Возмездие

     Не шла, а бежала. Не бежала, а мчалась. Мчалась, куда глаза глядят. Задевала плечом прохожих. Словом, не помнила себя от ярости.
    И вдруг обнаружила, что пробегает мимо дома Портновых. Ноги сами повернули к подъезду.
    Вера Абрамовна открыла дверь.
    - Боже мой, Кира! Что это с тобой? На тебе лица нет!
    Кира, махнув головой – не спрашивайте, мол, - бросила сумку на пол, прошла в комнату, рухнула на диван. Это была не Кира, а разгневанная орлица – перья торчком, в карих глазах синий огонь, в горле клокочущая обида.
    - Сейчас, сейчас... – Вера Абрамовна прошлепала на кухню, достала бутылочку воды. – Вот возьми выпей, я ж вижу – ты не в себе. Опять поссорились?
    Кира довольно невежливо выхватила из рук старой женщины бутылку и опрокинула в себя все 330 грамм.
    - Все! – выдохнула она.
    Это относилось, разумеется, не к опустошенной бутылке. Наверное, к опустошенной душе, или воле...
    – Все! Не могу! Сил моих больше нет!
    Ну – вот.
    - Я ушла от него. Больше не могу. Он издевается надо мной, просто издевается.
    - Витюша? Издевается? Ты говоришь про кого-то другого, Кира. Чтобы мой племянник, такой домашний тихий мальчик...
    Гнев Киры продолжал бурлить.
    - Да? Это у вас он домашний, это у вас он тихий, когда приходит ваши ватрушки пожрать, а на самом деле... Знаете, в тихом болоте...
    Вера Абрамовна схватилась за сердце.
    - Ой, Кира! Не хочешь ли ты сказать, что у него... кто-то завелся?
    Кира хмыкнула, покачала осуждающе головой. Кого это она осуждала – своего Витюшу или Веру Абрамовну, было неясно, зато видно было, что нервничать уже подустала. Сняла жакет, сбросила каблуки.
    - Завелся... Крыса у него завелась подколодная.
    Вера Абрамовна даже при душевной тревоге не могла стерпеть лингвистического диссонанса.
    - Подколодная бывает змея, она из-под колоды выползает...
    - Вот-вот, именно змея. Сволочь такая. Все из-за нее у нас пошло наперекосяк. Он носится с ней, не нарадуется.
    Теперь Вера Абрамовна всполошилась, даже руками развела:
    - Носится? Не нарадуется?.. И ты так спокойно об этом говоришь, Кира? Что – она хорошенькая?
    Кира провела ладонями по лицу снизу вверх и этот жест мима действительно подействовал – выражение лица стало насмешливым, даже больше: насмешливо-мстительным:
    - Хха-а! Хорошенькая. При чем тут это, Вера Абрамовна? Я ее просто ненавижу, эту сволочь. Голоса ее не переношу. Скрипучий занудный голос. На одной и той же ноте. А лексикон! Тупые заученные фразы. Как заводная: «продолжай выбранный путь», или - «перемена маршрута». – Кира постаралась скривиться, сколько возможно, и – в нос, в нос: - «Потеряна связь». Тошнит от нее.

    - Ты ее видела? Как ее зовут?
    - Ой, какая разница, как ее зовут. Не знаю. Но целыми днями только и слышу – Клавочка, Клавочка.
    Старенькая Вера Абрамовна даже хихикнула радостно и махнула рукой, словно муху отогнала.
    - Ну-у-у... Клава - значит Дуня какая-нибудь. Не бери в голову, Кирочка, душенька моя. Ты с твоим образованием, твоим вкусом наверное можешь понять, что мужчине иногда нужно отвлечься на что-нибудь, знаешь, простенькое, сермяжное, от сохи, так сказать. Контраст! Контраст их взбадривает. Так что эта Клава не опасна, поверь мне. Давай лучше чай пить.
     Вера Абрамовна весьма сноровисто пошуршала на кухне и вскоре принесла на серебрянном подносе чуть ли не весь чайный сервиз. Кира сидела с плотно прижатым к уху телефоном. Снова хмыкнула, бросив аппарат на диван.
     - Нет, вы можете представить себе! Я знаю, что он дома, а он не берет трубку!
     - Послушай меня, девочка, - Вера Абрамовна двумя пальчиками взялась за телефончик и осторожно, словно кусачего зверька, переложила его на стол. Села рядом с Кирой. – Послушайся меня. Вот когда ты сама успокоишься, все и в доме успокоится. Подай ему пример. Ты же умница.
     - Ага! Как же. А я, чтоб вы знали, дома слышу совсем другое: какая Клавочка умница, какая сообразительная! Клавочка любой выход найдет, никогда не раздражается, сколько бы я ошибок не делал, она всегда ровная, спокойная. Я ему – замолчи, слышать о ней не могу. А он мне – ты злобный тиран! Ты просто ревнуешь, ты никого не терпишь, только орать и можешь, а с Клавочкой я отдыхаю, я без нее как без рук.
     - Она – что, работает у него?
     - Да он теперь шагу без нее не делает с тех пор, как купил.
     - Как это – купил? Чем же Витя ее купил?
     - Ой, Вера Абрамовна, вы вообще в каком веке пребываете? Чем покупают? Обыкновенно – деньгами. Немало потратил, между прочим, А ведь мы оба мечтали купить «Dyson».
     - Ты нарочно говоришь загадками, Кира? Кто этот Дайсон?
     - Пылесос.
     - А-а-а!
     Кира снова схватилась за телефон, снова густо задышала и раздула ноздри.
     - Нет, не могу! На моем месте другая давно бы сбежала! Я для него теперь ноль! «Ой, где моя Клавочка?» Мужик, называется. Так сюсюкать и раскисать от какой-то новой финтифлюшки!.. 
      Она резко повернулась к Вере Абрамовне:
      – Все! Терпение мое лопнуло. Я так и сказала ему вчера, не прекратишь этот разврат – я прикончу твою Клавочку и уйду от тебя. И ты еще попрыгаешь! И будешь еще ползать на коленях...
     И тут Кира сама чуть не подпрыгнула:
    - Господи! Я же знаю, почему он не подходит к телефону!
    - Почему, Кирочка? – Вера Абрамовна молитвенно сложила руки у груди – разумеется, она уже успела подумать о самом худшем.
    - Потому что он сейчас в эти минуты бегает и ползает...
    В круглых глазах Веры Абрамовны стоял такой ужас, что он произвел впечатление даже на Киру. Она сложила распушившиеся было перышки и, пожалев старую женщину, спокойно объяснила:
    - Было так. – Она посмотрела на часы. – Двадцать минут назад. Мы вывели машину, собрались ехать в новый «Sam’s Club». Витька снова завел свою шарманку: возьмем с собой Клавочку... я без нее не поеду... Пошел в дом. Ну, думаю, Витя, ты у меня дождешься. Он возвращается, присобачивает к лобовому стеклу эту штуковину,  вытирает платочком с нее пыль... Но когда он наклоняется к ней и шепчет: «поехали, дорогая», я... Я срываю ее со стекла вместе с присоской, вырываю провод, вылетаю из машины, растаптываю все каблуками и забрасываю к чертям собачьим в мусорные контейнеры. Все! – кричу. – Все, Витенька! Конец твоей Клавочке!.. Вот он сейчас и собирает ее ошметки. Бегает вокруг контейнеров и ползает на коленях...