Борджиа часть1 глава5

ЛЮБОВЬ, КОТОРАЯ С РАССВЕТОМ НЕ УХОДИТ


Это огорчило его, словно измена кому-то;
самому себе или драме, которую он переживал.

Ж. Сименон
«Лунный удар»

***


Немного солнца под водой. Утро.
Сегодня мне быть одной
Немыслимо трудно.
Любовному рабству покорна,
Грустно, безудержно, тихо всхлипну.
Я буду беречь кого-то,
С мучительной болью касаясь губами,
Исчезая, как скалы в тумане,
В слезах и желанье,
Желанье - самом по себе.

Спускалась ночь. Оливковая роща за стрельчатым окном постепенно скрывалась из вида. Он лежал навзничь, не двигался и смотрел в пустоту, вернее во тьму, сгустившуюся в спальне, где смутно угадывались предметы, изменившие свои очертания. Он ни о чем не думал. Он ощущал подле себя локоть Ваноцци. Безмятежность – вот что он испытывал посреди безмолвия ночи. Но это была безмятежность меланхолии, и он сам не мог понять причины этого состояния. Ему казалось, что он недалек от бреда и обмана чувств. Но в нем был огромный запас тепла, который он хотел отдать кому-то – отдать Ваноцци. Это была их первая ночь. После несколько лет подряд Родриго время от времени будет вспоминать лицо своей спящей любовницы, и рощу, очертания которой смутно угадывались в насыщенной зеленью темноте, и эту спальню, где каждая вещь пахла ею, его Розой, его прелестью.

Он купил для нее в столице роскошный дворец, который прозвали «дворец Ваноцци», и куда он летел за наслаждениями почти каждый вечер – особенно в первый год их романа. С тех пор прошло много лет, а красота Розы не увядала. Она по-прежнему оставалась обольстительной и даже превосходила очарованием некоторых молоденьких любовниц кардинала. Она знала о его увлечениях, о его частых непродолжительных связях, и всегда прощала ему измены. А он в течение многих лет неизменно возвращался к ней. В каком-то смысле он был ей верен. Это был их негласный договор.

В 1474 году, после стольких лет ожидания, синьора деи Каттанеи даровала своему любовнику первенца, которого назвали Джованни, что значит «дар Бога». Вскоре она забеременела снова, и в 1475 году на свет появился Чезаре, будущий политический деятель, герцог валансский и романьольский, принц Андрии и Венафра, граф дийосский, правитель Пьомбино, Камерино и Урбино, гонфалоньер и генерал-капитан Святой церкви. Но это были не все сюрпризы. В 1480 году 38-летняя Роза произвела на свет девочку. Несмотря на то, что у Родриго было от возлюбленной уже два сына, третьему ребенку он обрадовался несказанно. Он назвал девочку красивым именем Лукреция. Это звучное имя еще сыграет свою определяющую роль. Собственно, в переводе с латинского имя означает «выгода». Спустя  не так уж много лет дочь станет похожа на него, своего отца, унаследовав острый ум, лицемерие, сластолюбие, умение отвечать на атаки так стремительно, что противникам не всегда удавалось устоять на ногах, в прямом и переносном смысле. А спустя еще немного лет Лукреция  сравняется со своим отцом в коварстве, в умении сплетать и расплетать узлы интриг.

Лукреция была так же сладострастна, как ее родители, как дед и обе ее бабки, как другие ее родственники, отделенные от нее пластами времени. Ее рано пробудившаяся сексуальность искала выхода. Секс для этой избалованной нимфетки был, прежде всего, наслаждением. Несмотря на свою детскую нежность, к мужчинам она проявляла странную агрессивность. Сторонилась своей матери и как к солнцу тянулась к отцу, который в ней души не чаял. Они были во многом похожи – кровные родственники.

В 1481 году Ваноцца родила Джоффре. Этот ребенок стал яблоком раздора. У Родриго возникли сомнения по поводу отцовства. Это могло послужить одной из причин того, что после рождения четвертого ребенка кардинал расстался с любовницей. Хотя к тому времени причин для отставки верной, но уже постаревшей подруги было достаточно. На горизонте Родриго, вице-канцлера церкви, появилось другое прелестное создание, 15-летняя нимфа, Джулия Фарнезе. Пройдет совсем немного времени, и она расцветет во всю силу первой, восхитительной молодости. Благодаря своей красоте эта юная синьора была известна в Риме под именем Прекрасная Джулия. Знакомству кардинала Борджиа и Джулии способствовала Адриана де Мила, родственница Родриго и одновременно свекровь Джулии. В возрасте 15 лет, 21 мая 1489 года, Джулия была выдана замуж за пасынка Адрианы, Орсино Орсини. Это был человек крайне неуверенный в себе, к тому же физический недостаток – косоглазие, не способствовал его самоутверждению. Кажется, женившись на Джулии, он не верил, что в полной мере обладает этой прекрасной женщиной. «У входа в зал он увидел Джулию Фарнезе, юную любовницу папы, от ее сияющей красоты у него так же радостно билось сердце, как от бокала ароматного вина или от совершенного творения античности. …Он спустился с возвышения и направился навстречу юной улыбающейся Джулии, чтобы поцеловать ей руку».*

*Лион Фейхтвангер. «Феррарский карнавал»

Адриана не только познакомила его преосвященство со своей невесткой, но в какой-то момент (вероятно, окончательно убедившись в том, что Джулия возбуждает желание и страсть в пожилом кардинале), дала ей разрешение, а возможно и настояла на этой внебрачной связи, с целью обеспечения своему названному сыну высокого статуса в Ватикане. В какой-то момент любовь ослепила стареющего Родриго. Джулия была так юна, так прелестна! Его преследовала мысль об обладании ею. Эта мысль день ото дня становилась все навязчивее, грозя перерасти в манию и захлестнуть его совсем. «Любовь -  одно из зол, которых нельзя скрыть; одно слово, один нескромный взгляд, иногда даже молчание выдают ее».**



**Пьер Абеляр (1079—1142), французский философ, богослов и поэт. Наибольшую известность ему принесла автобиографическое повествование «История моих бедствий».



Цели своей Адриана добилась, но приобрела врага в лице графини деи Каттанеи. Ненависть Ваноцци была такой силы, что ссора, вспыхнувшая во дворце, подаренном Родриго своей новой любовнице Джулии, где со своей невесткой проживала и Адриана, чуть было не окончилась трагически. Ваноцца набросилась на Адриану, как ястреб, и едва ни задушила ее. Несчастную интриганку вырвали из рук графини в последний момент, когда та уже потеряла сознание.
 
Злоба и отвращение, которые испытывала синьора Ваноцца к этой женщине, была обусловлена не только тем, что та «увела» у нее любовника. Подлинная причина становится понятна, если знать, что после коронации в 1492 году ее бывший любовник, теперь уже папа Александр VI, отнял у Ваноцци детей с тем, чтобы приблизить к себе и возвысить. Ее 12-летняя Лукреция теперь проживала в роскошном дворце вблизи Ватикана с этой невестой Христовой, Джулией Фарнезе, и старой выскочкой Адрианой, которая отвечала за воспитание и образование Лукреции. Мало того, что эта ведьма «стащила» любовника, она еще «отняла» единственную дочь Ваноцци. Смириться с этим темпераментная монна никак не могла.
 
Несмотря на то, что о любовной связи Розы Джованны де Кандиа с кардиналом Борджиа было давно и всем известно, общественные условности требовали, чтобы у синьоры был официальный супруг. Это давало бы преступной связи, какое-никакое прикрытие, и обеспечивало алиби незаконнорожденным детям. Найти подходящую кандидатуру в мужья было не так уж сложно. Люди идут порой на самые низменные сделки, если гешефт сулит им выгоды.
 
Выбором жениха занимался лично кардинал. Ваноцца успела побывать замужем четыре раза. Бастардов кардиналу она рожала, находясь в законном браке. Первым мужем Ваноцци был административный служащий церковной области, некий Доменико Дзанноццо ди Риньяно. Свадьба состоялась незадолго до рождения первенца, в качестве подарка для любовницы от кардинала был дом на Pizzo di Merlo. Но, не прошло и двух лет, как Доменико скончался.
 
О втором супруге Ваноцци кроме имени неизвестно ничего. Звали его Антонио да Бреша. Этот брак так же продлился недолго, поскольку к 1480 году, когда родилась Лукреция, Ваноцца во второй раз успела овдоветь и снова была замужем. На этот раз за Джорджио делла Кроче, миланцем, апостольским секретарем папы Сикста IV. В 1486 году Джорджио умирает, как и предыдущие мужья «черной вдовы» Ваноцци, и в том же году она выходит замуж за Карло Канале.

В период ее третьего замужества капитал синьоры Ваноцци значительно возрос. С одной стороны, ее высокопоставленный любовник не скупился на подарки, а с другой, состояние умножилось благодаря мужу Джорджио делла Кроче, который был не бедным человеком, владевшим роскошной виллой на Эсквилинском холме, недалеко от церкви Сан-Пьетро-ин-Винколи.  Не подводило Ваноцци и собственное коммерческое чутье. Она умела делать удачные и выгодные вложения. В Риме ей принадлежали три гостиницы, несколько жилых домов и ломбард. В этом отношении она повторила судьбу матери.
 
В 1481 году родился последний сын Родриго и Ваноцци, Джоффре. И именно в том году кардинал обратился к папе Сиксту IV с просьбой официально признать четверых детей графини деи Каттанеи. Понтифик издал буллу, в которой дети объявлялись племянниками его преосвященства. С этой минуты их положение становится официальным. Несмотря на то, что у Родриго было восемь детей, по-настоящему он любил и заботился о детях Ваноцци, считая их своей настоящей семьей. Заботился он и о своей любовнице, несмотря на то, что страсть его почти угасла, и продолжал окружать вниманием даже тогда, когда окончательно порвал с ней, отдавшись поздней, прощальной любви к Джулии Фарнезе. 

Об этом красноречиво говорит последнее замужество Ваноцци. Возможно, она и сама была не против разрыва. Их связь длилась пятнадцать лет, и Розе успели надоесть его вечные измены, частое отсутствие, к тому же, характер Родриго с годами стал заметно портиться. В 1481 году состоялось их финальное объяснение, и любовь, сумевшая прожить больше десятилетия, перестала существовать. Но все складывалось не так уж плохо. Тень мантии его преосвященства больше не витала над Ваноццей, судьба детей была устроена, теперь они носили знаменитое имя Борджиа, а у Розы, неожиданно для нее самой, начался роман с собственным мужем, Джорджио делла Кроче. В результате в 1482 году на свет появился их законный сын Оттавио делла Кроче.

1486 год для Ваноцци стал черным годом. С разницей в несколько дней скончались ее возлюбленный супруг и сын, и она снова оказалась вдовой. Теперь уже 44-летней. Ваноцца как никогда нуждалась в поддержке. Бывший любовник не бросил женщину, к которой столько лет испытывал страсть, и снова взял ее под свою опеку. В том же 1486 году, в самом начале лета она снова сочеталась браком. На этот раз мужем ее стал мантуанец Карло Канале. Это был ученый гуманист, знаток литературы, а так же казначей кардинала Франческо Гонзаго. Этот брак Родриго устроил, чтобы обеспечить надежное будущее матери своих детей, а в качестве отступных Канале получил значительную денежную сумму и выгодную должность в курии. Кажется, с заключением этой сделки выиграли все. Ваноцца получила герб, что укрепило ее положение в обществе. Своему четвертому мужу в 1488 году она так же родила сына, которому дали имя Джованни. Карло искренне привязался к своим приемным детям, в особенности к маленькой Лукреции, которую любил, обучал греческому, латыни, поэзии и искусствам. Возможно, благодаря ему, у девочки появилась склонность к гуманитарным наукам.

Несчастливая шестерка преследовала Ваноцци. Только, казалось бы, жизнь ее наладилась, как пришлось испытать новое потрясение. Прошло шесть лет со дня заключения брака с Карло Канале. Наступил 1492 год, злосчастный для Ваноцци, и принесший Родриго великую победу – он достиг пика своей карьеры, получив заветную папскую тиару. В этом мире все относительно, и ни в чем нельзя быть до конца уверенным.
 
Находясь на службе у Бога, кардинал Родриго скопил бесчисленные богатства, которые должны были обеспечить ему открытую дорогу к осуществлению собственной сверхзадачи. И он заранее начал продумывать и подготавливать шаги в этой партии. Он был готов сокрушить своих врагов и соперников. Когда наступил решающий час, он все бросил на чашу весов. Он не жалел ничего, чтобы склонить кардинальский конклав в свою сторону. Он щедро раздавал золото, обещал города, епископства, должности, аббатства, ослепительные сокровища. Когда понтифик Иннокентий скончался, Родриго удалось купить в конклаве на один голос больше, чем его противникам. И в ночь с 10 на 11 августа 1492 года кардинал Родриго был провозглашен главой римско-католической церкви. Этот триумф обошелся ему в 80 тысяч дукатов.
« – Неужели я папа? Неужели я наместник Христа? Неужели я замковый камень всего христианского мира?

– Да, ваше святейшество, – ответил кардинал Асканио Сфорца, продавший Родриго девять голосов, которыми он располагал в конклаве, за четырех груженных серебром мулов, – и мы надеемся вашим избранием восславить Господа и даровать отдохновение церкви и радость христианам, поскольку вас избрал сам Bсeмогущий как самого достойного из ваших собратьев.

Однако, как ни краток был этот ответ, новоизбранный папа уже успел овладеть собой и, скрестив руки на груди, смиренно проговорил:

– Мы надеемся, что Господь не оставит нас, слабого человека, своею помощью и совершит для нас то же, что совершил для одного из своих апостолов, вручив ему в оны дни ключи от небес и доверив власть над всею церковью, каковая власть без помощи Божией слишком тяжела для простого смертного. Однако Господь обещал, что Святой Дух будет направлять его, и я надеюсь, что нам Он окажет такую же милость, а что касается вас, то мы не сомневаемся в вашем послушании главе церкви, послушании, которое паства Христова была обязана проявлять по отношению к первому из апостолов.

Завершив эту речь, Александр облачился в папские одежды и велел бросать из окон Ватиканского дворца листочки бумаги с написанным на них по-латыни его именем; подхваченные ветром, они, казалось, возвещали всему миру о великом событии, призванном изменить весь облик Италии»*.


*Дюма Александр, «Семейство Борджа»


Родриго Борджиа был коронован в соборе святого Петра 26 августа 1492 года под именем Александра VI. Став наместником Бога на земле, он решил обеспечить своим детям положение, соответствующее положению их отца. И первое, что он сделал – забрал их у матери с тем, чтобы приблизить к себе. Самым трудным оказалось определение судьбы Лукреции, единственной девочки.

Она должна была стать основным козырем в различных политических маневрах главы Ватикана, гарантией укрепления положения папы. А упрочить и закалить свои позиции он мог с помощью выгодных брачных союзов. Через год после своей коронации он выдал Лукрецию, которой едва исполнилось 13 лет, за Джованни Сфорца, господина Пезаро и родственника миланского герцога. Розу Ваноцци, мать невесты, на свадьбу не пригласили. Ей пришлось смириться с оскорблением, хоть это было и непросто. Это событие оказалось вестником постепенного и окончательного исчезновения детей из ее жизни.

О будущем мальчиков Родриго позаботился заранее. Джованни, по его мнению, должен был стать военным. И в то время как старшему брату предназначалась высокая светская должность, жестокому свободолюбивому Цезарю отец выбирает духовную карьеру. Мальчик в возрасте семи лет уже владел бенефициями в нескольких испанских городах и числился членом придворной папской коллегии. Но, по мере того, как Цезарь взрослел, это радовало его все меньше.

 

***


XV век стремился к своему завершению. Это был золотой век Возрождения, эпоха расцвета  культуры антропоцентризма. Эпоха возвеличивания человека, восхищения человеком как высшим началом бытия. Философы, поэты, художники обратили свои взгляды на человека, его красоту, сексуальность, силу. В каком-то смысле это было прямое возвращение к идеалам античности, где эталоном, примером совершенства были все-таки не боги, а человек. Искусство развивалось столь стремительно, что вскоре полностью изменило картину мира. Это время отмечено именами Петрарки и Данте, Джотто и Микеланджело, Рафаэля и Леонардо да Винчи, Уильяма Шекспира и Франсуа Рабле, Альбрехта Дюрера и Мишеля Монтеня.

Но, все в этом мире отбрасывает тени. Нельзя ободрать всю планету, оставив лишь свет, с тем, чтобы созерцать его чистое, ледяное сияние. Человеческая натура имеет свою теневую сторону. Это неизбежно. Как тень луны идет на прибыль, оставляя лишь тонкую полоску света, острую как нож, так и пороки разрастаются в человеческих душах, отравленных низменными инстинктами. В итоге увлеченность красотой человеческого тела порой оборачивалась безнравственностью, свободомыслие перерастало в цинизм, а независимость нравов – во  вседозволенность, разнузданность, отрицание чистоты, морали, всех этических норм.
 
Это гниение определенной части общества нашло свое отражение в церкви. Все пороки, что когда-либо были изобретены человечеством, процветали в среде духовенства. В служение церковным догмам шли не ради убеждений, а исключительно из меркантильных интересов, ради выгодных мест, приносивших священникам сверхприбыли, ради чинов и титулов. Моральный кодекс был попран. Все делалось только для личного преуспеяния и обогащения. Духовенство стало похоже на стервятников, толкущихся у туши павшего животного.
 
Из всего многообразия человеческой сути и существующих в природе смыслов священники эпохи Возрождения переняли и усвоили лишь низменные инстинкты, неприглядные качества души: гордыню, властолюбие, алчность. Деньги и власть стали основополагающими принципами устройства христианского мира. «Хлеба и зрелищ» требовали римляне в эпоху расцвета империи. Власть удовлетворяла эти требования методом захвата и разграбления соседних государств. Но теперь «хлеб и зрелища» требовались церкви, и она без устали инициировала крестовые походы, цель которых была не нова: захват и разграбление.
 
Главная идея Римской империи – мировое владычество. Католическая церковь создавалась на обломках Римской империи. Значить это может только одно: в своей сути она несет зерно и основные черты своего прародителя. Вспомните, что послужило началом Риму, ту древнюю легенду о волчице, вскормившей двух братьев. Ромул и Рем. В борьбе за власть один брат убил другого и стал править единолично. Это легенда. Но это и концептуальный стержень Римской империи. Ее философия и мораль. Человек, вскормленный волчицей, есть оборотень, служитель темных сил.  От концепции мирового господства церковь не отказалась, папы, сидя в Ватикане, мечтали об утверждении христианства во всем мире.

И оказалось вдруг, что поклонение людей искусства совершенству и языческой красоте, стремление к духовному развитию вышло из сферы Минервы, богини мудрости. Иерархи церкви тратили баснословные средства на коллекции античных предметов искусства и роскоши. Не гнушались слуги Божьи содержанием кабаков и публичных домов, и сами пили и распутничали. Не случайно самой популярной книгой того времени стал «Декамерон». Между прочим, сочинение Боккаччо описывало современность весьма правдиво.
 
Почему Борджиа вели себя так, а не иначе, становится понятно, если знать определяющие черты той эпохи. Ослепительный блеск роскоши, сверхпотребление, огромные расходы на увлечения и капризы небольшой горстки людей, и глубокая, отчаянная, беспросветная нищета всего остального христианского мира. И именно в аристократической среде так любили лицемерно рассуждать о добродетели. Однако, как заметил однажды Франсуа де Ларошфуко: «Добродетель не достигала бы таких высот, если бы ей в пути не помогало тщеславие». Все на свете взаимосвязано, и, в то же время, не имеет друг к другу никакого отношения. Неудержимое течение времени, параллельность судеб, замкнутость круга, человеческое безумие...
 
Надев тиару, Александр VI принялся щедро осыпать своих близких милостями, щедротами, одаривал лаской и любовью, в то время как плебс попал под сокрушительный удар ужесточенных взысканий. Были введены показательные казни за убийство. Отныне ношение оружия контролировалось полицией. Также полиция была обязана проверять клинки на предмет их обработки ядами.

Эпоха понтификата Александра VI заключалась в ожесточенной борьбе династии Борджиа за абсолютную власть в Италии. И ради достижения конечной цели запрещенных методов не существовало. В дело пускалось все: и тайные убийства, и явная расправа с неугодными, и череда выигрышных браков.


Это что-то сокровенное,
непонятное и злое.
Не нужны мне уверения,
что душа твоя - со мною.
Знаю, что никто не выдержит бред мой,
Ты же - рядом,
Навек измученный и любящий,
Моя награда.
Быть любимой и любить -
пытка сильная и тяжелая.
Только глаз не отводи.
Ты – мой.

Роза Ваноцца, до конца своих дней остававшаяся связанной с Александром, последние свои годы проводила в раскаянии. Она знала все свои грехи, все помнила. Ничего не забыла. Знала, когда началось ее стремительное падение, отсроченное на десятки лет. С убийства матери. С той самой фразы, которую он услышал в саду, когда дул горячий ветер, и сквозь зелень пиний огненными стрелами било солнце. Она думала, что чего-то добьется для себя, обретет свободу и счастье. Какое-то время она даже любила его. Странной любовью, в которой притаилась ненависть. Но он не дал ей ни свободы, ни счастья, потому что сам не имел ни того, ни другого. У него была только одна страсть – власть ради власти. И этого у него было с избытком. Многие годы Роза носила на правом запястье двойной коралловый браслет, охранявший от дурного глаза. Но не этого следовало опасаться Розе, а дурной славы самих Борджиа.