Апачи. Заложники интриг бледнолицых

В августе 1874 года, как упоминалось выше, к должности агента резервации Сан-Карлос приступил протеже голландской общины Реформаторской церкви (квакеров) Джон Клам.
Стоит отметить уважаемый читатель, что на момент вступление в должность Кламу исполнился двадцать один год. Он абсолютно не был сведущим в тонкостях общения с индейцами, но вместе с тем проницательный ум молодого человека, бесстрашие и дерзость, заставляли современников обращать на себя внимание.
К приходу Клама агентство Сан-Карлос находилось в состоянии дезорганизации. Царивший там беспорядок являлся следствием двоевластия, которое существовало до его появления.  Для того, чтобы привести  дела резервации в соответствие с нормами исключающими неприятности в будущем, Клам установил личный контроль за жизнедеятельностью спецконтингента резервации (индейцами), с которым старался быть предельно тактичным и предупредительным. По отношению к военным Клам изначально занял жесткую, бескомпромиссную позицию, определяющую его и только его (Клама) первенство в агентстве.
Изучив бухгалтерию агентства Клам пришел к выводу, что финансовую политику резервации он способен проводить самостоятельно без чьей либо помощи. К тому же в деле управления резервацией, а также после того как он без охраны проинспектировал различные ранчерии апачей помощь армии ему показалась абсолютно излишней.
Поведение молодого чиновника шокировало военных и изумляло апачей.
Командир кавалеристов военного поста в агентстве Сан-Карлос лейтенант Бэбок намекал Кламу, что армия будет поддерживать все его начинания, если он будет придерживаться инструкций, утвержденных генералом Круком.
Клам, в свою очередь дал понять, что военные и гражданские власти должны способствовать поддержанию порядка в резервации, но контроль за индейцами вне сферы деятельности армии, он предпочитает оставить за собой.
Бэбок сохраняя внешнее уважение и, оказывая почтение Кламу, все же информировал Крука о том, что молодой агент не намерен терпеть даже малейшего вмешательства военных в управлении резервацией. Хотя Клам считал, что армией все же надо оставить функции пропускного режима, поголовного пересчета индейцев и наказания за преступления.
Клам понимал, что присутствие в агентстве войск является сдерживающим фактором для индейских смутьянов и мятежников, и кроме того, стимулирует апачей на занятие фермерством, и участие в общественной жизни резервации.
Генерал Крук приказал Бэбоку игнорировать указания Клама, если это может привести к дестабилизации обстановки в резервации. Заручившись поддержкой самого командующего, Бэбок был полон решимости отстоять функции контроля над индейцами со стороны армии, не взирая на мнение и эмоции Клама.
Клам был непреклонен в том, что необходимо как можно скорее покончить с вмешательством военных в делах управления резервацией и преступил к решительным действиям. Он лишил Бэбока право выдачи пропусков на территорию агентства и ведения учета индейцев. В случае необходимости получения информации касающейся индейцев, Бэбок теперь должен был официально обращаться в офис агентства.
Бэбок в этой связи наябедничал Круку и попроси помощи в разрешении конфликта с Кламом у командира поста форта Апач майора Рэндала, который имел опыт борьбы со строптивыми агентами. Рэндал же считал, что Клам сразу начнет взывать к армии, если в резервации апачи не дай бог поднимут бучу, поэтому не предпринимал ни каких мер, чтобы осадить резвого агента.
О противостоянии Клама с военными стало известно в Бюро (БДИ), которое пришло в восторг о нахрапистости молодого агента, что в свою очередь придало уверенности самому Кламу.
Более того, в вопросе контроля за резервациями апачей началось открытое соперничество между Военным Департаментом и Департаментом внутренних дел. Причем интриги в ходе этого соперничества выходили на первое место, отодвигая  проблему апачей на задний план.
Как только Клам почувствовал расположение к нему апачей, то преступил к реализации своего плана по организации индейского самоуправления. Каждая группа апачи для службы в рядах резервационной полиции выделяла четырех мужчин. Таким образом, в качестве полицейских на службу поступило четыре человека. Индейцы также смиренно приняли предложение Клама сдать оружие, хотя имели право хранить его для охоты и заверили агента, что будут воздерживаться от приготовления тисвина и тулпаи  (алкогольные напитки апачей – авт.)
Земледельческая программа Клама заключалась в выделении земельных участков каждой племенной группе и отселение этих групп в районы обработки этих участков.
Изучение обычаев и религии апачей, ежедневная забота о нуждах индейцев, председательство в племенном суде, участие в развитии инфраструктуры резервации, все это делало Клама постоянно занятым.
Клам даже преуспел в формировании на территории резервации сети осведомителей из числа апачей. Как правило, ими являлись те, кто служил в  резервационной полиции.
    Как то раз, один из полицейских по имени Эскноспас, сообщил агенту, что к северу от реки Хилы группа апачей занимается приготовлением тисвина. В полночь Клам в сопровождении четырех полицейских из числа апачи осуществил налет на лагерь самогонщиков из двадцати пяти человек. Расположившись вокруг лагеря, «силы» Клама преступили к операции  по пресечению незаконного производства алкоголя. Эскноспас издал боевой клич. Эхо в каньоне резонировало так, что создавалась иллюзия присутствия вокруг многих скаутов.
Женщины бежали, а мужчины «пивовары» стояли в исступлении и наблюдали как Клам с полицейскими уничтожают содержимое котелков с алкоголем.
Одиннадцать человек апачей предстали перед племенным судом за незаконное производство на территории резервации алкоголя и приговорены к пятнадцати суткам исправительных работ.
Пресечения данного правонарушения укрепило связь Клама с его полицейскими и продемонстрировало остальным апачи, что нарушение  норм установленных в резервации может пагубно сказаться на судьбе каждого индейца.
Для строительства зданий необходимых агентству, Клам запросил у Бюро 5000 долларов. Учитывая, что агент положительно проявил себя  за столь короткое время Бюро выделило ему 12000 долларов.
Первым проектом, в котором непосредственно участвовали апачи было строительство административного задания и жилых помещений для гражданского персонала резервации. Клам пытался расширить комплекс строительства на территории резервации, для того чтобы дать возможность индейцам приобрести определенные навыки в этом ремесле, и оказать тем самым благотворное влияние на формирования их личностей.  Особую помощь Кламу в деле воспитания и оцевилизовывания апачей оказывал его заместитель, отставной сержант кавалерии Суини, который к тому же выполнял функции прораба и начальника полиции в резервации Сан-Карлос.
Клам за работу платил индейцем по пятьдесят центов в день. На эти деньги агент закупал для каждого работника  необходимую пищу и одежду, рассчитываясь, таким образом, с индейцами натурой. Оплата товарами, по мнению Клама имела наибольший цивилизаторский эффект нежели расчет наличными деньгами.
 Характерно то, что апачи жаждали какой-нибудь работы, и иногда Клам испытывал затруднение в том, чтобы задействовать всех желающих трудиться индейцев.
Во время проведения инспекторской проверки резервации Сан-Карлос в октябре 1874 года инспектор Бюро Дэниэлс, отмечал, что апачи  в этой резервации ведут успешную фермерскую деятельность и по своему развитию опережают остальных апачей, которые находятся в других резервациях.
Дэниэлс оценил успешную работу Клама и оказал ему поддержку в стремлении осуществлять управление резервацией единолично. Кроме этого, он распорядился доставить в резервацию Клама отару овец с целью стимулирования развития индейского животноводства.
Перед отъездом Дэниэлс провел совет с вождями апачей. В ходе  совета один из вождей высказал просьбу инспектуру Бюро в оказании содействия по возвращению на территорию Сан-Карлос из форта Апач некоторых участников январского мятежа, которые находились там в заключении. Дэниэлс удовлетворил эту просьбу, договорившись с агентом Робертсом, который выслал заключенных апачей в Сан-Карлос. Но по дороге индейцев нагнал отряд майора Эйгилби, который задержал их, и снова отправил на гауптвахту форта Апач. Как обычно в разрешении этой проблемы сказалась неприязнь между военными властями резервации и гражданским управлением. Эйгилби утверждал, что он действовал согласно инструкций командующего округом генерала Крука, которые предписывали задерживать всех индейцев, обнаруженных вне резервации.
После этого случая, как свидетельствую документы, в дело вмешалась сама Реформаторская церковь. Высший квакерский клир потребовал от Бюро решительных действий в вопросе вмешательства военных в дела их агентов. В этой связи квакеры пригрозили разрывом сотрудничества с Бюро, если оно не окажет должную поддержку своим агентам.
Федеральный уполномоченный по делам индейцев мгновенно связался с министром внутренних дел Делано, и обосновал перед тем необходимость вывода войск с территории резерваций, а также оставления там только гражданского контроля за индейцами, хотя сам не предпринимал к этому никаких практических действий, понимая, что бодяга с военными в этом вопросе чревата излишней «головной болью» . 
Занимаясь обустройством быта апачей в резервации Сан-Карлос, Клам старался делать все, чтобы индейцы оставались удовлетворенными деятельностью его администрации. Клам заботился о том, чтобы апачи не голодали, в связи с чем, развивали фермерство. Для того, чтобы они не пьянствовали и не ностальгировали по боевому прошлому, он занимал их работой. В целях профилактики развития заболеваний Клам выдавал индейцам до двух с половиной тысяч фунтов мыла ежемесячно и закупил вакцину от оспы, заставив индейцев, несмотря на ропот племенных шаманов и знахарей, сделать прививки.
Беспроблемное управление апачами в Сан-Карлос привлекло внимание самого губернатора Аризоны, который не преставал расхваливать Клама в светских кругах общества.
Работая с  индейцами, Клам внимательно наблюдал за их образом жизни, вникал в традиции и обычаи апачей. Ему импонировало их отношение к лжецам, которое выражалось в полном презрении к тому, кто лжет.
Кламу  приходился по вкусу их азарт, который демонстрировали апачи, играя в карты из недубленой конской шкуры и игре в обруч.
Но Клам абсолютно не разделял их обычаев отрезать кончик носа неверным женам, и не приветствовал обряд избиения жен. Но к их обычаю закреплять соглашение не рукопожатием, а обнюхиванием друг друга, Клам старался относиться терпимо.
Похоронные церемонии апачей так и остались для Клама непознанными, потому что индейцы проводили их в обстановке строжайшей секретности вдали от глаз посторонних.
Когда в марте 1875 года из резервации Верде в Сан-Карлос прибыли почти 1400 тонто, хуалапаи и явапай, хлопот Кламу прибавилось.
Дабы избежать межплеменных стычек, Клам временно расположил этих индейцев на значительном расстоянии от лагерей тех апачей, которые уже находились в Сан-Карлос. Кроме того лагеря 700 человек тонто и стольких же хуалапаи и явапай, он также расположил на расстоянии друг от друга, постепенно вовлекая новичков в уклад жизни резервации Сан-Карлос и свою систему самоуправления.
Клам учитывал, что прибытие вооруженных индейцев из Верде рано или поздно может полечь за собой необратимые последствия, поэтому высокомерных и подозрительных тонто, хуалапаи и явапай необходимо было разоружить.
Полиция Клама также осознавала эту необходимость, и порой выражала перед агентом свое негодование отсрочкой решения этого вопроса.
  Клам же учитывая риски, решил провести с индейцами из Верде совет. Для того чтобы обезопасить себя и упредить возможный негативный поворот событий он распорядился вооружить людей Эскиминзина, временно выдав им оружие.
Ранее, когда Клам еще только направлялся в Сан-Карлос принимать дела, по пути он посетил форт Грант, где в заключении находился мятежный вождь аривайпа Эскиминзин. Клам похлопотал и  вождя освободили из-под стражи. В благодарность за это Эскиминзин на всю жизнь оставался преданным Кламу и своим авторитетом делал многое, чтобы держать в повиновении агенту своих соплеменников. «Скими», как называл Эскиминзина Клам, стал его опорой в работе с индейцами Сан-Карлос.
Когда Клам объявил вождям из Верде о существующем в резервации Сан-Карлос запрете на ношение индейцами оружия, те, подскочив с мест, стали выкрикивать ругательства. Потом вожди вскочили на своих лошадей и начали метаться в разные стороны, издавая боевой клич, указывая женщинам сносить викиюпы, поковать тюки и собираться в дорогу.
Когда кочевье было собрано, индейцы из Верде переправились на южный берег Хилы и остановились. Данное положение, в котором они оказались, на время объединило тонто с явапай и хуалапаи. В течение двух дней они стояли лагерем на берегу реки в пределах резервации и внимали разъяснениям Клама о соблюдении инструкций, на которые отвечали намерением сражаться.
Клам оставался невозмутимым. В это время он произвел подсчет индейцев Сан-Карлос, чтобы заблаговременно определиться о количестве пайковых карточек. Индейцам из Верде объяснили, что пока они не подчиняться внутреннему распорядку, то никаких пайков не получат. Целый день бунтари из Верде спорили с администрацией, но к закату солнца  все же передали Кламу 75 винтовок. Клам оценил это первый робкий жест подчинение и принял его, хотя понимал, что это далеко не все оружие, которое имели апачи из Верде.
  Утром следующего дня Клам и его заместитель Суини прибыли в лагерь бунтарей для их поголовного подсчета. Индейцы, выказывая всем своим видом недовольством подчинились, после чего Клам вновь провел с ними переговоры. Достигнув некоторого взаимопонимания с Кламом, «вердес», как называли индейцев из форта Верде, выделили из своей среды четырех мужчин для службы в резервационной полиции.
Один из воинов хуалапаи, принадлежавший к «вердес» и понимавший английский язык, стал невольным свидетелем разговора Клама и специального уполномоченного Бюро, который прибыл  в то время в Сан-Карлос, узнав о бунте в связи со сдачей оружия. Это чиновник Бюро просто  указал Кламу на то, что он понесет ответственность за то, что спровоцировал бунт людей из Верде.
  Индейцам из Верде же показалось, что Клам вообще не имел полномочий разоружать их и вновь проявили беспокойство. Но вооруженные люди Эскиминзина обступили агента и защитили его. Потом Эскиминзин направился к вождям «вердес» и вежливо поговорил с ними, предложив уступить и подчиниться требованиям Клама.
Пока «вердес» раздумывали, уполномоченный Бюро, которому Клам посоветовал убираться из Сан-Карлос первым же дилижансом, доехав до Тусона, сообщил губернатору Саффорду о зреющем «кровавом мятеже» индейцев в этой резервации.
Клам предугадывая события на следующий день компетентно проинформировал губернатора, поставив того в известность, что «вердес» сдали оружие и, таким образом, предрекаемая паникером-уполномоченным  «война апачей» предотвращена.
Но для предотвращения мятежа и для того, чтобы, наконец-то, взять управление резервацией в руки военных, из форта Апач в Сан-Карлос уже спешил майор Эйгилби.
Уполномоченный Бюро Смит, дабы сохранить управление резервациями в руках гражданских распорядился назначить на должность агента в резервации форт Апач Клама вместо дискредитировавшего себя Робертса. При этом штаб-квартира и функции агента резервации Сан-Карлос, оставались за Кламом.
В сопровождении Эскиминзина и пятидесяти воинов апачи Клам, направился на встречу Эйгилби, который направлялся в Сан-Карлос. Повстречав  его на пути, Клам показал майору письменный приказ о  своем назначении на должность агента резервации форт Апач, и в этой связи, потребовал от Эйгилби развернуть войска и отправляться обратно в форт Апач, в связи с нормализацией обстановки в Сан-Карлос.
Эйгилби скрипя зубами подчинился.  Прибыв в форт Апач, Эйгилби,  без ведома Клама, назначил доктора Микли временным управляющим агентства форт Апач.
Клам, находясь  в Сан-Карлос у себя в офисе, просматривая почту, которая направлялась в адрес прежнего агента форта Апач Роберста, обнаружил, что Эйгилби ведет против него подковерную игру и в свою очередь, воспользовавшись своим статусом и полномочиями маршала резервации в сопровождении воинов Эскиминзина прибыл в форт Апач и арестовал доктора Микли.
Затем Клам сообщил койотеро находившихся под управлением администрации форта Апач, о том, что теперь он их новый агент, и они должны подчиняться распоряжением, которые будут исходить только от него. Эскиминзин, оказывая помощь Кламу также переговорил с койотеро относительно исполнения ими указаний Клама.
После общения с индейцами Клам направился в расположение военного поста форта Апач, чтобы засвидетельствовать свое почтение командиру.
В ходе общения с офицерами, последние дали понять Кламу, что армия, а не гражданская администрация, пока еще осуществляет контроль за индейцами резервации, и нравиться ли это новому агенту или нет, военных мало интересует.
Клам на деле пропустил намеки военных мимо ушей и на следующий день самостоятельно, впервые без участия армии провел поголовный пересчет апачей в форту Апач.
Майор Эйгилби от гнева не находил себе места и  предупредил Клама, что завтра намерен снова провести пересчет индейцев, даже если для этого ему потребуется привлечь четыре роты солдат.
Клам понимал, что тупая принципиальность Эйгилби, может создать серьезную проблему и в свою очередь жестко заявил ему: «Если вы атакуете агентство, то я  и мои апачи (имелись  ввиду люди Эскиминзина – авт.) будем вынуждены защищаться от вас».
Возвратившись в форт Апач, Клам известил койотеро о том, чтобы они завтра для получения пайков прибыли не на пост как требовал Эйгилби, а в агентство.
Эйгилби опять не рискнул открыто противостоять Кламу, но продолжил интриговать. Он распорядился освободить из-под стражи индейцев совершивших дисциплинарные проступки, которые находились на гауптвахтах резервации Сан-Карлос и форт Апач. По мнению Эйгилби такие меры должны были способствовать расхолаживанию индейцев, снижению уровня их дисциплины. «Поскольку белые проявляют, мягкотелость, рассуждал Эйгилби мозгами индейцев, – то арестовывают, то отпускают, то можно и дальше игнорировать существующие порядки и правила». Эйгилби весьма надеялся, что среди индейцев возникнут беспорядки и Кламу ничего не останется делать, как призвать на помощь армию, к которой  и перейдет полный контроль за индейцами.
Когда полицейские апачи задержали двоих из отпущенных с гауптвахты индейцев,  совершивших убийство, и привели их к Клмаму, последний потребовал от Эйгилби  взять их под стражу снова, но получил жесткий отказ.
    Интриги Эйгилби против Клама зашли весьма далеко и едва не спровоцировали беспорядки среди апачей и не привели майора к трибуналу. Эйгилби дал указание офицерам, не реагировать не на какие просьбы о помощи  со стороны гражданской администрации резервации, если в форту Апач или в Сан-Карлос индейцы проявят враждебность и будут выказывать открытое неповиновение администрации. Эйгилби заявил: «Компетенция армии заключается в защите государственной собственности и жизней гражданского персонала. Усмирять недовольных апачей не наше дело».
Характерно, то, что заявление майора было доведено и до спецконтингента (индейцев), которые расценили его как открытое приглашение к беспорядкам.
Вскоре в некоторых лагерях койотеро произошли пьяные драки и столкновения между индейцами. Ситуация стала угрожающей.
Клам поинтересовался у Эйгилби, может ли он рассчитывать на помощь военных, на что майор ответил: «Солдаты не будут предпринимать никаких действий, даже если индейцы попытаются освободить  заключенных на гауптвахте».
Клам отреагировал незамедлительно, доложив в Бюро о «подстрекательстве к беспорядкам среди индейцев в форме бездействия  со стороны военной администрации резервации».
Клам решительно потребовал от руководства Бюро добиться  решения  о ликвидации военного поста в форту Апач. Но федеральный уполномоченный по делам индейцев из политических соображений воздерживался от прямой конфронтации с Военным Департаментом.
Обстановка в форту Апач накалялась еще и по причине грядущего переселения койотеро в Сан-Карлос.
Индейцы напирали на то, что «христианский генерал» Ховард обещал им земли  в окрестностях форта Апач навечно, и отчуждение резервационных земель в пользу скотоводов и горнодобытчиков есть действия незаконные.
Клам также указывал на минусы этого переселения. Удивительно, что командующий Тихоокеанским дивизионом генерал Шофилд поддержал Клама, отметив, что армия некогда замирила койотеро, и переселения может вновь возмутить этих индейцев и возникнут проблемы в деле их дальнейшего развития. Но мнение в правительстве уже сформировалось: «Перемещение индейцев форта Апач считать злободневной необходимостью», – гласила резолюция Конгресса.
В середине июля 1875 года Клам в сопровождении отряда апачей вождя Эскиминзина численностью шестьдесят воинов, а также индейского маклера по совместительству переводчика Джона Стивенса (его жена была из племени койотеро), вновь прибыл в форт Апач, где провел ряд переговоров с вождями и старейшинами койотеро.
В результате Клам установил, что три из восемнадцати общин койотеро не готовы к переселению в Сан-Карлос, так как их вожди и групповые лидеры поступили на службу в армию в качестве скаутов. Это существенная причина для апачей. Ни одна семья без своего главы не сдвинется с места, пока не получит на то указание главы семейства. Из 1800 человек койотеро, лишь только 500 не возражали против переселения в Сан-Карлос, так как это были те группы этого племени, которые раньше проживали в этом районе, в точности в окрестностях Кэмп-Гудвин у реки Хилы, и получается, что их манили родные земли. Остальные же не хотели покидать родину – Белые Горы.
Кроме этого большинство койотеро были восприимчивы к различного рода слухам, которые распространяли солдаты поста. Индейцам говорили, что их оправляют в Сан-Карлос для того чтобы убить там.
По распоряжению Клама около шестисот койотеро оставались на территории форт Апач для завершения сбора урожая, восемьсот человек отправились с ним в Сан-Карлос.
По распоряжению командующего, майор Эйгилби был вынужден сопровождать переход койотеро в Сан-Карлос, но при этом не применять по отношению к индейцам никаких мер принудительного характера.
В этот период агентом для койотеро был назначен Морфорд. Несмотря на то, что властные полномочия Клама на должности агента форта Апач были временными, он  все же старался отговорить Морфорда принять эту должность. Клам объяснял Морфорду, что как таковой резервации форт Апач уже не существует, поскольку резервационные земли поставлены на продажу и к тому же пожар уничтожил все постройки  на территории агентства, после удаление оттуда индейцев. Пожар устроил субагент Дженкинс, как полагают исследователи по приказу  самого Клама, ревностно относившегося к назначению Морфорда.
  О противлении Клама назначению Морфорда, последний по телеграфу доложил в Бюро. Федеральный уполномоченный по делам индейцев жестко наказал Кламу представить Морфорда оставшимся в резервации для сбора урожая койотеро. Клам не хотел сдавать властных полномочий и под предлогом  якобы того, что вся документация агентства, предписания и инструкции для индейцев им составленные Морфорд собирается отменить, что абсолютно нецелесообразно, поэтому и затягивал вопрос с представлением нового агента.
Понимая интригу Клама, Морфорд отправился за поддержкой к военным, объединившись с ними против Клама. В итоге Морфорд вновь официально открыл агентство и объявил индейцам о том, что агентство работает, как и работало.
Прослышав о возобновлении работы агентства,  многие группы койотеро покинули Сан-Карлос и направились обратно в форт Апач.
Морфорд всеми силам убеждал индейцев  резервации форт Апач, что их переселение в резервацию Сан-Карлос было вызвано интригами дельцов из Тусона, стремившихся заполучить резервационные земли в собственность, поэтому в  том, что их заставили покинуть форт Апач не было никакой необходимости, ибо земля для обработки здесь гораздо лучше,  чем каменистая и сухая почва Сан-Карлос.
Инспектор Бюро Кимбл – сторонник Клама, позицию Морфорда  характеризовал не иначе как отображение мнения военных, которые на самом деле были против концентрации различных племен апачей в одной резервации.
Новый командующий округом Аризона, сменивший на этом посту Крука, генерал Август Каутц заявил представителям Бюро, что если они продолжат проводить политику объединения всех апачей в одной резервации, то он будет вынужден дополнительно расквартировать в Сан-Карлос для поддержания должного порядка среди индейцев еще четыре роты солдат. Командующий дивизионом генерал Шофилд согласился с ним и высказал мнение относительно передачи Бюро по делам индейцев в ведомственную принадлежность Военному Департаменту. «Если Бюро разместить под нашей крышей, – писал Шофилд в Вашингтон, – то мы избавимся от  коррупции и мошенничества, которые словно моль насквозь проели это ведомство».
Клам же, выступавший ранее против переселения койотеро в Сан-Карлос, движимый властными амбициями, изменил свое мнение, и стал настаивать на военном вмешательстве, требуя от военных решительных действий по вопросу возвращению сбежавших в форт Апач койотеро.
«Я сторонник мирной политики в отношении замиренных индейцев, – отвечал на выпады Клама генерал Шофилд, – и никогда не позволю войскам применять силу против мирных индейцев просто потому, что некий индейский агент требует этого».
Агент Морфорд содержал агентство открытым и дееспособным за счет армейских поставок. В форт Апач из Сан-Карлос продолжали стекаться койотеро. Вожди койотеро, представлявшие более тысячи человек, заявляли, что могут перестать быть обузой на шее правительства и стать экономически независимыми, если им в течение шести лет будет позволено пахать землю и разводить скот на собственной земле.
Морфорд поддерживал индейцев и уговаривал комиссионера пока мест в долг начать восстанавливать постройки уничтоженные пожаром, для того чтобы избежать возмущения индейцев. Койотеро видели, что поскольку обустройства агентства не производиться, то белые намерены его ликвидировать, а, следовательно, среди апачей зарождались идеи сопротивления. Морфорд также ощущал угрозу бунта каждый день, поэтому и вынужден был идти на поклон к комиссионеру.
Однако федеральный уполномоченный, посчитал аргументы Морфорда недостаточными, и, по-прежнему настаивал на возвращении койотеро в Сан-Карлос.
Морфорд потрясенный таким отношением со стороны Бюро, которое  как уж на сковородке меняло свою позицию, то поддерживая его, то снова велось на поводу у Клама, побежал за поддержкой к военным. Но командир поста получил приказ командующего устраняться от мышиной возни между индейскими агентами.
В действительности, как выяснилось позже, интерес Морфорда  в сохранении резервации форт Апач был сугубо личным. Морфорд планировал раздать вакансии в агентстве своим близким родственникам. Сына назначить управляющим агентства, а дочь пристроить учительницей в резервационной школе.
Однако, планам Морфорда, не суждено было осуществиться. По указанию президента США Гранта, приказом министра внутренних дел агентство форт Апач упразднялось, а койотеро переходили на баланс резервации Сан-Карлос.
Но с упразднением резервации форт Апач, карьера Морфорда не закончилась, так как он  имел весьма влиятельные связи в политических кругах США, что позволило ему поступить на должность агента в резервации Колорадо Ривер (территория на юго-западе Аризоны на границе с Калифорнией – авт.), где возможно его сын и дочь также нашли себе применение.
Не задолго до ликвидации агентства форт Апач, конфликт между военными и гражданскими получил свое развитие  после жалобы Клама в Совет индейских комиссионеров. Клам обвинял военных, что они незаконно используют полицейских апачи в обслуживании военного поста форт Апач.
Командующий округом генерал Каутц, знал, что противостояние Клама и Морфорда сказывается на беспокойном поведении индейцев и на недовольство первого отреагировал так: «Может мистер Клам считает, что необходимо вообще убрать солдат из агентства Сан-Карлос»?
Если бы Клам ответил, что мол «нет, что вы, сэр, конечно же не считаю. Как вы могли подумать такое и прочее…», то он выглядел бы глупцом. Но Клам не был бы Кламом, если бы не выдал весьма категоричный ответ: «Разумеется необходимо и я настаиваю на этом».
В итоге военный пост в агентстве Сан-Карлос в октябре 1875 года был ликвидирован. Солдаты покинули территорию резервации. Лишь несколько рот оставались в форту Апач, которым были прикреплены скауты койотеро.
Клам отдавал себе отчет, в том, что скауты апачи весьма ценны для армии, но все же обратился к генералу Каутцу с просьбой освободить их от исполнения соответствующих обязанностей.
Каутц, естественно, отклонил просьбу «мальчишки» Клама, как он его называл за глаза, добавив колкое замечание: «Я полон предчувствий, что вскоре апачи выйдут из-под контроля этого агента, и хотел бы посмотреть на него тогда, когда скауты, увольнения которых он добивается, станут тем механизмом, с помощью которого мистер Клам начнет заново водворять порядок среди свой паствы».
Все же Каутц несколько уступил Кламу и отстранил некоторых лидеров койотеро от выполнения обязанностей армейских разведчиков на период этапирования племени в Сан-Карлос.
Снова прибыв в форт Апач в связи с упразднением агентства, Клам в этот раз даже не пытался уговаривать вождей койотеро переселяться в Сан-Карлос, но по телеграфу доложил в Бюро, что койотеро урожай собрали и возвращаются в Сан-Карлос.
Каутц продолжал политику своего предшественника Крука и добился приема у президента США Гранта, перед которым обосновал порочность политики концентрации апачей в одной резервации. «Объединение индейцев в Сан-Карлос, в первую очередь есть нарушение данного им обещания. Во вторую, объединение воинственных апачей в малонаселенных областях, есть величайшая глупость. Если, и продолжать собирать этих индейцев всех вместе, то только в районе форта Апач, так как эта местность хорошо изолирована от внешнего мира. Сэр, (обращается к Гранту – авт.) я уверен, что за политикой объединения апачей в Сан-Карлос стоит группировка контрагентов из Тусона, которая не может конкурировать с поставщиками из Нью-Мексико в деле снабжения резервации форт Апач».
К тому же Каутц был абсолютно уверен, что койотеро и другие группы апачей быстро обретут экономическую самостоятельность, если им разрешить остаться на своей земле.
Бюро по делам индейцев до конца проявляло нерешительность в вопросе переселения апачей из резервации форт Апач в резервацию Сан-Карлос. Больше половины койотеро продолжало находиться здесь, поэтому невольно за резервацией форт Апач стало закрепляться название «Резервация апачей Белой Горы».
В ноябре в форт Апач вновь прибыл инспектор Бюро Кимбл. Изучив обстановку, Кимбл докладывал: «Множество апачей переселены в Сан-Карлос, но 900 из них пока остаются в форту Апач. Думаю, что и они, за исключением скаутов апачи и их семей в скором времени также переместятся в Сан-Карлос, если, конечно, же, армия не будет в этом вопросе ставить палки в колеса мистеру Кламу».
Кимбл указывал, что койотеро достигли прогресса в своем развитии именно благодаря программе Клама, но причине амбициозности последнего и интриг военных, апачи в некотором роде стали заложниками этой междоусобицы, прекратить которую, по его мнению, способен только Вашингтон.
Клам, по-прежнему задействовал апачей на строке, на пашне и сооружении дренажного канала, периодически, наказывая ослушников совершивших дисциплинарные проступки. Сотни индейцев Сан-Карлос занимались созидательным трудом. Особенно радовали Клама успехи индейцев в сельском хозяйстве.
Группы Эскиминзина и Десалина переместились в удаленные уголки резервации и преступили к освоению зерновых культур. Может Кламу и не приходило тогда на ум, а может он, просто закрывал глаза, на то, что  интерес Эскиминзина к выращиванию зерновых культур обуславливался намерением производить тисвин. Эскиминзин как свидетельствуют источники, организовал на территории резервации прибыльную, нелегальную торговлю тисвином.
Клам всегда считал, что успех в деле оцивилизовывания апачей может быть обеспечен, только путем поддержания среди них порядка и жесткой дисциплины. В этой связи все больше Клам полагался на возможности племенной полиции, которая с каждым разом доказывала правильность выбранного агентом пути.
Мужчины апачи, поступившие на службу в полицию, пользовались огромным уважением и авторитетом у соплеменников. Каждый полицейский осуществлял контроль только за той группой  апачей, к которой принадлежал сам. Если бы Клам назначал полицейских из одной группы контролировать людей другой, к которой не принадлежал, то система Клама бы рухнула изначально. Ибо у каждой племенной группы апачей были свои авторитеты, которые не всегда пользовались авторитетом у членов других групп племени.
Первые подразделения резервационной полиции, сформированные из индейцев, появились в эпоху Дикого Запада в 1830-х годах, в некоторых общинах чероки переселенных с Востока на Индейскую Территорию (ныне штата Оклахома – авт.). В 1860–1870-х годах подразделения племенной полиции действовали на территории 22 резерваций и выполняли функции по обеспечению порядка, пресечению нелегального производства и распространения алкоголя и борьбы с конокрадами. Племенная полиция непосредственно подчинялась агенту резервации. В 1878 году подразделения индейской полиции приобрели официальный статус и стали финансироваться из федерального бюджета. С середины 1880-х годов униформа и вооружение были стандартизированы и стали едиными для всех резерваций. К 1890 году число отрядов индейской полиции возросло до 59.
Индейская полиция Клама имела на вооружении новейшие модели карабинов «Спрингфилд». Владелец такого оружия весьма почитался апачами и имел высокий статус в их среде. Полицейские апачи, если требовала необходимость, использовали оружие против соплеменников, нарушавших порядок,  даже  без оглядки на родственные узы между ними.
Так в декабре 1875 года один из лидеров тонто по имени Десалин, не смотря на запрет обряда избиения жен, постоянно избивал одну из своих женщин. Та взяла да и пожаловалась Кламу. Клам, для разбора ситуации и в целях воспитания Десалина, пригласил последнего к себе в контору. Считалось, что апача еще можно убедить разоружиться, но заставить его изменить традиционное отношение к жене за столь короткий период пока не представлялось возможным. Десалин внимательно с непроницаемым видом слушал назидания Клама о том, что в обязанности агента входит защита абсолютно всех индейцев резервации, как женщин, так и мужчин, и поэтому Десалин должен уважать агента и подчиняться правилам, которые запрещают индейцам всякие издевательства над своими женами. Удовлетворенный тем, что достучался до понимания Десалина, Клам, окончив лекцию, отпустил его. Вскоре Десалин с перекинутым через плечо одеялом снова появился в конторе и как-то не заметно прошмыгнул в кабинет заместителя Клама Суини, откуда раздались два выстрела. Клам, услышав выстрелы, выскочил из своего кабинета в коридор, куда выбежал и перепуганный Суини. Вместе они выскочили из конторы наружу. Во дворе Клам и Суини наблюдали, как Десалин с дымящимся револьвером в руке мчался в сторону караульного помещения, где находился кабинет начальника индейской полиции резервации Клэя Бьюфорда. Как только Десалин скрылся за углом караулки, прозвучал револьверный выстрел и несколько ружейных в ответ. Клам и Суини, выхватив револьверы, быстро направились туда, откуда были слышны выстрелы. За углом караульного помещения на земле лежал мертвый Десалин, а над ним склонились двое полицейских, которые,  увидев Десалина с револьвером, вступили с ним в бой, не дожидаясь приказа на ликвидацию ренегата. Обменявшись рукопожатием с Кламом, один из полицейских по имени Тауилкей сказал: «Эн-ху (хорошо). Я убил собственного брата, потому что он хотел убить тебя (Клама – авт.). Но я полицейский и, это моя обязанность».
Как выяснилось позже, Десалин вынашивал намерения убийства Клама, Суини и Бьюфорда, после чего со своей общиной намеревался покинуть резервацию.
    В ряде работ американских исследователей (Сонничсен, Уосистер, и др.) касающихся истории апачей указанные авторы в ходе изучения документов начала резервационного периода делают выводы со ссылкой на мнение очевидцев относительно якобы полной удовлетворенности апачей временем пребыванием в резервации Сан-Карлос. Хотя доподлинно известно, чем являлась резервация Сан-Карлос на самом деле и, какое пагубное воздействие она оказывала на апачей в целом. По нашему мнению, взгляд современников, которые воочию наблюдали процесс происходящие в этой резервации, и восхищались «процветанием» индейцев в период деятельности Клама, отражает имперский взгляд американского общества в целом.  В этой связи уважаемый читатель, мы как авторы весьма осторожно подходим к оценкам и выводам вышеуказанных исследователей, а также мнению очевидцев отраженному в документах того времени, которыми пользовались эти авторы. Резервация Сан-Карлос, как мы считаем, ни во времена Клама, ни позже никогда не являлась местом, в котором апачи чувствовали себя комфортно. Униженные, подавленные, нищие и больные не могут в полной мере быть счастливыми, как на то указывает нам инспектор Бюро Килби, инспектировавший агентство Клама в ноябре-декабре 1875 года. Брат, убивающий брата от того, что он якобы выполняет свой долг это не нормально, это результат подавленности безысходности, эта борьба за собственное выживание, противоречащая традиционному принципу братолюбия, так некогда почитаемому в апачском обществе. Это результат воздействия белого человека на образ мышления индейца, при котором происходила трансформация его поведения и ценностей, которыми он руководствовался в дорезервационный период.
Клам всегда имел проблему бегства небольших групп апачей с территории резервации.
В феврале 1876 года пятнадцать индейских полицейских под началом Клэя Бьюфорда в бассейне реки Тонто выследили группы ренегатов, покинувших Сан-Карлос. В ходе скоротечного боя шестнадцать человек апачей были уничтожены, остальные сдались.
В 1874 году после смерти вождя чирикауа Кочиса, встал вопрос о присоединение его резервации к хозяйству Клама. В связи с этим в среде чирикауа начались разброд и шатание. Многие группы племени Кочиса начали покидать резервацию и приступали к обычному своему делу – грабежам и убийствам. Один из лидеров чирикауа Пионсенэй покинул резервацию и с небольшим отрядом воинов осуществлял налеты в южной Аризоне.
Возвратившись в Сан-Карлос из Тусона в мае 1876 года, Клам,  созвал совет племенных лидеров апачи находившихся в этой резервации. В ходе разговора Клам предупредил последних, что если кто-либо из них посмеет присоседиться к ренегатам чирикауа и вздумает покинуть резервацию, то пощады не получат ни жены, ни дети отщепенцев, оставшиеся в Сан-Карлос. Вожди единодушно заверили агента, что никто из них не собирается присоединяться к Пионсенэйю или к какому другому лидеру чирикауа.
Эскиминзин, напротив, предложил свои услуги в поимке ренегатов. Другие вожди также поддержали его. В течение нескольких часов апачи Сан-Карлос сформировали отряд добровольцев численность 250 человек.
В течение последующих часов со всех концов резервации к конторе агентства также прибывали добровольцы.
Телеграфируя губернатору Саффорду, Клам предлагал: «Задачу  по ликвидации ренегатов можно возложить на 500 моих надежных разведчиков, либо объединить их усилия с гражданскими добровольцами или военными».
Но ответа от губернатора не последовало. Через две недели
в агентство Клама прибыл комиссионер с рекомендациями от губернатора. Кламу предлагалось выехать в резервацию Чирикауа, отстранить от должности агента Джеффордса и взять управление это резервацией на себя. При возможности этапировать чирикауа в Сан-Карлос.
Как свидетельствуют источники, чирикауа, за исключением ренегатов Пионсенэйя в целом оставались мирными индейцами, но в отличие от апачей Сан-Карлос и форта Апач в деле шествия по пути прогресса практически мало преуспели. Причина тому, как считали чиновники БДИ ослабленный контроль за индейцами со стороны агента Джеффордса. Джеффордс в отличие от Клама лояльно относился к своим подопечным. Он разрешал им оставлять себе оружие, пользоваться лошадьми и практически не ограничивал их перемещение. Чирикауа, как указывалось выше, постоянно имели возможность уходить в Мексику, удовлетворяя свои страсти угоном скота, лошадей, а также убийством мексиканцев. В резервации Чирикауа, как известно, находили пристанище отряды мародеров племен мимбреньо, недни, койотеро, которые являлись основным источником беспокойства для мирных чирикауа. Если Кочису незадолго до смерти удалось изгнать из своей резервации этих возмутителей спокойствия, то после кончины Кочиса визитеры из родственных племен вновь оккупировали резервацию Чирикауа, в которой за месяц переворачивалось до двух сотен  апачских ренегатов.
Всех их принимал Джеффордс и никому не отказывал в выдаче пайков. Поскольку резервация пролегала вдоль мексиканской границы, то в набегах на Сонору обвинялись только хозяева резервации – чирикауа. Большинство налетов с территории резервации Чирикауа совершали мимбреньо в точности община этого племени «Уорм Спрингс» (Апачи Теплого источника), которые заняли «вакантные места» на старых грабительских тропах после переселения койотеро из резервации  форт Апач в Сан-Карлос.
Еще одним возмутителем спокойствия в резервации Чирикауа являлись недни, которые фактически кочевали на территории северной Мексики в горах Сьерра-Мадре. По убеждениям Джеффордса именно эта группа апачей являлась основным поставщиком в резервацию Чирикауа ворованного мексиканского скота и лошадей и использовала территорию резервации в качестве места отсидки, скрываясь от преследования мексиканских войск.
Генерал Каутц, как и его предшественник, генерал Крук, постоянно выказывал недовольство особым статусом резервации Чирикауа, где по настоянию Кочиса не должны были присутствовать войска. Каутц упрекал Джеффордса в том, что он нерегулярно осуществлял поголовный пересчет индейцев, потворствовал грабежам подопечных, замалчивал факты убийства им мексиканских граждан.
Джеффордс, пользуясь влиянием и поддержкой генерала Ховарда, хорошо понимал, допусти в резервацию Кочиса военных в качестве второй действующей власти, произошли бы необратимые процессы, чирикауа панически бежали бы в Мексику и досаждали бы американцам еще в большой степени, чем до того момента как согласились жить в резервации.
Другой проблемой Джеффордса, с которой он столкнулся и не мог с ней справиться, это повальное пьянство индейцев.
Как и обещал Кочис белым, чирикауа контролировали,  дорогу через перевал Апач-Пасс, в ходе чего установили контакты с перевозчиками грузов, которые всегда были готовы обменять индейцам виски на лошадей или мулов.
По причине пьянок и поножовщины устраиваемых индейцами, Джеффордс в целях личной безопасности добивался разрешения о переносе офиса агентства непосредственно в Апач-Пасс, мотивируя это тем, что именно в этом месте он мог бы гораздо эффективнее  бороться с поставками алкоголя индейцам.
Сын Кочиса Таза, взявший бразды правления племенем, после смерти отца не обладал достаточным авторитетом, чтобы держать соплеменников в определенной дисциплине. Он, конечно же, как мог, помогал Джеффордсу, и чирикауа старались придерживаться установленных правил, но лидеры племени подобные Пионсенэйю, игнорировали Таза, упрекая молодого вождя в том, что он продался белым.
Вопрос о перемещении чирикауа поднимался еще и ранее.
Чиновники Бюро как обычно шли на поводу у лоббистов из Нью-Мексико, которые  такое положение вещей рассматривали с позиций личной выгоды. Поэтому первоначально Бюро, в целях «экономии бюджетных средств и повышения уровня контроля за индейцами», склонялось к переселению племени Кочиса в Нью-Мексико. С этой целью в апреле 1875 года в резервацию Чирикауа направлялся инспектор Дадли. 
Выслушав Дадли, Таза и другие лидеры  групп чирикауа, пришли в крайнее возмущение, предупредив инспектора, что если белые будут настаивать на данном варианте, то апачи ответят войной.
После того, как Дадли ни с чем возвратился в Нью-Мексико, Джеффордс получил разрешение на перенесения офиса агентства в Апач-Пасс. Но вместе с тем, Бюро, оставив Джеффордса у руля управления племенем Кочиса, сократило поставки говядины для чирикауа. «Все равно, нет никаких надежд на то, что индейцы из племени Кочиса обретут экономическую самостоятельность, пока их агентом будет это проходимец Джеффордс», – заключал инспектор Кимбл, оправдывая сокращения поставок продовольствия в резервацию Чирикауа. 
В итоге, Джеффордсу пришлось дать разрешение индейцам на охоту в горах Драгун.
В мае 1876 года во время одной из таких охот между индейцами возникла перебранка, в ходе которой погибло трое мужчин. Большинство чирикауа вернулись в резервацию, но один из военных лидеров чирикауа по имени Скиния отказался возвращаться  и со своей локальной группой остался в горах. Далее Скиния и его воины присоединились к отряду ренегатов койотеро и отправились в совместный набег в Сонору, возвратившись оттуда  с мешком намытого шахтерами золота и серебра. Прикупив у индейского торговца Роджерса виски, апачи передрались между собой.  Брат Скиния известный нам Пионсенэй в пьяном угаре убил двух своих сестер. Разозлившись на виски и белых людей в целом, за то, что те продавали индейцам алкоголь, Пионсенэй через несколько дней совершил акт «покаяния» по-апачски, он убил Роджерса и  его напарника.  Затем отряд апачи под предводительством Пионсенэйя совершил рейд по долине Сан-Педро, в результате чего погибло множество ранчеров, скот которых перекочевал в руки ренегатов.
На поиски мародеров из форта Боуи в горы Сан-Педро выступил отряд солдат. Находящиеся в резервации индейцы пришли в замешательство, и среди них зрело восстание. Но только усилиями Джеффордса и  вождя Таза кое-как удавалось сдерживать бунтарей.
Вестовые от Таза были посланы к Скиния и Пионсенэйю. Первому предлагалось возвращаться в резервацию, а второму искать себе пристанище в горах Чирикауа.
Вспышка насилия охватила весь регион близ резервации Чирикауа, что побудило губернатора Аризоны ходатайствовать об отстранении Джеффордса от должности агента и передаче чирикауа под начало агента Клама.
В этой связи Конгресс выделил дополнительные средства и возложил вопросы перемещения чирикауа в Сан-Карлос на Клама. Но последний вовсе не спешил хвататься за это рискованное задание и выждал момент, когда в районе резервации Чирикауа скопиться достаточно войск, чтобы на случай возникновения чрезвычайной ситуации можно было прибегнуть к помощи военных.
Прибытия военных Клам с эскортом численностью пятьдесят четыре скаута западных апачи и переводчиком Джорджем Стивенсом направился ожидать в Тусон.
Отряд индейских скаутов жители Тусона встретили под впечатлением. Люди были поражены строгой дисциплиной среди индейцев. Для них общественность города даже собрала деньги, на приобретение униформы.
  Когда в городе появились отряды военных во главе с самим командующим генералом Каутцем, то двенадцать кавалерийских рот и две роты скаутов апачи сформировали батальон, в задачу которого входило оцепление резервации Чирикауа и по приказу командующего выступили в Апач-Пасс.
Как только войска вступили на территории резервации, лидеры чирикауа собрались на совет. Одни выступали на стороне сыновей Кочиса Тазы и Найче, призывая любыми путями сохранить мир с белыми, другие заняли сторону Скиния и Пионсенэйя, склонявшихся к возобновлению войны.
В ходе дискуссии победу одержали сторонники мирной фракции, которым для этого пришлось убить Скиния и ранить Пионсенэйя.
К сторонникам мира присоединились и недни вождей Хуха и Нолджи, а также находившаяся тогда среди недни небольшая группа бедонкоэ (племя мимбреньо) и один из ее лидеров Джеронимо (Гоятла), которые обещали Кламу идти в Сан-Карлос с остальными чирикауа.
На сбор индейцам Клам предоставил трое суток.
В последний момент недни передумали, и под покровом ночи, поспешно упаковали свое имущество, убив всех собак в свое лагере, чтобы те не выдали их лаем, и ушли на юг, оставив своих стариков. Их примеру последовали и некоторые группы чирикауа, которые отправились в долину Уорм Спрингс (Нью-Мексико). Бежали также и группы Пионсенэйя и Джеронимо.
Двадцать преданных Кламу скаутов  из числа племенной полиции Сан-Карлос во главе с Туаилклеем (тот полицейский, что застрелил Десалина – авт.) отправились в горы на поиски группы Пионсенэйя. Клам потребовал привести Пионсенэйя к нему лично. При этом Клам предупредил Тауилклея, что если Пионсенэй  решит сдаться, то может рассчитывать на прощение и будет зачислен в штат разведчиком. Если же нет, то он (Клам – авт.) не желает его видеть вообще.
«Шебьюкинси» (понятно), – ответил Тауилклей, улыбнулся и отправился выполнять задание.
Отряд Тауилклея посланный на поимку ренегатов Пионсенэйя, возвратился и доставил как самого ренегата, так и тридцать восемь человек  чирикауа, скитавшихся с ним.
Клам телеграфировал губернатору Саффорду о факте сдачи Пионсенэйя и своем намерении передать ренегата федеральным властям в Тусоне. 
В Поинт Маунтин на пути в Тусон заместитель Клама передал Пионсенэйя  шерифу этого городка, который предъявил ордер на арест ренегата. Но той же ночью Пионсенэй умудрился бежать от своих соглядатаев.
В резервации Сан-Карлос по подсчетам Клама, первоначально переселилось около 325 человек чирикауа, остальные около сотни просто бежали.
Джеффордс указывал на другие цифры: «140 чирикауа ушли в Уорм Спрингс, а остальные 400 остались на воле».
Генерал Каутц считал, что Джеффордс раздувал цифры для того, чтобы скрыть реальное количество тех апачей которых он кормил, и тем самым обрубить концы своих мошеннических сделок с продовольствием.
С прибытием чирикауа в Сан-Карлос, контроль за индейцами перешел в руки военных. По указанию генерала Каутца солдаты не должны были допускать появление в резервации враждебных апачей, которые уходили из резервации, нападали на шахтерские поселки, ранчо и фермы поселенцев, а потом возвращались обратно, чтобы отсидеться и сбыть награбленное.
Чаще всего после совершения грабежей апачи уходили в Сонору.
В районе, где враждебные были наиболее активны, Каутц приказал основать военный пост Кэмп-Томас. Но эти меры противодействия не позволили Каутцу снискать лавры эффективного борца с апачами. Когда индейцы смерчем пронеслись по южной Аризоне, оставляя за собой смерть и разорение, тогда общественность во всех бедах начала обвинять именно командующего. Губернатор Аризоны Саффорд, чтобы указать военным на их бездеятельность и с целью противостояния апачи пригрозил даже  объявить набор в милицию, что расценивалась как пощечина Каутцу.
В этой связи, с целью обнаружения лагерей враждебных в районе их активности Каутц  провел несколько экспедиций.
Рота кавалеристов лейтенанта Рукера в течение нескольких дней шла последу отряда враждебных совершившего рейд в районе бывшего военного поста Кэмп-Гриттенден. Застав индейцев врасплох в горах Лайдендорф (Нью-Мексико) солдатам удалось уничтожить десять человек враждебных.
В лагере ренегатов были обнаружены лошади, припасы и различные вещи, являвшиеся имуществом резервации Чирикауа.
Лейтенант Рукер доложил Каутцу, что регион кишит враждебными. Капитан Таппер, наоборот, после обследования территории, докладывал, что в районе, который считается зоной активностью ренегатов, нет ни одного индейца. Выслушав доклад Рукера, Каутц пришел к выводу, что Джеффордс все-таки был прав относительно численности, гулявших на воле апачей, которые совершив грабежи, уходят в Мексику, после чего возвращаются сюда снова.
На самом деле, когда войска начинали преследование, часть апачей, уходила в Мексику, а часть отправлялась в резервацию мимбреньо Уорм Спрингс (Нью-Мексико) на отсидку.
Агент этой резервации Шоу сообщал: «Мое агентство превратилось в поставщика грабителей и налетчиков для Аризоны и Мексики. Эти свирепые индейцы, кроме некоторых, отвратно относятся к занятию сельским хозяйством, и поскольку они по натуре дикие и необузданные, то предпочитают подвергать себя риску, отправляясь в набеги или в лучшем случае вербуются в полицейские».
Из резервации Клама в Уорм Спрингс бежала группа вождя чирикауа Гордо. Их присутствие добавило агенту хлопот, так эти чирикауа были абсолютно неуправляемы, игнорировали любые  требования дисциплины. По отношению к соплеменниками апачи группы Гордо вели себя надменно с присущей долей высокомерия.
  В резервации Уорм Спрингс к началу 1876 года не хватало пайков, поэтому Шоу вышел с предложением в Бюро обменять имеющиеся излишки сахара на муку и говядину. При поддержке сенатора от территории Нью-Мексико ему удавалось вовремя доставлять в резервацию продовольствие и локализовать очаги недовольства индейцев. Но апачи по-прежнему покидали резервацию и отправлялись в набеги. Как не старались солдаты поста препятствовать индейцам, небольшие группы апачей все равно уходили из резервации.
Обстановка сложившаяся в Уорм Спрингс привлекла внимание инспекторское управление БДИ, которое с целью изучения дел в резервации в начале 1876 года направило туда инспектора Кимбла. В отчете о проделанной работе Кимбл отмечал разнузданность и агрессию воинов апачи, которые поражали инспектора в ходе проверки им резервации. Индейцы как отмечал Кимбл, игнорировали агента, не пользовавшегося среди них авторитетом. Так же Кимбл вскрыл факты открытого мошенничества агента, мухлевавшего с продовольственными пайками. «Когда мистер Шоу был назначен на должность, то апачи численностью 330 головы получали пайки. Со стороны индейцев на тот момент жалобы отсутствовали. Настоящим свидетельствую, что количество подопечных о которых заявляет агент составляет 1100-1300 человек, но при этом в бухгалтерских книгах агентства отсутствуют соответствующие записи, подтверждающие эти цифры, которые  обосновывали бы правомерность претензий Шоу в отношении увеличения количества рационов для индейцев. Смею быть уверенным, что мистер Шоу намеренно предоставил заведомо ложную документацию с целью заполучить дополнительное количество продовольствия, чтобы обменять его на виски для индейцев. По моим подсчетам в настоящее время в резервации находится от 600 до 700 индейцев, которыми агент абсолютно не управляет, а скорее наоборот, они им управляют», – писал Кимбл.
На основании отчета Кимбла и его рекомендаций, в августе 1876 года БДИ освободило Шоу от занимаемой должности.
В это время агент Клам продолжал пиарить свою работу по приручению апачей и планомерной их адаптации к ценностям цивилизации. В июле 1876 года, с целью посещения Вашингтона, он собрал группу  из двадцати двух вождей апачи, в числе которых был старший сын Кочиса Таза. Поскольку Бюро отказалось финансировать эту поездку, то Клам принял решение заработать эти деньги по дороге в Вашингтон, путем показа шоу «Дикий Апачи».
Группа Клама все же добралась до Вашингтона, но ожидаемого заработка, на который рассчитывал Клам от представления индейцев, получить не удалось. Люди весьма настороженно, без особого восхищения  воспринимали индейцев, по причине недавней трагедии постигшей нацию – гибели четверти армии США в схватке с индейцами Равнин у реки Литлл-Бихорн в июне1876 года.
Вашингтонские встречи с чиновниками из Бюро по делам индейцев и комиссионерами не принесли должного удовлетворения апачам.Белые люди, как обычно ничего хорошего не обещали, а если и обещали, то  их обещания насквозь были пронизаны общими фразами и витиеватыми заверениями о необходимости сохранять мир и во всем полагаться на мудрость и решения Белого Отца (президент США – авт.).
Во время пребывания в Вашингтоне от пневмонии скончался Таза, которого похоронили на Арлингтонском кладбище.
По возвращении в Сан-Карлос Клам заметил, что чирикауа весьма опечалила смерть старшего сына Кочиса и апачи не скрывали своей ненависти Кламу, считая его виновником смерти их вождя.  Найче – младший сын Кочиса организовал группу воинов и однажды даже подкараулил Клама в труднодоступном каньоне, потребовав от того объяснений относительно факта смерти Таза. Апачи имели полное право так себя вести, потому что не видели тела своего вождя.
Клам постарался объяснить Найче, что смерть его брата была неожиданностью для всех, в том числе и для него самого, и он сделал все возможное, чтобы спасти жизнь Таза.
При разговоре присутствовал верный Кламу телохранитель Эскиминзин, который подробно изложил Найче все, что происходило с Таза во время визита вождей в Вашингтон, вплоть до похорон. Эскиминзин рассказал, что почести на могиле Таза отдавал сам генерал Ховард. Услышав это имя, сердце Найче смягчилось, и он перестал сжимать винтовку. Чирикауа поняли, что вождь аривайпа говорит правду. «Друзья мои, я говорил долго, вы были терпеливы и слушали меня. Я был вынужден говорить долго, ибо говорил правду. Я знаю, что вы чувствуете, так же как и я когда-то. Танзэй (Таза – авт.) хороший человек, великий воин и вождь больше не с нами. Мы опечалены. Все же великая честь для любой нашей семьи, если одному из ее членов посчастливилось быть почитаемым в городе Белого Отца. Танзэй был удостоен этой чести во время болезни, а потом удостоился быть похороненным среди героев бледнолицых», – заключил Эскиминзин и Найче принял его объяснения (на Арлингтонском кладбище хоронили только выдающихся деятелей США – авт.).
В начале 1877 года Законодательное Собрание Аризоны приняло решение о выделении 10 000 долларов  на формирование отряда милиции численностью шестьдесят человек. Данному решению способствовали участившиеся набеги апачей на юге Аризоны под предводительством Джеронимо.
Джеронимо покинул резервацию Чирикауа еще 1876 году, вступив на тропу войны. Повстанцы Джеронимо практически были не уловимы. Выследить их не могли даже матерые разведчики из числа самих чирикауа, не говоря уже о разведчиках, принадлежавших к западным группам апачи.
В этой связи губернатор Аризоны Саффорд, обратился к Кламу с просьбой о выделении из числа резервационной полиции скаутов для проведения патрулирования территории совместно с гражданскими добровольцами. Клам согласился, назначив командиром скаутов Бьюфорда, и лично с отрядом своих полицейских прибыл в Тусон, где передал их в распоряжение добровольцев.
Большинство американских исследователей, занимавшихся апачской проблематикой, считают, что такое положение вещей, при котором апачи сражались на стороне гражданского населения против самих апачей, было поистине нонсенсом в истории апачских войн.
Рейдовые группы Джеронимо и других лидеров чирикауа донимали не только гражданское население, но и армию, которая демонстрировала свое бессилие в деле пресечения их деятельности. Генерал Каутц решил, что целесообразнее всего осуществить поимку ренегатов не в условиях горной местности, а в резервации Уорм Спрингс, куда приходили враждебные для отсидки.
С целью выяснения механизма использования резервации враждебными в качестве убежища, Каутц направил в Уорм Спрингс лейтенанта Остина Хенли. Хенли выяснил, что к рейдовым группам чирикауа активно присоединяются хозяева резервации мимбреньо. Джеронимо также посещал эту резервацию, и в то время, когда там находился Хенли, прибыл со стадом ворованного скота. Когда агент отказал Джеронимо и его людям в выдаче пайков лидер повстанцев возмутился и пригрозил, что если пайки не будут выданы, то он уйдет из резервации и будет вынужден промышлять на дорогах.  Хенли не предпринял ни каких действий для того, чтобы арестовать Джеронимо, решив, что лучше пока доложить обо всем Каутцу. Генерал в свою очередь передал эти сведения в Военный департамент, военный министр принял решения информировать Бюро, и таким образом, для принятия решения потребовалось более трех недель, после сообщения Хенли. В итоге мероприятия по пресечению деятельности ренегатов Джеронимо стали проблемой, которую было поручено решить Кламу, как в пословице: «кто тянет на том и воду возят». Кламу предписывалось,  прибыть в Уорм Спрингс и задержать Джеронимо силами индейской полиции. Почему этого не могли сделать военные? Да потому, что присутствие множества солдат в резервации могло спровоцировать всеобщее восстание индейцев, и более того, по договору с апачи армия не должна была вступать на территорию резервации, не имея веских оснований для этого.
С переходом контроля за индейцами, находившимися в резервации в руки армии, противоречия между агентами и военными не закончились.
В этом же году, не далеко от форта Апач кто-то из койотеро убил старую апачскую женщину. Военные, узнав об этом, ничего не сообщили Кламу, который немного позже, но все же получил информацию об этом инциденте от своих источников и решил, что военные покрывают убийцу, с целью подрыва репутации агента. Как говориться вызов Клам принял и направил в форт Апач своих полицейских с приказом разыскать убийцу и ликвидировать его. Полицейские апачи убили одного из койотеро, но в ходе перестрелки  случайно подстрелили еще и армейского скаута апачи.
Командир поста форта Апач майор Эйгилби начал преследование группы индейских полицейских до Сан-Карлос. Клам указал Эйгилби на не правомерность таких действий и пожаловался Каутцу. Каутц переиграл ситуацию, и, оправдывая действия Эйгилби, обвинил Клама в том, что тот без санкции Бюро предпринял попытку силами своих полицейских апачи заставить идти в резервацию Сан-Карлос женщин и детей из группы вождя Педро, воспользовавшись якобы тем, что мужчины этой группы  отсутствовали, находясь в экспедиции по розыску враждебных вместе с солдатами.
  Во избежание  кровопролития Каутц вынужден был отдать приказ Эйгилби вернуть своих скаутов обратно в форт Апач.
В свою очередь Клам обвинял командующего в «преступной халатности». «Армия оставляет жителей юга Аризоны беззащитными перед рейдовыми группами апачей, а генерал Каутц своими действиями пытается переложить бремя ответственности за неконтролируемые ограбления со стороны ренегатов на меня», – писал Клам федеральному уполномоченному по делам индейцев.
Укол Клама больно уязвил Каутца, с нападками на которого обрушилось не только Бюро по делам индейцев, но и пресса.
В свое оправдание Каутц сообщал генерал-адъютанту: «Большинство апачей становятся ренегатами и покидают резервацию из-за дурного обращения с ними, а также из-за недостатка рационов, которые ворует администрация. В агентстве мистера Клама процветают взяточничество и бесхозяйственность...».
Клам же расценивал обвинения Каутца, как очередную попытку принизить его достижения в деле оцивилизовывания апачей.
Отправляясь в Уорм Спрингс, Клам обратился к Каутцу с просьбой выделить ему военный эскорт для сопровождения, но Каутц сослался на то, что Уорм Спрингс по территориальной принадлежности является епархией командующего округом Нью-Мексико полковника Хатча, поэтому посоветовал Кламу с этой просьбой обратиться именно к нему.
Тогда Клам, взяв собой сорок полицейских апачи, отправился пешком через пустыню в Силвер Сити (город, расположенный в четырехстах милях от агентства Сан-Карлос  – авт.), где по распоряжению губернатора Саффорда Клама должен был встретить отряд скаутов апачей под командованием Бьюфорда, четыре последних месяца патрулировавший территорию совместно с отрядом аризонских добровольцев.
Переход по пустыне был для Клама забавой. Клам, молодой и задорный наслаждался этой кампанией. Когда Клам обмолвился, что не плохо бы преодолевать расстояние хотя бы 25 миль в день, то апачи рассмеялись и сказали агенту, что будет лучше, если они пройдут 40 миль за день. В пути апачи по-дружески подшучивали над Кламом, наградив того прозвищем «Нантан Бетанни Кэайя», что означало «Вождь Высокий Лоб». Клам оценил эту прозвище, так как действительно имел залысины.
После однодневного перехода в жару по раскаленному песку, среди кактусов и колючек, Клам совершенно выбился из сил. Но апачи устроили вечером двухчасовой военный танец. Эскиминзин объяснил агенту, что воинам не хватает физической нагрузки, чтобы заснуть.
  Мокасины, в которые были обуты индейцы и Клам в течение четырех дней изнашивались, и путники были вынуждены менять подошвы. В один из дней группу Клама накрыла песчаная буря. Апачи и Клам обвязали дыхательные пути банданами (шейными платками) и, завернувшись в одеяла, штабелями улеглись, чтобы переждать бурю, длившуюся тридцать часов.
Добравшись до форта Байярд, Клам узнал, что полковник Хатч приказал майору Уэйду и трем ротам кавалерии 21 апреля встретить группу Клама и сопроводить до Уорм Спрингс.
Клам до прибытия в форт не раскрывал апачам цели путешествия в Уорм Спрингс, которая преследовала захват Джеронимо на территории этой резервации силами индейских полицейских из Сан-Карлос.
Клам учитывал, что в этом деле его апачи неохотно станут сотрудничать с военными, поэтому решил осторожно поговорить с Эскиминзином и еще несколькими полицейскими, которым доверял. После того как Клам довел индейцам свой план, наступило гробовое молчание. Апачи пристально смотрели друг на друга, молчаливо обмениваясь мнениями. Клам знал, что в этом молчании они достигают согласия между собой.
  Наконец слово от имени всех взял Эскиминзин: «Ты предводитель белых, – говорил Эскиминзин, обращаясь к Кламу. – Ты никогда не лгал нам, поэтому мы идем за тобой и подчиняемся тебе. Но мы не хотим, чтобы белые солдаты помогали нам брать Джеронимо, потому что они не знают хитростей апачей (солдаты были далеки от тонкостей тактики апачей в выслеживании врага – авт.). Если же солдаты все-таки станут помогать нам, то мы никогда не получим ни Джеронимо, ни его людей, так как они сразу же догадаются, что мы идем за ними и сбегут в Мексику».
«Идиус, индиус!», – проговорили остальные апачи хором, что означало, что они полностью согласны с Эскиминзином.
Еще два часа Клам и апачи спорили, в итоге решили продолжить путь в Уорм Спрингс.
Дойдя до Силвер Сити, группа Клама объединилась с разведчиками Бьюфорда. Там же Клам купил всем лошадей.
20 апреля они находились уже в Ойо Калиенте (Теплые Ключи) – священном для апачей месте в двадцати милях от Уорм Спрингс, расположившись лагерем на ночлег в уединенной долине. V-образное ущелье, изрезанные водами холмы были естественным укреплением, которое веками использовали апачи в качестве убежища. Многообразная флора и фауна Ойо Калиенте поистине считалась раем земным для любого, кто туда попадал.
На следующий день отряд полицейских Клама, верхом на лошадях самостоятельно прибыл в агентство Уорм Спрингс. Майор Уэйд, задерживался до 22 числа, поэтому не смог встретить Клама в агентстве.
С одной стороны отсутствие кавалеристов облегчало полицейским апачи выполнение задачи по задержанию Джеронимо. Но, Клам опасался, что ренегаты Джеронимо расположившиеся лагерем в трех милях от агентства легко справятся с его командой, поэтому немного сожалел о том, что рядом нет кавалеристов майора Уэйда. Принимать решение необходимо было весьма быстро, поэтому с наступлением темноты Клам отправил Бьюфорду, оставшемуся со скаутами в долине, сообщение, в котором приказывал осторожно прибыть в агентство.
На рассвете Клам через посыльного апачи направил сообщение Джеронимо, в котором предлагал предводителю повстанцев и другим лидерам ренегатов прибыть в агентство для разговора.
Прежде чем идти на встречу с Кламом Джеронимо естественно сначала удостоверился, что агент при себе имеет всего лишь двадцать два полицейских, поэтому спокойно направился в агентство.
Как только показалось солнце, Джеронимо, Гордо и Понсе, а также и другие лидеры враждебных в сопровождении около сотни всадников, в боевой раскраске, всячески демонстрируя дерзость прибыли в агентство. Клам с шестью полицейскими, выстроенными в линию,  наперевес с ружьями, ожидал ренегатов на крыльце офиса агентства. Бьюфорд и шестнадцать человек скаутов апачи расположились между зданием офиса и торговой лавкой, готовые действовать по сигналу Клама. Остальные скауты апачи (около шестидесяти человек) заняли скрытные боевые позиции вокруг агентства.
В ходе разговора с Джеронимо, Клам обвинил последнего в нарушении договора, который заключили чирикауа при жизни Кочиса с генералом Ховардом, а также  обещания данного Джеронимо в прошлом году явиться в Сан-Карлос. Также Клам заявил, что ему пришлось проделать долгий путь для того, чтобы убедить Джеронимо и его людей следовать в Сан-Карлос. Поэтому он не желает, чтобы в этой связи между Джеронимо и им возникли какие-то проблемы.
«Ты смелый человек, – ответил Джеронимо, – но, ни я, ни мои люди не хотим идти в Сан-Карлос. Советую тебе быть осторожным. Если ты и твои апачи не захотите возвращаться обратно, то ваши тела останутся здесь в Охо (Ойо) Калиенте на корм койотам».
Клам ожидал, что начнется словесная перебранка, но у Джеронимо вовсе не было желания вести продолжительные разговоры по принципу «кто виноват» или «сам дурак». Почувствовав нотку враждебности в голосе своего визави, Клам поднял левую руку и коснулся края своей шляпы. Бьюфорд повторил этот сигнал и из дверей лавки вывалились скауты апачи. Две шеренги апачей Клама, опережая друг друга стали замыкать кольцо вокруг ренегатов Джеронимо. При этом никто не проронил и звука.
Клам не сводил глаз с правой руки Джеронимо, который большим пальцем передернул затвор своего «спрингфилда» 50-го калибра. Тогда Клам потянулся за своим кольтом 45-го калибра, что послужило сигналом Бьюфорду. Скауты мгновенно вскинули винтовки и направили их на Джеронимо и других ренегатов, стоявших в нескольких ярдах от них.
В это мгновение, издавая вопли, крупная женщина апачи, испугавшись, что Бьюфорд выстрелит в Джеронимо, бросилась тому на шею. Обычно в такой ситуации все заканчивается хаосом и пальбой, но скауты апачи   сохраняли самообладание и ожидали сигнала от Клама, который проявлял выдержку и поглядывал на Бюфорда.  Как только Бьюфорд освободился от «объятий» этой женщины, то сразу же поднял свое оружие,  вновь направив его на Джеронимо.
Когда кризис миновал, ренегатов арестовали, заперев в обнесенный стеной кораль для лошадей, приспособленный под караульное помещение.
Выполняя меры предосторожности, кузнец агентства заковал Джеронимо и других лидеров чирикауа в кандалы.
На следующий день в агентство прибыли кавалеристы майора Уэйда, после чего остальные чирикауа покорно сдались солдатам.
Теперь основной проблемой стала отправка чирикауа в Сан-Карлос. Клам телеграфировал уполномоченному Бюро о задержании Джеронимо. Поскольку тогда в Уорм Спрингс находилось всего 600 индейцев мимбреньо, то уполномоченный посоветовал Кламу их также переместить в Сан-Карлос. Клам, хоть и считал предложение уполномоченного не совсем удачным, но вынужден был, подчинился, и приступил к подготовке перехода.
В этот же день в агентство прибыли мимбреньо во главе с вождем Викторио. Клам объяснил Викторио, что ему необходимо пересчитать всех мимбреньо поголовно для того, чтобы начать переход в Сан-Карлос. Викторио не возражал и отдал распоряжение своим людям, чтобы они выстроились для подсчета.
 Эскиминзин и полицейские апачи, в свою очередь, рассказывали мимбреньо о справедливом отношении к индейцам в Сан-Карлос, и советовали во всем довериться Кламу, и не противиться переселению туда.
На следующий день Клам получил телеграмму из Тусона о том, что  один из лидеров чирикауа Понсе и один из лидеров недни Нолджи совершили налет в Аризоне.
Поскольку Понсе был задержан вместе с Джеронимо и находился под арестом закованный в кандалы в корале агенства, то Клам еще раз обратил внимание апачей на то, как важно проводить ежедневный пересчет ренегатов, для того хотя бы, чтобы опровергать незаслуженные обвинения в их адрес.
Что касается Викторио и его мимбреньо, то они отнюдь не испытывали радости в оставлении своей любимой земли Ойо Калиенте. «Я делаю это ради мира», – говорил Викторио. Но все же мимбреньо настороженно относились к живописательным рассказам Эскиминзина о резервации Сан-Карлос и на всякий случай в тайниках спрятали оружие и боеприпасы. Сооружение тайников всеобщая практика апачей. Оружие, рулоны ткани, продовольствие, все это оседало в хорошо замаскированных пещерах, скальных проемах и земляных ямах на случай часа «ч».
Перед отправкой индейцев в Сан-Карлос командующий округом Нью-Мексико полковник Хатч договорился с командующим Аризоны генералом Каутцем, о том, что его солдаты  сопроводят Клама до границы с Аризоной, а там колонну встретят кавалеристы Каутца и сопроводят непосредственно до Сан-Карлос. Клам в свою очередь язвительно отметил, что мол, «военные Аризоны в деле сопровождения абсолютно бесполезны», и отверг помощь командира форта Боуи, уведомив того, что охрана войск в Аризоне ему не требуется и предложение о сопровождении до резервации он принимать не желает. 
Каутц о выходке Клама немедленно доложил наверх, где генерал Шерман отказ Клама характеризовал как нарушение служебной этики и поведение агента считал в этой связи недостойным.
Дерзкий Клам сообщил в Бюро, что, по его мнению, это генерал Шерман себя неправильно ведет, создавая препятствия для работы агента с индейцами.
Когда начали разбираться, почему все-таки агент отказался от эскорта военных Аризоны, выяснилось, что всему виной генерал Каутц, который отказал Кламу в сопровождении до Уорм Спрингс.
Каутц, неубедительно оправдывался перед Шерманом, что мол, когда-то Клам отказал ему в наборе скаутов из резервации Сан-Карлос, поэтому он был вынужден якобы отправить вербовщиков к хуалапаи, поэтому людей для сопровождения Клама до Уорм Спрингс у него тогда не нашлось.
Отныне резервация Уорм Спрингс являлась закрытой, хотя около сотни мимбреньо и могольон находились на свободе, не желая покидать Ойо Калиенте.               
Также, еще несколько групп этого племени кочевали в районе резервации Сан-Карлос и питали надежды на воссоединение со своими родственниками на родной земле.
Переход апачей чирикауа и мимбреньо в Сан-Карлос прошел без осложнений, за исключением нескольких случаев заболевания индейцев в пути черной оспой. Эскиминзин изолировал больных в фургоне под присмотром полицейского апачи по имени Калья, так как тот когда-то переболел оспой и ему эта болезнь не угрожала.
Пока Клам находился в пути, генерал Каутц добился решения министра внутренних дел, о назначении «смотрящим за резервацией» своего офицера, в функции которого входил контроль за деятельность администрации резервации. Каутц матировал это тем, что он, как командующий, абсолютно не владеет никакой информацией о деятельности агента, и функции военных сводятся лишь к контролю за перемещением индейцев, а то, чем занимаются агент, как ведутся поставки в резервацию, военные, мол, об этом вовсе понятия не имеют. Министр, которому распря Каутца с Кламом, доставляла удовольствие, согласился с командующим, удовлетворив его пожелания.
Прибыв в Сан-Карлос венценосным победителем, Клам был весьма потрясен, тем, что министерство внутренних дел обложило его соглядатаями в лице контролирующего офицера и его охраны, который уже находились там.
Клам не стал разбираться, почему так произошло, или что явилось причиной недоверия к нему со стороны Бюро, он просто выдвинул федеральному уполномоченному ультиматум – или его увольняют или увеличивают зарплату и санкционируют ему вербовку еще двух рот индейских скаутов. Рассчитывая на последних в деле обеспечения порядка в резервации, Клам в дальнейшем полагал обойтись вообще без всякой военной помощи.
Когда Бюро отвергло его требования, Клам подал в отставку, которая была принята, и 1-го июля 1877 года он покинул агентство, оставив вместо себя в качестве временного управляющего резервацией Сан-Карлос, инспектора Вандевера.
Политика объединения племен апачи в одной резервации, как показала история, являлась ошибочным курсом, которого придерживалось Бюро по делам индейцев. Почему?
Во-первых, потому что не принимался во внимание факт удаление групп апачей с территорий, которые они исконно занимали и, поэтому всегда были подвержены соблазну покинуть чужбину и отправиться в родные края. Всякий раз, когда апачи бежали домой, как правило, они совершали по пути набеги, сопровождаемые грабежами и убийствами мирного населения.
Во-вторых, игнорировались и факты враждебного отношения друг к другу различных апачских групп, размещенных на территории одной резервации. Межплеменные конфликты стали камнем преткновения всех объективных и субъективных предпосылок бегства апачей из резервации.
Бюро не извлекало ошибок из прошлого, вновь повторив их.
Мы рассказывали выше о том, как генерал Карлтон разместил в резервации мескалеро Боск Редондо апачей и навахо, и что из этого вышло.  Политика Карлтона провалилась по всем направлениям.
Такое же положении, как и некогда в резервации мескалеро вскоре возникло и в Сан-Карлос.
Генерал Каутц как мы уже отмечали, также являлся противником политики объединения. И было бы правильным согласиться с ним в том, что этот курс, умело, направлялся лоббистами в интересах не чистых на руку политиканов и дельцов, желавших нагреть руки на индейском вопросе. Программа оцивилизовывывания апачей, или как ее называли гуманисты восточных штатов «программа помощи по сохранению индейской идентичности», была программой безжалостного их ограбления, программой по заработыванию грязных денег за счет, как американских налогоплательщиков, так и индейцев.
Каутц предупреждал, что мошенническая политика Бюро по делам индейцев обернется кровами мятежами. Вожди апачей всякий раз, когда будет возникать недовольство в среде их народа, обязательно направят его в кровавое русло.
Инспектор Кимбл хотя и поддерживал политику своего начальства, но также предрекал возникновение проблем, в случае если к управлению апачами приступит неопытный агент.
Генерал Крук в то время командовавший округом Плат, в свое время решительно настаивал на том, чтобы достичь мира с апачи, необходимо покорить их основное племя чирикауа.
И вот, казалось чирикауа покорились, и размещены в резервации Сан-Карлос, но долгожданный, абсолютный мир так и не наступил. Армия в сопровождении скаутов апачи по-прежнему была вынуждена гоняться по пустыне за отдельными, малочисленными, мобильными отрядами повстанцев чирикауа,  сопротивление которых не могла подавить, так как те уже дрались с отчаянием обреченных. Не даром генерал Крук называл этих апачей «тиграми в человеческом обличие».
Первоначально военные полагали, что численность повстанцев чирикауа бежавших из резервации Сан-Карлос не превышает десяти человек. Но, когда в форт Боуи вернулась изрядно потрепанная команда лейтенанта Тьюлиса, нарвавшаяся на засаду повстанцев в горах Лас Анимас, генерал Каутц пришел к выводу, что оценка численности ренегатов весьма занижена.
Большинство же апачей продолжали жить в резервации, занимаясь ежедневным трудом. Время от времени по вышеуказанным причинами между племенами и их группами возникали конфликты, которые порой принимали угрожающий характер и могли вылиться во всеобщее восстание.
Инспектор Вандевер как мог, старался локализовать очаги недовольства и уверял, для того чтобы индейцам перейти на самообеспечение потребуется срок не менее пяти лет и капиталовложения в размере 30 000 долларов.  По его мнению, эти расходы предотвратят  возможные проблемы с индейцами,  для разрешения которых если они возникнут, потребуется гораздо больше бюджетных средств.
Кроме этого Вандеверу пришлось взять на себя решение вопросов возвращения в резервацию отдельных апачских групп, которые систематически ее оставляли по различным причинам. С этой целью он направлял в горы отряды резервационной полиции, так как армия с уходом Клама в отставку, сложила с себя полномочия  по проведению разведрейдов  на предмет выявления ренегатов.
Присутствие в агентстве офицера контролировавшего деятельность администрации все же возымела  положительный эффект. Качество и количество пайков стало резко соответствовать установленным нормам и стандартам.
Тем не менее, и Вандевер не ушел от конфликта с военными.
Он обвинял военных в узурпировании полномочий, которыми было наделено Бюро по делам индейцев.
Армия не осталась в стороне и нанесла удар  по репутации Вандевера, обвинив его в должностной халатности, мошенничестве и не умении управлять индейцами.
Министр внутренних дел Карл  Шурц  не отнесся серьезным образом к наветам военных и в порядке реагирования всего лишь объявил Вандеверу строгий выговор за клевету на должностных лиц. Но вскоре все же вместо Вандевера на должность агента был назначен Харт.
Междоусобица гражданских и военных за пальму первенстве в вопросах управления индейцами, породившая массу интриг, не могла бесследно пройти мимо морального состоянии апачей. Наблюдая за белыми, дерущимися между собой, апачи вынашивали намерения дождаться удобного момента, чтобы покинуть резервацию и уйти в свои земли.
Осенью 1877 года Сан-Карлос покинули боле трехсот мимбреньо из групп вождей Локо, Викторио и Джеронимо, последнего освободил из-под стражи Вандевер, сразу же, как только преступил к должности вместо Клам. За мимбреньо последовали и чирикауа. Пионсенэйя, тайком, ночью пробрался в резервацию, и увел свою группу на свободу. Начиналась новая фаза апачских войн.