это человечество, которое всегда молит у них о защите и спасении. Их было трое, есть еще Вишну и Брахма.»
В эту же секунду смерч как-будто отлетел от ширм, но не исчез, он продолжал крутиться в пагоде. Он, казалось, чего-то ждал еще. Он крутился вдоль стен, уже  не способный приблизиться к ширмам, вокруг которых выросло несколько рядов из невидимых войск, но не уходил и не выпустил бы их из пагоды. Сила была с трех сторон, но была четвертая сторона – человеческая, слабая.
«Жертва», – шипели и шуршали звуки смерча.
Эрра повторил: «Жертва. Но что у меня есть, чем я могу пожертовать? У меня есть только я».
«Жизнь».
 У Эрра сжалось в солнечном сплетении. Пока он жив, была надежда, что он, может быть все-таки найдет Кабатсонэ, он, может быть, еще будет с ней или в реальности, или  во сне. Пока он жив, была любовь, даже когда Кабатсонэ не было рядом, он все равно ее любил.  Пока он жив, была вера, они могут быть вместе, они могут быть счастливы. А там, откуда никто не возвращается, вдруг ничего нет. Жизнь…Тая… Ведь она тоже стала ему близким другом, а семья… родные, а...?
«Да», –  Эрра вдруг четко осознал. Да. Эта его жизнь именно и будет стоить чего-то с Кабатсонэ или без нее, но сейчас, именно в этот момент он способен взять ответственность за жизни других на себя и за свою жизнь.
Да, он будет бороться, он будет держать ширмы, такие хрупкие и бумажные, но такие прочные, настолько долго, насколько будет возможно и … Да, он отдаст её, свою жизнь. Он развел руки в стороны и стал медленно поворачиваться по кругу. Он мысленно выпускал свою энергию, энергию жизни, энергию своей жизни из рук, из горла с каждым выдохом… И с каждым поворотом по кругу рук и каждым выдохом он приближал свою смерть, с каждым поворотом он впускал смерть в свое тело. Он разрушал свою жизнь. В это самое мгновение он стал этаким многоруким Буддой, он светился кругом, как Христос с нимбом над головой, от любви к людям, он упал на колени в покорности и вере перед всем сущим сотворившим этот мир, способным им управлять, способным дать ему право на жизнь или смерть. Да, стоя на коленях, он держал руки, много рук и держал все ширмы по кругу. И с каждым выдохом ширмы становились каменными стенами, а он становился призрачным ликом. Он стоял лицом на запад, а смерч крутился вокруг ширм, но не мог свалить их, не мог проникнуть внутрь этого круга. Дети спали. В этом безмолвном противостоянии были теперь только он и смерч, губящий все живое, он и Бог Шива, разрушающий, стирающий то, чему пришло время рассыпаться в прах.
 «Жизнь», – шипел смерч и ударил ему в грудь.
«Дарю», – выдохнул последний раз многорукий светлый покорный Эрра последний глоток воздуха и закрыл глаза. И в ту же секунду он стоял на пике огромной горы, у подножия, которой лежал весь мир. Эрра стоял под ослепительным солнцем, и легкий ветерок дул ему в грудь, обдувал лицо и ворошил его волосы.
Эрра открыл глаза. Сегодня было ветреное утро, из открытого окна сильно дуло в лицо на подушке…
Отрывок и книги "Сны Эрра"
http://www.bookvoed.ru/book?id=6020281