Не оглядывайся

Крис уже долго шёл по бесконечным пустынным улицам города. Каждый шаг, казалось, давался с трудом, но мальчик, несмотря на нестерпимую боль в стопах, упрямо продолжал идти. Туман окутывал всё вокруг: кривые фонарные столбы, заваленные на бок палатки, где когда-то продавали газеты; проникал в раскрытые настежь двери оставленных домов. Вокруг ни души. Даже вороны, что ещё несколько дней назад, казалось, преследовали Криса буквально на каждом шагу, куда-то исчезли. Хотя, неудивительно. Они боятся городов. Городов-призраков, в которых есть лишь пустота и гнетущая тишина.

Уже прошло две недели с того дня, как Крис покинул резервацию.

Пятьдесят мужчин, женщин и детей – последние, кто остался в живых. Они спрятались в горах, в надежде, что страшные вирусы, расходящиеся от бывших мегаполисов, точно лучи, не достигнут их там.  И это им удаётся уже на протяжении почти года. Что произошло тогда, какая непонятная и неизведанная болезнь вырвалась на волю, покинув уютные стены лаборатории? Никто не знает ответа на этот вопрос. Единственное, что известно – что спустя несколько недель болезнь уничтожила почти всё население Земли. Болезнь поражала практически сразу, и спасения от неё не было. А всё начиналось с головной боли…

Крис остановился и присел на поваленную скамейку. Он слишком долго добирался до своей цели, чтобы просто так сдаться. Этому мальчику только десять, но уже сейчас его упорство и желание достигнуть желаемого сильнее, чем у большинства взрослых. Они, боясь лишний раз вздохнуть, прячутся в самых укромных уголках, дорожа своей жалкой жизнью. Крису уже больше нечего терять. Родители, друзья – все мертвы. Но каждый, с кем он общался, мог точно сказать: у этого малыша есть какая-то тайна, он что-то знает. Но что – загадка. Его отец работал в одной из тех лабораторий. Возможно, предчувствовал опасность.

Крис никогда ничего никому не объяснял, почти ни с кем не говорил. В резервации о нём мало кто заботился: странный, почти немой, замкнутый в себе – кому он нужен? Все просто считали, что он не смог перенести смерти родителей. А всё из-за его когда-то обронённой фразы:

- Они ведь не умерли.

Взрослые даже не задумались над его словами, а дети… Дети боялись его. Исключением была Люси, девочка из соседнего города. Она – единственная, с кем он счёл нужным попрощаться.

- Они тебе не верят, говорят, что ты просто болен, - прошептала девочка. В её серых глазах, ещё полных жизни, затаилась тоска.
- Я должен идти, - резко ответил Крис. После всего произошедшего, казалось, что он стал старше. Рассуждает не по годам, эти интонации, полные почти безразличия, эти голубые глаза, застывшие в лёд… - Никто не знает правды, кроме меня.
- Может, им просто нужно рассказать?
- Не поверят. Они даже не хотят слушать. Слишком дорожат своей шкурой и совсем не думают об оставшихся.
- Ты уверен, что они живы?
- Живы? Сложно сказать. Отец говорил, что возможно болезнь вызывает мутации, вырождение… Я просто должен знать, что с ними произошло, должен найти их. Если всё, как они говорят – вернусь. Если там опасно… Что ж, не обещаю. Прощай.

Крис ушёл в туман, а маленькая Люси стояла у сарая, вытирая слёзы рукавом.

Мальчик издал тяжёлый вздох и с удивлением посмотрел на белёсый пар, вырвавшийся из его рта. Было довольно холодно – начало ноября как-никак.  Туман, несмотря на уже поздний для него час (уже приближался полдень), никак не рассеивался. Казалось, что он что-то скрывает. Прячет что-то. Протягивает свои полупрозрачные руки в раскрытые двери, проникает под кровати, в шкафы, в моторы брошенных машин, забирая их воспоминания о прежней жизни.

 Крис встал и продолжил свой путь мимо домов, полных запустения и призраков недавнего прошлого.  Где-то на соседней улице вроде должен был быть его дом, но он даже не оглянулся. Туда он зайдёт напоследок, если больше ничего не найдёт. А сейчас он шёл напрямик в сторону полуразрушенной ратуши…

Туман не пропускал ярких солнечных лучей, и, хотя ещё было утро, создавалось ощущение, что наступили вечерние сумерки. Из-под асфальта доносилось странноватое шипение, а ноги обжигало почти горячими потоками воздуха. Приглушённое шипение превратилось в нарастающий гул, и в последний миг Крис отскочил от подозрительной трещины, из которой поднимались клубы пара. В ту же секунду мальчика отбросило на несколько метров назад волной огненного воздуха. Взорвались трубы.  Крису повезло: кипяток его почти не зацепил, только колени и ладони. Он, прихрамывая, отбежал в сторону домов и начал рыться в рюкзаке. Достав коробочку с какой-то сероватой массой, мальчик, наконец, рискнул взглянуть на ожоги: кожа сильно покраснела и покрылась большими волдырями. Закусив губу и стараясь не издавать ни звука, он стал наносить мазь на кожу, боль тут же утихла, и алые пятна даже немного побледнели.

 Набравшись смелости, Крис подошёл к краю разлома. Прямо под его ногами разверзлась пропасть, бездонная, не имеющая ни края ни начала и лишь источающая белоснежный горячий пар. Казалось, что он смотрит куда-то вглубь земли, видит приглушённое сияние, то и дело исчезающее в паре.

Делать тут было больше нечего.

Через несколько кварталов была набережная, а на другом берегу реки –  разрушенное здание ратуши. Выбитые окна, мертвая зелень перед входом, городской флаг, точно грязная тряпка, висел на высоком шпиле. Крис чуть улыбнулся: его  цель уже так близка, ещё немного, ещё совсем немного…

Река точно остановилась. Точно замёрзла. Просто бесконечная чёрная линия, пересекающая город по диагонали, точно траурная лента на фото. Вода была совершенно обездвижена: даже белые барашки волн растворились в бесконечной черноте смерти.  Крис чувствовал лишь холод, холод, источаемый рекой и ледяным ветром, нагоняющим туман. Тишина, царившая здесь всё это время, теперь нарушалась тихим, почти неслышимым  шелестом листьев. Но точно не здесь, а на другом берегу. Шелест шёл со стороны ратуши.

Мальчик спустился к реке и, на своё счастье, нашёл старую лодку с вёслами. Как она здесь оказалась, его не интересовало. Его цель была слишком близко, и ничто не могло его отвлечь от мыслей о ней.

Лодка почти беззвучно скользила по чёрной глади воды. Временами Крис оборачивался  –  его не отпускало чувство, что кто-то следит за ним, кто-то провожает его взглядом – но кругом был лишь туман, больше похожий на непроницаемую белую ткань, чем на обыкновенные сгустки водяного пара. Мальчик с трудом вдыхал тяжёлый сырой воздух, голова начинала кружиться, и, вполне возможно, вирусы уже проникли в его кровь…

Наконец лодка коснулась серого гранита, и Крис выбежал на набережную. Вблизи ратуша выглядела ещё более пугающей, ещё более ужасающей. Большая часть стен разрушена, окна выбиты, двери выломаны и лежат на проезжей части. Пустота, только ветер воет в пустых комнатах. Мальчик, выдохнув, поправил рюкзак и пошёл в сторону крыльца.

Если на улице и были слышны хоть какие-нибудь звуки – шипение труб, эхо от шагов– то в здании царила тишина. Абсолютная. Крис уже решил, что всё это было бесполезно как…
Шелест листьев пронёсся по коридорам, такой же, как иногда бывает осенью в пустынных парках. Мальчик точно заворожённый побежал за ним. С каждым шагом у него усиливалось ощущение, что в шелесте слышатся слова, чёй-то тихий шёпот. Сердце Криса отчего-то сильно забилось, так, словно хотело выпрыгнуть из груди. Мальчик бежал, как ему казалось, по бесконечному лабиринту коридоров и выломанных дверей. Но, что несколько настораживало его во всей этой обстановке, –  глубокие следы от длинных когтей на когда-то оштукатуренных стенах.

Последняя дверь – и всё…

Крис вбежал в зал, где когда-то устраивали совещания правительства города. Вся комната, если можно назвать комнатой помещение лишь с двумя стенами, была освещена странным светом, и его источник находился…

Дыра, такая же, как и там, на мостовой, зияла прямо посреди зала. Дыра, источающая странноватое голубое свечение.

- Тут кто-нибудь есть? – прошёптал Крис и ужаснулся от звука своего же голоса. Ответом ему был лишь шелест листьев. Шелест, такой привычный и несовместимый с этим местом.

Мальчик подошёл поближе к дыре и в её сиянии сумел увидеть, то, чего он опасался более всего. Повсюду, даже уходя в темноту, виднелись чудовищные фигуры: длинные паучьи руки скелетов, скрытая, точно под слоем бинтов, кожа. Хотя, Крис догадывался, что это были совсем не старые тряпки. Это и была кожа этих созданий.

Он подошёл поближе и осмотрел их. Действительно, всё тело у них было покрыто сплошным кожным покровом, тонким, как бумага. Эти существа ничего не могли чувствовать: ни видеть, ни слышать, ни говорить. Да и, скорее всего,  они уже давно мертвы. Крис встал рядом с одним из них.

- Это хуже, чем смерть, - прошептал он. – Наверное, мои родители тоже тут. Жаль, что они меня не увидят, - Крис почувствовал что-то странное на своей руке. Обернувшись, он увидел, как одно из существ гладит его по руке.
- Это ты… мама? – с трудом сказал он. Существо ничего не ответило, но мальчику показалось, что хватка лишь усилилась.
- Может, я могу что-нибудь сделать? – существо лишь едва заметно покачало головой в сторону противоположной стены. Крис пригляделся и увидел выцарапанные теми же странными когтями слова:
Don’t look back
- Не оглядывайся, - прошептал мальчик. – Но кто оставил эти следы?

Вдалеке, в самом тёмном углу что-то зашевелилось. Нечто стало ползти в сторону свечения. Это существо было значительно больше остальных, кожа была грубее, длинные когти на вытянутых пальцах и рога, придающие ему пугающее сходство с типичным обитателем потустороннего мира.

«Это человек ведь, просто человек», - шептал про себя Крис, отступая к двери. Он почти ушёл, почти сумел пересилить себя, как в последнее мгновение оглянулся. Свечение в центре комнаты тянуло его к себе, гипнотизировало. Оно притягивало, манило заглянуть в пугающую глубину, но что-то подсказывало мальчику, что смотреть туда совсем не стоит. Однако так хотелось…

Чудовище с рогами царапало на стене новые рисунки. Странно, но Крис перестал испытывать страх, стало как-то спокойно, тихо, только голова болела…

Мальчик, почти улыбаясь, смотрел на диковинные завитки, выходящие из-под когтей монстра. Он взял за руку свою мать и блаженно закрыл глаза. Всё прежнее стало таким незначительным, таким пустым. Теперь было спокойно. Он был практически счастлив. Только голова болела…