кн1ч1гл19-21

Глава 19.

Любовь просто так не кончается!


-Я видел ее, говорил с ней, - тихо сказал де Трильи, входя после короткого стука в комнату Бремовича. – Я никогда не думал, что человек может быть так совершенен. В ней есть все, и добро, и зло, но в таком сочетании, что…, - он не мог подобрать нужных слов и, усмехаясь своей слабости, только покачал головой. – Я таю, Николас, таю в ее присутствии, потому что безмерная, благодатная теплота переполняет меня, делая лучше, чем я есть на самом деле.
Я не знаю, как это происходит, но больше мне ничего от нее не нужно. Только бы знать, что она есть на этой земле, где-то совсем рядом, непредсказуемая и в то же время необыкновенно понятная…

Бремович поднял грустные глаза от своих бумаг, вздохнул.
-Наверное, это любовь.

Александр задумался, заглядевшись на краешек степи, видимый из окна комнаты.
-Не знаю, все не так, как я привык считать. Все по-другому…

В дверь снова постучали.
На пороге стоял капитан стражи замка герцога и слуга, проводивший сюда этого посланца.

-Граф де Трильи, приветствую вас! Вашему постояльцу, господину Бремо, надлежит немедленно явиться к его светлости, – отчеканил капитан. – Карета ждет внизу.

-Мне?! – изумился Николай до глубины души, даже привстав со своего рабочего места.

-Если немедленно, то почему в карете? Возьмите верховых лошадей, - не понял де Трильи.

-Мне приказано доставить господина Бремо именно в карете.

Друзья не нашлись, что сказать, и только тревожно переглянулись.

«К чему такая спешка? И, правда, почему в душной карете? Они что, хотят скрыть меня от посторонних глаз? Ерунда какая! Сумасшедший герцог!» - вдруг подумал Бремович с ожесточением.

До замка добирались часа три, хотя верхом можно было бы доскакать в два раза быстрее.

Капитан всю дорогу молчал, лишь изредка выглядывая в окошко, чтобы приказать вознице снова и снова погонять лошадей.
Николай, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, читал прихваченную с собой книгу, но мешала сильная тряска.

Идя за лакеем по залам торжественных собраний в замке Фьюсса, Бремович старался смотреть прямо перед собой, словно боясь оступиться шагом вправо или влево, потому что там…!
Там были жирные жабы, ужасные колючки, противная, зловонная жижа грязного болота! И хотя все это пахло духами со всего света и было разнаряжено с изрядным вкусом, однако, Николай понимал, что в действительности все это является именно тем, чем показалось ему с самого начала.

-А он очень недурен собой, этот русский, - проквакала одна из жаб.
-Только чересчур горд, - пискнуло какое-то болотное насекомое.
-Интересно, у этого иностранца есть мнение о возможном военном конфликте между нами и Югом? – пробулькал большой водно-газовый пузырь.
-Все мы рано или поздно будем ТАМ! – погрозив в потолок крючковатым пальцем-сучком, прошамкал не к месту сухой колючий кустарник и съежился так, что его бородавчатую голову нельзя было различить в накрахмаленных воротничках.

Бремович с трудом сдерживался, чтобы не поморщиться от брезгливого чувства к этой пошлой, самодовольной толпе, считавшей себя высшим слоем общества.

В покоях Фьюсса не было де Нейлока.
В уме Николая мелькнуло:
«Пожалуй, дурной знак! Говорят, граф влияет на герцога успокаивающе. А тут, выходит, я один на один…», - и он насторожился еще больше.

-Я прибыл по вашему приказу, государь.

Его светлость постоял к вошедшему спиной, без движения глядя в окно, словно еще раз давая понять, кто хозяин ситуации. Потом, наконец, повернулся и остановил немигающий змеиный взгляд на Бремовиче.
Тот, чтобы не смотреть, церемонно поклонился.

-Присаживайтесь, господин Бремо, - ласковый тон герцога не вязался с его злобным внешним видом.
-Благодарю, - учтиво сказал Николай и сел в ближайшее кресло.

Его светлость остался стоять. Это была его странная и неприятная привычка – не сидеть в присутствии своих подчиненных, он делал это очень редко. Зато почти всегда ходил при них по комнате туда-сюда, словно маятник, нервируя их и мешая сосредоточиваться, а это было им необходимо, поскольку чаще всего разговоры Фьюсса с подчиненными больше походили на допрос, чем на обычную беседу.

-У меня к вам несколько безотлагательных вопросов, господин Бремо. И вы должны на них ответить, во что бы то ни стало, - подчеркнул он последнюю фразу.

-Простите, даже если они имеют характер сугубо личных? – с плохо скрываемым недовольством переспросил Николай.

Герцог с неприязнью посмотрел на него.
-Вы забыли? Вы находитесь в моем государстве, и, значит, вольно или невольно присоединились к моему народу. У нас не принято скрывать от своего государя собственные тайны. Поэтому вы ответите на мои вопросы, хотя они касаются вашей очень личной темы, - тон герцога стал металлическим.

Бремович немного испугался. Конечно, его светлость не посмел бы наказывать его, как иностранного гражданина, но кто мог бы поручиться за то, что этого не произойдет? Или, что сегодня же его, Николая Бремовича, не депортируют из страны, и тогда…
Он не хотел думать, что будет тогда.

-При каких обстоятельствах вы познакомились с княгиней де Кресси? – голос герцога предательски дрогнул, и Бремовичу вспомнилось неудачное сватовство его светлости к Ирен.

Николай молчал несколько секунд, и Фьюсс начал терять терпение.

-Государь, вы сказали, что все вопросы касаются лично меня. Но я не могу отвечать на вопросы, которые лично касаются другой особы. Это может задеть ее честь, поскольку я здесь человек новый, мало знакомый с вашими обычаями, мои слова могут тем или иным образом скомпрометировать эту особу.

-Скомпрометировать? – насмешливо повторил герцог. – Ирен де Кресси скомпрометировать? Да она сама кого угодно скомпрометирует! О, вы не знаете ее, это страшный человек. Львица в маске овцы! Она может все – в одно мгновение повернуть против вас ваше же оружие, поставить на колени любого так, что он при этом будет ей же благодарен…
За это ее любят, боготворят! За один ее взгляд готовы отдать саму жизнь! А она растоптала всё, что я создавал годами! Все эти ее выходки со школами и больницами для бедняков – вы не знаете? Она же всех покупает! Мои чиновники не могут устоять перед ее алмазами! Вы слышали о ее богатстве, о кладе?

-Н-не припоминаю ничего такого, - неуверенно ответил Николай, словно вправду пытаясь припомнить.

-Послушайте меня, господин Бремо. Она ужасный человек. И этому надо положить конец! Я сделаю все, чтобы укротить ее, чтобы она покорилась мне! – Фьюсс барсом бросился в соседнее кресло, а Николая передернуло.

«Да-а, такой на месте придушит, и труп выставит за дверь, как куклу. Ну и влип же я!» - в голове Бремовича пронеслись прощальные слова директора его института: «Не веселиться едешь. Только вернись!».

«Вот оно, - с тоской подумалось молодому человеку, - пора бы воспользоваться коннектиком. Неужели я дошел до того момента, что сам не могу справиться с ситуацией?».

Герцогу было неуютно и в кресле, поэтому он почти сразу же снова вскочил и снова зашагал по комнате.
-Я задал вам вопрос, господин Бремо, - уже ледяным голосом сказал Фьюсс. – Ответьте, при каких обстоятельствах вы познакомились с княгиней.

Бремович, подумав, решил, что Ирен, и вправду, от этого хуже не будет, а вот ему самому, пожалуй, ответ может намного облегчить участь.

-Это произошло случайно. Я по утрам часто выезжаю на прогулку подальше от замка де Трильи, чтобы никто не мешал. Я ученый, ваша светлость, мне нужны пробы ваших почв, растений и тому подобное.
На одной из таких прогулок княгиня сама нашла меня. Ей, как я понял, тоже интересно общение с иностранцем, она любознательна. Тем более, я не первый ее знакомый иностранец. Как я слышал, здесь находится еще одна русская девушка, тоже по линии науки. Но пока я ее не видел, хотя очень хотел бы познакомиться.

Герцог несколько успокоенно пожевал губами, сказал:
-Да, Ольга Мори. Она живет у де Кресси, но два месяца назад попросила разрешения выехать в Командон, поработать в университете, и пока еще не вернулась. Все эти ваши научные дела, - он презрительно махнул рукой. – И больше вы ничего не имеете мне сообщить? Жаль, а я хотел бы услышать от вас, почему вы так часто видитесь с княгиней, приезжаете к ней домой. Я долго за вами наблюдал… Ну? – закричал он так, что Николай непроизвольно вздрогнул и на секунду зажмурился.

«Неужели он следил за мной?»

-Ваша светлость, уверяю вас, мои отношения с княгиней носят чисто деловой характер. Мы заинтересованы друг в друге в смысле получения разнообразной информации, - попытался оправдаться Бремович.

Фьюсс, казалось, пропустил его слова мимо ушей и вдруг жадно спросил:
-Вы слышали от нее что-нибудь о бароне д’Инзаро?

Николай наморщил лоб. Снова знакомая фамилия. Откуда он ее помнит? Нет, Ирен, кажется, ничего не говорила об этом человеке. И Бремович, все еще напряженно вспоминая, отрицательно покачал головой.

-Лжете, - злорадно прошелестел герцог. – Она не могла не сказать об этом мерзавце, своем неуловимом дружке, который всем надоел, как ненайденная заноза в одном месте! 

-Клянусь, я не знаю! – взволнованно воскликнул Николай.
«Господи, когда же это закончится?»

Его светлость поскрипел зубами, нервно потрогал руками висевшее на стене холодное оружие – шпаги, кинжалы, ножи. Они отливали прекрасной и равнодушной сталью, которая напоминала глаза де Нейлока, и потому успокаивала даже в его отсутствие.

-Ну, а граф де Трильи часто видится с княгиней? - затаив какую-то неясную для Николая мысль, тихо спросил Фьюсс.

Бремович подумал мгновение, не проверяет ли герцог его на ложь, потом пожал плечами и, не скрывая легкой усмешки, соврал:
-Мы не так близки с графом, чтобы обсуждать подобные вещи. Но, насколько мне известно, он даже не знаком с де Кресси. Я пытался расспросить его о ней, но он в курсе только светских сплетен.

-Это хорошо, - с расстановкой проговорил герцог. – Однако, как бы там ни было, господин Бремо, отныне я запрещаю вам видеться с Ирен де Кресси. Под страхом высылки из Командории. Вам понятно, о чем идет речь?

-Предельно ясно, - съязвил Николай, но герцог даже не заметил, поглощенный своими мыслями.

-В таком случае, вы свободны. Пока, - от этих слов, от тона, которым они были произнесены, снова неприятный холодок пробежал по телу Бремовича.
Нет, только не это!

-Ваша светлость, но тогда вся моя работа здесь теряет всякий смысл, поймите!

-Будете работать с де Трильи. Он тоже неплохо образован. Вон, господин Бремо, вы мне надоели, - просто и грубо закончил Фьюсс.

Николай с сожалением посмотрел на него, поднялся из своего кресла.

В дверях он почти столкнулся с де Нейлоком, который лениво входил в кабинет герцога.

-Ну, как этот русский? – проваливаясь в кресло, полюбопытствовал граф, когда за Николаем закрылась дверь.

Фьюсс задумчиво пожевал губами:
-Мне кажется, недоговаривает. Он здорово разозлил меня.

Де Нейлок хмыкнул:
-Тогда, государь, вам неплохо бы расслабиться в приятном обществе.

-Что, графиня прелестна, и ты хорошо провел время? - криво усмехнулся герцог.

Реджинальд скучно поморщился:
-Она совершеннейшая посредственность. Но вас с нетерпением ждет ее близкая подруга. Так что я посоветовал бы вам начать именно с нее. Чтобы не разочароваться…, - он добавил сальность, и Фьюсс в ответ нервно рассмеялся.

А Николай, немного успокоившись, спускался по ступеням к карете, которая должна была везти его домой, в замок де Трильи, и думал: «Нет, ваша светлость. Это вы не знаете Ирен. Я горд тем, что, общаясь с ней не так много времени, узнал больше вас. Она открывает душу лишь тому, кому пожелает. Насильно туда никто не войдет.
Не так уж и страшны ее милые черные глаза. Они умеют гореть не только ненавистью и гневом, но теплом и добротой. Я не увижу их? Конечно же, увижу! Потому что любовь просто так не кончается, ваша светлость!»


*    *    *


Над степью повисло марево. Воздух колыхался, как над пламенем костра. Ни один кузнечик не играл на скрипке нежную мелодию природы – он спал после первой половины трудового дня. Цветы не смотрели солдатиками на солнце, а лишь устало склоняли свои головки друг на друга.
Лес и далекие горы исчезали в синей дымке, спустившейся с высоких небес.
И только изредка, как напоминание о другой, бурной и веселой жизни, временно, до вечера покинувшей эти места, со стороны моря тянуло едва заметной прохладой.

Николай с грустным удовольствием втягивал всем существом этот трудно уловимый влажный воздух, долетавший до него через окно кареты, из которого было видно небо с редкими перьями облаков.
А здесь, прямо перед Бремовичем, на соседнем сидении развалился все тот же капитан стражи его светлости, расстегнув от жары свой красно-белый мундир, то и дело нагло поглядывая на своего недружелюбного попутчика и, по сути, пленника.

-Господин капитан, вы что же, и спать в моей комнате будете? – не выдержав, насмешливо поинтересовался Николай. – Чтобы я ночью ненароком не ускользнул.

Офицер тоже усмехнулся, но так презрительно, что Бремовича обожгла нешуточная обида за свою беспомощность перед этим наглецом.

-Думаю, граф де Трильи решит эту проблему и найдет мне место рядом с вашей комнатой. Так что, будьте покойны, ваше ночное одиночество я не нарушу. Во всем этом нет ничего неожиданного, эти вынужденные меры вызваны лишь вашим неразумным поведением, которое…

Капитан внезапно замолчал, прислушиваясь. Позади кареты слышался топот нескольких лошадей. Кто-то догонял их, все ближе и ближе.

-Сто-ой! Тпр-ру! Стой, кому говорят! – несколько всадников преградили вознице путь, и тот вынужден был натянуть поводья и остановиться.

Раздраженный капитан хотел уже вылезти из кареты для разбирательств, но его опередили.

Тонкая рука в легкой белой перчатке распахнула дверцу, и в проеме возник точеный силуэт Ирен де Кресси в костюме наездницы цвета первого русского снега.

-Приветствую всех, господа! А вас, господин де Маттини, попрошу на минуту покинуть эту карету, - сказала она, обращаясь к капитану.

-Но, ваша светлость, это приказ государя! Я не могу нарушить его. Я обязан сопровождать Николаса Бремо, куда бы он ни направлялся, до получения дальнейших указаний герцога…

-Я приказываю вам вылезти из кареты, - словно не слыша его слов, спокойно произнесла Ирен.

Тот, узрев позади княгини нескольких вооруженных верховых, кряхтя, спрыгнул на пыльную дорогу.

Де Кресси беспардонно захлопнула дверцу, и до Бремовича, уже через стенку, донесся ее приглушенный голос.

-Мне известно о приказе его светлости. Именно поэтому я здесь. Сейчас вы отправитесь назад в замок герцога, чтобы передать ему от меня вот этот пакет с посланием, где содержатся ответы на все интересующие его вопросы.
Уверена, что после его прочтения государь перестанет преследовать господина Бремо и даст, наконец, ему возможность спокойно выполнять свои обязанности на нашей земле.

-Простите, ваша светлость, но почему бы вам самой не встретиться с государем и не уладить все эти вопросы? Поймите, я солдат и лишь выполняю приказ. Если я вернусь ни с чем, его светлость сотрет меня в порошок. Это в лучшем случае, - упавшим голосом сообщил капитан.

Слышно было, как Ирен устало вздохнула.
-Вы не верите мне, господин де Маттини? Я даю вам документ, который может защитить вас. Не бойтесь ничего. Страх – плохой товарищ. Вера и способность к бесстрашию – вот то, что способно отличить человека от других разумных живых существ, населяющих землю.

-Вам легко говорить, вас он не достанет…

-Вы – мужчина и солдат, господин де Маттини. Успокойтесь и поверьте, все будет так, как я говорю. Ну, а теперь возвращайтесь, - она снова открыла дверцу. – Николас, выходи!

Бремович, щурясь на яркое солнце, вылез. Капитан стоял, опустив голову, Ирен загадочно улыбалась.

-Это твоя лошадь, Николас. Мы уезжаем. Счастливо добраться назад, господин де Маттини!

И Бремович, словно во сне, не заметил, как очутился в седле.
Один из сопровождавших княгиню четырех всадников о чем-то негромко переговорил с ней, и по его знаку все остальные поскакали вперед.

Николай оглянулся на несчастного капитана, ему стало жаль этого служаку. А что, если герцог, действительно, вздумает наказать его? А если депортация…
Тут до Бремовича дошел весь ужас его положения, и молодой человек, задыхаясь от волнения и жары, повернулся к спокойно ехавшей рядом Ирен.

-И что же все это значит? – вспылил он. – По какому праву ты похищаешь меня, словно слабую девицу, из-под стражи, будто я сам не могу себя защитить? Герцог сказал, если я увижусь с тобой, он вышлет меня домой…

-И ты решил, что видеться больше не стоит? – грустно спросила девушка.

-Нет, все это нужно как следует обдумать, может быть, еще раз поговорить с ним, обсудить. Я должен связаться с моим начальством в России. Герцог не оставит нас в покое!

-Оставит, - спокойно сказала Ирен.

-Да откуда ты знаешь?!

Орлик неодобрительно фыркнул, мотнув головой, и де Кресси была вынуждена слегка натянуть поводья.
-Мне пришлось бы долго тебе объяснять, Николас, - она снова устало вздохнула. – Так сложилось политически, что в Командории – две силы, которые уравновешивают друг друга…

-Ты и он?

-Равновесие нестабильно, постоянно колеблется. Это не моя вина, Николас, что герцог все время пытается нарушить его в свою пользу. Я, как могу, сопротивляюсь. И еще не было случая, чтобы мои действия не спасли этого хрупкого положения.

-Что же ты написала в том послании? Что может заставить его остановиться? – с недоверчивым любопытством спросил Бремович.

-Зачем тебе это знать! – нервно рассмеялась Ирен. – Живи, наслаждайся тем, что имеешь, все остальное – не твоя забота, – она с легкой дрожью в руках сняла перчатки, ей стало жарко.

-Ну, уж нет! – опять возмутился Николай. – Командовать собой я не позволю.

-Я не командую, Николас, - сказала она с легкой печалью. - Просто есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Это грязно, это шантаж, угрозы… Зачем тебе это?

-Ты этим занимаешься? – округлившимися от ужаса и удивления глазами, переспросил Бремович.

-Да, - жестко ответила девушка. – Если приходится.

Николай несколько секунд не мог прийти в себя от этого потрясения.
-Шантаж? Что может напугать его светлость так, чтобы он отказался от своих намерений? Ирен, ведь он всесилен! Здесь – его закон, вся власть – в его руках, он вершит суд и наказывает виновных!

Вертикальная складка пролегла между черных бровей княгини.
-Есть грехи, которые даже государь не имеет права себе позволять. И если он их совершил и тщательно скрывает это, а мне известно о них, то разве я не могу использовать такую информацию в нужных мне целях?

Бремович не сдавался.
-Это чудовищно! Если он в чем-то виноват, есть органы правосудия, это их работа – признание виновным и наказание! Обратись туда.

Де Кресси, не понимая, смотрела на него.
-Странно, Николас, ты противоречишь сам себе. Органы правосудия тут не помогут, там тоже люди герцога. И это я всего лишь подарила тебе возможность остаться здесь и безбоязненно видеться со мной, но ты недоволен. Чего же ты хочешь?

Молодой человек удрученно покачал головой.
-Ты говорила, что играешь честно. Но то, что произошло сегодня, то, что ты сделала – по-моему, это… грязно, отвратительно!

-Я только соблюла правила чужой игры, прости, если тебя это задело.

Николай скрепился под ее примирительным взглядом и спросил:
-Герцог спрашивал меня, кто такой барон д’Инзаро… Черт! – вдруг вырвалось у него, потому что он внезапно вспомнил свой первый день на земле Командории и поездку с извозчиком-генералом. – Это же предводитель разбойников! И он – твой друг?!

Ирен с доброй усмешкой разглядывала, как ревность и негодование бушуют в ее спутнике.

-Грето д’Инзаро – не разбойник, хотя некоторые считают его таковым. Он ни на кого не нападает, не грабит на большой дороге. Он и его товарищи – это мои глаза, уши, руки и даже ноги, успевающие туда, куда я сама не всегда успеваю. Они оберегают мой покой и покой моих друзей.

-Эти четверо, что были сейчас с тобой, тоже из его отряда? – Бремович недовольно указал на маячивших далеко впереди всадников.

Де Кресси коротко кивнула.

-Если они – не разбойники, тогда почему герцогу не терпится покончить с ними? При нашем разговоре у него вырвалось, что барон д’Инзаро ему ужасно надоел.

Ирен усмехнулась.
-Отряд Грето не раз наказывал особо спесивых и грешных дворян, таких, как вчерашний капитан, вздумавший обесчестить крестьянку…

-То есть…как наказывал?
-Так же, как я. Плетью. Чтоб впредь было неповадно обижать крестьян.
-И ты потакаешь этому самосуду?

Де Кресси вдруг развернула Орлика поперек.
-Все, Николас, я больше не хочу сегодня об этом говорить. Тем более, тебе дальше направо, а мне – прямо, - Бремович с удивлением огляделся и увидел, что до замка де Трильи осталось рукой подать.

-До завтра, милый Николас, - она прощально взмахнула спокойной рукой, но, придержав Орлика еще на несколько секунд, договорила. – Да, передай мое приглашение и графу де Трильи, приезжайте вместе. Если он, конечно, не против.

Николай вздрогнул и безнадежно кивнул, заметив, что на руке Ирен больше не было обручального кольца, так неприятно поразившего его в день их первой встречи.



Глава 20.

Кто третий лишний?



Стоя у косяка двери, Александр с интересом наблюдал, как Николай тщательно бреется безопасной бритвой перед большим зеркалом над ушатом горячей воды.
-Удобные у вас бритвы, - улыбнулся он.

Бремович, закончив процедуру, помыл прибор и протянул де Трильи.
Тот долго вертел его в руках, разглядывал.
-А у нас бреют специальными ножами.
-Мы называем это «опасной бритвой». Можно пораниться насмерть. А еще существуют электрические бритвы. Их используют без воды и пены.
-У тебя есть такая? – задумавшись о своем, спросил граф.
-Да, только батарейка села, - видя, что де Трильи не понимает, Николай со смехом достал из шкафа электробритву.

-Ты не против, если я изыму ее на время? Есть у меня один знакомый крестьянин, который любит копаться во всяких механизмах. Он уже много чего усовершенствовал. Может, поймет и ее устройство, сам что-нибудь подобное придумает,- глаза Александра заблестели задором.

-Не поломает? – Бремовичу стало немного жаль, но де Трильи заверил его в аккуратности и ответственности мужичка.

Потом Николай долго собирался, повязывал то один, то другой шейный платок, нервничал, что не подходит.

-Что с тобой? – де Трильи снова заглянул к нему в комнату через несколько минут. – Нам уже пора ехать. А ты все еще не готов?

Бремович в отчаянии швырнул платки на кровать, сам сел с размаху на жесткую перину, бросил взгляд на друга, подтянутого, просто одетого, скрипнул зубами.

-Прости, Александр. Да, мне нелегко. Я понимаю всю глупость моего положения. Черт побери, я не знаю, что делаю! – схватился он за голову.

Де Трильи тихо подошел, сел рядом.
-Послушай, я могу не ездить. В конце концов, она не приглашала меня лично…
-Нет! Именно лично тебя она и пригласила! Мы должны ехать вместе! – горячо воскликнул Николай.

-По-моему, ты уговариваешь самого себя, - со вздохом ответил граф. – Я никуда не поеду. Я обещал, что не буду тебе мешать, - он решительно поднялся и направился к двери.

-Нет, Сандро! – пересиливая себя, крикнул Бремович. – Ты не мешаешь мне. Словно нарочно какие-то случайности сводят тебя и ее вместе. Значит, это не случайности. Она не любит меня! Значит, и я не имею права мешать тебе. Пойми, от меня, от тебя уже ничего не зависит. Это ее выбор. Это судьба. Судьба, - эхом повторил он.

Есть моменты в жизни человека, когда ему приходится выбирать между дружбой и любовью, отвечая на вопрос – кто третий лишний.
И, как бы ни было тяжело сознавать возможность некоей последней надежды и устранения соперника, человек, подобный Николаю Бремовичу, вдруг начинает вытворять вовсе не то, что могло бы способствовать претворению этой надежды в жизнь.
Совсем наоборот, он совершает поступки во вред собственным интересам. Николаю мучительно хотелось сделать приятное Ирен, и раз уж она просила привезти де Трильи – значит, он должен был его привезти, во что бы то ни стало.


*    *    *


На лужайке перед дворцом пара лошадей танцевала вальс. Музыки не было, хотя, вернее, она была – в каждом их движении – шаге, повороте гордых голов, взмахе хвоста. И было понятно, что это – именно вальс, нежный, мелодичный, волнующий.

Николай не мог оторвать взгляда от наездников. Ему было больно, но он упивался своей болью и одновременно ругал про себя свой идиотский мазохизм.

Ирен и де Трильи вели своих лошадей невидимыми, слаженными импульсами, лишь иногда тихо переговариваясь, так что почти одновременно заставляли животных то кружиться боком, то наклонять головы и поочередно взмахивать передними ногами, то становиться на задние, чтобы на мгновение превратиться в необыкновенные живые скульптуры.
Было незаметно, кто по-настоящему ведет в этом танце – ни один не проявлял явных признаков лидера и лишь мягко, прилежно вновь и вновь проделывал очередные па.

-Этому танцу Ирен научили тоже вы? – вздохнув, спросил Бремович старого князя, с которым они прогуливались вокруг лужайки.

-Да, я научился этому в пажеском корпусе. А потом учил Ирен всему, что знал сам. Она – самое дорогое, что у меня есть, Николас. Я боготворю ее, - задушевно проговорил де Кресси.

-Не правда ли, они очень красивая пара? – не выдержал молодой человек и опустил голову.

Князь вдруг ласково обнял его за плечи сильными, по-отечески теплыми руками, так, как до этого его лишь однажды обнимал директор института, и сказал:
-Милый мой Николас, я понимаю. Но вам надо держать себя. Еще ничего не решено, - и весело, спокойно посмотрел на него ясными синими глазами.

-Граф де Трильи – мой друг и очень хороший человек, - сдавленно ответил Бремович.

-Это верно, - прихрамывая, вышагивая по дорожке, снова заговорил де Кресси. – Кажется, он похож на своего отца, я знал его. Жаль, что наши дороги быстро разошлись, - грустное воспоминание облаком спустилось на князя. – Если бы он послушал меня, может, до сих пор был бы жив, как и его несчастная семья…

-Вы были друзьями? – осторожно спросил Николай.

-К сожалению, нет, только знакомыми, если хотите, коллегами по депутатству. Но я испытывал к нему большую симпатию. Рокко де Трильи был неудержимым поборником справедливости. Он не мог спокойно наблюдать за тем, что творилось в те времена. Слишком прямой и честный, всегда попадал в неприятные истории. Мог сказать резкое даже государю, если считал, что тот неправ.
Несколько раз в таких ситуациях я пытался останавливать его и – безрезультатно.
В нем не было и намека на хитрость, он не умел и не хотел лавировать, как это обычно делают политики.
Иногда я думаю, не была ли гибель этой семьи ужасным следствием его взглядов на жизнь, в том числе политических. Такой человек, как он, не мог стать жертвой банального нападения разбойников.

-Беседуете о Командоре? – отпустив Орлика и приближаясь к ним, крикнула Ирен.
За ней следовал де Трильи.
-Не совсем, - поправил князь, остановившись, опираясь на дорогую трость. – Но о человеке не менее достойном.

Он устало, по-доброму улыбнулся, оглядел их всех троих.
-Доброта, взаимоуважение, честность – вот то, чего так часто стало не хватать в наши дни. Особенно среди высшего света. Люди забыли учение Командора. В свое время он пришел к власти мирным путем, но всю его жизнь по праву можно назвать битвой за победу добра и справедливости.
Наше поколение еще кое-как стремилось поддержать этот костер, зажженный отцами.
Вот, и я, как видите, пострадал за справедливость, не спустив одному подлецу, - он полушутливо указал на свою правую ногу, на которую хромал, поскольку она была несколько короче левой. – Ваш отец, Александр, тоже был благородным борцом со злом. Каждый делал то, что было в его силах.
Поэтому я говорю вам – будьте добрыми, милые мои. Добрыми и сильными. Первое без второго не может выжить…

Ирен переглянулась с Николаем, и у него немного прояснилось в голове насчет того, откуда у этой девушки такие жесткие понятия относительно добра и зла.

-А у Командора остались потомки? – спросил Бремович.
-Да, внук. Правда, его судьба покрыта мраком. Я потерял ее нить год назад, когда, во время дворянско-крестьянского восстания у нас, в Южной Командории тоже вспыхнули народные волнения. Кажется, он был одним из организаторов и, видимо, пострадал.

-Его арестовали и посадили в крепость Торно, - внезапно сказал де Трильи и помрачнел. – Я тогда учился в Командоне, в морском училище, и мы следили за этим процессом. Правительство Юга, конечно, не столь жестоко наказало восставших, как герцог де Фьюсс. Может быть, потому, что на Юге восстание оказалось слабым и не представляло для их власти большой опасности.
Делошу де Командоро вначале была назначена смертная казнь, но потом министры подписали помилование с заменой казни на пожизненное заключение в крепость.

Во время этого монолога Ирен очень внимательно следила за Александром, ловя каждое слово.

-Значит, он до сих пор в крепости? – переспросил Николай.
-Скорее всего. Если его не умертвили. И такое возможно, - скрепившись, ответил де Трильи.

-Я слышала, в Командоне периодически проходят массовые народные акции с требованиями освободить Делоша, - негромко и даже слегка равнодушно сказала Ирен.

-Ты хорошо осведомлена! – покачал головой ее отец.

-Да, но думаю, такие мероприятия Делошу не помогут, - продолжала девушка.

-Почему же? – удивился Бремович. - Он ощущает поддержку народа, и это облегчает его участь.

-Или заставляет страдать оттого, что он не смог сделать для них то, что обещал, - снова мрачно изрек де Трильи.

Он и Николай встретились взглядами. В обоих была тоска вопроса: «Кто будет третьим лишним?»

-Дорогие мои дети, какой прок теперь судить о том, что было, - князь покачал головой. - Делошу уже никто не поможет, потому что во всей Командории нет человека, который мог бы изменить сложившуюся ситуацию. Слишком много восстаний, крови, и нет результатов.

Ирен едва заметно вздрогнула от этих слов отца, но тотчас же улыбнулась и, обращаясь ко всем, сказала:
-Господа, давайте спустимся, наконец, на землю и отдохнем от философских мудрствований. Предлагаю экскурсию по замку. А вам, отец, пожалуй, стоит отдохнуть, - и заботливо кивнула на его ногу.

Князь, рассмеявшись этой ее маленькой хитрости, согласился.

Ирен провела своих гостей по цветникам, по конюшням, по галерее портретов нескольких поколений князей де Кресси.

-Это ваша мама? – спросил Александр, останавливаясь возле одного из них, на котором, казалось, была изображена сама Ирен.
Только взгляд был непохожий на Ирен – грустный, мягкий, почти до покорности.
-Да, она умерла, когда мне было очень мало лет, - спокойно сказала княгиня, словно ее это не волновало, но де Трильи разглядел едва уловимую горечь в глазах девушки.

-Ты все еще не прекратила своих занятий с отцом? – подойдя от соседнего портрета, Бремович с интересом оглядел обоих своих друзей. – Александр теперь тоже занимается со мной. Он отлично фехтует.

-Николасу нужно научиться защищать себя, - словно оправдываясь, проговорил граф.

-Вы, действительно, прекрасно это делаете? – с любопытством уставилась на него Ирен. – Я слышала, вы не дуэлянт.

-Одно другому не мешает, - вставил Николай, усмехаясь смущенному де Трильи.

-А вы можете показать мне вашу технику? – серьезно попросила княгиня, глядя то на одного, то на другого. – Слуга проводит вас, пока я переоденусь.

Очутившись на вымощенной ровным камнем площадке для занятий, по другую сторону замка, куда не проникало беспощадное обеденное солнце, они ждали недолго.

Де Кресси торопливо спустилась к друзьям, но вместо платья на ней уже были штаны и блуза, и в руках она держала шпагу.

-Прошу вас, сударь! – обратилась она к Александру, приглашая его встать в пару с собой.

Де Трильи отрицательно покачал головой.
-Простите, Ирен, я не смогу.

Ее это неприятно удивило. Бремович тоже толком не понимал, почему он отказывается.

-Потому что я – женщина? – насмешливо спросила княгиня.

Александр виновато улыбнулся.
-Если в таком поединке вы окажетесь победительницей, мне будет унизительно проиграть женщине. Если же возьму верх я, это оскорбит ваш титул, Ирен. Чтобы избежать подобных неприятностей, позвольте уклониться от вашего предложения.

Де Кресси в первое мгновение так растерялась, что не находила слов, чтобы как-то повлиять на происходящее.
-Николас, ты тоже так считаешь? – с остаточной обидой в голосе спросила она.

Бремович только руками развел.

-Ладно, но, по крайней мере, вы оба можете сделать это друг с другом? – наконец, сдалась девушка.

-Николас еще не вполне владеет этим искусством, - заметил граф.

-Черт возьми, Александр, - рассердился Бремович, - это всего лишь игра, как любое из тех занятий, которые ты проводишь со мной ежедневно! Тебе что, жаль?

-Хорошо, - согласился де Трильи и вынул шпагу из ножен.

Развернувшись так, чтобы его мог слышать только Николай, сказал вполголоса:
-Это может быть опасным. Ты не в том состоянии…
-К черту! – сжав зубы, бросил тот, вставая в исходную позицию.

-Николас, прошу тебя, - громко обратился граф к своему постояльцу. – Будь сдержаннее, потому что это основа той техники, которую мы собираемся демонстрировать перед Ирен.

-Вот как! – удивилась девушка. – Сдержанность в бою? Это необыкновенно!

Бремовичу по-прежнему не хватало этой самой сдержанности. Он дрался не только с Александром, он боролся с самим собой, и де Трильи видел, как тяжело тому дается такой бой. Граф не хотел этого и пытался незаметно облегчать удары друга.

В момент, когда они встретились нос к носу при сильном ударе, Бремович, не успев отдышаться, ожесточенно проговорил:
-Перестань поддаваться, она же все видит!
-Сдержанней, Николас, - был ему ответ.

Один раз Бремович неудачно взмахнул шпагой так, что слегка полоснул по щеке де Трильи.

Ирен коротко вскрикнула.
-Остановитесь! Александр, у вас кровь! – она скорыми, взволнованными шагами подошла к друзьям, подавая платок. – Хватит. Вы достаточно показали свое мастерство, и я благодарю вас.

-Прости, Сандро, - задыхаясь, проговорил Николай, но де Трильи, утерев кровь, снова улыбнулся.
-Ничего страшного, можно продолжать.

Через несколько секунд история с выбиванием шпаги из рук повторилась. Только теперь это сделал не рыжий Яколе, а сам Александр.

Стоя перед направленным в его вздымающуюся грудь клинком, Бремович не сводил взгляда с расстроенного, чуть запыхавшегося де Трильи.

-Ты сделал это специально, - гневным шепотом сказал Николай, - подставил щеку, чтобы смазать свою победу, объяснив ее только моей растерянностью. Но ты все равно победил меня, Сандро! Ты – победил! – закончил он с горечью.
Де Трильи понял, что он говорит не только о поединке.
-Это не так, Николас! – с отчаянием воскликнул граф.

-Что не так? – переспросила Ирен, подходя ближе. – Вы оба были великолепны, я давно не видела такой виртуозности. Знаете, Александр, в вашей идее о сдержанности в бою что-то есть. Жаль, что мне не удастся ощутить этого во всей полноте. Вы говорите – женщина. Но разве для меня это так уж невозможно – хорошо фехтовать?
Да, женщины слабее мужчин, и это хорошо, потому что каждый должен быть на своем месте. Но случаются моменты, когда и нам необходимо быть сильными, - задумчиво переглядываясь с друзьями, сказала девушка.

Бремович кисло усмехнулся.
-И ты считаешь, что при этом можно сохранить саму суть женщины?

-Собой можно оставаться практически в любых обстоятельствах. И внешне, и внутренне. Можно быть свободным духом, находясь в тюремном заключении, или будучи нищим, но быть рабом среди вседозволенности, роскоши и довольства. Женщине можно сохранить красоту и мягкость, даже занимаясь тяжелым физическим трудом, если правильно следить за собой, своей душой, телом, лицом, руками.
Я пытаюсь научить этому наших крестьянок. Женщина всегда должна быть чистоплотной и ухоженной, несмотря ни на что.

-Это внешне, - заметил де Трильи. – И это касается любого человека вообще. А каким, по-вашему, должен быть внутренний мир, душа женщины?

-Она, прежде всего, и должна быть человеком, - просто ответила княгиня, и в глазах ее, глядевших вдаль, мимо собеседников, сверкнул тот удивительный огонь, сила которого так притягивала к ней самых разных людей, навсегда погружая их в желанный плен, делая зависимыми от колебаний этого пламени.



Глава 21.

Шкатулка судьбы.


Стоял полдень. Де Трильи, возвращаясь от герцога, ехал шагом по раскаленной солнцем степной дороге.
От жары спасала легкая светлая шляпа да периодическое прикладывание к фляжке с еще прохладной водой, набранной у дальнего родника.
Граф собирался попасть домой к обеду, хотя есть ему не хотелось.
Думалось о его светлости.
Александр почему-то именно сегодня почувствовал, что между ним и герцогом отныне вообще нет никакого взаимопонимания. Его присутствие откровенно раздражало государя.

Но де Трильи казалось, что Фьюсс сам страдает от этого, от присутствия вокруг него людей с самым низким понятием о нравственности.
Для чего же тогда он так прилип к этому выскочке де Нейлоку, ведь кругом немало более достойных людей, которые могут быть дельными советниками, помощниками? Почему не приблизить к себе именно их?

Нет, де Трильи думал при этом вовсе не о себе.
Сам Александр меньше всего хотел снова оказаться в свите. Но такие личности как мэры де Летальен, де Гаттон, генерал де Корне, барон де Релетто, а в качестве фаворита уж никак не де Нейлок, а, например, Микеле д’Эриа. Чем привлек герцога именно Реджинальд?

«Это не мне решать, - в который уже раз говорил себе де Трильи. – Но почему, почему так больно? Больно за людей, за самого государя. Погрязнув в развлечениях, во всей этой грязи, они неминуемо гибнут.
А кругом столько работы, столько причин сделать нашу землю и живущих на ней прекраснее, чище! Нужны люди, которые могли бы руководить этим. Почему он отворачивается, отмахивается от них?» - мозг Александра отказывался понимать его светлость, с очевидностью не желавшего повернуть с дороги, которая вела в болото.

В задумчивости, де Трильи перестал управлять лошадью, и она, предоставленная самой себе, шла, куда шлось, понуро опустив нагретую солнцем голову.

Когда Александр очнулся, наконец, от тяжелых мыслей, и вскинул глаза, он с удивлением узрел прямо перед собой каменные стены и ворота замка.

-Приветствую, господин де Трильи! Рады вас видеть! Проезжайте! Мы немедленно доложим ее светлости! – крикнул добродушный стражник со своей башни.

-Откуда вы меня знаете? – недоуменно спросил де Трильи. – Я бываю здесь нечасто.

-Таких, как вы, раз увидев, запоминают на всю жизнь, - весело продолжал слуга.

Александр все еще под впечатлением от странного поворота событий, колеблясь, прошел с провожатым в замок де Кресси, чувствуя себя ужасно неловко. Черт знает что! Явиться в чужой дом к обеду без приглашения!

Но княгиня, встретив графа у входа во дворец, вовсе не была удивлена этим неожиданным посещением.

-Простите, Ирен, я, честное слово, не нарочно, просто задумался, забылся, и лошадь привезла меня к вам, - он виновато развел руками, не смея поднять на нее глаз, потому что не мог простить самому себе этой вольности.

-Не нужно оправдываться. Я рада, что вы приехали, как раз сегодня я вспоминала о вас и хотела видеть.
-Меня? – смутившись, переспросил де Трильи.
-Да, - с беззаботной улыбкой продолжала княгиня. – Мне хотелось показать вам одну вещицу, так, безделушку. Но именно вам. Вы голодны? – и получив отрицательный ответ, пригласила его за собой.

Они снова прошли по многочисленным коридорам, мимо картин и гобеленов, мимо благоухающих цветов, негромко разговаривая об окончании уборки урожая, шутливо подтрунивая друг над другом на тему – у кого больше и лучше, потом поднялись по узкой лестнице к низкой двери.

Когда она закрылась за Александром, и он увидел комнату, то на несколько мгновений остановился, пораженный.
-Боже мой! – его лицо и голос словно надломились от внутренней боли.

Ирен удрученно вздохнула.
-Вы подумали о том, чего эта комната стоила тем, кто ее создавал?

Де Трильи подошел к стене, тихо провел ладонью по переливчатому рисунку алмазных граней.
-Это страшный, тяжелый труд многих людей, который достойно, пожалуй, и вознаградить невозможно, - его взгляд упал на висевшее напротив зеркало, где отражались Ирен и он сам, стоявшие рядом и грустно смотревшие в это зеркало друг на друга.
Тогда Александр молча опустил глаза.

-Вы правы, - отрывисто сказала девушка. – Тех, кто строил этот замок, двести лет назад заживо замуровывали в стены.
В живых не осталось никого, кто мог бы повторить создание такой комнаты, или хотя бы раскрыть секрет, как им удалось так точно подогнать камни друг к другу без специальной огранки. Ради чего погибли эти люди? – спросила она в пространство. - Ради вот этой красоты?

-Вас гнетет собственное богатство? Поэтому вы раздаете его тем, кто нуждается? – сдержанно произнес де Трильи.
-Так же, как вы, - Ирен усмехнулась, открыла стеклянную дверцу шкафа и извлекла оттуда деревянную шкатулку размером с толстую книгу, с простой неброской резьбой, поставила на столик.

-Это шкатулка судьбы, я купила ее на последней ярмарке в Тузе. Вы будете первым, кто видит ее после меня. Она предсказывает будущее. Вы верите в это? – с пристальным интересом взглянув на де Трильи, спросила княгиня.

-Не знаю, пожалуй, да, - задумчиво проговорил Александр, рассматривая вещицу. – А вы?
-Я уже знаю свою судьбу. Если хотите, шкатулка покажет вашу.

-И что нужно для этого сделать?
-Дернуть за тесьму, - они сели напротив друг друга в кресла, Ирен вложила в руку де Трильи тонкий шнурок, идущий изнутри шкатулки.

Александр осторожно потянул за него. Деревянная крышка приподнялась, потом раскрылась совсем, в глубине стала видна маленькая сцена, скрытая занавесом, зазвучала тихая мелодия. Занавес разошелся, а на сцену выдвинулся, словно выскочил, маленький одноногий человечек-куколка на костыле, со смеющимся лицом, и принялся приплясывать, переступая с ноги на костыль и обратно в такт музыке.

-Что это? – удивился граф.
-Ваше будущее, - помрачнев, сказала Ирен.
-Вы хотите сказать, что я стану таким же одноногим калекой и буду смешить на улицах людей наподобие комедиантов? – с горечью воскликнул де Трильи.

-А вы боитесь стать калекой? – девушка серьезно, словно профессор на экзамене, посмотрела на него.

Александр не смог сдержать улыбки.
-Не то что боюсь, но, не скрою, мне бы этого не хотелось.

-Вы так дорожите своей внешностью? – в ее словах была и боль, и горечь, и даже жалость, но граф понимал, к чему она клонит.

-Нет, моя внешность, скорее, мешает мне спокойно жить. И, насколько я понимаю, ваша вам – тоже.

Де Кресси прошлась по комнате, сложив на груди руки.
-Но я умею использовать ее в своих целях. Это мое оружие в той же битве за независимость и справедливость, о которой мы с вами спорили у барона де Релетто. А вот вы свою не используете. Почему?

Граф задумался, не отрываясь, глядя на продолжающийся танец куклы, словно хотел вжиться в нее на несколько мгновений, чтобы понять, пусть и ненадолго, что могла бы чувствовать эта кукла, будь она из живой плоти.

-Считаю это неприемлемым для себя, как человека и мужчины. Для женщины использование своей красоты – такая же милая слабость, как кокетство и тому подобное. А мужчина, по-моему, должен стыдиться ее проявления. И потом, к таким, как вы и я, большинство людей относятся, как к куклам, только как к телу, не видя за ним души. Это очень огорчительно.

-Но ведь на самом деле душа есть. Тогда какое вам дело, что думают о вас другие? – воскликнула де Кресси.
-Вы правы, никакого, - согласился он. – Но это затрудняет общение с теми, кто так не считает, и которых большинство. А мы с вами живем именно среди них, и нам порой редко приходится быть в кругу только тех, кто на внешность в этом смысле обращает мало внимания. Это возможно лишь дома и среди друзей, к коим я смею относить и вас.

Ирен, вздрогнув, посмотрела на него, подошла и нажала незаметный рычажок под крышкой шкатулки. Странный танец закончился, человечек скрылся, занавес сдвинулся, музыка смолкла, и шкатулка захлопнулась.

-Хорошо, - подытожила княгиня. – Честно говоря, Александр, мне совестно, что я вынудила вас испытать неприятные чувства от созерцания этого калеки. Но, надеюсь, вы понимаете, что это всего лишь аллегория, и не может быть правдой.

-Но вы сами сказали, что это мое будущее, - грустно усмехнувшись, напомнил де Трильи.

-Да, но оно вовсе не означает, что вы станете калекой в физическом смысле, то есть потеряете ногу или другую часть тела. Это может означать, что на вашу долю выпадут тяжкие испытания, которые оставят глубокий, незаживающий след в вашей душе, - на лице Ирен бушевали многие чувства, но одно он разглядел точно – она боится за него.

-Еще неизвестно, что легче, - сказал граф задумчиво.

-Однако вы обратили внимание, как веселился этот человечек? – вдруг спросила девушка, убирая шкатулку со стола. – Он был счастлив. Значит, и вы, с честью пройдя через все испытания, будете счастливы.

Де Трильи с изумлением слушал ее слова, и в нем снова просыпалось то теплое и полузабытое чувство, которое он уже однажды испытал рядом с Ирен, когда после бала она прошла мимо него звездной ночью у дверей замка герцога.

От нахлынувшего волнения Александр тоже поднялся с места, обошел кресло.
-Сколько стоит этот удивительный ящичек? – спросил он, пытаясь собраться с мыслями.

-Вы хотите его перекупить? – коротко рассмеялась княгиня от шкафа.
-Нет, я спросил из простого любопытства.

-Для того, кто создал шкатулку, это стоило немалого труда, я купила ее за полсотни командонов. А для вас она бесценна.

-Почему?

С загадочным видом Ирен поставила шкатулку в шкаф, закрыла дверцу и повернула ключ замка.
-Потому что она предупредила вас о возможном развитии событий. Кто предупрежден – тот вооружен. Теперь вы знаете, чего ожидать от будущего, и сможете быть готовым к любым испытаниям, а, возможно, вам даже удастся их избежать.

Де Трильи в задумчивости развернулся, чтобы снова обойти высокое кресло, но неловко задел правой рукой за его спинку. Отстегнулась манжета, и жемчужная запонка упала на ковер.
Граф поскорее поднял ее, стал водворять на место, но с удивлением заметил, что пальцы не слушаются, дрожат, и он не сможет ее пристегнуть.

-Я помогу вам, - с готовностью сказала Ирен, подошла, протягивая открытые ладони.

-Нет-нет, спасибо, я сам, - заверил Александр, но руки его беспомощно опустились.
Он увидел совсем рядом, как тогда, в темном коридоре на празднике де Летальенов, чистые и глубокие глаза Ирен, с вопросительным ожиданием и лаской глядевшие на него.

-Я очень люблю вас, - тихо, но твердо сказал де Трильи, однако, вдруг закрыл лицо рукой, качнул головой, словно только что проснулся от тяжелого сна, и простонал. – Бог мой! Я не должен был… Я подлец... Николас…
Простите, я не должен вас видеть. Прощайте, - он уже был у двери, когда княгиня повелительно вскрикнула:
-Нет, постойте!

Де Кресси подошла и, вскинув брови, словно не веря, несколько секунд изучала быстрыми глазами его красивое лицо.
Этот человек снова смотрел на нее ясно и прямо, глаза горели, но внешне он был спокоен. Ей, привыкшей к страстным признаниям в этой комнате, такое положение было удивительно и непонятно.

-Вы всегда столь сдержанны в проявлении ваших чувств, как и во время боя? – наконец, спросила Ирен, пристегнула запонкой его манжету и вновь подняла свой вопросительный взгляд.

-Пожалуй, да, - между ними словно происходил невидимый поединок: Ирен нападала, но де Трильи ни защищался, ни отступал, оставаясь спокойным.

-А при чем тут Николас?

-Я знаю, он тоже любит вас, я не должен был мешать этому. Я поклялся.

-Какой вздор! Чувства возникают независимо от нас. Как можно клясться в том, что не зависит от собственной воли? Впрочем, ладно. Но раз уж начали этот разговор, объясните мне, что все это значит. Что вы хотели услышать от меня? – с нарочитым вызовом продолжала де Кресси.

Александр, не меняя выражения, ответил:
-Хорошо, теперь уже всё равно, и я скажу. Если я вам не противен, я просил бы вас стать моей женой.

Ирен удивилась еще больше.
-Однако, как неромантично! Вы считаете, что не быть противными друг для друга достаточно для того, чтобы семья была счастливой?

-Да, - он был настолько уверен в своей правоте, что это поколебало даже ее внутреннюю силу. – Семью, отношения можно и нужно строить, как дом, из тех материалов, которые однажды выбрал, которые не вызывают чувства отвращения.

Чтобы не казаться растерянной, Ирен рассмеялась:
-Отвращения? Боже мой! Вы сказали три слова: «Я люблю вас»! Сколько женщин мечтают услышать их от вас! А вы сказали их мне! Но вы же совсем не знаете меня! – вдруг, оставив прежний сарказм, с болью воскликнула де Кресси, отшатнулась, отошла к окну и продолжала вполголоса. – Вы говорили про отвращение.
Но вы же совсем не знаете, как я отвратительна и зла! Я честно старалась быть перед вами лучше, но на самом деле… Я убийца, Александр, на моей совести смерти минимум трех человек! Нет, я хуже любого закоренелого убийцы из тех, что сидят по тюрьмам! Многие из них стали преступниками в силу обстоятельств, а я… Я сама! Вы не представляете, какая я мразь!

-Что вы такое говорите? – мучительно вырвалось у де Трильи.
-И вы еще спрашиваете меня, не противны ли вы мне? Да вы же…вы…, - она горячо, сквозь выступающие на глазах слезы взглянула на него, изумленного и расстроенного. – Вы очень благородны и добры. Вы такой чистый человек, что я…
Да, я завидую вам, Александр. Завидую, что не могу, не умею поступать так, как вы… И, это значит, что я еще хуже!

-Что вы такое говорите? – почти с ужасом повторил Александр.

-Правду, - усмехнулась Ирен над самой собой. – Помните, вы спрашивали, как мне удалось выиграть рыцарский турнир? Все его участники были подкуплены мной через других лиц. Никто и не подумал, только удивлялись, как я смогла победить столько сильных мужчин!
Нет, де Нейлок один догадался, - она снова горько усмехалась. – Все участники знали, что должен был победить некий граф де Буллон. И каждый из них получил вот по такому алмазу до турнира, и за молчание – еще по одному уже после него. А ведь это – целое состояние.
Я щедро плачУ за исполнение того, чего я хочу, но еще больше я плачУ за молчание об этом.

-А если бы кто-то проговорился? – спросил с грустью Александр.

Ирен, упиваясь горем от собственного душевного распятия, ответила:
-Им пригрозили смертью. Я не собиралась никого убивать, я знала, что человеческая алчность беспредельна, и еще – что никакая власть не поверит в россказни о подкупе и тем более об угрозах. Но если бы я ошиблась?

-Но ведь не ошиблись, - тихо сказал граф.
-Неужели вы не осуждаете меня?

Де Трильи через комнату смотрел в ее полыхающее стыдом лицо, которое, однако, все же не собиралось сдаваться этой неподкупной эмоции.

-Нет, потому что вы делали это для своих лучших друзей, для Салли.
-Значит, цель оправдывает средства? – с горькой укоризной усмехнулась девушка.

-Нет, это иная категория, Ирен, - его твердый голос удивил княгиню, она, затаив дыхание, не сводила с него блестящих слезами, но бесстрашных глаз. – Вы думаете, что вы себя знаете, но на самом деле – не до конца. Вы идете путем, который, вам кажется, выбрали раз и навсегда, а сама мучаетесь, правилен ли он. Но вы не знаете этого.
А я видел настоящую Ирен де Кресси, там, на балу у герцога. Ирен, которая понимает людей, и поэтому не ошибается. Которая умеет сочувствовать, как никто другой, и может помочь одним добрым взглядом. И только это в вас важно и бесценно, - Александр говорил убежденно и проникновенно. Для него не было другой истины.

Но Ирен снова печально покачала головой.
-Вы ошибаетесь! Вам застит глаза ваше чувство. Да, там тоже была я, но если бы я была лишь такой! Тогда, возможно, и вы были бы счастливы со мной. Но я – еще и другая, такая, как рассказала вам только что, которая противна самой себе, и, значит, способна принести вам одни несчастья.
Я недостойна, чтобы вы были моим счастьем.
Поймите, Александр, если человек подл, то даже его добрые дела не в силах снять с него это клеймо.

-Зачем вы так страшно обвиняете себя! – воскликнул де Трильи. – Мы все способны и на подлость, и на благородство. Люди слабы, поэтому на нас слишком влияют разные обстоятельства. В зависимости от них мы совершаем наши поступки.

-Нет, милый Александр. Только такой, как вы, никогда не совершит подлости. Независимо от обстоятельств.

-Это не так! – голос его сорвался. – Я вовсе не так благороден, как вы считаете. Я же только что стал клятвопреступником перед Николасом. Я обещал ему, что не буду искать встреч с вами, и вот теперь…

-Николас тут ни при чем. Это снова я виновата. Потому что способна на любую подлость. Я – смогу!
Я и сюда-то завела вас, чтобы проверить, что вы будете делать… В этой комнате все делают признания. И я привела вас сюда специально… Поэтому я так отвратительна! Вы должны поверить, должны осуждать меня! Не имеете права не осуждать! – убежденно вскрикнула Ирен. – Потому что вы…
Вы слишком благородны для меня! – глядя на искаженное мукой лицо Ирен, граф задыхался от сострадания и не знал, какие еще слова найти, чтобы хоть как-то разубедить ее.

-Мне больно говорить об этом, потому что…, - она вдруг, охнув, прикрыла ладонью рот. – Нет-нет, только не это! – бросилась к окну, распахнув его, как тогда, при Николае, чтобы стало легче дышать. – Вам, правда, лучше уйти! Уходите же, Александр! - граф, тяжело вздохнув, направился к двери.

-Господи, но я же не хочу этого! – вырвалось у нее, и де Трильи, которого эти слова обдали, будто кипятком, обернулся.

-Ирен, какой бы вы ни были, ваше прямодушие может извинить многие ваши поступки, вы должны это знать, - как можно мягче сказал граф.

-Нет, вы ничего не понимаете, - почти плача, воскликнула девушка. – Я не хочу, но…не могу молчать, потому что… Я боюсь за вас, потому что..., - де Трильи с восхищением наблюдал, как она боролась с собой, одновременно желая и не желая договаривать, и вот, наконец, каким-то чудом овладев своим сердцем, отрывисто произнесла:
-Я боюсь этого. Я не знаю, что это, потому что доныне еще не испытывала такого. Вы, ваше присутствие делает меня лучше, и мне становится стыдно за мои недостойные поступки. Но это не просто стыд, это чувство, от которого теплеет и очищается душа. Я не знаю, что это может быть, кроме… Я люблю вас, Александр, - и глубоко вздохнула, с облегчением от принятого решения.

 До графа смысл этих слов почему-то дошел с трудом.
-Три слова. Сколько мужчин мечтали услышать их от вас. А вы сказали их мне, - он будто не верил, хотя понимал, что и самой Ирен очень трудно осознать это собственное признание.

Пытаясь успокоиться, де Трильи снова присел в кресло, оперся руками о стол.

-Простите меня, милая Ирен, я стал причиной того, что вы так расстроились. Я ничего не прошу у вас, кроме прощения. Вы сделали меня счастливым уже только тем, что сказали эти слова. А мое предложение, - он взволнованно взглянул на де Кресси, неподвижно стоявшую напротив него в ожидании, - вы вольны решать, что с ним делать и как поступить. Сейчас или потом.

-Тогда послушай меня, Александр, - изменившимся голосом, уже полностью владея собой, сказала она. – Я была бы рада стать твоей женой, сделать все, чтобы ты был счастлив, и никакие предсказания глупой шкатулки не коснулись тебя. Поэтому я принимаю твое предложение, - де Трильи вздрогнул, почувствовав, что это еще не все. – Но есть обстоятельства, от меня не зависящие, по которым я не могу сделать это в ближайшее время.
Мне нужен один месяц для устройства всех этих обстоятельств. Я и тогда буду согласна на твое предложение. Но по прошествии этого месяца выбирать придется уже тебе, Александр.
Тогда ты сам будешь вынужден снова ответить на свой вопрос – хочешь ли ты, по-прежнему, чтобы я стала твоей женой.

-О чем ты говоришь, Ирен? – увидев, как черная тень мелькнула по ее прекрасному лицу, с жалостью спросил де Трильи. – Что гнетет тебя?

-Я не могу ответить, это не моя тайна. Прошу лишь об одном, милый Сандро, - она снова села напротив, приблизила к нему свои глаза, полные сожаления и невыплаканных слез. – Пока никому не говори об этой нашей помолвке. Это очень опасно для тебя.

-Но Николас.., - начал было де Трильи.
-Он поймет, ему можно. Но больше – никому. Даже де Летальенам и генералу де Корне. И особенно – герцогу.

-Боишься его ревности? – удивился Александр.
-Не только, - горько усмехнулась Ирен.

-Мы сможем видеться в течение этого месяца? - де Трильи взял ее руки в свои, поднес к губам.

-Да, но, возможно, не так часто, как хотелось бы. Прости меня за это, Сандро.

Он взглянул на часы, висевшие на стене у шкафа, поднялся с места, виновато улыбнувшись, сказал:
-Я сделаю все, что ты попросишь, Ирен. Но теперь мне пора домой.

-Там…Николас?
-Да, и я должен объясниться с ним, - вздохнув, ответил граф.
-Всё еще считаешь, что виноват?
-Да.

-Сандро, он ведь тоже был здесь. Он хороший, но совсем другой. Это только моя вина, что я не выбрала его, - грустно проговорила Ирен.

Де Трильи не помнил, как добрался домой. Правая рука все еще хранила тепло от рукопожатия Ирен. Самые разные чувства теснились в душе графа.

-Николас! – когда он вошел в комнату сидевшего над бумагами Бремовича, тот, подняв на него глаза, сам изменился в лице.

Счастье, любовь, раскаяние, боль, стыд, жалость, надежда, мольба – увидев все это, Николай с потухшим взором тихо спросил:
-Ты сделал ей предложение, и она согласилась?

-Да. Я нарушил клятву, Николас. Я оказался между вами. Не знаю, простишь ли ты меня.

Бремович устало и печально качнул головой.
-Опять ты за свое. Это не имеет отношения к нашей клятве. Я знал, что все так будет, еще до того, как ты с ней познакомился. Она никогда не смогла бы полюбить меня, Сандро. Но одного взгляда на вас обоих достаточно, чтобы сказать – вы должны быть вместе. Иначе просто не может быть. Как бы горько мне ни было, но это правда. И никто в этом не виноват.

Де Трильи провел рукой по горящему лицу, подошел к раскрытому окну, втянул носом похолодавший воздух.

-Будет дождь, гроза, - на небе громоздились только небольшие белые облака, но, казалось, надвигается нечто темное и тяжелое.
Предчувствие этого чего-то, пока невидимого, но грозного, обожгло Александра изнутри.
Подошедший сзади Николай тоже неуютно поежился, положил руку ему на плечо.

-Как-то не по себе. Будто приближается что-то, - шепотом сказал де Трильи.
-Ничего, как-нибудь переживем, - скрепившись, ответил Бремович, хотя это странное чувство безотчетной тревоги перед ближайшим будущим передалось и ему.