Я очутился в Сайберии

Я очутился в Сайберии. Рассказывали, что этим клубом владел человек с глубокими русскими корнями, а потому никто не удивлялся такому вполне традиционному названию. Некоторые считали, что необычный колорит слова выделял это место среди прочих питейных.
Внутри заведение было таким же темным, как переулки, венозно струившиеся рядом с главными улицами, а протянутая у стен иллюминация - светящиеся шарики, цветные трубки, лампочки - только усиливала эту тьму. В наличии имелся стандартный бар с богатым выбором алкогольных напитков (платный, стоимость билета не производила впечатления на бармена) и чистые, я бы даже сказал, приятные туалеты, что было большой редкостью. Не синие. Тут можно было улетать, но по какому-то безмолвному соглашению все делали это культурно, не мешая друг другу.
Однако многие ходили сюда не за этим. Здесь был один штришок, делающий из картины шедевр, - огромная музыкальная сцена. Зал с прекрасной акустикой и звуковой системой был несколько больше обычного, а после реконструкции сцена переродилась весьма оригинальной формой - этакой трехпалой ладонью. От основной платформы, располагавшейся у дальней стенки, отходили три довольно узких подиума, словно предназначенные для модных показов. Эти подиумы заканчивались круглыми островками, на которых были установлены шесты для стриптиза. Средняя ветвь сцены уходила прямо в центр зала, там обычно танцевала местная королева. Две других полукругом симметрично вливались в зал по бокам, туда ставили принцесс, еще не заслуживших корону.
Но сегодня я пришел сюда не для того, чтобы мозолить глаза недоступными красавицами.
На сцене несколько парней разворачивали аппаратуру - барабанную установку, гитары, синтезаторы, процессоры, экраны.
Сегодня здесь играл Спайдер.

Я уже не раз видел его, но так близко еще ни разу. Он чем-то неуловимо напоминал Ленни Джонсона, Куртку Бейна  и Уилла Стивенсона, причем всех троих одновременно. Темные волосы до плеч, глаза в острых бликах очков, черная водолазка с высоким воротом и неизменные черная гитара и черная перчатка на левой руке. О двух последних ходили легенды. Каждый, кто слушал записи Спайдера, был в курсе того, что он всегда вешает на свою гитару вместо обычной шестой струны струну басовую, чтобы придать звучанию жесткости и объема. А черная, похожая на велосипедную, перчатка стала его символом с первого концерта. Ну, по крайней мере, мне так рассказывали. Сам я не знал, откуда она взялась.
Гений-мультиинструменталист, в одиночку способный быстро и качественно записать партии вокала, гитары, клавишных и ударных.
Сегодня он давал концерт в клубе Сайберия половинчатым составом.
Тогда Спайдер лишь обкатывал систему двойной группы, а потому его выступления были похожи на обычные концерты. Жаль, сегодня не удастся посмотреть на его протеже, очень способную девочку, которую он натаскивал и взращивал как любимый бонсай.
Спайдер играл обычные песни обычным образом, а потому весь народ столпился у сцены. Сегодня никто не использовал подиумы и шесты. Все слушали музыку.

- Ну, и напоследок, - сказал Спайдер, подойдя к микрофону и пробуя на слух звучание полуакустической гитары, струны которой после нижнего порожка были натянуты как паутина,  - мы сыграем...
- Freebird! - раздалось из зала.
- Не Freebird, - чуть улыбнувшись, ответил он. - Давайте в следующий раз, ладно? Монументальную, семнадцатиминутную, взрывающую сознание версию с полным погружением.
Зал одобрительно вздохнул и захлопал.
Freebird была первой ласточкой Спайдера, после которой он стал известен каждой собаке. Она аллегорично рассказывала о птице в ночном небе, намекая на skylark insomnia - синдром неотвратимого сна всех, здесь находящихся.
- А сейчас Trains, - закончил он.
Зал, предвкушая классную и очень красивую песню, поднял руки и набрал в грудь воздуха, готовый подпевать любимому голосу.
Спайдер ударил по струнам, и зажурчали первые аккорды произведения.
Песня рассказывала о крушении поезда и знакомила слушателя с некой девушкой, к которой обращался автор. Я не знаю, описывал ил Спайдер свой опыт, или же лирическая героиня жила только в его фантазии, но когда он начинал рифмой рисовать летящего на всех парах шестидесятитонного ангела, я ему охотно верил.
У Спайдера был один фокус, о котором он мне расскажет несколько позже. Кажется, это называлось психоакустикой. Например, для того, чтобы добавить песне высоких тонов, необязательно переписывать ее с нуля. Можно просто на несколько долей секунды пустить нужную дорожку вперед остальных, и для слушателя верхов станет больше.
В этой песне он использовал похожий принцип - бой аккордов напоминал стук колес по рельсам. Этот успокаивающий и затягивающий в сон ритм был знаком каждому в зале, а певец беспардонно этим пользовался, ведя зрителей к первой кульминации. Он был похож на крысолова из сказки - звуками плел купе поезда, а мы послушно все это представляли.
Рука Спайдера, как шестеренка в часах, ритмично отсчитывала время до трагедии.
Вздох барабанов, едва слышно, лишь для того, чтобы набраться сил перед криком.
И - одновременный взрыв всех остальных инструментов.
Тарелки на барабанной установке испуганными птицами вспорхнули в небо, бас-гитара породила страшный рокот земли, а стон металла эхом донесся из лид-гитары. Синтезатор поднял пыль земли в воздух.
Катастрофа. Крушение поезда всегда выглядит жутко, особенно если происходит в каком-нибудь городе.
Десяток сцепленных между собой железных гробов приехали в пункт назначения. Спайдер рассказывал нам о кошмаре из-за ширмы собственных волос, словно был бесстрастным голосом автора или диктором новостей, который сообщил о случившемся перед уходом на рекламу.
Герой песни наблюдал эту картину как будто бы со стороны. Он видел борозду, прочерченную сошедшим с рельс поездом, чувствовал августовский зной, видел чистое небо и все равно думал о ней.
Тарелки продолжали порхать испуганными птицами, бочка и малый барабан ухали останавливающимися сердцами еще живых людей, а бас закреплял все это в единую композицию, созданную лишь для того, чтобы герой запомнил это лето, а потом, плача, быть может, последней вспышкой ясного сознания, спросил себя - мог ли он избежать этого? Если бы не сел? Если бы сказал ей чуть раньше?..
Лид-гитара залилась его сомнениями, мыслями и волнением. Еще можно что-то сделать? Осталось ли хоть что-нибудь, до чего он может дотянуться и что может исправить?
Рука, торчащая из-под обломков, - ее рука? А сам ты где?
Голос Спайдера беспокойным духом носился над несчастными людьми. Он чувствовал, как герой вспоминает, последний раз в жизни переживает те моменты, в которых есть она. Он думает, что родился счастливчиком. Нельзя его осуждать. Ведь он прав.
Угасающее сознание дарит еще одну мысль. Словно доза морфия, словно сон, пропитавший усталое тело - я умираю от любви. И все в порядке.
Еще один удар сердца. Чуть сжавшие чужую ладонь пальцы.
Выдох.
Все закончилось.

Жизнь оборвалась как вторая струна на гитаре Спайдера.
- Круто вышло, - прокомментировал он.
Техник быстро принес ему замену. Конечно, Спайдер был профессионалом. Выходить на сцену и надеяться, что струны и барабанные палочки останутся целыми - это удел школьных ансамблей.
- Где я стоял? - спросил певец, надеясь вернуться в историю с того же момента, которым он ее преждевременно закончил.
Народ в зале помог своему любимцу, ожидая окончания. Там было кое-что еще. Обязательная часть, без которой эта песня была бы не такой славной.
Мелодия зажурчала вновь. Как маленький ручеек, играющий в глухом лесу, отражающий в себе небо и редкие облака, вплетавшиеся в его поток лид-гитарой.
Земля была ровной. Никакого шрама на ее лице. Никакого страдающего металла и замерших от ужаса пассажиров.
Герой снова думает о том времени, которые провел с ней. Может, он сидит напротив нее. Может быть, хочет позвонить, услышать голос.
Но вновь понимает, что умер. Умер от любви. И его это полностью устраивает.
Обязательная секунда затишья.
Герой продирает глаза. Он спал? Задумался? Ему привиделось или кто-то, наблюдающий из-за ширмы, дал ему второй шанс?
Просыпающееся сознание разворачивает все страшные образы вновь.
Но его сердце - ударившее басом, бочкой, синтезатором и лид-гитарой - забилось вновь.
Как забились сердца всех, кто был в зале. Одновременно, ни мгновением раньше, ни мгновением позже, сердца зрителей сократились, полностью совпав по фазе и частоте с мыслями героя.
Последняя кульминация, Спайдер с удовольствием тряс волосами, наслаждался осязаемым звуком, а музыка все резвилась, как выпущенный на волю щенок.
Мигающий свет и последние аккорды словно подожженный запал. Зал взорвался аплодисментами.
Все были в восторге и от этой песни, и от исполнения Спайдера. Все хотели, чтобы он сыграл на бис еще что-нибудь. А лучше целый концерт. И не уходил со сцены еще шесть часов.
- Спасибо! - он благодарил всех, ему самому было приятно это единение со зрителями.
Наверное, он о таком всегда мечтал. Я не знаю. Мы познакомимся с ним позже, а через несколько месяцев устроим что-то невообразимое. То, что нам никогда не простят.
Но пока он пел о смерти от любви и был ей доволен.
Наверное, это все-таки было личное.