44. Лечебница

 Перед обедом двойника уводили на какое-то профилактическое просвечивание. Затем с него снимали мерку, подробно расспрашивали о моем состоянии, кормили и разрешали пообщаться с поэтами в здании с белым Пегасом на крыше.

 Эти часы наедине с собой были коротким продолжением моей остановившейся жизни. Я вынимал из-под матраса рукописи и просматривал их, чего я никогда не делал при двойнике. Теперь я сложил их в пакет и стал ждать обеда.
И вот она, наступила важная для меня минута. Зазвенели ключи, открылась кормушка и показалась добродушная голова санитара.
- Послушай, Чабрец, у тебя есть дети? – спросил я у него, когда он подавал мне суп в железной миске.
- У меня их даже восемь, - ответил мне он, и я впервые увидел, как мило он улыбнулся. – Два мальчика и шесть девочек.
- Ты любишь своих деток?
- Как же не любить?
- И работаешь здесь, должно быть, ради их здоровья?
- Как вы все понимаете правильно. Как только я стал служить в Лечебнице, они у меня, сердечные, ни разу не болели.
- А как ты думаешь, Чабрец, в моих рукописях много микробов?
- Откуда мне знать? Я человек маленький.
- Заразишься ты и твои дети, если мои рукописи себе за пазуху спрячешь?
- Это еще для чего?
- У меня нет выбора, Чабрец. Если я тебе их не отдам – их уничтожат.
Чабрец задумался.
- А вы все про идеальные миры пишите? Про счастливых деток? Я то могу, меня никто на выходе не проверяет. Только куда я их дену?
- Отнеси Петру Подорожнику и отдай ему. И вот еще что: там у него под кроватью, в чемоданах, лежат черновики моих старых романов, которые я писал до Лечебницы. Принеси мне их сколько сможешь. Ведь за то, что ты мне их принесешь, тебя никто не съест. Твое начальство даже обрадуется.
- Чего я только по доброй своей душе не делал, - вздохнул Чабрец. – Если про счастливых деточек вы пишете, то принесу.
Я отдал ему свои бумаги, а через день он принес мне целый пакет моих старых рукописей.
Двойник от нечего делать их почитывал.
- То ли я где-то все это читал, - говорил он, - то ли это мне все во сне приснилось. Это когда вы все это писали?
- Всю жизнь! – ответил я ему и отвернулся.

 Так как теперь мне делать было нечего,  я взял стопку пожелтевших бумаг и  тоже стал читать далекие-далекие фантазии из моей жизни.