Истории Жоры Пенкина. Армия 12. От Москвы до Тынды

   
  Вагон поезда Москва-Владивосток, в котором, покачиваясь,  подрёмывал Пенкин, был наполовину пустым. Очевидно,  в это время года не очень много жителей  Советского Союза решались на столь длительное путешествие.  Жоре, между тем хотелось есть. Пересчитав в очередной раз свои  финансовые возможности, он убедился, что, как карманы не выворачивай, а денег у него три рубля и сорок две копейки, и перспектив получить их где-либо еще в дороге никаких. Выйдя на ближайшей станции на перрон подышать, Пенкин подошел к разбитной тетке, торгующей пирожками из переносной сумки, висящей у нее на шее на ремне.
- Почём пирожки?- поинтересовался он, сглотнув слюну.
- С мясом  по двадцать, с капустой по десять.
- Мне с капустой, два.
С вожделенными горячими пирожками он влез в свой вагон.  На ходу обозначив проводнику,
- В третье купе стаканчик чаю, будьте любезны,- он начал нехитрую прикидку, как прожить ему до Тынды, питаясь хотя бы пирожками. Расчет много времени не занял. Поскольку поезд до станции Сковородино шёл восемь суток, а железнодорожную ветку от нее до Тынды  в то время еще не построили, то нужно было копеек сорок-пятьдесят оставить на последний бросок к воинской части, а питаться на два рубля семьдесят две копейки.
Вошел проводник, седой лет пятидесяти мужичек, с хитрецой в глазах.
-Ваш чай. Восемь копеек с вас, будьте любезны без сдачи.
Жора покопался в имеющейся мелочи и протянул ему гривенник.
- Сдачи не надо.
- Спасибо, пейте на здоровье.
Жора отхлебнул и понял, что это пойло могло бы стоить и подешевле.
- А что, чайку получше,  Вы заварить сумеете?
Проводник улыбнулся и произнёс.
-Конечно, сумеем, пятнадцать копеечек Вам  будет стоить стакан настоящего индийского чаю из пачки со слоном. Заварить?
- Спасибо, я подумаю,- помрачнел Жора.
-Ну как хотите, - и дверь за проводником закрылась.
Пирожки с чем улетели как-то незаметно под невеселые размышления. Состояли они в следующем: если съедать на завтрак, обед и ужин по пирожку с капустой (дешевле еды не продавали) и выпивать три стакана чаю в день, то он не протянет и четверо суток. А потом что?
В это время поезд плавно затормозил еще на одной станции. Вошёл  примерно шестидесяти лет мужчина в меховой папахе пирожком, кожаной куртке на меху и большим кожаным портфелем.  Он занял место напротив Жоры, расчесал пробор на лысеющей голове и развесил вещички.
Зашел проводник.
- Билетик, приготовьте.
Посмотрев в картонный прямоугольник и определив его в кармашек клеенчатой сумки для билетов, продолжил вопрошать,
- Коечку брать будете?
- Нет, я же через пять часов схожу с поезда.
- Ну, мало ли, вздремнуть вздумаете. А чайку принести?
- А вот это, пожалуй.
- А Вам чайку?- обернулся проводник к Пенкину.
- Так я вроде пил недавно - неуверенно произнёс тот.
- Составьте мне компанию,- вмешался попутчик.
- Значит два?
-Да, да.
-Только заварите, как следует, - строго сказал Пенкин проводнику, - как для старшего комсостава.
- Слушаюсь, - приложил ладонь к фуражке проводник и отбыл из купе.
Попутчик порылся в своём объемистом портфеле и достал оттуда пакет из пергаментной бумаги.
- Вот, жена снеди наложила, как будто мне не платят командировочных, а рестораны в Арзамасе все позакрывают. Не откажите господин поручик разделить со мной трапезу.
- Спасибо за приглашение, хотя должен отметить, что я недавно обедал. Кроме того, господ у нас повывели году к 1925, а поручик, это вроде бы нынешний лейтенант, а у меня звезды всё же три.
- Кругом Вы не правы молодой человек, надеюсь, на это-то обращение вы не обидитесь? Согласитесь, я всё же постарше. Наверное, следовало бы сначала познакомиться. Разрешите представиться: старший инспектор горгостехнадзора Сологуб Пётр Мефодиевич, а вас как величать.
- Георгий Пенкин, железнодорожные войска.
- Очень приятно,- протянул  руку сосед, - а  теперь, предлагаю выпить за знакомство и я объясню вам кое-что из сказанного и возникшей ситуации.
-Надеюсь, вы не против коньяка?
- Не против, если не усердствовать.
- Вот и славненько.
Из портфеля возникла бутылка дагестанского конька и две никелированные стопочки. На развернутом пергаменте лежали между тем, домашние беляши, буженина, балычок из морского окуня и, конечно же, лимончик.
После первой стопки Пенкин с удовольствием вонзил зубы в беляш и воздал ему должное.
- Итак, разрешите,  я всё же поясню, почему вы не правы.
Жора только мотнул головой в ответ.
- Вот вы сказали, мол «господ всех кончили», а вы не предполагаете, что они могут вновь появиться?
- А вы случаем, не на КГБ работаете? А то у Высоцкого есть такая песня «Про попутчика»…
- Нет, господь с вами. Впрочем, отнекиваться глупо - вы ведь все равно не  проверите. Просто есть некоторые опасения реставрации капитализма в России. Подпольные цехи уже появляются, жажда  обогащения из умов не вытравлена. Более того, сами партийные бонзы уже часто выглядят и хотят жить как господа в былом. Вы же разумный человек и не можете этого не замечать.
- Видите ли, я каждую неделю должен солдатам доказывать обратное, должность у меня  такая- замполит.
-Хорошо, оставим это теоретическое предположение. Кстати, то, как Вы поспешно отказались поесть и заявили, что не голодны, покраснев при этом, сказало мне как раз об обратном. Вы батенька мой, «на мели», только не отнекивайтесь и не обижайтесь.
А вот насчет лейтенанта и поручика Вы опять не правы: у поручика царской армии звезд на погонах было три, а не две, как Вы утверждаете, две было у подпоручика, а лейтенантов не было вовсе.
- Да и бог с ними, хотя то, что вы говорите любопытно.
- Видите ли, дед мой был офицером и служил в полку под командованием барона Маннергейма.
- Нашли чем гордиться.
- А вам он, чем плох?
- Это вы спрашиваете о союзнике Гитлера, после «линии Маннергейма», после десятков тысяч убитых и раненных на Карельском фронте, после десятков тысяч убитых и умерших во время блокады Ленинграда?
- Всё, что я знаю о нём, так это то, что он вояка был первоклассный, а всё то, что Вы перечислили, вряд ли стоит ставить ему в вину.   Думаю, что не убедил Вас, но когда-нибудь, если вы заинтересуетесь военной историей и  прочитаете исторические документы того периода, то ваше мнение о нём изменится. Кстати,  а как вы относитесь к Сталину?
- По-разному.
- Так вот однажды Сталин сказал: "Если бы не Маннергейм, Гитлер захватил бы Ленинград". Так что, давайте лучше выпьем за победы русского оружия. Вы не против?
Жора был не против.  Так с разговорами на разные темы, под коньячок и весьма неплохую закуску путь к месту службы Пенкину стал казаться не таким уж мрачным. Попутчик у него был начитан и в некоторых вопросах энциклопедически эрудирован. С ним было интересно. Выяснив, что Георгий Пенкин едет не просто на Дальний Восток, а строить Байкало-Амурскую магистраль, сосед его посочувствовал и позавидовал ему одновременно.
- Служба там будет не сахар, это ясно. Тянуть такую трассу в тайге при таких морозах зимой и жаре летом это уже подвиг. А все подвиги достигаются потом, слезами и кровью, это не я, а история говорит. С другой стороны, там вы обязательно встретите настоящих людей, ведь там сейчас историю можно делать и делают своими руками.
 Индийский чай,  заваренный проводником,  был очень хорош, особенно если запивать им беляши.
Когда в Арзамасе Сологуб сошел с поезда, он крепко пожал Пенкину руку и пожелал хорошей службы.
На станции в купе вошли двое с чемоданами и узлами. Это были крестьяне из близлежащей деревни, которые ехали к дочери, вышедшей пять лет назад замуж за парня из Свердловска. Они ехали туда, чтобы понянчить внуков и везли деревенские заготовки и всяческую снедь им в гостинец. Выяснилось всё это поутру, поскольку Жора, после всех мытарств в Москве и замечательного пиршества с попутчиком, упал на койку и заснул сном младенца, а проснулся уже часов около десяти утра.
Наскоро почистив зубы и сполоснув лицо, Жора поспешил за стол, где уже разложила свою еду деревенская пара. Заказав, у проводника стакан чаю, он предложил   им угоститься беляшами, которые остались от вчерашнего то ли обеда, то ли ужина. Сельские жители от них отказались, а вот увидев несколько кусков балычка, переглянулись и, попросили разрешения оставить их на обед. Жора согласно кивнул и завалился опять на койку под музыку вагонного репродуктора. Когда он очнулся во втором часу дня, деревенская парочка уже давно бодрствовала, разглядывая в окно бегущие пейзажи. 
-Здоров ты сны разглядывать, - сказал ему Иван,
- Тут позиций у меня две: «Солдат спит, а служба идёт», «Отдыхай впрок. Возможно, потом не придётся».
Пошарив в своих чувалах,  селяне выставили пол-литра первача градусов более пятидесяти и обед, к которому, естественно, пригласили Жору, плавно начал свое течение. Снедь у Ивана и Марьи была немудрящая, но весьма вкусная и очень сытная.  Была тут и вареная курочка, которую ломали руками, и домашняя колбаска, и свежее сало, и вареная «в мундире» картошечка, и свежие с ярко-оранжевыми желтками яйца всмятку. Селяне же аж мурлыкали, когда первач заедали балычком. Говорили за жизнь, немного о политике, много о дефиците во всем и малых пенсиях на селе. Потом Пенкин задремал под стук колес и очнулся уже в Свердловске. Помог вынести узлы на перрон и отправился прогуляться и подышать свежим воздухом.
Стоянка была полчаса и Жора, изрядно продрогнув, поспешил возвратиться в вагон, тем более что его посетила удачная мысль. Он вспомнил Остапа Бендера и его путешествие на строительство Турксиба в вагоне с корреспондентами, где его уговаривали помочь съесть домашнюю еду.
- А, пожалуй, на этом можно весьма долго продержаться. Придётся воспользоваться всеобщей любовью советского народа к армии. Недаром ведь в каждой воинской части висит лозунг «Народ и армия - едины». Прокормит народ свою армию и меня заодно. Тем более что попутчики сами перекусить предлагают. Это ведь не то, что с протянутой рукой по вагонам ходить. Пожалуй, даже можно сыграть  акт гостеприимства и щедрости.
Сказано-сделано. Жора зажав в кулаке имеющийся у него трояк, решительно отправился к проводнику. Матвей Семёнович или по-простому Семёныч в тему въехал с полуслова.
- Всё будет в лучшем виде, Ваше благородие.
Вскоре в купе вошла семейная пара, которая возвращалась из отпуска в Новосибирск. Перед отходом поезда в купе ввалилась толстая тетка, которая возвращалась в свою деревню, продав свою свинину и  затоварившись в магазинах столицы Урала.
- Милости прошу, проходите, располагайтесь, - приветствовал Жора входящих на правах старожила.
Уже не проводник, а он предлагал входящим,
- Чайку не желаете? С устатку – первейшее дело. Я распоряжусь, не беспокойтесь.
Когда же проводник пришел проверять билеты и выдать постельное бельё, то Пенкин с видом старшего начальника давал ему указание,
- Семеныч, будь любезен чайку моим добрым соседям принеси, да смотри из моей пачки завари, что со слоном, а не абы какого.
Семеныч игру поддерживал с живейшим интересом и каждый раз, откозыряв старлею, вскоре приносил действительно великолепно заваренный чай.
Естественно, что контакт с попутчиками устанавливался сразу и пакеты с едой разворачивались охотно, поэтому Жора, уже, действительно, не будучи голодным,    отдавал должное предлагаемым яствам, чтобы не обижать хлебосольных соседей.
Так менялись станции, на одних люди выходили, на других садились в поезд новые, неизменным в купе оставался один Жора Пенкин, обладатель пачки с вкусной заваркой для чая.
Попутчики попадались разные. Жители сёл и городов, инженеры и  учителя, почти сутки ехала с ним в купе симпатичная женщина-следователь, капитан милиции, двое суток в попутчиках был солдат, который возвращался в свою часть после того, как отбыл полтора года в дисбате. Были и лесорубы, и старатели, строители и слесари.
У каждого из них была своя история, они с интересом рассказывали, увидев в Пенкине благодарного слушателя об особенностях и красотах своего края, интересных случаях происшедших с ними, а так же  многое, чего обычному соседу рассказывать и делиться сокровенным не будешь. Тут всё по-другому - разговор окончился и надежды на следующую встречу никто не питает, да и не ищет. Многим нужно было просто выговориться, ведь исповеди большевики почти повсеместно отменили давно.
Смена населенных пунктов за окном вагона оказалась еще и связанной со сменой часовых поясов.  К этому организм Пенкина, несмотря на  погружение, время от времени в глубокий сон, привыкнуть не мог и он, как говорят в таких случаях, спутал день с ночью. Впрочем, он был в этом не одинок.  Поэтому в любое время суток, чаще ночью, можно было видеть в коридоре вагона людей всматривающихся в пробегающий мимо окон пейзаж. Каждая станция напоминала Жоре своим наименованием то какой-либо эпизод из литературы, то из истории. Сами посудите: после Тюмени, Омска и Новосибирска, последовали Томск, Ачинск, Красноярск, Тайшет, Зима, Байкальск, Чита, Нерчинск, Могоча, Ерофей  Павлович и долгожданное Сковородино. Возникали ассоциации с тюрьмами и ссылками, величием российской науки и гражданской войной, покорением Сибири и русскими первопроходцами. Советская страна оказалась не просто большой, а огромной. Восемь суток понадобилось ему, чтобы достичь места назначения, а это ведь было значительно меньше, чем от западной до восточной границы.
Старожилы. Ехавшие в поезде предупреждали заранее о предстоящем проезде через тоннель или о том, что скоро можно будет увидеть Байкал, комментировали выбитый на каменном плато грандиозный портрет Сталина и сообщали легенды с ним связанные. Всё это было и утомительно и весьма познавательно.
Однако когда утром Семёныч сообщил Пенкину, что скоро Сковородино, то т вздохнул с облегчением. Когда он спрыгнул с вагона в снег, то ему еще долго казалось, что земля под ним ходит ходуном. Наверное, похожие ощущения возникают у моряков, живущих в условиях непрекращающейся качки.
Мороз был на станции крепенький, около тридцати по Цельсию, но, говорят, что для этих мест вполне обычный. Вскоре Жора смог лично в этом убедиться. От железнодорожной станции до автостанции было недалеко. Билет на автобус до Тынды он получил по воинскому требованию. У него появилась возможность потратить последних двадцать две копейки, он почувствовал себя почти богатым.  В двадцати метрах от деревянной избы, занесённой снегом, с замёршими окнами,  в которой располагался автовокзал, стояло еще одно деревянное сооружение, судя по всему засыпного типа. Время от времени туда или заходили или выходили люди, при этом через приоткрывающуюся дверь вверх вырывалось облако пара. Над дверью значилась надпись на вывеске «СТОЛОВАЯ» и Пенкин храбро шагнул туда. К окну, из которого толстая повариха выдавала еду, стояла небольшая очередь. Выяснив из прейскуранта, висевшего на стене, что тарелка борща стоит пятнадцать копеек, кусок хлеба одну, а чай, в отличие от поезда, всего четыре, Жора всё это и заказал, взяв только хлеб в трёх экземплярах. По полотну двери и потолку, выкрашенным белой масляной краской, стекали капли конденсата, как и по замерзшему окну. Время от времени капли падали с потолка на стол. Жора, опасаясь, что они попадут ему в тарелку,    прикрывая ее, как мог головой,  быстро выхлебал содержимое. Вкус борща показался ему странным. Но не было времени разбираться с этим. Выхлебав с оставшимся куском хлеба пойло, называемое чаем,  он завершил свою трапезу и как раз успел на посадку в свой автобус.
Автобус был большой и тёплый. По советским временам даже классный - «Турист» Львовского завода. Через десять минут Жора уже дремал на комфортном сидении, да и за окном к тому времени, куда глаз хватал, простиралась промёрзшая, заснеженная тундра. В этом безмятезно-блаженном состоянии пребывал он около часа, а потом резь в кишечнике заставила его проснуться.
- Вот это номер, - холодея от ужаса, подумал Пенкин, нужно немедленно облегчиться, а то с таким давлением в кишках долго я не выдержу.
Перешагивая и спотыкаясь через стоявшие в проходе вещи пассажиров, Жора добрался до алюминиевой перегородки водителя. Приоткрыв дверь, на которой было написано «Дверь к водителю открывать запрещено», Жора спросил дрожащим голосом,
- Уважаемый, а остановка скоро ли?
- Ты чего надписи не видел? – вместо ответа спросил его водитель, который даже не обернулся, держа руки на большом рулевом колесе и уставившись сквозь свои черные очки на сверкающую, прямую как стрела дорогу. 
- Видел. Очень надо.
- Всем надо. Уши без курева опухли? Понимаю. Я тоже курить хочу, однако останавливаться в тундре, а тем более глушить двигатель у нас запрещено.
- Нет,   я не курю, останови хотя бы на минутку и не глуши.
- Что, обписился, старлей?- улыбнулся водитель, - Кто же в дорогу пиво пьёт?
- Гораздо хуже, я борща съел на вашей автостанции.
Водитель аж присвистнул,
- Угорел ты парень капитально. Из водителей никто перед рейсом там не рискует супчик пробовать.
- Будь человеком, тормозни: из меня же сейчас потечет, я тебе весь салон  провоняю. Только никого за мной не выпускай, а тут даже кустика нету.
Водитель испуганно взглянул на Пенкина, и надавил на тормоза. Пенкин моментально  выскочил в дверь, на которой было     написано «аварийный выход». Водитель же ее мгновенно закрыл и принял бой с тремя лесорубами, доказывавшими ему, что не выпускать их на перекур  бесчеловечно. Тем более что автобус всё равно стоит и один уже покурить вышел.
- Не, мужики, всё не так. Он же не курить вышел. Обхезался старлей, вот и пошел из своих галифе дерьмо вытряхнуть, а то отравит нас всех.
Между тем, Жора, оббежал автобус вокруг и понял, что есть единственное место, где он может присесть по надобности, это было место сразу кормой автобуса. Спустив штаны, Пенкин приблизился к выхлопной трубе почти вплотную и очутился в белом облаке выхлопа. Оказалось, что даже в сорокоградусный мороз в нём не очень холодно. Едва он успел задрать полы шинели, как зловонная жижа вылетела из него на белоснежное полотно дороги.
Движение  в это время года на автотрассе Сковородино-Тында не очень интенсивное, скорее наоборот. Однако именно в этот момент, когда Жора вздохнул с облегчением, и лицо его расплылось в блаженной улыбке, со стороны  Сковородино стоящий автобус настигла зеленая «Волга».
 Взгляд Пенкина столкнулся с изумленным взглядом симпатичной молодой женщины, сидевшей на пассажирском сидении «Волги» и машина просвистела мимо автобуса, скрывшись в мерзлом мареве снежной пыли. Через минуту подтянутый и застегнутый старший лейтенант уже вошел в автобус, занял своё место, и движение по трассе было продолжено.
Когда через два часа водитель растолкал спящего Жору и объявил ему, что автобус прибыл на конечную станцию, тот понял, что конец его путешествия близок-  он прибыл в столицу БАМа.