Авторецензия

16+

Если бы я была литературным критиком (ауторецензия).

(Это легкая пародия на тех, кто очень любит критиковать. Я не исключение. Тоже люблю это дело. Тем более, саму себя отчего бы и не покритиковать? Тут, может, не обо всех огрехах романа сказано. Но излюбленные темы критиков, думаю, затронуты: о художественности, морализме, соответствии чему бы то ни было, чему, по ЛИЧНОМУ мнению критика, разумеется, должно соответствовать произведение. Это также пародия на пристрастие «любителей клубнички» искать во всем и во вся сексуальную подоплеку, дескать, без нее не обходится. Ну, конечно, каждый судит по себе. Не пахнет тут лишь одним, и меня это, честно, всегда интересовало: почему критики видят в произведениях всё что угодно, только не душу автора, КАК ОН ЕСТЬ. Почему-то выдумывают, приписывают ему, предполагают разные отклонения, объяснения, почему он именно так написал, именно об этом, именно такие имена взял. Да вы-то откуда знаете? Человек, может, выстрадал то, что написал, в себе столько всего перемолол, своего и чужого – горя и радости, веры и неверия. И неважно, кто там у него в качестве прототипа – первая или вторая жена, или любовница, или он сам. И неважно, что вот в этом абзаце собственные мысли автора, или только одного из героев. И даже пресловутые «слезливые усипуси» по тексту - знаете, грустно, если у вас, среди ваших домашних нет такой ласки. Искренной, и – да-да, именно потому по-детски банальной. Ну, а кому скучно – за чем же дело стало? Вон, на прилавках, а еще больше – в инете – завались нескучной литературы, над которой не надо думать, не надо страдать, а можно только развлекаться и глотать, глотать, глотать… Ну, а я, ничтоже сумняшеся, всего лишь решилась, наконец, сказать чуть громче о том, что думаю о жизни, любви, о счастье, о вере. В чём-то спорила сама с собой, саму себя искренне убеждала и разубеждала. Может быть, это будет еще кому-нибудь интересно. А «клубничка» с манией величия тут совсем ни при чем ;).

«Всему своё время, и всё на земле случится в своё время» - так повторила за Екклесиастом автор романа «Родина-Командория» И.Катыкова. Ну, что ж, видно, и нам пришла пора о нем поговорить.

Представляется, что приведенные выше слова пророка и являются, в сущности, основной идеей произведения, поскольку это следует из всего контекста.

Но в таком случае сразу напрашивается вопрос: если весь роман можно уложить в эти несколько слов, тысячи лет назад запечатленных в Библии, - тогда зачем вообще понадобилось столько усилий, времени и бумаги, чтобы его создать?

Вопрос, по-видимому, риторический.

При этом также очень сложно удержаться, чтоб не спросить – а с какого такого рожна ЭТО вообще названо романом? Роман, как всем известно, это художественное произведение.

Однако то, что мы имеем, художественным назвать трудно, если не невозможно. Да, это далеко не Пушкин, не Лев Толстой. Куда там! Это даже не Дарья Донцова, и никак не Борис Акунин.

Длинные никчемные диалоги, и особенно монологи (люди так не разговаривают!), короткие описательные моменты – всё это первые признаки отсутствия художественности, а, проще говоря, наличия бездарности.

Кстати, о монологах - думается, в книге много именно их, потому что автору не утерпеть как хочется высказаться от себя, любимой, и только.

Во всем  двухтысячистраничном тексте (!!!) – именно тексте, по-другому язык не поворачивается это назвать, - при подсчете насчитывается всего пара-тройка приличных художественных образов.
Например: блестящие пауки, липкая паутина – в первой книге (сцена Лоры с Трильи), гаснущие угольки в печи – солдатские жизни – во второй. И, пожалуй, сравнение с расколотой вазой незнакомой попутчицы Сайруса Дайто, которая ему так понравилась – в книге третьей.

Может быть, можно еще наскрести по сусекам менее удачные множественные описания природы.
Но складывается впечатление, что их автор просто нарочно, дозировано, периодически смакует в тексте. Видимо, для того, чтобы прикрыть наготу бесхудожественности всего остального.

Вот и всё. Согласитесь, для такого огромного произведения этих «художеств» не просто ужасно мало, а – прискорбно мало, чтобы назвать его «художественным».

Далее попробуем бегло пройтись по характерам некоторых героев и их раскрытию автором. В деле развития характеров автор также терпит полное фиаско.

Они – статичны. Точнее, автор изо всех сил пытается изобразить нечто, по его мнению, могущее превратить то, что было задумано, в некие целостные, развивающиеся образы.

За наличие таких потуг говорит присутствие в тексте множества эмоционально сильных сцен. Но – увы, только эмоционально.
А такие сцены, как известно, и без художественных произведений очень часто – почти каждый день – случаются в каждой семье на кухне, по дороге на работу-с работы, в кабинете начальства. Эмоции у нас часто бьют через край.

Снова хочется спросить – тогда за-ради чего эти эмоциональные встряски на страницах романа?

Итак, если убрать, как трафарет, эмоциональные сцены, то окажется, что герои статичны, и автор просто толчет воду в ступе. В итоге та вода видоизменяется, постепенно превращается в такой же бесформенный, тягомотный кисель, вместо того, чтобы стать творением, приятным по виду и форме и удобоваримым по содержанию.

Таким образом, более правильно было бы назвать всё это не «роман», а «тягомотина».

Поначалу создается впечатление этакого фэнтези, то бишь фантазии. Допустим.

Но мало того, что начало повествования выглядит, как похищение идеи Стругацких с их «Трудно быть богом». Прибавим к этому то, что автор не удосужилась хотя бы бегло ознакомиться с основами фехтования, верховой езды, ведения рукопашного, артиллерийского, морского боя.

И, несмотря на это, берется за непосильный труд сформировать и в этой области нечто, что хоть как-то смогло бы помочь раскрыть ее замысел.

На мой взгляд – заметьте, тоже не-специалиста, батальные сцены в произведении просто смешны. Впрочем, «это было бы смешно, если бы не было так грустно». В общем, одни фантазии.

Отдельный момент – банальности в книге. Вот об этом уж точно можно было бы написать еще одну, отдельную книгу!

Чего стОят одни только слова Ирен: «Я люблю тебя так, как никто, никогда, никого и т.д.».  Или глупейшее замечание Трильи в конце первой книги: а теперь я тебя поцелую, ты же не против.

Никакой критики не выдерживают домашние, бытовые диалоги героев во второй и третьей книгах: сплошные «сю-сю» и «утипуси» на тему «я тебя люблю». Этакая миленькая, тупенькая женская трескотня! Ну, не иначе, с целью научить читателя, как живут и общаются в примерных семьях!

А вот еще один повод споткнуться на тексте. Эротические сцены. Если их, конечно, можно так назвать, ведь и тут автору не хватает ни таланта, ни сил.
Хотя эти сцены (а точнее, куцые намеки на них), как и потуги на художественные образы, подаются в книге с завидным постоянством. Пожалуй, если их попытаться равномерно распределить во времени, это была бы периодичность примерно раз в месяц. Прекрасный показатель сексуальной озабоченности самогО автора! Ну, может, хоть она сама получила от этого удовольствие. Поздравляем!

Но даже художественная бесценность – в смысле отсутствия всякой ценности, это, на мой взгляд, пол-беды.
Попробуем разобраться, для чего вообще написано всё это.

С одной стороны, в романе постоянно муссируется мысль о предопределении всего, чем мы живем, и главные герои изначально принимают это.

С другой – они также постоянно мучают себя и других вопросом: почему всё так, а не иначе. И эта «сказка про белого бычка» на двух тысячах страниц.

Автор пытается показать, что герои борются. Но ему опять не хватает таланта, средств выражения, чтобы четко обрисовать, с чем же им приходится бороться: с собой, с судьбой, с врагами, с Богом, с дьяволом, или со всеми ими вместе? Эта каша, в которой не могут разобраться не только мы, читатели, но, похоже, и сам автор.

Изначально главные герои преподносятся как некий идеал: постоянно подчеркивается, какие они «прекрасные». Особенно Александр Трильи. Но потом оказывается, что это не столь абсолютно, как представляется на первый взгляд. Блестящий красавец, сильный, добрый, благородный человек – такими эпитетами награждает его автор. И что же?

Вдруг он нарушает клятву, данную другу – Николасу Бремо, когда признается Ирен в своих чувствах. Спрашивается, почему не сдержался, раз уж такой честный и благородный? (о самой сцене признания – ее натянутости, плоскости – нужен бы тоже отдельный разговор, да недосуг).

Потом Александр малодушно оставляет жить подлеца Ромео на дуэли, видите ли, потому что не желает ему уподобляться. И вообще ведет себя не так, как мог бы и должен вести себя такой человек, как он, т.е. благородный человек.

Ирен в изложении автора более последовательна в этом плане. Но только взгляните, что нам предлагают в качестве идеала женщины! Ведь именно так о ней говорят практически все персонажи, то есть, по сути, сама автор.

Ирен – жестокий убийца до мозга костей, до такой степени однозначности, что ей в подметки не годятся самые отъявленные убийцы нашего времени. С каким хладнокровием она зарезала трех (!!!) подвыпивших офицеров посреди ночного города во время восстания (вторая часть первой книги). Неужели это можно оправдать великой идеей спасения человечества? Если все революционные лидеры таковы – упаси нас Бог от таких революций.

При чтении, правда, иногда создается впечатление, что автор и хочет от этого предостеречь. Но его неприкрытая привязанность к главной героине, и этот постулат, что «всё не зависит от нас», «всё случится в своё время», не может не возмущать современного цивилизованного человека, на плечах которого лежит ответственность за всё, что происходит. Так должно быть и так есть. А всё остальное – бред бесталанных, заблудившихся в теологических дебрях бумагомарателей.

Ирен не может и не должна быть идеалом. Посмотрите на ее семью: деды грабили, убивали, мать изменяла отцу с герцогом, отец – самоубийца. Это ненормальная семья, в  которой не мог вырасти нормальный ребенок, нормальный человек.

Вообще, в романе слишком много самоубийц. Какой-то клуб самоубийц на выезде. Я насчитал попыток, в том числе, неудавшихся – 8, включая главных и второстепенных героев.

При этом, заметьте – Александр Трильи, опять же постулируемый, как идеал, собирался покончить с собой дважды! (вторая часть первой книги, третья часть третьей книги – после смерти герцога).
Всё это также не в пользу данного произведения, особенно, его нравственности.

Не в пользу нравственности самого автора говорит также наличие в книге множества откровенных сцен насилия, сцен гибели детей. Это вообще вне всяких морально-нравственных рамок.

Справедливости ради можно сказать, что в книге есть моменты, которые захватывают внимание, воображение.

Например, когда Ирен мчится в свой замок, узнав о смерти отца (вторая часть первой книги), или сатана, во сне зовущий за собой Леони Детрони – друга Сайруса («Путь домой»).

И, уж конечно, в третьей книге - сцена в гостинице с генералом Эннаби Ирен и Александра с чудовищной по своей мерзости изменой Ирен. Сценой, насколько глупой в связи со всем контекстом, настолько же глубоко безнравственной, если учесть притянутые за уши слова Трильи о Боге, любви и т.п., что очевидно, по замыслу автора, заставило злодея-генерала Эннаби полностью раскаяться и впоследствии стать «добрым и пушистым» монахом.

Мало того, далее по тексту, друг семьи доктор Доньола называет Ирен и ее мужа святыми. Как говорится, приехали.

Бог и святость тут с какого припеку? Ведь речь-то о несуразной измене и только! Тут опять приходится задуматься - а, может, все эти околоэротические сцены - просто воплощение соответствующей озабоченности самого автора? А то с чего бы это ее тянуло на этакие сцены?

Но таковой душевный стриптиз выглядит весьма убого. Плачевно. А с учетом постоянных по тексту «моралите», отсылок к Библии, Богу и т.д. - просто кощунственно.

И вот, все эти «эмоциональные моменты», несмотря на их достаточное количество, отнюдь не придают целостности всему большому произведению. Эти моменты – как столбы вдоль дороги.

Да только самой дороги не видать, и проводА от столба к столбу либо вообще отсутствуют, либо настолько провисли или повреждены, что на роль связующих никак не годятся.

Продолжим о характерах.
Герцог. Еще одна отдельная «песня». Тайна за семью печатями. То ли злой демон, то ли несчастный человек. Эта задумка, в действительности, могла бы стать прекрасной ступенью к раскрытию сложного, противоречивого характера этого героя. Но…

Автор, похоже, снова сама запуталась в отношении к нему. Слишком непоследовательно, рвано. Поэтому понять, что должна олицетворять собой фигура герцога Фьюсса, в контексте всего произведения опять-таки невозможно.

Считать, что он всего лишь один из тех, кто пытался заполучить Ирен, как-то глупо. Пусть и по неясному замыслу, но он должен был быть кем-то бОльшим, чем всякие гаденькие и подленькие Ромео де Пункра. Но вот это-то, бОльшее, главное, в книге и не раскрыто.

Кстати, вообще об отрицательных персонажах по ходу книги иногда складывается впечатление, что они появляются на ее страницах периодически именно и только для того, чтобы помучить положительных героев, а не для того, чтобы идею произведения подкреплять и раскрывать.

Но, может, у автора как раз главной и была эта идея - помучить? Только не героев, а потенциальных читателей. Такое вот литературное садо-мазо.

Николай Бремович. Тоже странная фигура, вначале постулированная как главный герой. Который затем, в процессе повествования плавно переходит во второстепенного – в некий фон для оттенения героев заглавных. За что такая немилость?

Опять же, памятуя Стругацких, эта идея русского парня в чужой стране могла бы стать началом интереснейшего развития и раскрытия характера такого персонажа, который словно со стороны смотрит на происходящее с остальными и имеет собственную оценку каждого события.

Но автору снова не хватает таланта и средств художественного выражения для этих целей. Видимо, поэтому Николая и убивают террористы. Сцена тоже, кстати, почти кощунственна, когда Николай перед казнью исповедуется бандитам, которые к тому же носят гордое название «Слуги Христовы». Весьма прозрачный намек! Но о «христианстве» в романе – чуть ниже.

Что уж говорить о второстепенных персонажах, которых жестокий автор (не зря у них созвучны инициалы: Ирен Кресси – Ирина Катыкова, или это опять мания величия? Или, может, сексуальная озабоченность автора?) наделяет настолько плоскими, «стоячими» характерами, что они вообще не вызывают ничего, кроме зевоты. Это похоже на болото с протухшей ряской.

Эта ряска – эти персонажи: де Летальены, Ольга, Грето, кузнец Антонио, Сайрус, Элеонора и др.

Даже дочь Ирен – Элис и сын Николая – Эдик – эта молодая и довольно симпатичная пара выглядит слишком искусственно, особенно при описании их детства, и убивает всякие претензии на реалистичность.

Кстати, о реалистичности. Учитывая, что роман является «фантазией» автора, может, и не стоило бы упоминать про реализм.

Однако книга все же имеет на него претензии, поскольку основана на длинной цепи исторических событий пусть и в вымышленной стране Командория, но с легко узнаваемой копировкой истории России 20-го века.

В этом смысле реализм отсутствует как факт, и имеется лишь формально приближенное повторение последовательности исторических событий.

Оно бы, может, и ничего страшного. Но если уж говорить о реализме, то должна же быть хотя бы некоторая историческая справедливость по отношению к реальным историческим персонажам.

А тут – фигуры Делоша, Хоша, Берми, Горна и других – настолько грубо сделаны, что ей-богу становится даже обидно за Ленина, Сталина, Берию, Брежнева и иже с ними. Всё-таки надо признать, что эти характеры в романе слишком надуманы, слишком изуродованы по сравнению с их реальными прототипами.

А эти частые «случайные» встречи героев в степи? Как будто страна Командория настолько мала, что все ее жители могут видеться друг с другом практически ежедневно.

Тут и странные сны и видения героев – не поймешь, то ли просто сон, то ли бред, то ли передоз, будто их не долечили в участковой психо-нарко-лечебнице. Вы встречали таких персонажей в реальной жизни? Я – нет. Неужели я один так много «потерял»?

Обобщая, можно сказать, что к литературе, как таковой, это произведение причислить трудно. Его можно было бы оставить на откуп романтизму с его любовными фантазиями, низкопробной приключенческой литературе. К «дамским романам» про сексуальную любовь.

Но обилие философских изысканий, измышлизмов даже на это отбивает всякую охоту. Или «не дотягивает» ни до одного жанра как такового.

И выходит, что этот роман остается «ни вашим, ни нашим», ни рыбой, ни мясом, не могущим прибиться ни к одному приличному берегу.

И тут, конечно, нельзя не сказать о духовности, которую сама автор пытается приписать своему произведению. Для этого она, порой, довольно ловко перемешивает в эпизодах плотское с духовным, что, впрочем, совсем не делает ей чести. Разве смешаешь божий дар с яичницей?

Что хочет она этим сказать? Что показывает этим сочетанием несочетаемого? То у нее эротические сцены с таким распрекрасным Трильи, то – прямо тут же, чуть не в каждой строчке – Бог, Господи, молитвы, крест и пр. Почти до кощунства.

Только вдумайтесь: в третьей книге на глазах у мужа, пытаясь спасти его от пытки, Ирен САМА отдается главному обидчику, при этом почти беспрестанно молится! Хорош Бог, если услышит такие молитвы! А если при этом еще раз вспомнить, что потом доктор Доньола самонадеянно «причисляет» Ирен и ее мужа к святым – просто пропадает дар речи. Вот так святая!

Да, в истории христианства известны блудницы, ставшие святыми. И я бы с удовольствием оставил главной героине такую возможность. Но не так же! Если б она защищалась, защищала мужа, дралась до крови, до смерти, через боль и муки спасла свою честь как жены! Если бы он (тоже хорош! – не смог уберечь жену от этой измены) бросился рвать на куски мерзавца Эннаби и был бы жестоко убит. Это было бы понятно – мученическая смерть, и точка.

Но то, что написано – от этого коробит. И никакие оправдания автора, что, дескать, вся эта история для того, чтобы потом втолкнуть в роман длинную речь Александра о счастье, которая «переворачивает» самого Эннаби и приводит его в монастырь – то бишь к святости, тут не помогут. Не смешно.

То, что подобные опусы не имеют никакого отношения к христианству вообще и к православию, в частности, надеюсь, и так ясно.

Скорее, такие псевдодуховные произведения порочат духовные ценности, причем именно за счет вышеупомянутой перемежки духовного с не-духовным. Это поймет любой, кто хоть раз открывал Евангелие.

И вот в этом-то - в том, что кто-то, прочитав катыковскую лабуду, будет плеваться и кривиться над Богом - над тем, что Он попускает нам таких авторов - главная мерзость рассматриваемой книги.

Репутации Бога, конечно, это не грозит. Но кое-кто из смертных найдет во всем этом повод для очередных насмешек и плевков в православие. А оно нам это надо? Вот и выходит, что автор хотела как лучше – дескать, приукрасить, «просветить» чьи-то темные души светом православия (как она его видит и преподносит нам с помощью своего убогого моралите в длиннющих почти проповеднических монологах), а на деле, наоборот, темнота ее собственной души, спутав Свет и тьму, кинула на него неприятную тень.

Можно долго разглагольствовать о форме и содержании романа, но, чтобы не уподобляться его автору, пишущему длинно, громоздко и не всегда по делу, скажем проще – ОН НЕ СТОИТ ТОГО, ЧТОБЫ ЕГО ЧИТАТЬ.

И здесь особо следует сказать о «Завещании» автора к своему опусу. Хотя приличные слова тут подобрать трудно. Если всё произведение худо-бедно пытается воспеть дифирамбы победе человека над тщеславием, властолюбием, подлостью, завистью, прелюбодеянием и т.п., то «Завещание» раскрывает такие черты самого автора, которые идут вразрез с этой «нравственной» идеей романа.

Спрашивается, чему учит нас автор в этом произведении, если сам не в силах справиться со своими грешками: и тщеславием, и завистью, и любовью к власти, и злобой и т.д. и т.п.?

Чего хочет от нас автор, когда говорит, что проклянёт и на этом, и на том свете, если кто употребит его произведение в греховных целях? Теперь-то видно, что и сам роман, и его автор даже отдаленно не приближены хоть к какой-то мере нравственности или художественности.

А что же читатели? Кто вообще мог бы стать читателем этого «творения»? Школьникам – пожалуй, рановато из-за наличия определенных сцен. Молодежь и юношество – вряд ли, им будет скучно, избалованным современными экшнами и оригинальничаньем. Взрослое поколение – ему еще скучнее из-за того же отсутствия всякой ценности.

Короче, как ни глянь, это для всех неформат. Разве что домохозяйки будут читать вместо женских романов. По сравнению с последними, надо отдать должное, здесь есть хоть какая-то, пусть и недораскрытая, идея.

Или, на худой конец, могут почитать психиатры - тут практически клинический случай целого набора маний: величия, графомании, эротомании и т.п. - маний.

Впрочем, может, автор и права, утверждая вслед за В.Маяковским, что «если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно» (заметьте, любит она повторять за великими!)

А если кому-нибудь, действительно, нужно, - что ж, пусть читают. Только всем остальным, кто еще не читал, я посоветовал бы не делать этого. А то съедет крыша, как у самого автора. Вон, толкиенисты, к примеру, со своей крышей, так те хоть безобидные, соберутся компаниями – мечами помахаться, не нанося друг другу повреждений.
А тут – такие претензии, что доведут до бреда величия или до самоубийства.

Хотя в этом я, пожалуй, противоречу себе, ведь слабое произведение до столь сильных потрясений довести никогда не сможет. Так что читайте на здоровье, если, конечно, вам не жаль собственного времени, которое «всему своё», и которое можно потратить на что-то гораздо более полезное для собственной души и для общества.

2010 – май 2012