кн1ч1гл5-7

Глава 5.
Ирен.

В них можно было бы прочитать по страницам всю душу их обладателя, но не каждому это дано – так читать в душе.

 Они одновременно выражали столько противоречивых чувств и настроений, что с трудом верилось в земное происхождение этого человека.

 Невозможно было разобрать – кто это: чистый небесный ангел, или, напротив, таинственный темный демон спустился на землю, чтобы, увидев человеческую жизнь, вспыхнуть несгорающим огнем и навсегда оставить в своих глазах тихую грусть и задорное веселье, пугающий гнев и великую доброту, горячую любовь и жгучую ненависть, детское изумление и зрелую мудрость, равнодушие и горькую иронию, и еще высокое стремление к чему-то недостижимо далекому, но ясно различимому... Довольно! Вы где-нибудь видели человека с такими глазами?

  Если бы не заржала лошадь Николая, почуяв рядом своего собрата, который тут же откликнулся, Бремович еще долго стоял бы где-то посередине между сном и явью и не скоро бы понял, что видит просто девушку. Красивую девушку.

 Гордая, однако, без высокомерия, свободная осанка, костюм наездника из тонкого алого бархата подчеркивали ее тонкую, но сильную, будто выточенную из слоновой кости, фигуру.

Чистое, здоровое юношеское лицо обрамляли густые, вьющиеся до плеч почти черные волосы, которые с бездумной нежностью перебирал свежий легкий ветер. Едва заметная ямочка на подбородке, выдававшая натуру страстную и неудержимую, и тонкие черты лица – все такое маленькое, кроме прямо-таки огромных удивительных глаз, которые уже свели Николая с ума своей неземной красотой.

Незнакомка, видимо, сама все поняла, потому что, затаив в загибающихся уголках губ добрую усмешку, сказала красивым мягким голосом:
-Доброе утро, - и слегка щелкнула себя по коленке лошадиной плеткой, словно досадуя на то, что говорит или делает не совсем то, что нужно.

-Здравствуйте, - это было первое слово нового Николая Бремовича. Влюбленного Николая Бремовича.

Длинные, пушистые ресницы опустились и вновь поднялись, изогнутые черные брови приняли добродушный вид, а Николай так и не решался продолжить разговор.

-Вас, верно, зовут господин Николас Бремо? - с достоинством заговорила незнакомка. - И вы ученый, прибывший из России?

-Откуда... вам все это известно? - наконец, прошептал Николай, кровь бросилась ему в лицо, и вдруг представился красивый, до головокружения красивый Александр де Трильи, и рядом – эта девушка.

-О, - ее таинственный смех на секунду приглушил треск кузнечиков и птичий щебет, - вы правы, обо всем известно немногим. Вы, кажется, боитесь меня? - она, действительно, была немного удивлена, хотя, видимо, давно привыкла к производимому собой впечатлению.

     -Я не разбойница и не... Ах, да к чему это! Княгиня Ирен де Кресси, - и она подала ему правую руку.

В уме Николая снова вихрем пронеслись де Корне, разбойники, пароль. Де Кресси. Вот оно что! Он поспешно нагнулся и несмело поцеловал протянутую кисть.

Ирен недоуменно передернула плечами. Наверное, ей хотелось, чтобы он просто пожал ее. А Бремович вздрогнул, прикоснувшись к металлу. На безымянном пальце княгини блестело золотое обручальное кольцо.

-И вы не боитесь? - переведя дух, спросил Бремович.

-Кого? - удивилась она. - Видите, вы меня боитесь, а я вас – нет, значит, меня здесь боятся, - и простодушно усмехнулась.

Они взяли коней под уздцы и пошли рядом.

Ирен о чем-то спрашивала, Николай отвечал, часто невпопад. Ему не давала покоя мысль о кольце.

«Кто она? Не княжна – уже княгиня. Так молода, а уже замужем, или обручена. Наверное, по своей воле, раз так спокойна и весела и не боится одна разгуливать по пустынной степи. И почему ее все должны бояться? А, - у Николая снова захватило дух, он вспомнил про пароль. - Неужели жена разбойника? Князя?!»

-Я вас, вижу, утомила своими расспросами, - донесся до него голос Ирен. - Я ведь случайно встретила вас сегодня, но мы, мой отец, князь де Кресси, и я, очень желали бы познакомиться с вами…

«Отец? А муж?» - теряясь в мыслях, как в трех соснах, Николай плохо соображал.

 -…и потому приглашаем вас к нам в замок, когда вам будет удобно принять это приглашение. Правда, мы часто отсутствуем дома по делам, поэтому о встрече лучше договориться заранее. Это там, чуть южнее, - махнула она рукой. – Вы ведь живете в замке де Трильи?

Этого Николай боялся больше всего.

-Да, - хрипло ответил он.

-А здоровы ли добрые графы? - словно припоминая, спросила Ирен.

-Они давно умерли, там живет только их сын, - еле выговорил бедный Бремович.

Глаза Ирен сузились, мелькнула складка у бровей.

-Бог мой, это тех, что убили..., - не договорила она тихо и с горечью качнула головой.

-Вы знакомы с ним? - с дрожью в голосе спросил Николай.

-Нет, - ответила Ирен машинально, продолжая думать о своем. - Так вы приедете? Для нас с отцом это было бы большой честью. От замка графов де Трильи вам надо ехать на юго-восток около двух часов. Это долго, но я очень прошу вас – приезжайте. Можно завтра утром или к обеду, к полудню.

-А князь, ваш... супруг не будет против? - не отдавая себе отчета, спросил Николай.

-Супруг? - смешалась она, но тут же догадалась. - Вы про это кольцо. - Ирен с плохо скрываемой тоской посмотрела в сторону. - У меня нет мужа. И… я зовусь княгиней, а не княжной, только потому, что моя мать рано умерла, и ее титул перешел мне по наследству. Всё это короткая и печальная история. Не будем об этом, прошу вас…

-Послушайте, господин Бремо, - она оживилась. - Я знакома с одним человеком из России, вернее, одной. Очень хорошая девушка. Сейчас она временно в отъезде, а когда вернется, думаю, ей будет приятно услышать новости о родине. Она в Командории уже несколько месяцев. Вы сами понимаете, как это важно для всех вас здесь: знать друг о друге, делиться всем, - Ирен подняла на него свои чистые глаза.

-Верно, - эхом проговорил Николай, заглядывая в них.

-Ну что ж, тогда до свидания, господин Бремо, надеюсь, до скорого, - просто улыбаясь, Ирен снова протянула ему руку.

На этот раз он пожал ее, причем с таким чувством, что можно было догадаться обо всем, но Ирен, видимо, не придала этому значения.

Легкая, как бабочка, впорхнула она в седло и полетела, стремительная, вперед, навстречу жизни.

Николай долго смотрел ей вслед в смятении чувств.

Он влюблялся и прежде, но так, казалось ему, никогда. И оттого чувствовал себя беспомощным мальчишкой, который хочет слишком многого, но не знает достойного пути достижения своей мечты.

И оттого главное чувство из тех, что переполняли сейчас его, было – отчаяние.

Бремович видел, как раз остановился и, развернувшись, встал на дыбы конь Ирен, как она прощально махнула рукой и скрылась за лесом.

Николаю оставалось, вздыхая, вернуться в замок и пытаться раскладывать по полочкам в уме все, что он успел пережить за короткие две недели на этой удивительной земле, страдать и мечтать. Что он и сделал.

Правда, вечером за шахматами он не преминул справиться у де Трильи о волнующем его вопросе.

-Сегодня кое-что услышал об одном человеке – княгине де Кресси. Крестьяне рассказывали. Решил у вас поинтересоваться, правда ли то, о чем они говорят.

Де Трильи рассмеялся, откинувшись на спинку удобного кресла.

-И что же они говорят?

-А вы знакомы с ней? – затаив дыхание, спросил Бремович.

-Увы, нет, но весьма наслышан. Так что говорят?

-Что она очень красива и загадочна, молода, и еще – что ее многие тут боятся.

-Странно, не густо, хотя в народе ее знают и любят. Светских сплетен, как всегда, гораздо больше.

-Да?

-Говорят, она не просто очень красива, а прекрасна, умна не по годам, баснословно богата, ненавидит высший свет, непозволительно дерзка с его светлостью.
Я даже слышал, будто бы государь делал ей предложение и получил оскорбительный для него отказ.
Ее отец, задолго до меня в этих краях, освободил своих крестьян. Кстати, мои мужички говорят, что крестьяне у де Кресси живут чуть ли не коммуной, в полном самоуправлении.

 Впрочем, не знаю, Николас, я не люблю совать нос в чужие дела. И вас хочу предостеречь: хоть я и рассказал вам сейчас все эти сплетни – не особенно верьте им, свет есть свет, соврут – недорого возьмут, - весело улыбнулся он, показывая ровные белые зубы. – А вам, между прочим, мат, - де Трильи удрученно кивнул на доску.



Глава 6.

«Мышиная» возня.


    Все две недели, что Николай провел в замке де Трильи и на вольном воздухе, Лукас де Летальен находился в резиденции герцога.

Он никак не мог понять, чего хочет от него Фьюсс, и такое времяпрепровождение было для мэра Туза куда как мучительно.

 Лукас лишь случайно узнал, что Анита ежедневно посылает к нему курьеров с вопросом о том, что произошло, почему он задерживается. Фьюсс перехватывал его людей, сообщая о спокойствии, которое царит кругом, и о том, что де Летальен задерживается из-за подготовки к рыцарскому празднику.

Между тем, до спокойствия было далеко, да и подготовка заключалась пока лишь в кулуарных беседах герцога с часто наезжавшими к нему вассалами да самим де Летальеном.

В то же время Лукаса тревожили отрывочные сведения о новых волнениях крестьян на южной границе: то в одном селе не заплатили податей и убили герцогского наместника, а карательный отряд перевешал, не разбираясь, несколько человек; то крестьяне сожгли поместье своего дворянина, убив всю его семью, и снова усердствовали каратели; то женщин, отказавшихся выходить на поле господина, мотивируя это слишком жестоким обращением во время работы, секли всех кнутом, изуродовав при этом несколько десятков человек.

Де Летальена «переворачивало» от этих слухов, его доброе сердце не могло спокойно воспринимать происходившее.

 И в это самое время он, как «добропорядочный» дворянин, должен был присутствовать на ежедневных пирушках герцога, выказывая ему свое почтение, восторгаться щедростью его светлости, вместо того, чтобы пытаться хоть как-то облегчить участь тех несчастных, кому, возможно, в скором времени еще предстояло столкнуться с жестокостью и несправедливостью сильных мира сего.

Дня два назад к герцогу явилось пять выборных депутатов от крестьян южных предгорных провинций: просили рассудить их тяжбу с наместником о размерах податей - дескать, у них берут больше, чем установлено общим законом его светлости, нет сил терпеть несправедливость.

Герцог был взбешен:

-Да у вас на юге урожаев в два раза больше бывает. С вас еще мало берут!

-Ваша светлость, так ведь сбывать-то некуда. Если б с нас оброком брали, а то денег требуют. В Командории вся земля плодородна. Мы бы с радостью торговали, к примеру, с южными соседями, там городов много. Так нет у нас такого права – через границу возить. Вы бы присоветовали, как быть нам, на вас одного вся надежда.

Герцог, сидевший в это время в тронном зале с несколькими особо приближенными, в числе которых был де Летальен, проткнул змеиным взглядом говорившего крестьянина средних лет и злобно проговорил:

-Слишком многих прав требуете. Видите, я вас принять согласился, недостойных, а вы для своего государя потерпеть не можете. Ждите, дойдет и до вас очередь, будет новый указ, а пока возвращайтесь по домам! Это немыслимо – в самую страду вы отлыниваете от ваших прямых обязанностей! Вон! – властно указал он рукой на позолоченные двери.

Тогда вперед выступил крестьянин помоложе, поклонился:

-Мы не можем уйти, государь. Нас многие выбирали и собирали в дорогу. Если вернемся без вашей бумаги, нас повесит наместник, господин де Салоно. Он уже семьи наши обобрал – весь урожай себе забирает, а ведь нет же такого закона, нет у нас оброков. Так наместник урожай продаст, у него есть возможность, а наши дети голодными останутся. Не можем мы вернуться ни с чем, уж простите нас! – и снова с достоинством поклонился.

-Не можете? – герцог вскочил с трона, бледный от гнева. - А наговаривать на моих вассалов можете?! Ну, так вы и не вернетесь туда никогда! Охрана! – в двери вошли с дюжину стражников. – Повесить их.

-Ваша светлость! – вырвалось у де Летальена, но дыхание его перехватило.
И вместе с тем, как крестьян тащили к дверям, из мэра словно тянули последние жилы.

-Что, Лукас, готов поспорить, вы бы так не смогли, - усмехнулся Фьюсс, оглядев остальных присмиревших дворян. - Ненавижу холопов, особенно таких умных и упертых, как этот последний. Перейдем в другой зал, здесь надо проветрить – после них плохо пахнет.

-Ваша светлость, - повторил де Летальен. - Прошу вас, отмените своё решение, эти люди ни в чем не виноваты. И вас будут считать милостивым государем, - он говорил, ощущая, как кровь устремляется куда-то все ниже, и сердце работает словно впустую, и нечем дышать.

Фьюсс внимательно посмотрел на мэра.

-Это о вас пусть думают, как о милостивом управителе. Государь должен быть суров, - окружающие задумчиво кивали.

 Де Летальену стало совсем не по себе от такого одиночества, и он покорно замолчал, проклиная свое малодушие.

В ужасной череде скуки светских развлечений и таких редких, но страшных происшествий Лукасу временами казалось, еще немного – и он сойдет с ума.

Единственной отрадой для него были граф де Трильи и генерал де Корне. Когда они приезжали, особенно вместе, он немного успокаивался.

Странно, как молодой де Трильи нашел общий язык с двумя этими людьми, которые были почти на тридцать лет старше его. Александр был больше грустен, генерал – весел, де Летальен – ни то, ни другое. Так они в некоторой степени дополняли друг друга.

Александр часто ездил куда-нибудь с поручениями герцога, Лукас завидовал ему –  он  меньше видел этого ужаса, царившего вокруг Фьюсса и его отношений с людьми.

Сам де Летальен, по сути, ничего не делал. Герцог таскал его за собой, как ребенка, заставляя высказывать свое мнение по каждому пустячному поводу, к чему сам особо не прислушивался.

Наконец, Фьюссу тоже надоела эта канитель, а, может быть, одни и те же лица, мелькавшие возле него, и он собрал всех крупных феодалов, мэров городов за общим столом, чтобы подвести некоторые итоги подготовки к предстоящему празднику.

Это произошло на следующий день после того, как Бремович встретил и влюбился в княгиню Ирен.

Замок герцога делился на три дворцовых здания. При въезде в главные ворота, проезжая по тенистой кленовой аллее, высунувшись из окна кареты, можно было видеть центральный вход среднего, самого большого, дворца. Он вел во внутренние залы, где проходили все торжественные встречи и балы. Слева к центральному фасаду коротким переходом примыкало здание для личных нужд и развлечений самого герцога с комнатами его близких друзей. В правом крыле всего этого величественного сооружения проходили различные заседания по государственным вопросам, здесь находились покои не слишком приближенных к Фьюссу.

Именно в третьей части замка довольно ранним утром в большой, но мрачноватой комнате и собрались гости герцога.

За длинным П-образным столом, покрытым добротным красным сукном, на котором стояли горящие свечи в золотых подсвечниках, сидели на мягких стульях мэры городов Туза, Якоря, Туффиса и других, графы Александр де Трильи, Микеле д;Эриа, Ромео де Пункра.

Новый фаворит герцога граф Реджинальд де Нейлок помещался по правую руку от пустого трона – Фьюсс еще не пришел.

Следует обратить внимание на это новое лицо, появившееся перед нами. Де Нейлок был молодым светловолосым человеком с серыми глазами, смотревшими, как и у герцога, словно сквозь собеседника, но казавшимися слишком флегматичными.

 Он всегда щегольски одевался, уделяя этому много внимания. При дворе ходили слухи, что это де Нейлок оттеснил от Фьюсса верного де Трильи и, вольно или невольно, нет-нет да и подсыпал соли в их отношения. По тем же слухам Реджинальд был влюблен в Салли де Летальен.

Но и любовь, и неприязнь – все было скрыто под маской равнодушия.

После появления де Нейлока, прибывшего из Командона, где он учился в университете, Александр в глубине души почувствовал, что былое расположение герцога начинает его покидать, переходя к Реджинальду.

Но он слишком уважал Фьюсса, чтобы остаться в обиде. Кроме того, у де Трильи оставалось больше времени на личные нужды, и он был даже рад тому, что теперь без особых хлопот мог заниматься насущными делами своих земель.

Некоторых же де Нейлок просто выводил из себя своей нарочитой бесстрастностью ко всему окружающему. В числе таковых был весельчак де Корне.

За столом, кроме вышеперечисленных, находилось несколько коллег "бывшего извозчика" – офицеров и генералов, недолюбливавших де Корне за простецкое обращение с ними, надушенные модные бароны и графы окраинных провинций, мэры небольших городков.

Одни из них зевали, другие с озабоченным видом шуршали бумагами, военные, исключая де Корне, оживленно обсуждали предстоящие маневры, молодежь хихикала и шушукалась, кроме де Трильи, д'Эриа и де Нейлока.

Генерал был угрюм из-за присутствия последнего. Д'Эриа часто поднимал глаза от стола и оглядывал близсидящих, словно искал себе стоящего собеседника, но, видя перед собой одни и те же примелькавшиеся лица, с отчаянием прятал глаза снова в стол. Графа считали одним из самых образованных людей при дворе герцога, и, несмотря на молодость, по многим политическим, экономическим вопросам сам герцог иногда спрашивал у него совета.

За свою юную красоту он слыл «вторым красавчиком» после де Трильи, и за ним на балах, которые он не пропускал, ходили толпы восторженных поклонниц, для которых Александр де Трильи был практически недосягаем, поскольку на таких мероприятиях бывал весьма и весьма редко. Ни тот, ни другой не питали  обоюдно ни дружеских чувств, ни неприязни.

За столом все продолжалась тихонькая суматоха. Александр сидел, думая о своих делах, разглядывая лист бумаги с примерной схемой устройства новой, усовершенствованной косилки, предложенной ему недавно одним смекалистым крестьянином, по указаниям которого сам де Трильи эту схему и нарисовал. Можно было бы наладить ее промышленное производство, тогда это здорово облегчило бы труд крестьян при сборе зерновых, думал Александр.

Мэры беседовали об экономических проблемах.

-Неужто вы считаете, что некие отдельные личности могут накормить город и даже целую страну? – изумленно спрашивал господин де Гаттон, мэр Туффиса, у де Самюэля из порта Якорь. - Без крупных государственных предприятий, по-моему, никак не обойтись.

-А почему бы и нет? – высокомерно отвечал тот.

-А объемы производства? Например, в Туффисе население – около двухсот тысяч. И в Якоре, я знаю, не меньше. Одни только ремесленники не накормят такое количество народа. Иначе пострадает качество. Кроме того, фабрика, завод могут позволить себе хорошее оборудование, а оно повышает производительность труда. Впрочем, что я вам доказываю, - наконец, махнул рукой де Гаттон. – Вот посмотрите, через несколько лет ваши частные лица или разорятся, или сольются в более мощные совместные предприятия.

-Против крупных монополий я лично ничего не имею, - заметил де Самюэль. – Однако я слышал, вы в Туффисе допускаете такую свободу, что работники нередко являются у вас собственниками предприятия. Кажется, эта кожевенная фабрика на двести или триста человек, да?

-Что же в этом плохого, если люди работают, и им это нравится? – де Гаттон передернул плечами.

-Холопы? – воскликнул его оппонент.

-Позвольте, - отрезал де Гаттон, - они не виноваты, что родились бедняками. А я рад, что предоставил им шанс встать на ноги – город дал им ссуду, они выкупили акции в кредит без процентов, теперь уж скоро выплатят – у них хорошие прибыли.

-А что вы скажете на этот счет, господин де Летальен? – де Самюэлю было тесно в разговоре с одним мэром, кроме того, этому человеку непременно хотелось со скуки хоть скандала, но только хоть чего-нибудь!

-Я? – де Летальен от неожиданности вскинулся на говорившего. – О чем, собственно, речь, господа?

Де Самюэль ехидно улыбнулся:

-Речь, собственно говоря, о том, что господин де Гаттон считает возможным, как верноподданный его светлости, позволять холопам владеть акциями крупных предприятий города Туффиса. Не кажется ли вам, сударь, что это нарушение существующего закона нашего государства – о собственности?

Де Летальен пожал плечами.

-Нет. Насколько я помню, закон не предусматривает таких непосредственных запретов. Тогда какая разница, кто владеет акциями, если работа идет, если появляется продукт труда?

 Туз, как вы знаете, очень богатый город, а ведь на его казенных предприятиях, да будет вам известно, заработная плата в два-три раза выше, чем в других крупных городах Командории. Мы находим такие средства в городском бюджете, чтобы людям было на что жить. А мелкие ремесленники, увы, разоряются.

-Вы хотите сказать, что централизованно устанавливаете такой порядок вещей? – нарочито удивился де Самюэль, повысив голос.

Сидящие за столом сразу же повернулись в их сторону. В той стороне, где собралась молодежь, зашушукались – граф Ромео де Пункра что-то злорадно зашептал своим соседям.

Де Трильи рассеянно поднял голову от чертежа и тревожно переглянулся с де Нейлоком.

-Да, потому что забочусь о благосостоянии своих граждан, - твердо ответил Лукас.

-А о соблюдении интересов его светлости? – насмешливо изрек де Самюэль.

-Что вы хотите этим сказать? – воскликнул де Летальен, привстав со своего места.

-Ну, точно, теперь будет потеха, - со злым смешком подал голос из своего угла граф де Пункра.

Де Трильи неодобрительно взглянул в его сторону. Когда-то они с Ромео были друзьями, подростками вместе учились в пажеском корпусе.

Но за годы разлуки Ромео очень изменился. Нет, он был всё такой же веселый, черноволосый, гибкий, как кошка, и подвижный, быстрый, как змея, но исчезла куда-то та детская непосредственность и открытость, которые жили в его чертах, когда он был ребенком.

Появилась злость, или лучше сказать «что-то недоброе», только де Трильи никак не мог понять – что и почему.

В этот момент де Самюэль тоже поднялся с места.

Мэры стояли напротив друг друга, глядели врагами.

-Я хочу сказать, что вы не привили своим подданным должного уважения к государю. Именно поэтому предводители бунтовщиков чаще всего появляются в провинциях Туза, хотя благосостояние ваших подданных, как вы справедливо заметили, намного лучше, чем где бы то ни было в Командории, - торжествующе отчеканил де Самюэль.

-Браво, - усмехнулись из угла молодежи. – Парируйте, господин де Летальен!

Генерал де Корне скрежетнул зубами – ему хотелось помочь другу.

-Господа! Не лучше ли сменить тему на более приятную, например, поговорить о предстоящем турнире? – невозмутимо воскликнул он с места.

«Молчи, молчи, дурак! – с жалостью думал он о де Летальене. – Они, наверняка, просто провоцируют тебя. Для чего-то провоцируют. Молчи, умоляю!» - и сверлил его взглядом, но Лукас этого не замечал.

-Как вы смеете сомневаться в моей преданности его светлости? – едва сдерживаясь, дрогнувшим голосом проговорил бледный, измученный всеми предшествующими событиями де Летальен.

Он и хотел бы остановиться, сдержаться, но уже не мог.
-Я требую извинений, де Самюэль!

Если бы не ленивый голос де Нейлока, который один за всем столом наблюдал происходящее без особого интереса, возможно, произошла бы очень крупная ссора, окончившаяся, как это обычно бывает в таких кругах, довольно плачевно для одного из спорщиков - смертью на дуэли.

Но де Нейлок ее предотвратил.

-Его светлость, герцог де Фьюсс! Прошу всех встать! – громко возвестил он и медленно, с каким-то изнеможением, поднялся со стула сам.

И все головы вслед за ним повернулись от спорщиков в другую сторону.

-У вас здесь что-то произошло, ссора? – Фьюсс вошел тихо, словно вынырнул откуда-то из полумрака.

-Ничего особенного, ваша светлость, какая-то «мышиная возня», - подавив зевок, ответил Реджинальд.

-Да? – герцог усмехнулся. – Тогда не будем заострять на ней «слоновье» внимание.

Де Самюэль живо вскинулся на него:

-Однако, государь, вы не боитесь? Ведь слоны в природе должны опасаться именно мышей.

-Вздор! Мне нет до этого никакого дела. Так что, давайте начнем, наконец, наше собрание, – герцог стал серьезным, даже хмурым; было заметно, что он принес сообщить неприятные новости.

-Господа, я думал, что сегодня мы с вами будем обсуждать только предстоящий веселый праздник. Однако ничего не выйдет. То есть, я хочу сказать, что праздник, конечно, состоится, но он будет весьма омрачен одним неприятным событием, о котором мне только что доложили.

Вы помните, в прошлом году на алмазных приисках на южной границе произошла трагедия. Какие-то люди напали на рабочих, ограбили прииск, убили несколько человек.

Еще тогда у нас было подозрение, что это делалось с легкой руки самого правительства Юга или близких к нему кругов. Теперь такие данные подтвердились.
Но при этом ограблен и разорен еще один прииск, - за столом ахнули, а герцог продолжал:

-Убиты почти три десятка человек – рабочих и полицейской охраны. Полиция обнаружила на месте кое-какие доказательства того, что там были люди, состоящие на службе в регулярной армии Юга. Как вам такая новость? – возвысил он голос.

-Немыслимо! Это что же, теперь – война? – раздалось с нескольких мест.

Герцог поднял руку, призывая тишину.

-Я прошу вас высказаться по этому наиважнейшему поводу, поскольку так оставаться далее не может, мы должны что-то предпринять.

Генерал де Мартено, грузный, недовольный, поднялся с места.

-Ваша светлость, считаю необходимым сделать ответную вылазку, взять какой-нибудь их небольшой городок на границе и хорошенько потолковать с его наместниками, потрясти их в смысле материальной компенсации. И пусть они передадут по начальству.

-Верно! Согласны! – закричала возмущенная молодежь, кроме нескольких известных нам личностей.

Де Самюэль, обведя присутствующих хитрым лисьим взглядом, покачал головой.

-Не пойдет, господа, это просто мальчишество...

-А вас никто и не просит лезть! Война – дело молодых! – крикнул де Пункра.

-Молодой человек, прошу не перебивать, я все же вам в отцы гожусь, - гневно заметил де Самюэль. – Государь, я предлагаю начать с переговоров не с наместниками, а с самим правительством Южной республики. Причем требовать обязательной компенсации. И вот уже в случае отказа – грозить им войной.

Из всех генералов один де Корне одобрительно закивал.

-Согласен с господином мэром, - произнес он веско. – Нам, военным, конечно, не терпится с кем-нибудь повоевать. Однако не пора ли уже поберечь народ, который и так достаточно глупо то бунтует, то не хочет работать и мрет с голоду, одним словом – стремится к смерти.

Давайте хотя бы мы, как мудрые начальники, позаботимся о том, чтобы как-то сохранить его, наш народ, пока он окончательно не вымер. Переговоры, безусловно, пока только переговоры. Но, по моему глубокому убеждению, вести-то их надо как раз военным.

-Для устрашения, да? – усмехнулся доселе молчавший де Нейлок.

-Как вам будет угодно, но, думаю, у нас это, действительно, лучше получится, - заключил де Корне.

-Я принимаю вашу точку зрения, - вдруг, без раздумий, сказал Фьюсс. – Останетесь после заседания, генерал, мы обсудим частности. А сейчас хочу поговорить со всеми о предстоящем празднике.

Де Летальен весь сжался.

-Что вы так трясетесь, Лукас? - зло бросил ему герцог. – Будто вас самого первый раз отдают замуж. Никто не съест вашу единственную дочь. Для тех, кто не знает вопроса, господа, - спокойно обратился он ко всем, - Салли де Летальен была выбрана на предыдущем Совете королевой рыцарского праздника, однако, ее семья предпочитает упорно отказываться от этой чести.
Спрашивается, что мы можем сделать за те семь дней, что остались до назначенной даты торжества?

За столом возникло замешательство, смешки, удивление.

-Позвольте сказать, ваша светлость, - де Трильи, наконец, решился и встал с места.

-Слушаю вас, Александр, - Фьюсс с интересом посмотрел на него.

-Кажется, сейчас все члены Совета присутствуют здесь. Почему бы господам не переизбрать королеву? - обратился граф к присутствующим. - Разве в Командории мало молодых девиц дворянского рода, мечтающих выйти замуж как можно скорее, тем более с такой честью, как в роли королевы рыцарского праздника? Неужели так важно, чтобы этой королевой была именно Салли де Летальен?

-И то верно, - заметил де Гаттон, а д'Эриа пожал плечами.

-Хорошо, - усмехнулся герцог. – И кто же, по-вашему, может претендовать на место королевы?

-Де Кресси, - раздалось из угла молодежи, и оттуда поднялся граф де Пункра. – Ирен де Кресси.

Герцог внимательно посмотрел на него, пожевал нижнюю губу, секунду раздумывая.

-Все согласны, или кто-то возражает? Де Трильи, опять вы? – недовольно вспылил Фьюсс.

-Я только хочу сказать, государь, что это абсолютно безнадежный вариант, - скрепившись сердцем, ответил Александр. – Княгиня никогда не согласится.

-Вы ее так хорошо знаете? – герцог вдруг побледнел, с трудом пытаясь скрывать свое волнение от остальных.

-К сожалению, не имею чести знать вообще, но то, что о ней говорят в свете, позволяет думать…

-О, наш милый Александр стал слушать светские сплетни, ха-ха! – расслабился Фьюсс. – Господа, считаю вопрос исчерпанным. Граф де Пункра, вы сегодня же поедете к де Кресси и донесете до нее нашу волю.
Пока это все. Можете быть свободны, кроме генерала де Корне, с которым мы обсудим предстоящие переговоры.

Собравшиеся стали неспеша выходить из зала. Остался, конечно, де Нейлок и, как ни странно, де Трильи.

-Ну, что еще, граф? – грубо спросил его герцог, не намереваясь разговаривать слишком долго.

-Боюсь, ваша светлость, показаться назойливым, но если де Кресси не согласится выполнить вашу волю, что будет тогда? – твердо спросил Александр.

Фьюсс, казалось, готов был растерзать вопрошавшего прямо тут, на глазах у оставшихся собеседников.

-Нет, де Трильи, вы не просто назойливы, вы надоели мне с вашим благородством! Вы что, сами глаз положили на эту Салли де Летальен? Бросьте, она для вас слишком простовата, - почти брезгливо усмехнулся он.

Все вспыхнуло внутри Александра.

-Зачем же вы так, государь, - тихо проговорил де Трильи. – Я люблю Салли как сестру. И не хочу, чтобы она всю жизнь была несчастна. Если ничего не выйдет с другой королевой, то хотя бы позвольте мне участвовать в поединках, - и закончил с мрачной гордостью. - Я готов защитить честь Салли на этом чужом для нее празднике.

-Что-о? – завопил герцог не своим голосом, отчего вздрогнул даже де Нейлок. – Вы отдаете себе отчет?…Вы…Вы! Это преступление! В поединках участвуют только гражданские лица. И вы требуете, чтобы я позволил вам, прошедшему военную подготовку, вытворять там, на турнире, все эти ваши штуки? Я не убийца, де Трильи! – продолжал орать Фьюсс.

-Почему вы думаете, что я могу кого-нибудь убить? Меня учили и тому, как не допустить этого, - стараясь успокоиться, ответил Александр.

-Хватит, де Трильи, подите отсюда. Де Нейлок, проводи. Нет, постойте, де Трильи. Я не желаю вас видеть здесь некоторое время, поэтому приказываю вам отправляться на переговоры вместе с генералом де Корне. Ступайте, генерал расскажет вам обо всем позже. Ступайте же!

Так де Трильи, даже не мечтая об этом, был выдворен из свиты его светлости.

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», - с горьким облегчением подумал он про себя и пошел искать де Летальена.
А тот рыдал в своей комнате, словно малый ребенок.

-Что я наделал, Александр, что натворил! – вскричал он, увидев де Трильи. – Бедная Ирен! Я, сам того не желая, быть может, сделал несчастными очень хороших людей! Боже мой, как я могу выбирать теперь между своей дочерью и дочерью друга, князя де Кресси? Это невыносимо, Сандро! Что мне делать?

Де Трильи устало опустил голову.

-Молиться, дядя Лукас, только молиться, как говорит мой старый слуга Данте.

Отчаяние и вместе с тем ужасная апатия охватили его. «Какая, в сущности, все это чушь! Эта бездарная жизнь с развлечениями, с унижением человеческого достоинства! Ради чего? Воистину – «мышиная возня»!»


Глава 7.

Как отвергаются глупые предложения.


В окно с ребячьим любопытством заглядывало солнце. Шел девятый час утра. Николай, лежа на кровати, открыл глаза и, как всегда, увидел над собой рейку, к которой крепился полог, спускавшийся по обе стороны кровати. На его нежной материи колебались светлые прямоугольники солнечных окон.

Оценив все великолепие начавшегося дня, Бремович поднялся с хорошим настроением.

Умывшись, почистив зубы, выбрившись и одевшись, он еле вымолил у главного повара позволения позавтракать одним фруктовым десертом вместо рыбы, кальмаров, белого вина и другой всячины, предназначавшейся для поедания на завтрак.

Потом Бремович сам оседлал свою лошадь, осведомился, что де Трильи, уехавший к герцогу часов в пять, будет дома не раньше обеда, и поспешил в степь.

Он ехал, куда глаза глядят. Заметив на опушке небольшого с виду лесочка развесистый дуб, Николай направился к нему.

Его поразила схожесть этого дерева с его российским братом – та же мощь, та же вековечность.

Бремович несколько раз, как в детстве, обошел этого гиганта, попытался обхватить его огромный ствол – напрасно, только получил связкой желудей по лбу.

«Поделом!» - рассмеялся он сам себе, потирая ушибленное место.

-Больно? – участливо спросил его вчерашний знакомый голос, который он не спутал бы теперь ни с каким иным.

-Ирен! – и обрадовался, и испугался он.

Де Кресси вышла из-за дуба. Она была в белом воздушном платье, словно лепесток лилии или розы. Благоухание и свет исходили от нее.

-Доброе утро! Я вас искала, - просто сказала она. – И, если вы не против, приглашаю вас в гости прямо сейчас.

Николай не мог оторвать от нее глаз.

-Вы – словно волшебница, так внезапно появляетесь, исчезаете. Вокруг вас – все тайна, неземная тайна, - как мог спокойнее произнес он.

-Спасибо, - де Кресси на секунду опустила взгляд. – Насчет тайны – это лучший комплимент, я вам скажу.

Бремович поймал себя на мысли, что, как и вчера, сегодня его поразило в новой знакомой отсутствие всякого самодовольства и жеманства красивой женщины.

Она, без сомнения, знала себе цену, знала, как на нее смотрят, как к ней относятся, но это ничуть не мешало ей быть непринужденной и простой в общении.

Ирен словно специально пыталась сгладить подводные камни, мягко вела собеседника в разговоре, куда ей надо было, а тот мог этого даже не заметить.

-Как вы меня нашли? – с улыбкой полюбопытствовал Николай.

Она загадочно усмехнулась.

-Личная почта… Так что, едем? – изучая его лицо, поинтересовалась де Кресси и, хлопнув плеткой по своей ладони, позвала:

-Орлик! Иди сюда! – она немного присвистнула, и откуда-то из высокой травы поднялся и подошел ее вороной конь. На нем, как и вчера, было мужское седло.

-Я не привыкла ездить боком, - пояснила Ирен на немой вопрос Николая и его движение помочь ей взобраться на коня. – Спасибо, я сама, – и со вчерашней легкостью оказалась в седле.

Николай последовал за ней, и вскоре они ехали бок о бок, удаляясь все дальше от дуба.

-Вы ведь живете здесь уже…больше двух недель? – осведомилась де Кресси, с интересом, искоса поглядывая на нового знакомого.

-Вам и это известно, - улыбнулся Бремович, коротко кивнув.

-Ну, и как вам у нас? Уже есть впечатления?

-Конечно. Здесь все удивительно: красивые трудолюбивые люди, странная природа, позволяющая расти как ржи и дубам, так и ананасам и пальмам, чистый воздух.

Де Кресси на секунду задумалась, с серьезностью вздохнула, видимо, собираясь с мыслями, как лучше начать.

-Господин Бремо, вот что скажите, вы приехали из современного мира, с большой земли, где все по-другому. Там часто за людей работают машины, там много всяких штук, позволяющих передавать на расстояния информацию, голос, изображение, там оружие, которое способно уничтожить не только целые города, но одним взрывом – пожалуй, всю мою Командорию…

Николай во все глаза смотрел на нее, не понимая, куда она клонит.

-Откуда я знаю? Читала. Странно, конечно, - усмехнулась Ирен. – Да, у нас это доступно немногим. Я несколько раз в год езжу в Командон, в центральную библиотеку.

Туда поступают с большой земли книги, газеты, с разных концов света. Я читаю на итальянском, английском, немного по-французски и о многом узнала…, - задумчиво проговорила она. – Вот что занимает теперь мои мысли, Николас, - тот вздрогнул, услышав, что Ирен назвала его по имени, хотя это и произошло совершенно случайно, просто так было короче.

-Люди. Вы – и мы? Сильно отличаются? По характерам, потребностям, мечтам, устремлениям, чувствам? Что вы на это скажете?

Для Бремовича это был достаточно серьезный вопрос.

-Насколько я могу судить за эти две недели, то – да, отличаются. У нас слишком быстрая, суетливая жизнь, некогда думать о душе, о ближнем, постоянно надо куда-то бежать, сделать кучу дел. Парадоксально, ведь всё это несмотря на то, что половину таких дел у нас, действительно, могут сделать машины.
Это – цена цивилизации. Поэтому Командория, как дитя, вернее, детство человеческое, непосредственное, чистое, незапятнанное – можно поступить так, а можно – по-другому, и все равно, даже если неправильно – это сойдет с рук, у вас еще есть время.
Время подумать, найти себя, свое место на земле…

-А у вас - нет? – с грустью переспросила де Кресси.

-По-моему, нет, - оба помолчали, удрученные невысказанной тоской.

Бремович первым нарушил молчание, чтобы стряхнуть с себя ненужную грусть.

-Ирен, можно вас так называть? Я видел в Тузе храм, похожий на христианский, однако, не совсем такой, к каким привыкли у нас. Что это?

-Это, действительно, христианский храм. В Командории в вопросах веры, в общем, нет трудностей, у нас свобода вероисповедания, и церковь отделена от государства. Всё это – следы правления Командоро. Он боялся в будущем войн за веру, как было в вашем мире. Он знал об этом.

Но именно он превратил большую часть наших граждан из язычников в христиан, причем без разделения на конфессии. Хотя в целом наша церковь по ортодоксальности напоминает вашу, православную. И даже герцог, хотя и не называет себя открыто христианином, был благословлен на престол главным епископом. И теперь, насколько я знаю, дольно часто советуется с епископатом.
Есть у нас также мусульмане, буддисты и менее многочисленные представители других религий. А еще в Командории много фаталистов.

-Тех, кто верит в предопределение?

-Да. Я – в их числе. Верю в судьбу, в то, что она послана Богом, и ничего изменить нельзя. Там, - она подняла глаза к чистому небу, на котором не было ни одного облачка, - все уже решено. Может быть, Богом, высшим разумом или еще чем-то или кем-то, но это так, - выдохнула Ирен.

-А мне показалось, - Николай улыбнулся, - что вы такая гордая, самостоятельная…

-Одно другому не мешает, - пожала плечами де Кресси.

«Гм, удобная религия, - решил про себя Бремович. – Что хочу, то и делаю, все равно там уже все решено». Вслух же он спросил:

-Я слышал, вы освободили своих крестьян, создали им коммуны, вопреки настроениям в свете и воле государя. Это тоже провидение, или ваша собственная воля?

Ирен оживилась, но на Бремовича посмотрела со странной подозрительностью.

-Освободила не я, а мой отец. Но в этом вопросе я солидарна с ним. Человек должен быть свободен. Но он должен понимать, что это такое – свобода.
Она может быть великим благом, а может – не менее великим злом. Человека надо учить быть свободным, чтобы он не оскорблял своей свободой других, - она говорила горячо, на щеках появился румянец.

«Как она прекрасна! – Николай, не сводя с нее глаз, снова плыл, как в тумане, боясь потерять нить разговора. – А я? Что я делаю? Несу какую-то философскую дребедень, корчу из себя кого-то, и ради чего?»

-Это тоже провидение, - донеслось до него, как сквозь сон. – Что все получилось именно так: мы и они живем здесь, сошлись в одном месте времени и пространства, и то, что мы с отцом воспитаны именно так, а не иначе, как большинство здешних дворян.
Видите, сколько, казалось бы, совпадений? Но это не совпадения, это определенная закономерность, не верите? – она весело усмехнулась, ласково глядя на него. – Ваше дело.

-Ирен, вы позволите задать вам один вопрос? - вдруг внезапно решился Бремович. – Возможно, я чересчур дерзок, но – не сочтите глупым любопытством. Это кольцо на вашей руке…

-Да, это, действительно, слишком смело с вашей стороны, мы же едва знакомы, - де Кресси неодобрительно качнула головой. – Но раз уж спросили – какая разница, узнаете вы об этом раньше или позже? Наверное, никакой, - секунду помедлив, ответила она самой себе.

-Это случилось два года назад, мне было семнадцать. Один очень порядочный молодой человек, - уж и не знаю, где только он умудрился увидеть меня, я никуда не выезжала, разве что к де Летальенам, - в общем, он решил жениться.

Я его почти не знала, а отцу он нравился. Да и мне, не скрою, тоже. Он был добрый, веселый.
Была у него одна не очень хорошая черта – самоуверенность. Оно бы и ничего, если бы он никогда не ошибался.

Но ведь, согласитесь, это невозможно, даже будучи семи пядей во лбу, - она с горечью покачала головой. – Вот такая глупая ошибка его и сгубила.
А, впрочем, может, и не она,…а одна только я, - ей было тяжело говорить, Бремович видел, что на ее глаза наворачиваются слезы, но решил не останавливать, поскольку – раз уж начали разговор, лучше выговориться до конца.

-После помолвки он задумал сыграть шутку со мной.
Отец знал об этом, но кто бы мог тогда предположить, что все так закончится.
Однажды ночью, подсыпав мне снотворного, спящую, меня как бы тайно похитили из дома и перевезли в замок к жениху.

 Когда я очнулась и все поняла, то пришла в бешенство – меня же не спросили.
Наверное, в тот раз злую шутку с нами сыграла моя, а не его самоуверенность, мое самолюбие. Я не могла стерпеть, чтобы мной помыкали, как юной, глупой девчонкой.

И вот, той же ночью, высказав ему все свои претензии, я выпрыгнула в окно на стоявшую там лошадь, попала метров с пяти. Чего вы испугались? – горько усмехнулась Ирен. – Отец в свое время научил меня и не такому. Моя мама рано умерла, а он воспитывал меня, как мальчишку, я никогда ничего не боялась.

Так я бежала из своей якобы «тюрьмы». Конечно, выслали погоню, он сам хотел догнать меня, объясниться, - она все же не выдержала и как-то вдруг заплакала, прикрываясь платочком. – Простите, Николас, это слабость, я сейчас…

-Нет-нет, ничего, бывает, - она даже плакала красиво, как ни цинично казалось это Бремовичу, ведь это он довел ее своими расспросами, заставил раскрыть душу, так он думал.

Но княгиня быстро успокоилась и продолжала:

-Я добралась до своего дома, к удивлению отца. Тут выяснилось, что все было просто шуткой. А утром мы узнали, что во время погони мой жених упал с лошади, видимо, та споткнулась в темноте, мы скакали лесом. И…он погиб. Вот и все.
Так я стала вдовой, не успев побыть женой. Мы были помолвлены, поэтому я ношу это кольцо.
Чтобы не забывать о том, что, к сожалению, бывают роковые ошибки, которые себе никогда не простишь.

Николай покачал головой.

-Нет, мне кажется, тут вы не правы. Простить можно все.

-Вы так думаете? – встрепенулась Ирен. – И предательство?

-Кто-то может простить и это, я не говорю, что я могу, - пожал он плечами.

-А у вас, Николас, были такие роковые ошибки? В России у вас остались близкие?

Бремович, кажется, впервые за сегодняшний день подумал о родине и неприятно удивился тому, что ему не хотелось о ней думать.
Хотелось лишь смотреть в эти черные глаза, держать в своих руках ее тонкие, красивые руки, и целовать, целовать…

-Остались учителя, друзья по учебе. Без них я бы никогда не смог оказаться здесь.

-А родственники, родные?
-Нет, - вздохнул Николай. Вот и пришла очередь его грустных воспоминаний. – Мои родители оставили меня ребенком на попечение одной бабушки. Она и воспитала меня.

-Они бросили вас? – с нескрываемым ужасом спросила Ирен. – Разве такое возможно?

Бремович невесело усмехнулся.

-Хотите сказать, в Командории такого не бывает?

-Бывает, конечно. У нас много детских приютов. Детей оставляют несчастные бедные женщины, которым не на что их растить. Много и сирот… Мы с отцом иногда ездим по приютам, пытаемся помочь, чем можем. Только, какая там помощь, - она в сердцах махнула рукой. – Им никто не вернет той любви, которую могли бы подарить родители. Но вы – почему же?

-Они хотели ехать за границу, в другую страну, где можно было заработать больше денег…

-И ради этого можно было бросить своего сына? Они помогали вам, высылали эти деньги? – с участием выспрашивала де Кресси.

-Сначала. Потом куда-то пропали. Больше я о них не слышал.

-Мы почти приехали, - вдруг сказала Ирен, указывая вперед на красивый, как всё, что ее окружало, белый гранитный замок.
Он показался бы совершенно воздушным и прозрачным, будто сделанным из хрустальных прутьев и камней, но, присмотревшись, можно было увидеть мощные укрепления, множество бойниц в его высоких стенах, тяжелые цепи на мосту. Здесь, в отличие от замка де Трильи, наверняка, думали не только о мире, но и о возможной войне.

Ирен повернулась к Николаю, но посмотрела как-то сквозь него или за него.
От этого взгляда ему вдруг стало не по себе, но на лице княгини расплылась ее давешняя легкая, лукавая улыбка, однако, опять же, не Бремовичу, а кому-то за его спиной. «Всего лишь!» - усмехнулась она про себя.

Николай поскорее оглянулся, чтобы увидеть этого кого-то, и на склоне одного невысокого холма, у леса, метрах в ста от них с Ирен заметил нескольких всадников, спешивших скрыться в лесу. В руках у них были разноцветные флажки.

-Личная почта? – улыбнулся он собеседнице.

-Она самая, - и, кивнув ему, приглашая следовать за собой, княгиня слегка пришпорила Орлика каблуками, перейдя на крупную рысь, чтобы уже поскорее добраться до родного дома.


*   *   *


-Добрый день! Я вас очень ждал, – Ирен с Николаем только соскочили с коней, как к ним подошел, опираясь на дорогую трость, но твердо, высокий красивый человек лет пятидесяти и подал Николаю тоже твердую свою сухощавую руку. – Князь Артуро де Кресси.

Николай почтительно пожал ее.

-У вас голодные глаза, господин Бремо. Думаю, вы не откажетесь пообедать с нами? – усмехнулся князь.

Бремович вспомнил, что утром плохо подкрепился дома – у де Трильи, и ответил:

-Для меня это большая честь.

-Вот и хорошо, - рассмеялась Ирен, - я к вам присоединюсь. Отец, у меня для вас невеселая новость, но, прошу вас – не беспокойтесь…

-Что такое? – встрепенулся тот, и Бремович заметил, как много у них общего – у отца и дочери – тонкие черты, гордая посадка головы, горячий свет глаз, хотя внешне они были не очень похожи.

-Меня решили использовать как королеву рыцарского праздника. Через час здесь будут посланники герцога. Мне только что сообщил Грето, барон д'Инзаро.

Князь побледнел. Но Ирен спокойно смотрела на него своими чистыми глазами.

-Не волнуйтесь, отец, я смогу им отказать. Я придумала кое-что…, - она хитро поглядела сначала на князя, потом – на Бремовича.

Тот ничего не мог понять и растерянно переводил взгляд то на дочь, то на отца.

Князь скрипнул зубами, заметил растерянность гостя.

-Господин Бремо, я расскажу вам об этом празднике и все объясню. На него, думаю, герцог пригласит и вас – он любит рисоваться перед иностранцами нашими традициями, особенно их роскошным представлением. А ты, милая Ирен, поди, распорядись насчет обеда, - князь устало вздохнул и повел Николая вверх по ступеням в замок, посвящая в правила рыцарских праздников, которые по традиции проводят ежегодно, заканчивая каждый из них свадебным балом его короля и королевы.

-Отец! – воскликнула им вслед Ирен. – Вы же знаете – все будет хорошо. Разве для меня может быть как-то иначе?

Князь остановился, улыбнулся ей.

-Я верю тебе, девочка, я знаю.

-А вы, Николас, теперь, надеюсь, поняли, что это были вовсе не разбойники! – она рассмеялась и убежала, подбирая юбку.

И от этого простого обращения по Николаю разлилось такое блаженство, какого он еще не испытывал.


*    *    *


По степи проскакали, пыля по протоптанной копытами коней дороге, трое всадников в развевающихся темных плащах.

Часовые, заметив их, послали доложить князю, который в это самое время обедал в обществе Ирен и Николая.

Когда узнали о приезде гостей, Бремович с князем снова забеспокоились, но Ирен только пожала плечами:

-Пусть их!

Посланников пропустили через главные ворота, они спешились, и молодой темноволосый человек с живыми, нагловатыми глазами, с черными ухоженными усиками, сам весь в черном с серебром, нетерпеливо взбежал по ступеням к многостворчатым дверям.

-Именем его светлости герцога де Фьюсса! – воскликнул он, властно подняв руку, когда лакей преградил было ему дорогу.

Сопровождаемого двумя спутниками, его проводили внутрь, и вскоре посланники входили в большую приемную залу, подобную тем, что были в Правительственном Посольстве.

Из внутренних дверей навстречу гостям вышел князь де Кресси.

-Ах, так это вы, Мио, привезли нам сию прискорбную весть, – иронически усмехнувшись, заметил он.

-Весть? Откуда же вы знаете, если я привез ее только что? – растерянно спросил Ромео де Пункра, а это был именно он, и его наглость заметно поуменьшилась.

Князь уклончиво пожал плечами и протянул:

-М-м… На свете многое возможно, но есть и недостижимое…

-Господин де Кресси! Прошу вас не говорить со мной намеками, поскольку я официальный посланник его светлости, – голос Мио дрожал то ли от негодования, то ли от важности момента. - Я прибыл, чтобы донести до вас волю государя. Вот она. Ваша дочь, Ирен де Кресси..., - он запнулся, произнося это имя - его, как и большинство мужчин его круга, княгиня весьма волновала, - Ваша дочь единодушно избрана королевой предстоящего рыцарского праздника...

Последние слова заставили князя снова побледнеть, как в тот недавний момент, когда он услышал то же от самой Ирен.

-А чего еще желает его светлость, Мио? – неожиданно насмешливо донеслось позади парламентеров, и не успели они повернуться, как, словно из воздуха, к ним вышла княгиня – в глазах поблескивали искры пока не гнева, а задора.

-Ирен.., - прошептал Мио, и слова застыли у него на губах.

-Я не желаю быть королевой праздника, так и передайте герцогу, – громко и жестко сказала она. – Так что, господа, можете быть свободны.

Мио одумался, проглотил ком, стоявший в горле, и твердым голосом сказал:

-Вам следует знать, что это приказ его светлости и Совета. Не исполнить его – преступление.

-Какие громкие слова, Мио, – брезгливо поморщилась Ирен. - И вы думаете, я на них польщусь? До свидания, счастливого обратного пути! – и, взяв отца под руку, направилась к внутренней двери.

Мио сделал знак спутникам, и двое бывших всадников мгновенно преградили дорогу хозяевам дома.
Глаза князя бешено сверкнули:
-Что это значит, господа?!

-Это значит, - зло произнес Мио, - что без Ирен мы отсюда не уедем. Это приказ государя.

И в тот момент, когда спутники Мио сделали первый шаг в сторону хозяев, громко хлопнули почти одновременно два выстрела. Посланники от неожиданности отшатнулись к стене.

В обеих руках Ирен все увидели по маленькому черному пистолету.

-С некоторых пор я промахиваюсь, только если сама хочу этого, запомните, господа, - спокойно заявила она, а старый князь усмехнулся и вздохнул с облегчением. - И, поверьте мне, а не вашему герцогу-самодуру, я убью вас троих, не задумываясь, если вы будете угрожать безопасности моей или моих близких.
А потом все узнают, что вы совершили дерзкое нападение на князя де Кресси, в связи с чем мы вынуждены были прибегнуть к самообороне. Но пока – вы свободны и можете идти, – в двери просунулось несколько голов слуг, явившихся на звуки выстрелов и теперь довольных произведенным их госпожой эффектом.

Николай Бремович стоял за одной из боковых дверей и наблюдал всю сцену в замочную скважину. Его передернуло – пусть лишь на мгновение после выстрелов, но он вдруг увидел, каким страшным, уродливым, полным чего-то нечеловеческого, чему он не мог найти для себя определения, стало только что бывшее таким прекрасным лицо Ирен.

Он сморгнул, и иллюзия исчезла.

Мио, в который раз овладев собой, быстро прошел к выходу, не сделав ни одного подозрительного движения, пропустил впереди себя своих спутников, оглянулся и со злой насмешкой вздохнул:

-В таком случае королевой станет Салли де Летальен.

-Что? - рассмеялась ему в лицо де Кресси. – Салли? Вы снова забыли, Мио, с кем разговариваете! Вон!

Де Пункра скрипнул зубами от пережитого унижения, в последний раз взглянул на нее, ставшую еще прекраснее в гневе, но поспешил покинуть пределы замка.

-Не слишком ли ты…, - начал было князь, подняв на дочь любящие глаза.

-Строга? Жестока? Несправедлива? – Ирен вспыхнула под этим взглядом. - Они шакалы, отец, и поэтому недостойны отношения к ним как к людям. Разве нет? Разве не этому вы учили меня?

-Да-да, ты, как всегда, права, я знаю, - устало кивнул он, погладив ее по щеке. – Ну, ступай, а то оставили гостя одного скучать. А я, пожалуй, отдохну, разволновался. Извинись за меня перед господином Бремо.

Ирен молча поклонилась отцу и возвратилась в столовую.

Николай задумчиво сидел перед фруктовыми десертами и взволнованно мял в кулаке одной руки салфетку, а в другой держал яблоко, которым ритмично постукивал по столешнице, и уже достучался до коричневого бочка.

-Оставьте яблоко в покое или лучше съешьте, - спокойно сказала, входя, Ирен.

Бремович вскинул на нее совершенно обезумевший взгляд.

-Ну, как ваш наблюдательный пункт, не разочаровал? – с доброй усмешкой поинтересовалась княгиня, казалось, не замечая состояния Николая.

-Д-да, у вас широкие замочные скважины, и видно, и слышно очень хорошо, - сдавленно произнес Бремович.

-И как вам спектакль? – она заглянула в самые его глаза.

Николай, боясь того, что отпрянет от того суеверного ужаса, который Ирен произвела на него после случившегося, невольно отвел взгляд, но тут же вновь уставился на княгиню, потому что был удивлен – никакого ужаса не было – только ее солнечное, лучистое, светлое лицо.

-Спектакль? Неужели это вы сама все подстроили?! – с неуверенным осуждением покачивая головой, спросил Бремович.

Ирен испытующе смотрела на него – нет, он не разочарован, просто не ожидал такого, - спокойно улыбнулась.

-Я не приглашала их в гости, Николас. Они явились по собственному желанию и получили то, что заслуживают, - в ее голосе прозвучали металлические нотки.

-Они только выполняли чужой приказ, - снова покачал головой Николай.

Ирен вздохнула, не собираясь и не пытаясь оправдываться.

-Николас, вы не знаете этих людей. Ромео де Пункра за тридцать серебренников родную мать продаст. Заплати я ему шестьдесят, сто или пообещай себя – и он, уже по моему приказу, убьет самого герцога, если я этого захочу.

-Вы не жалуете его светлость, - понимающе проговорил Бремович. – Что же вам мешает поступить так, как вы только что сказали?

Глаза Ирен снова вспыхнули неведомым внутренним огнем.
-Это нечестная игра. А я играю только честно. Поэтому мне не нужны наемники – мне нужны люди, которые даже перед миллионом серебренников только рассмеются в лицо дающего. И, я уверена, что вы, Николас, именно такой человек, - она выдержала паузу, наблюдая, как от волнения передергивается его лицо, и сказала:

-Идемте, у меня для вас сюрприз.

Бремович шел за ней, как завороженный.
Каблучки ее туфелек стучали то по паркету залов, то по мрамору лестниц замка, эхом отдаваясь в расписных потолках. Словно кланялись, распахиваясь перед спутниками, тяжелые, но тонко вырезанные из дерева двери.
От легкого колебания воздуха покачивались прекрасные розы в плетеных корзинах.

«Это рай!» - подумалось Николаю.

Они поднялись по винтовой лестнице на небольшую ограниченную площадку без окон, в стене которой была дверь, а точнее – дверка, потому что для того, чтобы войти в нее вслед за воздушной Ирен, Николаю пришлось изрядно нагнуться.

Когда он выпрямился, то на мгновение потерял дар речи.
В России когда-то складывали легенды о Янтарной комнате, а сейчас перед Бремовичем открылась комната, стены которой сплошь были выложены крупными алмазами.
Камни покрывали и пол, и потолок. Небольшое окно переливалось в оправе из самых больших камней. В комнате был минимум мебели, причем очень простой, что подчеркивало всю прелесть ее самой. Поистине – это был шедевр архитектурного и дизайнерского искусства. Итак, посередине комнаты лежал овальный ковер спокойного цвета, на котором уютно расположились незатейливый столик и два узких кресла. У одной из стен стоял старинный деревянный шкаф с резными дверками. Из-за их стекол поблескивали позолоченные переплеты книг. Одна из них, раскрытая, лежала на столе, будто тот, кто ее читал, недавно поднялся и ненадолго вышел. Рядом в простой вазе стоял букет степных цветов. Они были просты, невзрачны.
Но их пьянящий, вольный аромат окутал Николая, и у него закружилась голова, внутри задрожало.
Он взглянул на Ирен, которая эти несколько секунд с интересом изучала изменения, происходившие с гостем.

-Здесь как-то не так, как за дверью, - шепотом произнес он, пытаясь успокоить дыхание. – Неужели это создано человеком? Человеком?! – в волнении повторил Николай.

У Ирен вырвался тяжелый вздох.

-Я очень богата, Николас.

-Очень? – словно не понимая, переспросил Бремович.

-Да. И даже сама не представляю, насколько. Знаю только, что накопил все это и построил эту комнату мой прапрадед, который, увы, был нечестным человеком.
Существует клад, и о его местонахождении известно только мне и моему отцу. Потому-то Фьюсс так хочет приручить меня, сделать покорной овечкой, - она зло усмехнулась и даже сжала кулаки.

-А если он заставит…вас. Он ведь сватался к вам?

Неприятное воспоминание проложило жесткую складку между ее красивых бровей.

-Этот омерзительный человек хочет обладать всем. Власть над людьми, их судьбами, душами – вот его единственная цель. Ненавижу! – зловещим шепотом закончила она, и Бремовича вновь обдало той страшной силой, от которой он сегодня содрогнулся, когда видел разговор Ирен с посланцами герцога.

Княгиня стремительно подошла к окну и распахнула его, словно ей было тяжело дышать.

Бремовичу, по правде говоря, тоже было душно. Но не от ненависти.

-Ирен! – вырвалось у него.

Она с готовностью обернулась, ожидая вопроса.

Николай, плохо владея собой, упал на колени.
-Я люблю вас! С первой встречи, с первого взгляда. Это невыносимо и ужасно, и прекрасно одновременно. Вы околдовываете меня, вы… Сжальтесь! Разум кричит мне, что это невозможно, но сам я не понимаю его! Все внутри меня разрывается при виде вас. Помогите, прошу! Я не могу жить, как прежде! Что мне делать? Я не знаю, что делать. Я сам не знаю, чего я хочу! – Николая трясло, как в лихорадке, слезы просились из его глаз, застилая своей пеленой ее светлый и спокойный лик.

-Не молчите, лучше накричите на меня! Не прощайте меня! – он с трудом сдерживался, чтобы не броситься на нее, даже в ужасе обхватил себя руками, и Ирен, увидев это, устало улыбнулась.

-Неправда, - тихо и все так же спокойно ответила она. - Вы знаете, чего вы хотите, - в голосе княгини не было ни осуждения, ни насмешки.
Но жалости тоже не было.

Ирен медленно положила легкую ладонь на мокрые волосы Бремовича и провела от макушки к затылку.
Он, боясь спугнуть нахлынувшее блаженство, зажмурил глаза и уже собрался обхватить ее ноги за пышной юбкой. Но – странно! – не сделал этого, а, наоборот, почувствовав что-то совсем иное, почти успокоился, и посмотрел на княгиню ласково и удивленно.
Неужели это ее рука так быстро усмирила неуемные чувства?

-Это сделали вы? – не веря, прошептал Бремович.

Ирен усмехнулась.
-Нет, я не колдунья. Встань, Николас, пожалуйста. Да, не удивляйся, раз уж мы так близко, то будем на «ты», - она сама подала ему руку, чтобы помочь подняться.

-Это Алмазная комната сыграла с нами свою очередную злую шутку, - де Кресси обвела вокруг насмешливым взглядом. – Когда мужчины оказываются здесь, все они делают признания, очарованные духом этой комнаты.
Ты не стал исключением, поэтому прости меня, что привела тебя сюда, - она задумалась, не глядя на Николая, который теперь дышал ровно, но все равно не мог оторвать от нее глаз.

-Ты очень нравишься мне, Николас, - вдруг как-то жестко, даже требовательно сказала Ирен, но тут же сделала отрицательный жест в ответ на его движение к ней. – Ты хороший человек, я знаю это. Но я не знаю, что значит любить мужчину.
Я пока не умею любить. И – не хочу, - выдохнула она, и по ее лицу, обратившемуся к Бремовичу, пробежала мучительная тень сожаления. – Я не могу ничего ответить тебе, Николас. Могу сказать только, что мне бы не хотелось потерять общение с тобой.
Ты очень нужен мне, я чувствую, но пока не знаю, зачем. Однако общение будет возможным только в том случае, если ты сможешь преодолеть себя, свою страсть. Если же ты будешь несдержан, как сегодня, я никогда не смогу быть рядом с тобой, – она горящими глазами смотрела прямо на него, но под этим взглядом не было тяжело, а скорее, наоборот, не хотелось отводить глаз.

Николай и не отводил и не верил ни себе, ни ей, словно это был удивительный, непохожий ни на что сон, который, он знал, скоро закончится, и оттого было и больно, и приятно, и тоскливо, и хорошо.