Даю установку...

ДАЮ  УСТАНОВКУ...

                Кто  не  умеет  говорить, карьеры  не  сделает.               
                Наполеон  Бонапарт
       Он стоял на лестничной площадке и терпеливо ждал, когда после его звонка откроется дверь квартиры. Она была довольно аккуратно обита дерматином, но кнопка звонка болталась на одном полуживом шурупе. Это о чём-то уже говорило шёпотом. Мастер любил по дверям домов угадывать характеры и наклонности их обитателей, сравнивая потом свои выводы с реальными людьми. Конкретно здесь если и жили мужчины, то, скорее всего, безрукие или безнадёжно ленивые. Обивку двери могла сделать одна из многочисленных теперь сервисных фирм, а вот звонок...

       Дверь наконец открылась и мастер не без удовольствия подумал, что пока внушает людям доверие даже сквозь глазок.
       — Здравствуйте... — сказал он в уютную гостеприимность прихожей. — Телевизионщика, надеюсь, вызывали?
       — Здравствуйте... Да, приглашали, — кутаясь в цветастый домашний халат, молодая женщина впустила его в квартиру. — Но я, признаться, не ждала вас так скоро... Сказали, что в течение трёх дней, после работы…
       — Совершенствуемся, — сказал он с улыбкой и, не расшнуровывая, стал снимать утеплённые туфли. — Поднимаем наш сервис с земли на должный уровень.
       — Приятно слышать, — сказала женщина, приглядываясь к гостю.
Мастер сразу показался ей симпатичным, от него исходило некое флюидное обаяние, хотя внешне он не производил особого впечатления. Средних лет. Высокий. Худощавый, но не сутулый, как это часто бывает. Короткая аккуратная стрижка, серые внимательные глаза. И подсознательное ощущение его внутренней интеллигентности...
       — Где аппарат? — в голосе мастера был редкостный по нынешним временам боевой настрой. Он сам уже ответил себе практически на все остальные вопросы.
В этом доме определённо не было мужчины - хозяина. Об этом публично заявляли и вешалка с обломанным крючком, и стены прихожей, залепленные цветными плакатами, отражающими только женские вкусы. Что ж, достаточно распространённый вариант, хотя хозяйка молода и на вид довольно симпатична. Мужчины редко оставляют таких без своего присмотра, но вот эту как-то проглядели.
       Женщина привела его в такую же уютную, как и прихожая, комнату.
— Вот он...
       В комнате мужчиной не пахло так давно, что мастер не уловил даже слабых молекул от былых запахов. А телевизор стоял у окна на вращающейся подставке.
       Мастер подошёл к нему как к близкому родственнику и по-хозяйски  осмотрел со всех сторон.
       — Старичок...— сказал он с сочувствием доктора. — Интегральный дедунюшка... Лет двадцати отроду... Пенсионерик... Гастрит... Язва...    Остеохондроз... Вставные зубы... Блестящая лысина...
       Телевизор был не настолько уж стар, но мастер любил работать с прибаутками.
       Теперь улыбнулась женщина – этот забавный мастер говорил о неисправном телевизоре, как о престарелом человеке. У неё была очень милая улыбка, и опять он с неудовольствием подумал о своих, совершенно безглазых собратьях по полу.
       — Тогда приступим... — сказал он деловито, открывая видавший виды дипломат, и доставая из него реликтовый маленький магнитофон с десятком аудиокассет. Мастер долго перебирал их, бегло читая надписи, сделанные шариковой ручкой, и поглядывая на телевизор, наконец, выбрал одну, вставил в магнитофон, и нажал клавишу воспроизведения.
       Это был Бородин, « Богатырская  симфония ». Мастер отрегулировал уровень громкости, чтобы звук не слишком давил на слух, сел перед телевизором в просмотровое кресло, и вонзил напряжённый взгляд в тёмный экран  выключенного телевизора.
       — Даю установку... — сказал он мягко, входя своим психополем в нужный резонанс с мощной по энергетике мелодией. — Создаю благоприятные условия для восстановления деградировавшей эмиссии в кинескопе, электронно-дырочных переходов в полупроводниках, реабилитационных процессов в электрических цепях...
       Женщина изумлённо попятилась и, споткнувшись о него, упала в кресло для гостей. Мастер смотрел мимо неё, прожигая неисправный телевизор пронзающым взглядом, и на лице его не было улыбки. Первоначальные опасения женщины относительно его отклонений от нормальной психики быстро погасли. Сумасшедшего всегда что-то выдаёт: выражение глаз, мимика, движения, речь. Тут же было совсем иное. Умные глаза, спокойное лицо, неподвижная поза. Вот только слова...

       … — С контактов снимается плёнка окислов, зарастает обгоревшая изоляция, люминофор избавляется от прогаров, обновляется масочное покрытие кинескопа...

       …Над телевизором поплыло лёгкое марево. Вышитая занавеска на окне закачалась, и женщина вдруг испугалась, что телевизор загорится, хотя вилка его питающего шнура и валялась на полу.
       — Осторожно! — воскликнула она, привстав в кресле. — Вы мне тут пожар устроите!
      — Спокойнее... — сказал ей мастер точно тем же тоном, что и телевизору. — Всё нормально... Процесс воскрешения техники сопровождается некоторым выделением избыточной энергии, но это не долго и совсем не опасно. Уже почти всё.
       Он положил пока включенный магнитофон на пол, встал с кресла, вставил вилку телевизора в сеть, и нажал выключатель. Его хозяйка, привыкшая к тому, что аппарат достаточно долго греется, сначала даря звук, и только потом изображение, и не очень то верившая в откровенно шаманский способ ремонта, была настроена весьма пессимистически.

       …Звук появился сразу, и всего несколько секунд потребовалось изображению для полного выхода телевизора на режим...
       Это было невероятно! Это было невозможно! И не только сам ремонт. Телевизор так не работал, даже будучи совсем новым! Яркие, насыщенные тона, очень чёткое изображение...
       - Принимайте работу, хозяйка! - сказал мастер, потирая руки. – Всё! Готово дело!
       — Послушайте, так вы же кудесник! — она была восхищена. — У вас золотые руки!
       Она вдруг запнулась.
       — Золотая... Золотое... — она не знала, чем именно чудесный мастер починил ей телевизор, поэтому стандартная безадресная похвала так и повисла в воздухе.
       — Это всё мелочи... — сказал он, не сумев скрыть смущения. — У меня бывают дефекты и посерьёзнее.
       Она ему не поверила. Серьёзнее дефекты могли быть только у телевизоров, валяющихся на помойке.
       Мастер наконец выключил всё ещё сотрясавший квартиру « Богатырской симфонией »  магнитофон, и стал собираться.
       — Гарантия — год, — сказал он всё так же вежливо, и это импонировало ей всё больше и больше. — Если что, вызывайте меня снова, починю уже бесплатно. Но такого, как правило, не бывает. Мои принципы - качество и высокая надёжность!
       Женщина услужливо включила мастеру свет в прихожей, протянула ему деньги. Он заполнил две квитанции, дал ей расписаться в них, одну отдал ей, и отсчитал сдачу.
       — Вы не очень высоко цените свою работу, — сказала она. – Я считаю это неправильным.
       — Конкуренция... — сказал он таинственным тоном. — Приходится с ней считаться. А себестоимость у меня минимальная, поскольку не надо тратить деньги на приборы и запчасти.
       Она стояла, сжимая на груди края халата, и смотрела, как он мучительно пытается развязать затянутые намертво шнурки своих туфлей.   Молчаливая пауза затянулась.
       — Чаю не хотите?.. — спросила она вдруг, неожиданно даже для себя самой. — Горячего?..
       Его пальцы замерли, сжимая строптивые шнурки.
       — Не откажусь... На улице холодно не по сезону...

       Он прошёл с ней в кухню, очень маленькую, и тоже необыкновенно уютную, сел у окна, в углу, чтобы не мешаться, и только благодарно кивнул головой, когда она поставила перед ним на стол вместительную кружку. Он поймал себя на том, что прозондировал и кухню на предмет присутствия в этом доме мужчины, сделал окончательные выводы, и почему-то получил от них огромное моральное удовлетворение.
       — И как только вы всё это делаете?.. — всё-таки задала она рвавшийся из неё и мучивший её вопрос, и с маленькой чашечкой чаю села на край табуретки напротив.
       Он задержался с ответом, глядя, как лёгкий парок поднимается над его кружкой.
       — Сам порой удивляюсь... Для меня любой аппарат - как живой организм. Я его просто чувствую. Там вот плохо, а тут даже совсем нехорошо... Начинаю представлять процесс восстановления, воспринимаю какое-то поле между мной и неисправной техникой, что-то там бурлит, чего я сам толком не понимаю, а когда я перестаю, так сказать, « видеть » дефекты, значит, всё уже восстановилось и ремонт закончен. И всё...
       — Удивительно! Действительно, как всё почти просто! Захотел - и готово дело!
       — А Кашпировский? А Чумак? Что они массово вытворяли!
       — А что Кашпировский? И кто Чумак? У них-то всё как раз и просто! Там ведь живые люди. Чуть хорошего гипноза, капелька внушения, кроха парапсихологии, толика психологии... А что можно внушить вот этому железному холодильнику?
       — Значит, что-то можно... — сказал он. — Это ведь тоже организм, только искусственный. Мы все состоим из одних атомов и молекул, всего лишь по-разному скомпонованных, но это не меняет в корне нашей родственной физической сути. Что интересно, на импортные аппараты мои способности тоже распространяются, но уже с меньшей эффективностью. Думаю, всё дело в разных технологиях. В нашей технике ещё много ручной работы, в которую мастера вкладывают свои души, а у них большую часть всего выполняет бездушная автоматика. Исходя из этого, я предпочитаю чинить старую нашу аппаратуру, потому что в новой становится всё меньше ручного вклада, а если она ещё делается по импортной технологии...
       Женщина очаровательно улыбнулась, и он вдруг понял, что ещё не встречал в своей жизни более милой женской улыбки.
       — Выходит, мы с телевизором родственники?
       Он ответил улыбкой на улыбку.
       — В каком-то очень далёком колене - да, поэтому и относиться к нему следует соответствующе. Доброе слово не только кошке приятно, но и пылесосу. Да, это неживая, как говорят, Природа, но она сотворена человеком, поэтому очень от него зависима. Даже от его настроения! Как специалист, я утверждаю, что в домах, где царят мир и дружба, техника меньше барахлит, и реже ломается.
       — И у вас всё всегда получается?
       — Нет, конечно, бывают и сильно запущенные, и даже безнадёжные летальные случаи. Всё - как у людей. Я ведь не Бог, а всего лишь машинный док-тор, я могу восстановить пошатнувшееся здоровье, но не в состоянии вдохнуть жизнь в сгнивший скелет. Допускаю, что и такое возможно, но только не у меня, с моими весьма скромными способностями. В таком деле тоже кто-то становится мастером от долгого и упорного труда, а кто-то уже рождается готовым асом от Бога.
       Мастер с сожалением отодвинул от себя опустевшую кружку и встал из-за стола.
       — Благодарю за угощение, но мне пора. Служба...
       — Нет, это вам огромнейшее спасибо! Это же не работа, а настоящее волшебство!
       — Вызывайте, если что не так. Теперь вы уже знаете, что я могу чинить не только телевизоры...

       Он унёс от неё смущенную улыбку, дверь за ним закрылась. Женщина встала в двери комнаты и замерла, любуясь работой реанимированного телевизора.

/ / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / 

       На улице было уже по-осеннему темно и почти по-зимнему прохладно с ветром.
       Мастер поднял воротник куртки, посмотрел на светящийся циферблат часов. У него имелся ещё один заказ, но довольно далеко отсюда, поэтому он после недолгих колебаний на пронизывающем ветру решил оставить его до завтра. Надо позвонить, извиниться, и перенести день визита. Ехать сейчас, значит, возвращаться придётся в лучшем случае пешком, если это ему позволят ночные грабители...
       Собственно, для него, привыкшего к таким дальним пешим переходам, и имевшего неплохую физическую подготовку, всё это не было столь важными помехами, но ему почему-то не хотелось после уюта и гостеприимства только что покинутой квартиры идти в другую, смазывая впечатление. Мастер оглянулся на светящееся окно, свернул за угол, и пошёл в сторону трамвайной остановки.

       ...На голову ему быстро накинули плотный мешок, плотно завязав его горловину на ногах. Стало пыльно и душно.
       Мастер пробно взбрыкнулся, и его тут же огрели по голове чем-то, почти тяжёлым. Было не очень больно, но достаточно убедительно. У мастера возникло огромное желание заорать, но он подозревал, что за этим последует что-то, ещё более убедительное, чем затрещина. По образу своего мышления он был неизлечимым философом и аналитиком и, пока его куда-то бесцеремонно волокли, обдумывал сложившуюся сложную ситуацию.
       Тащили мастера непрофессионально, и это сбивало его с толку. Преступный мир, обожающий похищения за крупные выкупы, которые телевизионные мастерские дают за своих кадровых специалистов, мог бы изъять мастера из трудовых буден гораздо эффектнее.
       А тут дилетантство было налицо. Вонючий мешок из-под какой-то малопривлекательной гадости... Фи... Да и тащили примитивным волоком, давая своей жертве возможность достаточно детально отслеживать боками рельеф пересечённой местности.
       Похитителей было несколько, они пыхтели, кряхтели, толкались и больше мешали друг другу, чем помогали.
       И помалкивали... Это тоже как-то смущало. Удачливые специалисты по киднеппингу просто обязаны были на ходу хотя бы подсчитывать возможную выручку. В долларах или, на худой конец, в тугриках...
       Мастер инертно волочился куда-то и зачем-то, почти вслух размышляя о собственной, ничем вроде бы не запятнанной биографии, тем не менее, приведшей его к столь плачевным результатам. Он пытался предсказать, сколько и кому за него дадут, и в какой валюте. И как будут платить: за каждый кило-грамм или за каждый прожитый год? За живой вес получалось значительно больше.

       …Волочиться ему надоело чуть раньше, чем чернорабочим теневой экономики - тащить. Мастер хотел было снова чуть рискнуть своей неприкосновенностью, чтобы хоть частично прояснить затуманенную мешочной пылью обстановку, но пока он взвешивал и оценивал все возможные варианты последствий этого опрометчивого поступка, мешок преодолел последний этап кросса.
       Мастер затаился. Сейчас с него снимут вместительную тару и он наконец узнает, чего они хотят. Место сокрытия фамильных драгоценностей или электрическую схему цветного телевизора, изготовленного по японской лицензии в одной из африканских деревень? Третий вариант мастеру на ум так и не при-шёл.

       …Как оказалось, третий вариант всё-таки был. Мешок буквально содрали с пропитанного пылью, грязью и раздражением пленника, поставив его самого на уже отвыкшие от дел ноги.

       Сначала он увидел, что изъяли его из употребления банальные инопланетяне. Трое. Тщедушные, низкорослые, с телами кузнечиков и головами верблюдов. Было просто удивительно, как они смогли даже втроём уволочить массивного и габаритного мастера.
       Потом он обратил внимание и на окружающую местность. Они находились на укромной поляне ближайшего лесопарка, полная Луна висела над верхушками сосен, и в лице её был почти живой испуг, слегка смешанный с удивлением.
       И на десерт мастер обнаружил наличие летающей тарелки. Собственно, она больше походила на летучую кастрюлю, но это не меняло в принципе её инопланетной сути. Кастрюля стояла у самых деревьев, подозрительно скособочившись и уткнувшись краем плоского днища во вспаханный ею же дёрн, и именно от неё исходило то неяркое свечение, в котором мастер видел всё окружающее.
       Мастер попробовал ничему панически не удивляться. В газетах последних времён очень много писали и об инопланетянах, и о слишком частых авариях их летающих посудин, и даже о нередких похищении ими землян. Было весьма приятно, что очередь наконец-то дошла и до него, и где-то даже слегка интересно...

       Инопланетяне заметили, что мастер сориентировался в пространстве и ситуации.
       — К–р–р–р–ш–р–р–р–м–р–р-р... — длинно изрёк один из кузнечиковерблюдов.
       Мастер озабоченно почесал затылок, роняя с головы сор, подаренный мешком.
       — Не понимаю... — признался он совершенно откровенно.
       Инопланетяне сошлись в кружок и сблизились головами. Один из них шагнул к мастеру.
       — Б–р–р–р–у–р–р–р–ю–р–р-р...
       Мастер стряхнул с головы остатки мусора.
       — Не понимейшен... Ноу ферштеен... Нихц андестен... — он шумно рылся в пропитанных пылью и вонью мозгах, выискивая там остатки древних дилетантских знаний языков, но пыли и смрада в них на данный момент было гораздо больше.
       Кузнечики опять сошлись верблюжьими головами на кратковременный симпозиум. Общение с аборигеном ярко выражено зашло в глухой тупик или двигалось только в этом направлении, обесценивая титанический труд тройки героев, грохнувшихся со звёзд.
       Посовещавшись, инопланетяне решили опробовать другой метод контакта с местным жителем.
       — Р–р–р–р–р-р... — уже знакомо завёл один из них, отползая к своей кособокой супнице. Не прекращая пискливого рычания, он разбежался, подпрыгнул, и, неловко перевернувшись в воздухе, шумно приземлился на совершенно к этому не подготовленную голову. Остатки « р–р-р... » ушли глубоко в чужую ему землю. Судя по всему, посадка мастера инопланетной пантомимы оказалась не более удачной, чем у его летающей тарелки, поэтому на сцену вышел дублёр.
       — Р–р–р–р–р–р!.. — мужественно заносился он по поляне, делая тщетные попытки подпрыгнуть.
       — Да понял я уже всё, понял! — успокоил их всех мастер. — Р–Р–Р–Р-Р!!! — громогласно, со звонким почти ночным эхом исторгнул он из своей груди, и тоже не очень хорошо подпрыгнул на онемевших ногах. — Не можете взлететь, что ли?..
       Инопланетяне что-то радостно зачирикали, совсем уж невразумительное, подняли сучившего лапками неудачливого балетомана, и со второй попытки установили его в цивилизованное положение. Контакт, вроде бы, начинал налаживаться.
       — Так, значит... — задумчиво сказал мастер, оценивая профессиональным взглядом технические возможности тарелки. — Не взлетает... И починить тоже не можете...
       Кузнечики стояли кучкой и на их верблюжьих мордах почти по-русски была написана коллективная надежда.
       — Понятно... — мастер поискал глазами родной, уютный мешок, выудил из него родной рабочий дипломат и достал магнитофон. — Понятно... Требуется квалифицированная помощь... Могли бы и попросить... Деликатно... Без эксцессов...
       Он представил, как бы они проделали всё это, и ему самому стало почти смешно.
       — Хорошо! — сказал он, перебирая основательно заигранные кассеты, и с трудом читая на них при лунном свете свои же надписи. — Попробуем! Хотя конструкция мне и не знакома...
       Кузнечики затаили все три дыхания.
       — Ага! — довольно сказал мастер, выуживая из кучи одну из кассет и вставляя её в магнитофон. — Думаю, это подойдёт для данного конкретного случая...
       Он положил любимый магнитофон на пенёк, и повернулся к инопланетянам.
       — По местам, ребятушки! — командным голосом гаркнул он, махая рука-ми в сторону поломанной небесной кастрюли. — По коням! Шустро! Стартовая готовность номер один!
       Те оказались смышлёными, и всё схватили буквально на лету. Двое тут же потащили неустойчивого третьего к своему кораблю. Мастер смотрел на то, как ловко они забираются в люк, задраивают его, втягивают в корпус тарелки внешние элементы конструкции, и думал о том, как непросто им, наверное, было на чужой планете после аварии. Возились, наверное, с кастрюлей сами до седьмого пота, потом искали того, кто мог бы помочь, прежде чем вышли на нужного им человека.
       Вызывало изумление полное незнание инопланетянами земных языков. Кого тут можно было найти, не зная по-русски ни бэ, ни мэ?.. Или им кто-то помогал в их поисках, или они нашли нужного им специалиста по какому-то полю, которое он излучал. Над всем этим следовало основательно поломать голову, но только предварительно хорошенько отчистив её от мусора и вымыв под душем.
       Мастеру эти забавные инопланетяне уже почти нравились. Покладистые ребята, стоило таким помочь. И довольно деликатные, принимая во внимание чрезвычайность ситуации, в которой они здесь оказались. Другие бы на их месте...
       Мастер похлопал себя по безнадёжно запылённой куртке и брюкам, несколько раз от души чихнул, сел на пенёк и положил готовый к великим делам магнитофон себе на колени.

       Не нашенская кастрюля наконец перестала скрипеть, хрустеть и скрежетать, готовясь к долгожданному взлёту. На её крышке вспыхнул прожектор; тонкий красный луч пугливо скользнул по стволам близких деревьев, наткнулся на мастера, и тут же ушёл вертикально вверх.
       — Понятно... — довольным голосом сказал мастер, надавливая нужную клавишу магнитофона.
       Тихая мелодичная музыка затопила поляну, волной уткнувшись в мятый бок напряжённо ждущей тарелки. Это была битловская « Пусть  будет » в обработке Поля Мориа. Эту кассету мастер ставил только в особо трудных, почти безнадёжных случаях.
       Он распрямил ещё побаливавшую после многочисленных кочек спину и упёрся пронзительным взглядом в тело больного инопланетного искусственного организма, стараясь проникнуть в его нутро, чтобы почувствовать и понять. И помочь…
       — Внимание... — сказал он мягким, располагающим голосом. — Даю установку...

                Бог – в  помощь,
                если
                сам  справишься…